скачать книгу бесплатно
«Раз, два, три, четыре», – Инга снова принялась считать про себя в надежде унять злость: Джакомо прекрасно знал, что она не станет участвовать в такой сделке. И в конце-то концов, итальянцы могли приехать к ней в офис. Зачем было выдергивать ее посреди рабочего дня? Инга подавила в себе досаду, намереваясь встать и распрощаться.
Это движение не ускользнуло от внимания импозантного соседа:
– Могу ли я вас проводить? У меня автомобиль с водителем – знаете ли, не роскошь, а необходимость в незнакомом городе.
Инга покосилась на часы: если она быстро вернется в офис, то еще успеет отработать исковое по «Мерилл Консалтинг».
– Можете, – кивнула она. – Только если это вас не затруднит.
Ее согласие отразилось неожиданным облегчением на лицах итальянцев, что насторожило Ингу еще больше. Джакомо так вообще буквально расцвел на глазах.
Она встала. Импозантный сосед последовал за ней, галантно открывая двери, пропуская вперед, источая комплементы, прося опереться на его руку при спуске с широкой мраморной лестницы. Инга молча принимала ухаживания до вестибюля, где двойная дверь скрыла ее и от видеокамер, и от любопытных глаз случайных прохожих. Едва захлопнулась внутренняя дубовая дверь, она сделала шаг назад, не позволив открыться внешней. В тесном пространстве перехватила руку итальянца и с такой силой вывернула его пальцы, что на красивом лице разом отразились муки всех натурщиков знаменитого итальянского художника Караваджо.
– Что происходит? – прошипела она в лицо собеседнику.
– Н-ничего, – пролепетал мужчина, краснея. Бисеринки пота собрались на его висках. Инга сильнее вывернула вспотевшие пальцы иностранца. Тот закатил глаза и произнес: – Джакомо верит, что синьорина – великолепная партия для князя Энрико.
Инга моргнула, чуть ослабила хватку:
– То есть как «партия»? Какого князя Энрико?
– Энрико Каравалли, – повторил мужчина и сдул со лба изящный локон.
– Да кто это, черт вас возьми?
– Я, – выдохнул мужчина и вымученно улыбнулся.
Инга отпрянула, высвободила его руку.
– Бред какой-то! У вас своих нет?
Она толкнула внешнюю дверь, вырвалась на крыльцо. Импозантный князь, правда, теперь уже не такой ослепительный, а даже будто малость потрепанный, последовал за ней:
– Не в этом дело. Просто человек с такими связями, как у вас, в семье – большая удача. Финансовые дела дома Каравалли, знаете ли, не очень успешны…
Инга закатила глаза. Ну, конечно, все в дом, все в семью.
Джакомо стоит убить.
Нет, предварительно уничтожить, а потом убить.
Инга поправила очки, повернулась к мужчине и протянула руку. От невинного жеста князь отшатнулся. Инга рассмеялась:
– Не бойтесь. Я под прицелом видеокамер князьям пальцы не ломаю. Но впредь прошу не приближаться ко мне с подобными предложениями. И Джакомо передайте… Хотя нет. Джакомо я сама передам все, что о нем думаю. О нем и об этом нелепом сватовстве…
И она улыбнулась так, что бедолага голубых кровей вжал голову в плечи и постарался ретироваться.
– Вот так-то лучше, – Инга отряхнула руки и направилась к проспекту.
Шпильки впивались в тающий на солнцепеке асфальт, из-за чего Инга шла, неуклюже проваливаясь.
– Инга Павловна! – знакомый голос с парковки. Она обернулась: тонкий греческий профиль, чуть вьющиеся волосы, идеальный костюм на идеально широких плечах. «Аполлон» Василий Швецов собственной персоной на собственном, судя по всему, автомобиле марки Пежо.
Инга окаменела на мгновение, затем медленно, походкой приготовившейся к прыжку пантеры, направилась к помощнику.
– Не могу понять: вы меня преследуете?
Молодой человек пожал плечами.
– Я всего лишь выполняю свои обязанности. Ваш помощник – это ваша тень, ваша правая рука, видимый только тогда, когда его помощь действительно нужна. Вам же сейчас нужна моя помощь? – Инга с сомнением нахмурилась, переложила сумочку, поправила переданную итальянцами папку, но промолчала. – Куда вас отвезти?
