скачать книгу бесплатно
Максимус скривился. Эфор остановил взгляд на нём.
– Ты нарушил заповедь. И ты не раскаялся в содеянном. Трижды мои братья спрашивали тебя, и трижды ты отказался покаяться.
Стоящие за спиной главы Совета эфоры дружно покачали головами.
– Спроси меня ещё сотню раз, и ещё сотню раз я отвечу, что мне не в чем раскаиваться, – бросил Максимус.
– Ты нарушил волю Творца, – тембр голоса эфора неуловимо изменился и теперь, очевидно, должен был передавать печаль создания.
– Я так не считаю, – Максимус зло усмехнулся. – По Его воле я чувствую сострадание к тем, кто заперт в Этре. И, если Его волей мне дана сила их спасти, почему я не должен этого делать?
– Служение Смотрителей в том, чтобы дать случиться тому, что должно. Этра должен погибнуть. Всё, что происходит в мирах, есть замысел Творца.
– Так, может, и то, что я сделал, есть Его замысел? Может, это Творец направил меня в Этру? Может, он создал меня, чтобы я спас этот мир?
– Есть заповедь, которую оставил Творец. Она непреложна. Смотрители не вмешиваются в дела миров, лишь созерцают.
– Я не знаю, кто оставил эту заповедь. Я никогда не видел Творца. Заповедь принесли нам вы. И чтить её требуете вы, в то время как всё во мне протестует. Почему я должен верить вам? Если я создание Творца, то мои действия есть Его замысел. Тогда дайте тому, что должно, произойти. Не вмешивайтесь!
– Заповедь дана Смотрителям, не эфорам.
– Там живые, – выдохнул Максимус. – Люди и нелюди, зверьё, духи. Они хотят жить. Они взывают о помощи. А эти жуткие тени? Они питаются жизненной энергией, они гасят искры, так быть не должно! Как вы можете сохранять спокойствие?
– На всё воля Творца.
– Ах, ну да, что вам до гибнущих миров. Вы же ничего не чувствуете, ведь так?
– Ты слишком долго бродил по мирам, Максимус, и недостаточно созерцал. Ты вовлёкся. Забыл о предназначении, о долге. Заставил позабыть других.
При упоминании о других Максимус напрягся. Аэтернитас. Её не было рядом с ним, не было и среди Смотрителей. Он не беспокоился о себе, уже почти не беспокоился об Этре и его жителях, и пререкался с эфором не пытаясь что-то доказать, а скорее из вредности. Но судьба Аэтернитас по-прежнему волновала его.
– Ты, верно, думаешь, где Аэтернитас? – спросил эфор, будто бы прочитав его мысли. – Почему та, что стояла с тобой плечом к плечу, когда ты совершал преступление, не стоит рядом сейчас?
Не дождавшись ответа, эфор продолжил:
– Покаяние, Максимус, покаяние, столь тобой недооценённое. Аэтернитас, дитя, входи, – его голос разнёсся по всему амфитеатру.
Тонкая фигурка Аэтернитас появилась в верхних рядах. Помедлив, начала спускаться по ступеням. В самом низу она остановилась и поклонилась эфорам так низко, что её великолепные золотистые волосы коснулись тёмных камней пола. Лицо застыло маской. На Максимуса она не смотрела.
– Аэтернитас, истинно ли твоё раскаяние?
– Да, Великий эфор.
– Отрекаешься ли ты от дел мятежника?
– Да, Великий.
– Готова ли ты подкрепить своё покаяние делом?
Она всё же бросила быстрый взгляд на Максимуса, замешкалась, но, когда ответила, голос её прозвучал твёрдо.
– Да.
Эфор удовлетворённо кивнул.
– Решение Совета таково: презревшему заповедь – наказание небытие. Максимус! Ты приговариваешься к развоплощению.
По рядам Смотрителей прокатились возгласы ужаса. Они были бессмертны. Они не могли умереть ни от старости, ни от клинка, ни от заклятия; не могли сгореть, утонуть, задохнуться или прервать свою жизнь любым иным способом, что уничтожил бы других созданий Творца. Одно только развоплощение в Великой Бездне могло прекратить их существование.
Максимус и сам оторопел. Высшая мера, конец всего. Кто бы мог подумать…
– Аэтернитас! Ты тоже презрела заповедь, но раскаялась. Покаяние открывает пути, неведомые гордыне. Докажи же свою верность. Исполни приговор Максимуса – и будешь прощена и восстановлена во всех правах Смотрителя.
