скачать книгу бесплатно
– Да, но как ты могла заметить, они все уже в годах и при этом очень грамотные. А хорошо сидят те, кто красиво пиздят.
Дед меня немного ошарашил таким выражением, но, глянув на коротающую время с судоку бабушку, которая сделала вид что не услышала матерок, я нашла еще один интересный вопрос.
– Деда, а ты бы нашел что им сказать? – вопрос явно заставил дедушку напрячься, он выключил на телевизоре звук.
– Ты знаешь, я за свою жизнь понял немало, но отдельно понимание ничего не стоит. Ну болтают они всякую политическую хрень и пусть болтают, если им от этого легче. Что им не скажи, легче от этого никому не станет. Меня лично греет совсем другое.
Многозначительное молчание создало впечатление, как будто я перевариваю ответ деда, хотя я рассчитывала что он продолжит.
– И что это? – спросила я, и почувствовала, как мое любопытство оттесняет время в этом промежутке диалога. Словно дед сейчас откроет мне что-то вечное, что-то прекрасное.
– Безмятежность. Все идет своим чередом даже после всего что я испытал. Даже после того, как я ушел на пенсию, я по-прежнему кому-то нужен. Последние годы, когда я работал, я чувствовал незначительность сути. Как бы все, что происходило, казалось бессмысленным, не существенным. Пока я не ушел с работы я не мог прочувствовать то, что скрывалось под информацией. Все, чем я интересовался, приелось, и я почувствовал, что что-то упускаю. Я увидел, что находилось под поверхностью, и теперь я наблюдаю. что я не один. То есть я, конечно, и раньше это знал, моя жена, твой отец, ты, вы все в моем сердце, но только недавно я понял, как глубоко вы в нем разместились. Наша семья, все что у нас есть, но это нужно понимать не только головой. Я иногда отодвигаю все в сторону и просто наслаждаюсь своим счастьем. Теми многочисленными фактами, которые говорят, что я прожил жизнь не зря.
– Деда, как это мило, мы все тебя очень любим.
– Скажу тебе вот что. Правительство нас третирует, а мы ничего не можем сделать. Наше недовольство никому не интересно. Оно не имеет значения. Власть опьяняет, мелочи ни на что не влияют. Да, мелочи достаются нам – простым людям, нам приходится ими размениваться, но посмотри, как богачам приходится суетиться, чтобы выглядеть важными персонами. Глядя на то, как изощряются все эти болтуны, я глубоко внутри хохочу.
– То есть над иронией… Типа, они пустой звук…
– Да… Знаешь, говорят, что в наше время информация дорого стоит. Что тот, кто осведомлен, тот и вооружен. В мире сейчас ведут информационную войну, игнорируя тех, на кого не действует гипноз. Так вот, самые опасные люди – это идеологи. Только в наш век, человек сидя дома может оказывать давление и воздействовать на массы, просто придумав хитрую схему. С грамотным подходом можно обмануть кого угодно, люди сами по себе очень доверчивы. Все эти политологи, политики, прочие балаболы стучаться в мозг, а там и до сердца не далеко. Меня в этой программе интересует только уровень оборотов – сила воздействия и резонанс, который вызывает их болтовня. Человеческое уважение завоевать не сложно, нужны лишь философия и грамотный, иногда индивидуальный подход. Занятно смотреть как они языки вертят.
– Ты у них учишься? – получилось, как утверждение.
– Да брось, разве мне нужно к кому втираться в доверие?… Нет, скорее, просто отвлекаюсь от самокопания. Я ведь так долго не мог увидеть, или почувствовать того счастья, которое все время было со мною.
– Я поняла. тебя гложут упущенные возможности.
Перед ответом дед печально вздохнул.
– Да понимаешь, нас приучают быть самодостаточными, самостоятельными, самонадеянными и самолюбивыми. А самобытность такого типа в итоге вредит нам, существам социальным, тем, кто ищет родственные души. А кто может быть ближе, чем кровь от крови… эм… твоей?
– Никто.