– Учтите, я не собираюсь оплачивать вам это день как рабочий. – Инга прищурилась, посмотрела изучающе. Парень не изменился в лице, отозвался холодно:
– Считайте это демонстрационной версией. Куда вас отвезти? В офис?
Инга озадаченно кивнула и направилась к пассажирской двери.
Удивительно, но до офиса она так и не доехала. Через четверть часа после того, как она села в серебристый Пежо навязчивого калужского интригана, она почувствовала, как смыкаются глаза.
Утро
Спать на раскладушке оказалось неудобно: утром ныла не только спина от копчика до шеи, но и все ребра. Это уже напомнила о себе старая травма, еще времен неспокойного калужского детства. В девять лет Василий полез на стройку и свалился с третьего этажа. Повезло, что на кучу песка, а не на битый кирпич или арматуру. Месяц он провалялся в больнице, потом еще полгода ходил в специальном корсете, за что получил в школе прозвище «балерина». С тех пор поврежденные ребра напоминали о себе перед ухудшением погоды или вот после такой ночи.
Первым делом Василий проверил входящие звонки и почту с сотового. С разочарованием вздохнул – письмо, которое он ждал уже несколько недель, так и не пришло. Зато было сообщение от сестры – у мамы состояние стабильно тяжелое. Транспортировка в другую клинику пока невозможна, операцию перенесли. А значит, мама все еще находится в заложниках.
Это выяснилось накануне отъезда. Черемисов приехал к Василию домой.
«Вася, ты всегда был моим лучшим учеником, и сейчас ты определенно превзошел своего учителя, – начал гость. – Снимаю шляпу. И давай начистоту… У тебя есть кое-что, что может мне навредить. Я хочу, чтобы ты вернул это мне».
«С какой стати?»
«Ну, вот смотри, дорогой мой, расклад такой: у тебя, как я помню, мама ждет серьезную операцию, если мне память не изменяет, ты деньги искал… Так вот, я могу сделать так, что операция не состоится. Ну, по медицинским, конечно, показаниям. Мы оба с тобой юристы и прекрасно знаем, как сложно что-то доказать в спорах вокруг медицинских услуг. Так что… Или ты возвращаешь документы, или твоя мама умрет, не дождавшись операции. Расклад такой».
Тогда Василий решил, что Черемисов блефует. Человек, который сейчас так хладнокровно угрожал ему, знал его со студенческой скамьи, верил в него и в его талант, и вообще был для него учителем, который привел в профессию и вдохновлял своим примером. Швецов просто не верил, что мог так ошибаться.
Зря.
Он передал документы в местный следственный комитет, но те куда-то исчезли, как и регистрационная запись о факте их приемки.
Об этом он узнал, уже приехав в Москву. А маме отменили операцию. В заключении значился и отказ от транспортировки в другую клинику.
Все эти месяцы – словно на пороховой бочке. Поддерживающая терапия, лекарства, но мама угасала. Он уже хотел согласиться на условия Черемисова, когда на него вышел один из бывших сотрудников фирмы «Черемисов и партнеры». Тогда Василий понял, что, даже передав документы, он не спасет маму.
Значит, оставалось идти до конца.
Значит, приходилось ждать нужного, последнего документа.
Который поможет решить все.
И именно он никак не поступал в руки Швецова.
Василий сел, размял плечи.
Впервые порадовался тому, что купил квартиру с большой кухней – и раскладушка поместилась, и сейчас нужно только протянуть руку к кофеварке, чтобы скрасить это нелепое утро.
Что произошло накануне, он так и не понял, но лучшее, что мог сделать – сделал. Хотя сейчас, когда солнце заглядывало через занавески, эта уверенность таяла. Он чувствовал, что находится на пороге грандиозного провала.
«Ну, не зверь же она», – утешил он себя.
Выбравшись из-под одеяла, собрал постельное белье и спрятал раскладушку в шкаф в коридоре. И только тут сообразил, что одежда осталась в спальне, в которой… Нет, туда входить нельзя. Василий скептически посмотрел на себя в зеркало, висевшее в холле: из одежды на нем только «гавайские» шорты, волосы – это проклятие от рождения – слежались и теперь торчали, как львиная грива, вид глуповатый.
«Ну, кажется, все равно я работу потерял, так что, наверно, не очень-то и важно, как я сейчас буду выглядеть». Он пожал плечами и вернулся на кухню, чтобы приготовить завтрак и заварить кофе.
Под сердцем плескалась тревога: вчера, когда он подъезжал к дому, он видел знакомый силуэт, который здесь, в Москве, меньше всего ожидал увидеть.
«Может, показалось?» – без особой надежды подумал он, вытаскивая из хлебницы хлеб для тостов.
В чужой постели
Она помнила чувство тошноты. Как оно напало, омерзительно давя под ребрами. Как серо-зеленые круги расцветали в темноте, топя ее в чем-то приторно-сладком. Вязкое ощущение вне себя и собственного тела, мышечные спазмы и последовавшее за ними тяжелое забытье.
Она очнулась в темноте, словно сбрасывая наваждение, в один миг. Как ледяным душем окатили чужие запахи, чужие звуки и чужая постель. Последнее отрезвило больше запахов и звуков. Инга подскочила, ее тут же «повело» – перед глазами расцвели радужные пятна, подступило чувство дурноты и потливой слабости. Но даже это не могло отвлечь ее от осознания, что она – в незнакомой комнате. Небольшая, метров девять всего, педантично прибранная. Светлое кресло справа от кровати, на нем дымчато-голубой плед в аристократичную клетку, журнальный столик с торшером – слева от кресла. На столике – стопка книг. Плохое зрение Инги не позволило прочитать названия. Глубокий платяной шкаф с зеркалом. На приоткрытой дверце, на вешалке, висят ее брюки и отглаженная блузка.
По спине, методично пересчитав позвонки, пробежал холодок: мало того, что она оказалась в чужой комнате, в чужой постели, так еще и в одном белье. С прикроватной тумбы незнакомой трелью звенел будильник чужого сотового.
Инга подтянула одеяло к шее, подобрала под себя ноги.
В коридоре послышались шаги. Не осторожные, не крадущиеся. Обычные шаги, какими передвигаются по собственной квартире. Замерев за дверью, их обладатель деликатно постучал и заглянул в комнату. В проеме показалась взлохмаченная голова вчерашнего авантюриста из кадрового агентства.
– Доброе утро, Инга. Надеюсь, вам уже лучше.
«Что между нами вчера произошло, что он уже называет меня Инга? – мелькнула в голове мысль, бросившая ее обладательницу в холодный пот. – Что между нами не произошло, что он обращается все еще на вы?»
– Д-доброе утро, – язык прилип к небу, горло пересохло. – Где я?
Василий приоткрыл дверь шире, застыл в проеме: пестрые домашние шорты, в меру подкачанный обнаженный торс, прическа как у цветущего одуванчика – волосы торчат в разные стороны. Он их пригладил широким движением. «Красив, подлец», – опять отметила про себя Инга и автоматически пригладила собственную макушку, но так, чтобы обнаженные плечи полностью скрывались под одеялом.
«Аполлон» изумился:
– Неужели вы ничего не помните?
Инга задумалась и покачала головой: ничего. Василий скрестил руки на груди.
– Ну что ж… Вы у меня дома. Вчера в машине, когда мы отъехали от посольства, вам стало плохо, вы потеряли сознание. Вас вырвало. Не помня вашего домашнего адреса, я не нашел ничего лучше, чем привезти вас к себе. Здесь я помог вам раздеться. Блузку и испачканные брюки я отправил в стирку. Вы уже спали, когда я повесил их сюда после сушки…
Он замолчал, с интересом разглядывая женщину, к которой медленно возвращалось самообладание. Оправив волосы, она убрала прядь с лица, величественно кивнула.
– Благодарю вас. Как мне узнать, который час? – фраза, достойная английской королевы, заставила Широкову покраснеть – королева из нее в это утро так себе. Инга поджала губы, заправила за ухо светлую прядь.
Василий усмехнулся, отчего на щеках появились ямочки, сделавшие его похожим на подростка. Он прошел к прикроватной тумбочке, взял сотовый и, посмотрев на экран, сообщил:
– Без пяти минут десять, – и не без удовольствия отметил, как его собеседница переменилась в лице и как в ее глазах заплескалась паника.