– Да, Великий эфор, – она снова низко поклонилась.
Максимусу показалось, что у него гора упала с плеч. Он с трудом смог сохранить бесстрастное выражение и скрыть улыбку. За себя он не боялся, но Аэтернитас не должна отвечать за его дела. Она изначально была не в восторге от идеи спасать Этру, а он её уговорил. И, когда эфоры взяли их под стражу, больше всего он боялся, что Аэтернитас начнёт геройствовать и наделает глупостей, но благо ума в ней было не меньше, чем красоты. Ему уже не помочь: нет силы, способной сокрушить эфоров. А вот ей умирать совершенно незачем.
Аэтернитас будет жить, и за это он, если нужно, добровольно шагнёт в Великую Бездну.
– Максимус, желаешь ли ты сказать последнее слово? – спросил эфор.
– Нет.
– Подумай, – посоветовал эфор. – Когда Аэтернитас начнёт ритуал, слова станут недоступны.
– Нет, – невозмутимо повторил Максимус.
– Как знаешь. Дитя, возьми, – в руке у эфора возник шарик света, отделился и поплыл вниз к Аэтернитас. – Это ключ, он откроет путь к Великой Бездне. Прими его и начинай. Он подскажет, что делать.
Шарик, точь-в-точь такой, какими полнится Вечная библиотека, опустился в изящные ладони, полыхнул и исчез в них. Аэтернитас зажмурилась, затем последовал судорожный вдох, глаза широко распахнулись, сверкнули и потемнели. Она сделала несколько шагов, встала напротив Максимуса и нараспев затянула формулу, вначале вполне обычную, какими открывались порталы – он даже не понял, отчего бы не сотворить её мысленно, – но быстро перетёкшую в нечто совершенно неведомое.
Крючки и связки, на первый взгляд абсолютно бессмысленные, цепляли и стягивали нити Силы к Аэтернитас. Пространство вокруг дрожало, изменялось, и постепенно Максимус перестал слышать её голос. Аэтернитас всё так же шевелила губами, но ни единого звука из них не вырывалось. Слова исчезли, как и обещал эфор. Камни под ногами таяли, уступая место тёмной воронке, лишённой обыкновенного для порталов сияния.
Максимус предпочёл не смотреть на воронку и перевёл взгляд на Аэтернитас. В сгущающейся темноте её кожа казалась ещё белее обычного, будто бы её подсветили изнутри звёздным мерцанием. Волосы золотым облаком клубились вокруг точёного тела. Она была сейчас вспышкой молнии, разрывающей темноту. Максимус со злой гордостью подумал, что столь прекрасного палача ещё нужно было заслужить.
Аэтернитас резко уронила руки, отпуская нити Силы. Внутри у Максимуса будто бы лопнула струна. Ритуал близился к завершению, чёрная бездна, разверзшаяся под ногами, звала. Над амфитеатром мириадами огней мерцала Радужная Туманность, звёзды рождались и гасли, срывались с небес и восходили над мирами. Где-то далеко бился в агонии Этра.
Тонкие пальцы мёртвой хваткой вцепились в руку Максимуса. Заворожённый зовом Великой Бездны, он не заметил, как Аэтернитас оказалась рядом. Её лицо полыхнуло улыбкой. Максимус не успел осознать, что происходит, лишь краем зрения уловил хаос в рядах эфоров.
Аэтернитас шагнула в Великую Бездну, увлекая Максимуса за собой.
* * *
Ульмм вспыхнула в последний раз и взорвалась.
Волна испепелила Этру, в один миг оборвав жизни всех его обитателей.
И только золотая нить, пуповиной связавшая два мира, уцелела.
Слишком хрупкая, чтобы послужить спасительной дорогой для тех, кто жил и умер в Этре. Достаточно прочная, чтобы Сила потекла по ней от уже мёртвого Этры к Ультиму и изменила его навсегда.
Всю ночь небо Ультима пылало. Завеса из всполохов света: красных, жёлтых, зелёных – заполняла его, дрожала и волновалась, будто от несуществующего ветра. Умерли все звуки, все движения: ни шороха, ни дыхания человека, ни слова. Мир затих, заворожённый сиянием небес.
Причудливый танец отблесков продолжался до самого утра, но рассвет так и не наступил. Темнота мягко опустилась на замерший мир.
Тьма была почти осязаемой, густой и плотной. Звезда Фуко висела в небе тёмным диском, увенчанным пламенеющей короной.