– Никто. Но с родными важно поддерживать отношения, а говорить зачастую неочем из-за гор хлама, наваленного над семейными сопереживаниями. По телевизору говорят обо всем и так много, что такое чувство, будто за нас уже все сказано. Некоторые люди затыкаются на всю жизнь понимая это, а другие находят способ, чтобы расквитаться с системой. Эти, другие, которых меньшинство, находят способ проявить себя, обойдя систему контроля, либо идя на преступление, либо на подвиг, чтобы всю жизнь оставаться независимыми. Но жизнь отдельного человека ничего не стоит, хотя и человеческая жизнь провозглашается как самая важная ценность человечества. Откровенно говоря, либо ты доволен всем и имеешь то, что имеешь, либо хочешь большего и ищешь способ что-то с кого-то поиметь. Вот и остается только выбрать из двух фактически одинаковых зол и надеяться на удачу. Но, в любом случае, собственная жизнь всегда ищет больше комфорта, чем готова дать другим, а тот человек, который готов остаться с тобой на всю жизнь, должен понимать это. А я вот это понял недавно.
Бедный деда. Он всю жизнь был трудоголиком, а теперь думает, что всего сделанного было мало.
– Нужно быть жертвенным.
Ну вот и бабушка слово вставила. Как-то она это осуждающе произнесла, скорее не мне в нравоучение, а деду в укор. Надо проигнорить ее, а то еще наговорит всякого.
– Дедуль, а ты в это, ну, в загробную жизнь веришь?
– Ой, Валюш, я точно знаю, что Бога нет. Брось, какой рай, какой ад, когда каждый день встречаешь суровую реальность лицом к лицу. Когда каждый день одно и тоже. Есть такое выражение – на все воля Божья. Наверное, самое нелепое религиозное выражение…
– Почему? – мне это выражение кажется ничем не глупее всех других религиозных догм, но всё-таки…
– Да возьми, например, войну в Чечне. Когда фугас отрывает голову и прочие части тела, одного из твоих друзей на твоих глазах, а потом, в вперемешку с чужими конечностями, их отправляют грузом двести твоим родным, ты вряд ли скажешь, что на все воля Божья. Если б Бог был, он нас бы не оставлял никогда. Нам бы не нужна была бы сила, чтобы защищать Родину.
– Стоп, а ты воевал там?
– Нет, но мне так рассказывали. Ну ладно, давай возьмем ближе. Адам и Ева. Жили они значит себе в раю. Хрен знает зачем в этом раю Бог поместил древо познания, но это еще ладно. Откуда там взялся Змей- искуситель, иначе – дьявол и почему Бог не предупредил о том, что его стоит опасаться? В этой истории больше хочется верить в то, что Богу не над кем было больше поиздеваться, чем в то, что он желал истинного счастья своим созданиям.
От деда повеяло цинизмом, но я прекрасно его понимала. Мне давно стало ясно, что религия скорее способ поддержки отчаявшихся, чем объяснение непонятного.
– Да и конечно, я могу быть не прав, – продолжил дедушка – но мои рассуждения не лишены логики, а в религии вообще все построено на деталях, вот и думай, что несет больше истины: догмы, не подлежащие оспариванию, или практичная логика обычного смертного, спешащего пожить на этом миру. Думаю, я за логику, она в отдельности не эксплуатируется для заработка, как эксплуатируют религию разодетые в дорогие шмотки церковнослужители, разъезжающие на мерседесах.
В дискуссию вновь вклинилась бабушка:
– Религия – это, как всем известно, опиум для народа. Только это далеко не единственный наркотик, от которого мы зависим, а любая зависимость – это трата времени впустую, – бабуля отложила судоку в сторону и, примерив на себя важный взгляд, продолжила – знаешь, твой дед много говорит о счастье, а счастье, по сути, только либо у тех, у кого все есть, либо у тех кому, ничего не надо. То-есть, даже если у них ничего нет. Ну и вот мне кажется, что пока тебе чего-то хочется, ты живешь. Но пока ты стремишься к цели, время летит незаметно, ты не успеваешь насладиться тем, что у тебя есть в полной мере. Поэтому, иногда нужно менять направление, менять цели, как бы они тебя не манили.
