скачать книгу бесплатно
– Вижу, вижу.
Отсутствие любезности сыграло роль: посетитель, сказав еще несколько раз «вижу, вижу», опять канул в толпу.
Штаб очереди, оргкомитет, отцы общества, когда собирались вместе, выглядели уже совсем внушительно – одних «сотников» было человек пятнадцать.
Утром, около девяти, они вновь объявили перекличку. Несколько человек выбыло из второй сотни, и Лариса чуть продвинулась вперед. Может, люди решили сбегать на работу – отметиться, или сообщить, или просто предупредить. Впрочем, не исключено, что кто-то и не выдержал, отказался от идеи автособственничества.
Лариса из автомата позвонила в отделение: «пожара» нет, сказали ей, все более или менее благополучно.
– Нарциссовна…
– Борисовна.
– Аминь. И прекрасно. Все равно. Съездили б вы еще разок. В течение часа проверки не будет, ручаюсь. Купили б что-нибудь похарчиться. Возьмите деньги.
– Деньги у меня есть. Боюсь только.
– Гарантию даю. Даже если в очереди стихийно возникнет такая мысль, я протяну до вашего приезда.
Ларисе и самой это было нужно: и по магазинам поездить, еды поискать, и продуктовый заказ от Стасовой работы сегодня надо было получить.
Тамара Васильевна поехала с ней.
В ближайшем гастрономе они быстро пробежали по отделам, выбрали, что им было нужно из того, что есть, разошлись – одна к продавцу, другая в кассу. В отделы, где было много народа, они даже не заходили, обошлись, так сказать, минимумом.
Затем были определены и распределены задачи: Ларисе – сварить кофе и наполнить им термосы, Тамаре – приготовить бутерброды и разделать курицу. Дочь, придя из школы, изжарит ее к следующему набегу двух гипотетических владелиц новых автомобилей. В магазине ни о чем не разговаривали – было не до этого. Лариса решила еще заскочить в мясной отдел – купить что-нибудь для дома. Около морозильного желоба для продуктов толпились люди и смотрели на дверь отдела, откуда должны были вынести мясо.
Удалось и им дождаться.
В подъезде Лариса выгребла из забитого почтового ящика газеты, журналы, письма. Все было Стасу, но он за такой малостью спускаться, конечно, не стал.
Дверь в комнату Стаса была закрыта: уже работал, сейчас к нему лучше не соваться. Он, наверное, весь ушел в рисование своих закорючек: интегралов, логарифмов – кто их знает, как они называются. Самое сложное слово из этой области, оставшееся в ее голове еще со школьной поры, – «логарифм», а уж слово «интеграл» запало в нее позже, когда соклассники, задурманенные малопонятными терминами, пошли в технические институты и гордо понесли в старую компанию все вновь узнанное. Она в долгу не оставалась и сыпала своими, не менее дикими для чужого уха медицинскими заклинаниями. Ведь, чуть научившись чему-то, так приятно поражать непосвященных. А вот Стас, который постоянно занимался этой интегрально-дифференциальной чепухой, всегда щадил ее мозг и уши: в их обиходе не было профессиональных, заумных, узкоспециальных, поражающих слух и воображение разговоров, неведомых слов, кроме прочно вошедших в его жизнь из математики выражений и оборотов: «инвариантно», «по определению», «договоримся о терминах», «экстраполировать» и других, ныне обычных в речах образованного человечества. Стас достаточно образован и интеллигентен, чтобы разговаривать не на птичьем языке профессионалов. Впрочем, она-то и сама нередко грешила сугубо специфическими, то есть патогномоничными, как выражаются медики, изысками врачебного воляпюка.
Короче, Станислав рисовал закорючки, мама мыла посуду, Коля был в школе – все при своих делах.
– Ларисонька! Это ж невозможно. Ты ж совсем подорвешь свое здоровье!
– Мне из больницы не звонили?
– Нет, никто.
– Коля в школе?
– Все в порядке, Ларисонька.
– Мамочка, поставь чайник – я пока в больницу позвоню… Владимир Никитич? Здравствуйте, Володя… Да, я. Что там у вас происходит? Все в порядке?.. Мне бы не хотелось эти несколько дней появляться в отделении… Правда, я в отпуске, но мало ли?.. Вожжина? А что у нее? Ее же можно было выписывать уже… И большая температура?.. Когда случилось?.. Ну, это еще ничего. Отека сбоку нет? Как складка пальцами берется? Ну, это Бог с ней. Я постараюсь все-таки выбраться к вам. Но сейчас, в общем, не пожар, да? Не горит, да? Сделайте все анализы… И биохимию обязательно, не забудьте. Ерунда. Смотрите правде в глаза – это выгодней. Ну зачем искать в сердце, в легких, успокаивать себя да время тратить, когда у нее полно оснований все штучки получить от живота… Осложнения всегда лучше и выгоднее искать в месте операции, они там чаще бывают. Ладно, Володя… Я позвоню еще. Кто дежурит сегодня?.. Ладно.
Лариса снова ворвалась на кухню. Чайник уже кипел. Затарахтела мельница. Одну порцию кофе намолола. Еще. Еще порцию. Затем залила кофе кипятком и поставила на огонь. Потом провела серьезное обследование холодильника, запасов семьи. Выяснила нужды.
– Мамочка, купи сметаны.
– Хорошо, куплю. И еще творог куплю.
– Хорошо, хорошо, но главное – сметану.
– Творог тебе тоже пригодится.
– Конечно, конечно. Но главное – обязательно купи сметану.
– Сметану куплю, сметана есть, а вот творог хороший не всегда.
– Мама, я ж тебе говорю, когда пойдешь, сметану купи обязательно. Слышишь?!
– Что ж ты кричишь сразу? Я ведь только говорю, что творог тоже нужен, и все.
– Я и сама знаю, что нужно, но сметана просто необходима. Почему я не могу сказать, что мне нужно, почему ты всегда обязательно предлагаешь другое?
– А разве тебе творог не нужен? Я ведь не против сметаны.
В кухню вошел Станислав Романович.
– Недолго длился наш покой! Вновь слышу веселия глас.
Он снял очки, протер их и водрузил на голову – не на глаза, не на лоб, а на темя, откуда они довольно быстро соскользнули по гладкой поверхности вниз и привычно оседлали нос, прикрыв глаза чуть затемненными стеклами. Эти очковые пассажи несколько умерили разгорающееся пламя на кухне.
Лариса уже наливала кофе в термосы.
– Рисуешь все?
– Рисовал, пока не затарахтела твоя кофейная техника.
– Мешает?
– Нет. Наоборот. Я стал интенсивно, продуктивно и абстрактно думать об окружающей конкретике.
– И каков практический выход продукта?
– Решил, что сдержанность, отсутствие вспыльчивости, внутренняя бесконфликтность и будут, прежде всего, главными проявлениями, лучшими показателями ума.
– Чем упрекать, приложил бы лучше и свои усилия. Это ж не на один день.
– Я тебя предупреждал: ни ради движимости, ни ради недвижимости утруждать свои пальцы лишними ударами друг о друга не стану.
– Ты говоришь, как представитель иной, более развитой цивилизации: понять тебя я не могу, а допустить, что это глупость, не смею.
– Уже слышу разумные речи. Объясняю: вещи ограничивают свободу. Чем терзаться, изыскивая пути наилучшего употребления имущества, лучше получать радость, наблюдая, как и что у других. Ради вещей – никаких лишних трудов.
– Да не ради вещей! Ради удобства и удовольствия. Сам же ездить будешь. Тебя ж возить придется.
– Можно и на такси.
– На такси! Да ладно, что там машина!.. Ты работаешь дома: пишешь, считаешь, думаешь, лежишь, пьешь…
– Дома? Пью? Редко.
– Тем более. Дома ты же можешь проявить себя хозяином, вождем семьи…
– Нет, нет! Вы, женщины, берете все в свои руки. Вы и у станков, и в поле, и в самолете, и даже в хирургии, что уж совсем напрасно, по-моему. Вы загоняете нас в подполье… Я согласен… Берите, забирайте свою эмансипацию и лидируйте на здоровье…
– Ты? В подполье? Ты на тахте.
– Да. Но работаю. Зарабатываю тебе, вам, всем… деньги. Вот и берите… Берите деньги, берите душу, берите тахту, постель, бумаги… Берите в полон, я подчиняюсь… Но тело и время оставьте мне.
– Душа и деньги!..
– Ну, не точно. Даже на работе я не могу позволить себе решать те задачи, которые хочу, а только те, которые необходимо. Поэтому дома определяй задачи ты. Но оставь мне мое тело и время, пожалуйста.
– А я на работе что? Оперирую что хочу или что надо?
– Ты, во-первых, начальник: многое решаешь сама, тебе привычно. Во-вторых, в-главных, ты вурдалак, ты вампир, ты от любой операции получаешь радость и удовольствие, поэтому продолжай и дома – командуй.
– Ну ладно. Давай прекратим споры. Прекратим. Не время. Делай что хочешь. Иди, работай.
– Молодец. Командуешь. Получается. Но теперь я должен обрести душевный покой, сначала прийти в себя. Споры всегда уводят мозги в сторону от продуктивного мышления.
– Хватит, хватит, прекратили. И стань на голову.
– Так и сделаю. Постою, подумаю.
– Подумай, подумай. Лучше б не пил – обошелся бы без своей йоговатости. Не грешил бы – и каяться не пришлось.
– Каяться, кума, надо всегда. Без греха нет ни покаяния, ни радостей. – Станислав повернулся и спокойно, вальяжно двинулся к себе в комнату. – Кстати, а где вы проводите свои игрища, или бдения, или гульбу, – не знаю, как это определить?
– Напротив райисполкома. Мамочка, обед я сготовить не успею. Кольке-то есть обед?
– А как же! Что ж он, голодать будет, что ли? Лариса собрала термосы, кинула какие-то пакеты из холодильника в сумку и побежала одеваться.
Все бегом, все быстро. И как она ухитрялась бегать по столь малому пространству их квартиры!
Надев пальто, она приоткрыла дверь мужниной комнаты и тявкнула туда:
– Осторожно, здесь злая собака.
В ответ откуда-то снизу, от пола, она услышала:
– Злая собака сбегает. – Интонация была примирительной.
Голова Стаса покоилась теменем на коврике, руки от сцепленных пальцев до локтя обтекали голову в виде замка, помогающего устойчивости, ноги покачивались на уровне Ларисиных глаз. Она оглядела привычную картину – ноги, стол, бумаги, пепельницы, – махнула рукой и побежала, крикнув в закрывающуюся дверь:
– Гедонист плюшевый!
Все это, пожалуй, было не злобно, а скорее привычно: обязательная дань их обычным отношениям. Так она подумала… Впрочем, она не подумала, она знала. Думают, когда не знают, а когда знают – делают. Она знала, что Стас ей близок, близок по духу. Близость кровную она не признавала.
Лариса, не дожидаясь лифта, сбежала вниз по лестнице.
Тамара уже была около машины. Они уселись и понеслись, как на сказочной огненной колеснице, в бой за свое счастье. Они торопились, и в одном месте лихая, спешащая автоамазонка нарушила спокойное движение машин – подрезала путь при обгоне. Водитель гуднул, погрозил кулаком и что-то неслышное крикнул им вдогонку. По странной и не всегда праведной солидарности сидящих в одной машине Тамара стала ругать возмутившегося, грозившего кулаком коллегу по дороге.
– Да нет, Томик. Это я не права. Вот и ГАИ свистит. Все правильно.
Лейтенант не торопился. Он попросил права, потом техпаспорт, проверил наличие талона техосмотра, потом стал читать нотацию. Лариса нервничала: они уже исчерпали лимит времени.
– Товарищ капитан, накажите, накажите. Виновата. Спешу…
– Во-первых, я не капитан. Во-вто…
– Извините. Я в этом не понимаю. Вот если у вас на плечах или на лице будут признаки болезни, это я разгляжу.
– А вы кто? Доктор?
– Да.
– Какой?
– Хирург.
– Хирург? Женщина?..
– А что, не встречали?
– Встречал, конечно. И что вы у меня увидели?
– Ничего. Здоров.
– В больницу спешите?
– Хуже. Стою в очереди на машину.
– Где?
– Вон там, у райисполкома.
– Ну, подумайте! Все уже знают. Ладно, езжайте.
– Спасибо. Не болейте.
– Пожалуйста. Не попадайтесь.
– Да я случайно.