Так продолжалось три дня.
Темнота сгинула столь же внезапно, как и пришла. Фуко вновь засияла в небе. Но прежним Ультим уже не был.
Магия разливалась по миру, проникала в самые укромные его уголки, впитывалась в землю, растворялась в воде, рассеивалась в воздухе и сверкала в пламени. Взбудораженные стихии исторгли из себя элементалей. В лесах проснулись гианы, саламандры заплясали в огне, ундины начали резвиться в водах, а сильфы принялись носиться с ветром.
Жители Ультима не знали, что мир изменился. Магия текла сквозь них, но не задевала. Существа ходили рядом с ними, но были незримы, проявляясь лишь неясными силуэтами, таявшими, если начать в них вглядываться.
Так было, пока не появились те, кто оказался способен направлять разлившуюся по Ультиму силу. Дети Темноты. Проклятые. Наделённые Даром.
Маги.
Глава первая
Тринадцать сапфиров
Молодой князь Сергос возвращался с охоты. Добыча в этот раз превзошла самые смелые ожидания. Тринадцать звёздных сапфиров. Даже необработанные, они излучали холодный свет.
Сокровище.
Князь штольмский владел тремя подобными камнями, все они сияли в его короне, и отец Сергоса, князь Деннард, с трудом скрывал зависть. Это при том, что Гарден был несравнимо богаче Штольма. А тут тринадцать! Настоящее сокровище.
Копия, сделанная с карты ювелира из Нойса его ушлым подмастерьем, полностью себя окупила. Хотя, когда Сергос отдал за неё полновесный золотой, Марис, его друг, сочинил целую балладу, назвал её песней о парне, что не умел считать, и подначивал Сергоса ею на протяжении всего лета. Что Марис скажет теперь?
Впрочем, обойтись сапфиры Сергосу могли и вправду слишком дорого, ведь их стражи оказались под стать самим камням. Духи часто охраняли самоцветы, и их появление было вполне ожидаемым. Но когда стражи обрели форму прекрасных дев, гиан, Сергос опешил. Дед рассказывал ему об этих существах, но сам Сергос никогда с ними не сталкивался и к такой встрече оказался не готов.
Гианы приближались, наёмники настороженно смотрели на оцепеневшего князя, не видя, но чувствуя присутствие опасных существ, а Сергос никак не мог спустить заготовленное боевое заклятие. Потому что уничтожать неясные тени – это одно, а ударить создание небесной красоты – совершенно другое.
Понимая, что если ничего не сделать, то и он, и его телохранители останутся в этой пещере навечно, Сергос усилием воли сбросил оцепенение. Новое заклятие сплелось на удивление быстро. Он просто подумал, что духов нужно не уничтожить, но изгнать, и влил в эту мысль всю доступную ему Силу. План сработал: гианы исчезли, а камни теперь сверкали у Сергоса в руках. Но вот сам он оказался полностью истощён и не сотворил бы сейчас простенького заклятия, даже если бы от этого зависела его жизнь.
– По возвращении в Гарден все получат награду, – Сергос обвёл своих воинов взглядом.
По его вине они оказались сегодня на волосок от смерти, хотя и не знали об этом. Рассказывать о своём замешательстве Сергос, разумеется, не собирался, но необходимость в компенсации серебром видел ясно.
– Милорд невероятно щедр, – Винс, старший наёмников, учтиво поклонился.
Остальные довольно переглянулись.
Сергос знал, что воякам его охота за камнями представлялась чистой воды блажью. Но он не скупился на плату и, чего уж там, сам был неплохим бойцом и магом в придачу. Выходило, что умереть в его компании шансов гораздо меньше, чем хорошо заработать.
– А сейчас мы все заслуживаем доброго ужина и отдыха, – объявил Сергос. – По дороге сюда я видел постоялый двор, к вечеру, думаю, доберёмся. Предлагаю заночевать там.
– Так-то не лучшее место, милорд, – старший наёмников откашлялся. – Этот постоялый двор принадлежит Дженго.
– Это тот штольмский разбойник, что держит бордели?
– Да, милорд. Но это не совсем бордель, больше постоялый двор, хотя и бабу можно купить, и кормят хорошо. Во всех заведениях Дженго так принято, – оскалился наёмник.
– По-моему, – Сергос потёр подбородок, нащупал двухдневную щетину и отметил про себя, что пора бы уже побриться, – в Штольме при желании «бабу купить» можно в любом постоялом дворе. В этом-то что не так?
– Дженго в подвале представления проводит. Я сам там, конечно, не был, – сразу отчурался наёмник, – люди рассказывали. Вот я вам и сказал, что место не из пристойных. А представления эти… Ну, такие…
Винс явно пытался подобрать слова, чтоб не шокировать благородного нанимателя, но потом бросил эту затею.
– В общем, вам там не понравится, милорд. Там…
– Ладно, – отмахнулся Сергос, – я даже знать не хочу. Мне бы сейчас просто помыться, поесть и лечь спать. И людям твоим надо отдохнуть. Так что плевать на репутацию этого двора. Переночуем, а утром двинемся в Гарден.
К ночи добрались до постоялого двора, успев знатно продрогнуть. Месяц Падающих Листьев только начался, а в Штольме уже всё дышало осенью: с заходом солнца и следа не оставалось от дневного тепла.
Сдав лошадей конюху, они вошли. Общий зал был полон. К ним тут же подбежал усатый толстый человек в засаленном фартуке.
– Приветствую вас в нашем постоялом дворе. Ночлег, ужин, – он заговорщически понизил голос, – девочки – всё к вашим услугам.
– Ужин мне и моим людям, – Сергос проигнорировал приветствие – Мясо, хлеб, вино, что у вас там ещё есть. Комнату с ванной мне, комнату парням. Это всё, – договорив, он нарочитым движением перебросил плащ на плечо, чтобы показался вышитый на его походном дублете герб Гардена.
Обычно он так не делал, как, впрочем, и не позволял себе не здороваться, но тут не удержался. Пусть трактирщик думает, кому девок предлагает!
– Девять серебряных, милорд, – усатый низко поклонился.
– Воды ещё кувшин. И побыстрее, – Сергос достал десять монет и сунул ему.
– Милорд так щедр, – и без того широкое лицо растянулось в улыбке, – всё будет в лучшем виде. Позвольте предложить благородному господину стол поближе к очагу? Ночная прохлада нынче коварна.
Сергос кивнул. Промозглой осенней ночью да предварительно схлопотав магическое истощение от местечка возле огня отказаться сложно. Запас Силы тепло не восстановит, но хоть озноб не будет так донимать.
Устроившись за столом, Сергос оглядел главный зал постоялого двора. Не хватало света, но обстановке это, пожалуй, шло только на пользу, потому как на неё здесь сильно не тратились: обшарпанные стены, кое-где прикрытые не лучшего вида деревянными панелями, криво висящая под дощатым потолком кованая люстра, отродясь не чищенная от воска и копоти, плохонькие столы – два больших, с десяток маленьких – и отвратительно неудобные скамейки при них – не совсем те вещи, на которые стоит обращать внимание публики.
Впрочем, такая неприглядность наполнению зала не мешала, ведь приходили сюда явно не за изысканным времяпрепровождением. За столом слева увлечённо играли в кости, напротив какой-то здоровяк опрокидывал в себя третью кружку вина подряд и попутно успевал лапать сразу двоих девиц, а соседи справа уже вполне были готовы выходить на воздух и выяснять отношения. Правда, намечалось и приобщение к искусству: в углу возился с лютней бард, под стать всему остальному помятый и уставший. Народу меж тем всё прибавлялось.
Принесли ужин. С едой здесь дела обстояли получше, чем с антуражем: жареное мясо с румяной корочкой, свежий хлеб и печёные овощи выглядели вполне аппетитно и пахли соответствующе.
– Здоровья и процветания милорду Сергосу! – наёмники подняли глиняные стаканы с вином.
Сергос тост поддержал и поблагодарил людей. Вино, разумеется, кислило, но многого от него никто и не ждал. После гарденского, особенно того, которое делал лично княжеский домоуправитель, любое другое вино казалось Сергосу уксусом. Потому он сразу и потребовал себе воды.
Бард наконец наладил инструмент и затянул балладу, повествующую о Темноте. Сергос потёр виски – мало ему было пьяного гомона вокруг! Он слышал эту историю уже, наверное, с сотню раз, и сказать, что не любил её, – это не сказать ничего.
Зато еда всё-таки оказалась вкусной. Сергос отмахнулся от раздражающих стенаний барда, благо голос у того оказался слабоват, и погрузился в свои мысли, попутно расправляясь с ужином.
Мешочек с сапфирами грел душу. Ради них можно и не в одной такой дыре переночевать.