– Или просто остановиться – подметил дедушка – Езжай, доча, уже восьмой час. Оставь скучных стариков разлагаться.
Я хотела как-нибудь возразить, но не успела, бабушка заговорила первой.
– И еще тебе совет. Скорее, даже напутствие. Не хватайся за престиж. Дорогая жизнь сильно переоценена, и не дает взамен столько, сколько стоит. Если твой молодой человек любит тебя, он увезет тебя подальше из этого меланхоличного города, – бабушка и дед вслед за друг другом поднялись с кресел. – Да сиди уж, – бабуля махнула деду рукой – сама пойду провожу.
Я взяла бабушкины слова на заметку.
– Пока, дедуль – сказала я, обняв дедушку.
– Пока, доча.
– Еще как-нибудь заеду навестить. Пока, бабуль.
– Пока, девочка моя.
Сев в такси, пойманное с помощью приложения Uber, я поехала домой в другой конец города, размышляя о старости. Принято говорить, что старость не в радость, но, глядя на моих стариков, можно усомниться в этом утверждении. Вообще, есть же вот старики, которые не утрачивают силу духа в своем возрасте. Смотришь на них и думаешь, что в их жизни может быть интересного? А стоит только с ними поговорить, и сама радуешься заодно, даже над всякими глупостями. Притом в пожилом возрасте люди как-то преображаются – становятся вежливыми и мудрыми. Не знаю, может быть в старости появляется потребность делиться своим опытом, чем-то добрым и светлым, но я явно останусь такой же оторвой до конца своих дней.
И чем я буду жить, когда стану старой и некрасивой?
Эх, понятия не имею, но шоппинг и влог, точно утратят для меня свою важность. Буду, бля, сидеть у подъезда, кормить птичек и здороваться со всеми соседями.
А если серьезно, то, наверное, я тоже стану бабушкой и буду сидеть со своим дедушкой, кем-то вроде Вуфа и ждать приезда своих отпрысков. Дедушка Вуф, ахххаааха!
Честно, не могу себе представить! Он такой типа: Бантик иди сюда у меня спину заломило, помажь мазью. А я ему, ковыляя с палочкой: иду, иду Вуфчанский, несу, несу Вуфчанский.
Да, жесть. Сколько ж это сил надо, чтобы, разваливаясь по частям день за днем, да еще и в ожидании приближающейся смерти, не терять самообладания. Собственно, Вуф недавно сделал для меня предложение… После конфликта правда… Мы, конечно, не часто ругаемся, но, я думаю, что знаю…
– Приехали.
– Ага, всего доброго,– я, как всегда, немногословна с таксистами.
Думаю, что знаю, как проверить его.
Так, ключи, ключики. Дверь. Лестница. Дверь. Вот я и дома.
– Вуф, я пришла!
Валяется, телек смотрит, бездельник, ща я его напрягу.
– Вууф!
Блин, да он еще и спит, совсем на работе измотался, бедненький.
– Вуфчанский! Я вернулась.
– Привет, ну и как съездила?
– Все живы- здоровы. По сути, они меня типа согрели, обогрели и я очень рада, что они пока еще со мной.
– Ух ты. Ты прям как на камеру говоришь. Кстати, я очень устал и хочу спать.
– А по-моему, ты дуешься. За что можно узнать?
– Нет, не дуюсь, серьезно тупо хочу поспать.
Ну на один вопрос у него сил должно хватить.
– Вуф, я хочу переселиться. Заберешь меня?
– Куда? Зачем?
– Помнишь мой влог с Шири-ланки? Я хочу себе вид на море, как у того храма, который я посетила.
– Забей. Не тупи.
– В смысле не тупи? Хочешь сказать я тупая?
– Вовсе нет…
– Слушай я хочу быть предельно понятной. Если хочешь жениться, увези меня заграницу.
– Не гони никуда мы не поедем.
Наглец! Еще и отвернулся.
– Вуф, я серьезно.
– Я тоже. Ты недальновидна. Нам будет тяжело за границей. Кем там работать вообще не представляю, тем более я человек творческий и у меня все возможности здесь в Москве.
– То есть, ты не хочешь?