– Как без пяти десять?! – Она побледнела. – Господи!
Забыв о приличиях и о присутствии молодого человека, Широкова выскочила из-под одеяла и бросилась одеваться, причитая на ходу:
– У меня исковое не отправлено, в десять встреча с адвокатом Магринычева. А это такой жук… Это такая сволочь, – она с чувством махнула рукой, – да что я вам объясняю! Почти десять, а я черти где! Кстати, где я? – Заметив недоумение в глазах Василия, она уточнила: – В смысле, в какой части города я нахожусь?
Она металась по спальне, торопливо натягивая брюки, впихивая себя в узкие рукава блузки.
Василий спокойно наблюдал за происходящим. Вздохнув, сообщил:
– Вы находитесь на Щелковском шоссе. И хоть вы вчера и уверяли, что в моих услугах больше не нуждаетесь, я взял на себя смелость перенести встречу с адвокатом Магринычева на вторую половину дня, на три часа, сославшись на неотложное заседание в Правительстве Москвы.
Инга, открыв рот, замерла, уставилась на Василия. Брюки остались не застегнутыми на молнию, блузка распахнута на груди, и тонкое кружево бюстгальтера едва прикрывает худую и не впечатляющую грудь – предмет девичьих комплексов и печалей с восьмого класса. Швецов уточнил:
– Мне показалось, что срочное заседание в Правительстве Москвы добавит вам очков в глазах адвоката.
Инга шумно выдохнула.
– Это вы все специально подстроили, да? – она указала на чисто прибранную комнату, посмотрела на собеседника с вызовом. – Вы меня опоили чем-то? Чтобы… Чтобы что?
Она нахмурилась: никакой, даже самый невероятный сценарий не предоставлял калужскому Аполлону мотивов привозить ее в свою квартиру. Она – не дама из XIX века, которую можно скомпрометировать проведенной в квартире незнакомца ночью. Широкова упрямо вздернула подбородок.
Швецов протестующе вскинул руки.
– Э-э не, так не пойдет, – молодой человек покачал головой. – Все вопросы не ко мне. Я вас не травил, у меня в машине вы ничего не ели и не пили, так что вспоминайте сами, где могли травануться.
Женщина перевела дыхание и, забыв о своем растрепанном виде, медленно опустилась на край кровати. Василий прав, если она и отравилась, то не в его машине. Она пила кофе утром, дома, потом перекусила в офисе тем, что нашла в холодильнике. Последний раз пила кофе с лимонными дольками в итальянском посольстве. Получается, в посольстве?
Идея показалась невероятной.
– Кофе будете?
Инга автоматически кивнула: мозг, будто шарик пинг-понга, гулко стучал внутри черепной коробки, комната все еще «плыла», и чашка кофе внушала надежду на второе дыхание. Молодой человек сочувственно посмотрел на нее и исчез в полумраке коридора, бесшумно притворив за собой дверь. Инга слышала, как зашипел чайник, затем пару раз хлопнули дверцы кухонных шкафов и приглушенно звякнули чашки.
Надо собираться.
Запахнув блузку, она выскользнула из спальни. В квартире – малогабаритной хрущевке-распашонке – витал аромат свежемолотого кофе и горячих бутербродов с сыром и зеленью. Желудок простонал и расширился в размерах, явно собираясь впихнуть в себя побольше, но не зная, получится ли это «после вчерашнего».
«Что, кстати, вчера все-таки произошло? Надо выкинуть все из холодильника в офисе», – решила Широкова, крадясь по коридору незнакомой квартиры. Не итальянцы же ее отравить решили, хотя… Инга представила, как ее бездыханное тело очнулось бы в спальне князя Каравалли. От картинки скрутило живот и к горлу подкатила тошнота. Чтобы переждать приступ, Инга прислонилась к стене и шумно выдохнула.
Очевидно, слишком шумно – из кухни показалась взъерошенная голова «Аполлона», на плечах которого плескалось оранжевое солнце, а волосы на голове светились подобно нимбу.
– Вам помочь?
– Ванная где?.. Подскажите, пожалуйста.