– Мне хорошо с тобой, но за границу – вообще не вариант. А если тебе захочется вновь переехать? Раз ты у нас интерзвезда, то что, я должен буду тебе во всем потакать? Так ты представляешь наш брак?
– Значит, нет?
– Нет, и все, спокойной ночи.
Козел.
– Раз так, то собирай завтра шмотки и до свиданья.
– Что, вот так раз и все? Тебе нужен я или заграница?
– А тебе – я или Москва? Я поставила всего одно условие, а ты залупился будто, не знаю … тебе насрать! Сваливай отсюда, чтоб через десять минут тебя тут не было.
– Ну и иди ты, овца паршивая.
Вот и пусть убирается, тоже мне муж, ничего даже отвечать не буду, пусть чувствует себя победителем. Пойду приму ванну, да полежу подольше. Вылезу как раз к его уходу, так сказать очистившейся. Все, забыли о Вуфе, больше о нем даже думать не буду, не то что вспоминать. У меня нет времени на сожаленья. Несмотря на такой резкий и печальный конец наших отношений, мне кажется, я получила взамен равнозначную отдачу. Мне кажется, я знаю: что не так с нашим миром. Бабушка сказала, надо быть жертвенным, а в наш век вообще трудно представить, чтобы человек пожертвовал своим статусом и, разменяв квартиру в Москве, уехал бы жить куда – ни будь на север в деревню, и мог бы жить только на поддержании семейного очага. Все из-за того, что люди все больше заботятся о своем статусе, о своей репутации, имидже… такая чушь! Реально, но чушь, которая не делает людей ни на йоту ближе друг другу, это чушь, которая повсюду. И, кстати, о птичках, мне тут в ленту пришло…
"Пока человек живет тихо и спокойно, никому не мешая, всем все равно; когда человек живет тихо и спокойно, хоть в чем-то помогая обществу, его любят; а когда человек живет громко и вызывающе, мешая одним и помогая другим, каждый смотрит на него по-своему. Жаль, что мы живем в век, в котором великим может стать только человек третьего типа."
Глава 3.
Exile.
Первое, что я почувствовал, когда очнулся, было ощущение полета. За этим последовал град ушибов. Яркое солнце ослепило глаза, когда я их открыл, тут же понял, что только что упал с лестницы, подмяв под собой велосипед, на котором хотел совершить прыжок.
На меня смотрело несколько ребят, сидевших на ступеньках, посреди огромной площади, полной людей. Они смеялись, глядя на меня.
– Где я? – спросил я их поднимаясь на ноги.
Увидев свои зататуированные руки, я обомлел.
– Кто я? – был мой второй вопрос.
– Колян, ты че? – спросил один.
– Че с ним? – спросил другой
Я взялся за голову и, в полуприсяде заходив из стороны в сторону, начал сокрушенно бормотать: "Ребята, ребята, ребята"
– Что с тобой, Колян? – спросил незнакомый паренек.
– У тебя опыт внедрения? – спросил еще один.
Я, только сейчас поняв, что я для них некий Коля, сорвался с места и побежал за угол старинного здания, стоящего во главе площади. На углу несколько человек стояли, слушая гитару. Я, неожиданно выхватив инструмент из рук игравшего, под всеобщее одобрение, взял баре на пятом ладу. Определив тем самым что мои способности меня не покинули, я успокоился, отдал гитару обратно и направился дальше.
Кинув взгляд на небо, я увидел осенний листопад, вьющийся спиралью вокруг солнца. Это явление почему-то напомнило мне о средневековье; в это же мгновение кто-то схватил меня за руку.
– Ты истинный испанец, судя по этой татуировке.
Взглянув на надпись от локтя до запястья, которое схватил, как я решил какой-то конкистадор, я прочитал латинскую фразу:"Зло везде"
– Мы построим этот храм заново,– сказал испанец и повернулся в сторону строящегося здания – недостроенной копии того, что стояло рядом – Ты поможешь мне сделать Испанию великой вновь!
Это восклицание из его уст было подпитано резко напрягшейся атмосферой темнеющего неба. И я поспешил, вырвав сжатую руку, удалиться. Напоследок я крикнул:
