скачать книгу бесплатно
Разведчик Петра Великого
Эдгар Крейс
В вихре времен
Оперативник МУРа Николай Бельский в центре бурных событий семнадцатого столетия. По тайному приказу царя Петра Алексеевича бывший сыскарь вместе с друзьями прибывают во Францию ко двору Людовика XIV. Николай изящно плетет интриги, чтобы получить «допуск к телу» «Короля-солнце». Но Париж – всего лишь промежуточный этап операции по проникновению в самое сердце враждебной Османской империи.
Грядёт очередная война и новый раздел Европы, и Бельскому нужно, чтобы его страна стала победительницей в этой кровавой бойне, вышла к морю и закрепилась в статусе Великой державы. Никто и ничто не сможет остановить лучшего разведчика Петра Великого на пути к этой цели!
Эдгар Крейс
Разведчик Петра Великого
© Крейс Э., 2020
© ООО «Яуза-Каталог», 2020
Глава 1
Побег из Равы
Август 1698 года оказался весьма капризным месяцем. Лето напоследок не очень-то баловало людей своим постоянством. Тепло сохранилось только отчасти, а плотные дождевые тучи стали всё чаще и чаще закрывать от человеческого ока голубое небо. Утренние заморозки начали помаленьку сковывать лужицы тонкой коркой льда, а солнце что-то уж больно легко стало сдавать свои позиции. Только что прародитель жизни на грешной Земле безмятежно радовал людей своим теплом и светом, и вот внезапно налетает порывистый северный ветер и всё небо поспешно заволакивают свинцовые тучи. Словно слёзы обманутой девицы срываются вначале первые нерешительные капельки, но через минуту-другую тяжёлые и холодные потоки воды идут в наступление сплошной стеной. Ветер бесцеремонно куражится над водяными потоками, заставляя их хлестать то в одну, то в другую сторону. Укрыться от взбесившихся струй даже под густой кроной старого дерева нет никакой возможности. Тем, кто где-то там наверху, зачастую совершенно безразличны дела людские – их заботы и страдания. Похоже, что там иногда дюже серчают на людей – за их гордыню, тщеславие, непомерную жадность. Вот тогда уж извольте не обижаться на Бога. Кто не спрятался – он не виноват. Не зря ведь народная мудрость гласит: «На Бога надейся, а сам не плошай!».
С утра в тот день погода была просто великолепная. Ярко светило августовское солнце. Небольшие белые облачка где-то там далеко, на горизонте. Всё хорошо, можно сказать – хорошо, уютно и по-летнему. Перед небольшой городской Ратушей в маленьком польском городке Рава, тот что расположился немного севернее Львова, собралась пёстро разодетая толпа вельмож. Это была свита двух высокородных особ, к которым примешалось некоторое количество досточтимых правителей городка, а также его знатные жители. Царь Всея Руси Пётр I с немалой свитой возвращался в Москву после длительного пребывания в Европе, а новоиспечённый король Польши Август II Сильный со своим войском впервые шёл войной на османов. Ещё накануне, в Вене, послы двух государей договорились о встрече в Раве. И вот по случаю успешного окончания переговоров было решено устроить торжественный ужин, а заодно и небольшой бал. Оба владыки были молоды как душой, так и телом. Крепки физически, и поэтому они жаждали заниматься не только одной политикой, но и были весьма охочи до самого разного рода развлечений. Кроме того, Август II Сильный был благодарен высокому московскому гостю за оказанное ему содействие в получении польской короны, и оттого хозяин расстарался на славу. По его приказу праздничные столы накрыли с великим тщанием, прямо в саду под открытым небом, рядом со зданием Ратуши. Несмотря на ограничения, которые налагали походные условия, новый польский король не желал ударять в грязь лицом перед своим новым союзником. Вместе с Августом II приехал обширный обоз со всякой утварью. Оттого стол изобиловал богатой сервировкой из чистого золота и серебра. Блистал и дорогой, разукрашенный замысловатыми рисунками фарфор. На столах в бесчисленных тарелках, кувшинах, супницах и вазах можно было найти всё чего только душе угодно. Многочисленные, изысканные закуски ожидали своих высокородных ценителей, а слуги в тяжёлых, расшитых золотыми нитями ливреях, закончив сервировку стола, выстроились плотной шеренгой немного поодаль от него и теперь ждали, когда именитые гости соизволят занять свои места.
Десятка три польских бомбардиров немного поодаль суетились у орудий. Они готовились к вечернему торжественному салюту по случаю образования нового союза двух государств против теперь уже единого врага – шведского короля Карла XII. Новый польский властитель имел свои, далеко идущие виды на Лифляндию, которую он намеревался при помощи русского царя отнять у шведов и тем самым расширить уже и без того великие земли Польско-Литовского княжества.
А меж тем приглашённая по случаю большого праздника местная шляхта вместе с правителями города, как и свита их величеств, неспешно дефилировали по небольшому саду, демонстрируя окружающим свои дорогие наряды. Разбившись на отдельные небольшие группы по интересам, они беседовали и наслаждались ещё по-летнему зелёным садом, но не забывали и оценить: кто с кем водит дружбу и насколько хорошо выглядит. Правда, сад был не очень велик и совершенно не соответствовал такому большому количеству скопившегося люда. Впрочем, и сама Ратуша, и город Рава тоже были невелики по размерам. Празднично разодетые вельможи уже мысленно ощущали себя за столом и желательно поближе к царственным особам, дабы те их приметили и при случае не забыли. Вдруг какая-никакая непыльная, но доходная должность при дворе освободится. Вот Его Величество, может, и вспомнит о хорошем, весёлом человечке, которого ему удосужилось повидать.
Вот-вот церемониймейстер должен объявить о появлении на крыльце властителей тронов союзных государств, и тогда с их великой милости начнётся торжество. Но буквально в какие-то считаные минуты тучи закрыли небо до самого горизонта. Резко похолодало, а ветер стал всё усиливаться и усиливаться. Вскоре это уже был не ветер, а настоящий ураган.
Его мощные порывы срывали с голов высокородных господ дорогие шляпы. По воздуху летели старательно напудренные парики, разноцветные ленты и прочая мелочь. На празднично разодетых дамах тяжёлыми парусами развивались и хлопали подолы длинных платьев. Женщины кричали от ужаса. Некоторые из них от нахлынувшего вместе с непогодой страхом без чувств падали на землю. Другие дамы, чтобы хоть как-то противиться озверевшему ветру, хватались за что только могли: за столы, деревья, своих кавалеров, которые и сами не знали, за что бы им самим покрепче ухватиться.
Не щадил ветер и белоснежные скатерти на столах. Они вместе с роскошным фарфором и золотыми кувшинами взлетали в воздух, чтобы упасть в грязь. Хрупкий дорогой фарфор разбивался вдребезги, а кувшины опрокидывались и катились по размокшей от дождя земле. Дорогая еда и изысканные напитки перемешивались с мощными, бурлящими потоками дождевой воды и образовывали неприглядную субстанцию. Бурные ручьи грязи текли вниз по направлению к небольшой речушке. Буквально через мгновение к обрушившемуся на землю мощному водопаду присоединился град. Его тяжёлый грохот по опустевшим широким столешницам дополнил мощный шум от неимоверного потока воды. Не заставила себя долго ждать и королева небесного зрелища – августовская гроза. Грохот и вспышки ярких молний перемешались с кудахтаньем перепуганных дам и криками взволнованных господ. Разодетые вельможи испуганно метались по саду, выискивая для себя безопасное местечко, где можно было бы переждать обрушившуюся на их головы непогоду. Самые «храбрые» из господ бросили своих дам и сквозь стену дождевой воды в остро-голубоватом свете ярких вспышек молний рванули через сад к зданию Ратуши. Для них её каменные стены показались более надёжной защитой от разбушевавшейся стихии, чем хлипкие кроны садовых деревьев. Тем временем ветер безжалостно рвал на них листья и ломал ветки. Наземь летели обломки крупных и мелких сучьев вперемежку с истерзанными в хлам листьями. Деревья под адскими порывами ветра нещадно гнулись и трещали, угрожая вот-вот переломиться. Иногда мощному ветру удавалось одолеть сопротивление древесины, и тогда внезапно раздавался оглушительный треск. Он был подобен залпу пушки. Вот толстый ствол старого дерева обрушился наземь прямо на стол, на котором ещё совсем недавно красовалась посуда из дорогой коллекции королевского венецианского сервиза.
В это ненастное время, когда добрые люди прятались по домам от непогоды и не выпускали во двор даже своих собак, Николай с друзьями – Алексеем Никифоровичем и Андреем Яковлевичем – совершенно не обращали никакого внимания на творящийся вокруг них ужас. Они мчались по просёлочной дороге, раскисшей от мощных потоков дождевой воды. Конечно, они старались понапрасну не подвергать опасности своих лошадей. Те, хоть время от времени и вздрагивали от неожиданных мощных раскатов грома, но всё-таки были боевыми лошадьми и должным образом подготовлены, а оттого знали свою службу весьма хорошо. Кони были уверены в твёрдой руке своих хозяев, а хозяева – в их разумности и выносливости. Николаю и его друзьям необходимо было как можно скорее убраться подальше от города Рава, а непогода сейчас была на их стороне. Внезапно разбушевавшаяся стихия сейчас им была только на руку. В этой суете про пропажу главы царской охраны и его помощников вспомнят не сразу. Сейчас никому до беглецов нет дела. Перепуганным вельможам самим бы не погибнуть от падающих тяжёлых стволов деревьев или от летящих с крыш домов осколков черепицы. Для дворцовых людей более актуальным было уберечь себя от шального удара разряда молнии и дожить до очередной милости своего властителя.
Лишь царь Пётр вопреки разбушевавшейся непогоде стоял твёрдо и непоколебимо на крыльце Ратуши. Хлипкая невысокая балюстрада отделяла его от потемневшего сада, где правил бал проказник-ветер. Русского царя нисколько не пугала разбушевавшаяся стихия. Нипочём ему был холодный дождь с беспощадным ветром. Пётр буквально наслаждался разгулом внезапно разбушевавшейся стихии. Он всеми фибрами души впитывал в себя её мощь и силу, ибо его собственный характер был подобен той же самой неугомонной и непонятной стихии. И буря, и царь чувствовали взаимное родство. Они, казалось, понимали друг друга. Очень скоро царь Пётр сам, своими собственными деяниями будет подобен мощному урагану. По его приказу помчатся по просторам великой Руси новые люди.
Им будет суждено ломать старое, выкорчёвывая отживший свой век непролазный бурелом закостенелости и непросвещённости. Мощная, безудержная стихия государя должна расчистить место для новой, молодой поросли, чтобы не дать старому бурелому подавить ещё неокрепшие побеги его трудов. Чтобы эти побеги могли набрать силу и овладеть просторами бескрайней державы. Чтобы произвести на свет плоды удивительной мощи и красы. Новую державу. Во имя лучшего будущего Отчизны. Царь верил, что его поездка в Европу оказалась совершенно не напрасной. Вместе с ним на Русь возвращается как раз та самая молодая поросль, которая должна будет занять место ретроградов, не дающих стране свежего воздуха. Задача молодых – дать новую жизнь древнему сердцу Руси-матушки, заставить его биться сильнее, увереннее и напористей. Нужно за короткий срок создать воистину непобедимое государство, где каждому найдётся место согласно его труду и умению. Победить или проиграть. Другого пути для Руси Пётр Алексеевич не видел. Времени осталось совсем мало, а дел – немерено.
Холодная дождевая вода ручьями стекала по лицу царя, а промокшие чёрные кудри волос всполошённо метались под озверелыми порывами ветра. В глазах властителя Руси бушевали отсветы ярких вспышек молний, а он сквозь плотную стену ливня пристально смотрел на размытую дождём дорогу. Та шла на юг, прочь из Польши. По ней, должно быть, где-то уже совсем далеко летели его люди. Сквозь дождь, подгоняемые северным ветром на юг. «С Богом, мои верные соколы! Доброй вам охоты на врагов Отечества нашего и пусть Небесный Владыка на этот раз будет на нашей стороне! Не за себя прошу, Господь наш покровитель, а лишь за Отчизну и за Народ свой прошу Тебя! Смилуйся над нами грешными, которые аки слепые котята сейчас ищут путь к познанию и просветлению ума своего! Не оставь нас в заботах об Отечестве нашем! Помоги и просвети нас! Помоги нам усмирить османов! – мысленно молил Всевышнего русский царь, – Эх, была бы здесь православная церковь, пусть даже самая захудалая, – всю ночь бы на коленях перед Твоим Святым Ликом простоял, Господи! Но за неимением достойного места для моления позволь хотя бы здесь попросить Тебя о великой милости: не оставь людей моих в их трудном и опасном пути! Помоги им, прошу Тебя!» Закончив молитву, царь тяжело вздохнул, ещё трижды перекрестился, а заодно перекрестил и видневшуюся вдали дорогу, по которой совсем недавно ускакали его люди. Он один знал – куда и зачем те отправились под покровом озверевшей в своей безжалостности погоде.
За спиной Петра Алексеевича тихо открылась дверь, и на пороге Ратуши показался разодетый в дорогие одеяния польский король. Он лишь опасливо высунул голову, поморщился от попавших ему на лицо пары капель холодного дождя и нетерпеливо махнул рукой русскому царю. Затем закричал, пытаясь пересилить рёв стихии. Новоиспечённый король старался не подавать виду, что буря сумела его каким-либо образом напугать.
– Вот ты где, мой друг! А я уж было тебя потерял в этой дурной суматохе! Иди же скорее в дом, ты совершенно промок! Не дай бог ещё простынешь! Мои слуги уже в главной зале накрыли новый стол и с новой посудой. Я прикажу им немедля преподнести тебе горячего вина!
– Ни шо, мой друг и брат! – обернувшись и хитро прищурившись, произнёс Пётр Алексеевич. – Не суетись понапрасну! Мы, великорусы, народ крепкий, и не такие бури способны выдержать! Ты бы, брат мой, на моих северных поморов посмотрел! В какую погоду эти черти морские со своими утлыми лодчонками по буйному, промозглому морю ловко заправляют. Вот где настоящая сила человеческого духа над бездушной стихией! А у тебя тут так, всего лишь дохлый ветерок да небольшой дождичек! Скоро всё утихнет и забудется!
Русский царь ещё раз быстро оглянулся на еле видневшуюся сквозь плотную стену ливня размокшую дорогу и порывистым шагом направился к стоящему в двери Ратуши польскому королю.
А Николай с друзьями продвигались всё дальше и дальше на юг, по пустынным польским дорогам. Злая непогода как предвестница новой войны сильно пугала людей. Набожные поляки молились и просили у Господа заступничества. Страна готовилась к большой войне, и оттого праздных путников на дороге попадалось крайне мало. Никто из местных жителей не хотел попасться на пути следования королевского войска. Добровольно идти в солдаты – желающих не было. Лучше уж прятаться по скудным польским лесам да побираться чем попало, но зато хозяин не выдаст их королевским рекрутёрам. А уйдут рекрутёры, можно и обратно к хозяину вернуться. И барину хорошо – работник при деле остался, и холопа не застанет быстрая погибель от шальной пули или острого ятагана султанских янычар.
Друзья ехали не останавливаясь до тех пор, пока уже совсем не стемнело. В потёмках вблизи развилки двух дорог они наткнулись на невзрачную корчму. Ворота были уже плотно заперты, а от порывов ветра на ржавой цепи с протяжным скрипом раскачивалась старая деревянная доска. Приглядевшись, Николай с трудом разобрал название корчмы: «Дорожный Крест». Запоздалых гостей в этом «Кресте» явно не ждали. Громкий, настойчивый стук по воротам заставил хозяина выйти на порог дома. Спускаться с лестницы из тепла в раскисшую грязь да под холодный дождь ему совсем не хотелось.
– Кого это там на ночь глядя несёт да честным людям спать не даёт? – громко и надменным тоном закричал дородный мужчина припозднившимся гостям.
– Открой, хозяин! Во имя святой церкви, пусти на постой бедных слуг Господа! – заговорил зычный молодой голос на латыни.
Владелец корчмы из-под покосившегося навеса с неохотой посмотрел на тёмное небо, с которого моросил нудный, по-осеннему промозглый противный дождь. Скривил недовольно лицо и зябко поёжился. По воротам вновь нетерпеливо забарабанили.
– Да иду-иду уж! – раздражённо прокричал хозяин постоялого двора и, не торопясь, вернулся в дом за короткой, видавшей виды курткой-дерюгой, которой и дождь не страшен, и грязь не так липнет.
Заодно прихватил с собой увесистый топор и лишь потом направился к воротам. По дороге ещё заглянул в хлев. Растолкал дрыхнувшего в сене здоровенного слугу да взял со стены факел. Теперь он был готов встречать нежданных ночных гостей. Слуга же, лениво почёсываясь и натужно зевая, непонимающе посмотрел на хозяина. Но, услышав нетерпеливый стук по воротам, быстро вскочил на ноги, схватил вилы и пошёл следом.
Давненько не смазываемые дёгтем петли ворот натужно заскрипели, и взору хозяина, корчмы и его единственного слуги предстали трое рослых мужчин в чёрных рясах. Их лица скрывала тень. Глубокие капюшоны защищали не только от дождя, но и от нежелательного чужого взгляда. «Монахи-иезуиты» по-господски сидели верхом на дорогих лошадях и свысока смотрели на стоявших внизу людей.
– Так пустишь слуг Господа, сын мой, на порог дома своего или оставишь дальше под дождём мокнуть? – степенно спросил у хозяина самый рослый из троицы.
Корчмарь не торопился с ответом. В левой руке он держал чадящий факел и всё пытался разглядеть лица своих нежданных гостей. Правая крепко сжимала рукоять топора. За спиной у него стоял слуга с вилами наперевес. Время предвоенное. Всякие люди по дорогам сейчас могут шляться, а тем более ночью. Николай же отнёсся к вооружённым людям спокойно. Время действительно позднее и неспокойное, а корчмарь хочет себя обезопасить. Между тем тот продолжал молча глядеть на гостей и размышлять. Уже давно порог его корчмы не переступали церковные люди, да ещё на ночь глядя. Но действительно ли это люди церкви? Николай решил попробовать разговорить молчаливого корчмаря.
– Лютая непогода нас задержала по пути из Львова, где мы были по делам церкви в Соборе Успения Девы Марии, – певуче, басом произнёс бывший опер и перекрестился как истинный католик, при этом не забывая присматривать за руками хозяина корчмы и его слуги.
Вместе с Николаем синхронно перекрестились Алексей Никифорович и Андрей Яковлевич, а Николай продолжал объяснять:
– Одежды наши промокли, а мы сами замёрзли и хотим есть. Во имя пресвятой Девы Марии и во имя спасения собственной души грешной прояви милость и пусти ночных путников. Благие дела угодны Господу. Он всё видит и всё слышит и бойся того дня, когда Всевышний призовёт тебя к последнему ответу. Поторопись спасти свою душу, ибо сейчас ты можешь уберечь от холода и голода трёх слуг Господа нашего! А это целых три благостных дела за один раз.
Пока гость говорил, хозяин думал о собственной выгоде. Он знал, что церковные люди, несмотря на свои сладкие речи, всегда больше забирают, чем дают. С другой стороны, с церковью ссориться ему было совершенно ни к чему. Но, опять же, проходившее накануне мимо корчмы войско короля в конец обобрало весь его двор. «Заразы, свиней и кур и тех утащили с собой. Благо, хоть успел припрятать от них свежий копчёный окорок и несколько цыплят. Теперь хочешь не хочешь, а придётся их зарезать. Снова убыток, а заплатят ли – ещё неизвестно. Не пустишь, так могут пожаловаться нашему ксёндзу. Тогда можно и постоялый двор потерять. Но тут корчмарь посмотрел на притороченные к лошадям туго набитые мешки, и в его голову пришла идея, как можно поживиться на чужеземных монахах. «А кто сказал, что они успеют пожаловаться нашему ксёндзу? Никто в местном приходе об этих монахах ничего не знает. На дворе сейчас ночью, из соседей никто их не видел, а значит…» – быстро прикинул в уме свою выгоду хозяин корчмы и тут же, словно по мановению волшебной палочки, преобразился. Стал добрым и приветливым. Хозяин корчмы быстро передал топор слуге. Заискивающе заулыбался гостям, особенно Николаю, и стал низко-низко кланяться. Накланявшись вволю, он торопливо кинулся помогать главе монахов спуститься с лошади.
Одновременно корчмарь старался держать факел повыше, чтобы получше осветить путь гостям, а заодно и попытаться под широкими капюшонами рассмотреть их лица.
– Как можно отказать святым людям в приюте, да ещё на ночь глядя? Страшный гнев Господа нашего обрушится на голову тех, кто не поможет путнику в дороге, а уж его слугам – сам Бог велел всем и всегда помогать! – елейным голосом приговаривал владелец корчмы, суетясь у ног рослого монаха.
Николай с друзьями переглянулись. От них не укрылась короткая заминка в поведении хозяина корчмы и его чудесное преображение. Но сегодня выбирать место ночлега им уже не приходилось. На ночь на улице под холодным нудным дождём оставаться друзьям совершенно не хотелось. Целый день провели в дороге. Пора было дать мышцам отдохнуть, а телу согреться. Так что «святые отцы» степенно кивнули в знак согласия и, не торопясь, спешились.
Прихватив тяжёлые торбы, они молча направились к корчме, а хозяин, быстро выглянув за ворота, внимательно огляделся по сторонам. Вокруг было сумрачно, сыро и – на радость ему – ни души. Приказав слуге отвести лошадей в конюшню и закрыть ворота, корчмарь засеменил вслед за гостями. Время от времени его фантазии уводили его к содержимому больших тяжёлых мешков, которые несли с собой ночные гости. Старый хозяин корчмы много слышал о несметных богатствах церкви, а особенно слуг таинственного ордена иезуитов. Те, должно быть, несли в свою обитель всё то, что сумели добыть в долгих странствиях. Корчмарь прикинул в уме, сколько в таких тяжеленных мешках может быть добра, и у него даже голова слегка закружилась от подобной мысли. Ведь только самый наивный поверит, что монахи рискуют жизнью в дальних странах лишь для того, чтобы нести дикарям слово Господа. По гостям сразу было видно, что они иноземные миссионеры. Вот и получается, что эти монахи-иезуиты могли везти с собой в далёкий Рим золото и драгоценности! «Вон какие у них мешки тяжёлые! Точно золото! А если монахи по дороге пропадут? Завтра-послезавтра война. Вокруг разруха и смерть. Тогда всё и вся перемешается, люди будут пропадать сотнями. А может, даже не один год война продлится. Так кто их здесь искать-то будет? Последним дураком буду, если упущу свою выгоду!» – размышлял владелец корчмы, исподволь косясь на гостей.
Этот старый прохиндей иногда баловался тёмными делишками. Брал грех на душу. На его шее в городе сидели любимая дочка с двумя мальцами. Нужно ей было помогать растить внуков, а как тут поможешь, если постояльцы почти совсем перевелись. Бывало, что останавливались в его корчме на ночь одинокие путники, а на следующий день поутру уже за ворота не выезжали. Так и пропадали бесследно. Только свиньи корчмаря всё толстели и толстели, а новые постояльцы ели да нахваливали вкусное, сладкое мясо. Единственный немой и неграмотный слуга даже при всём желании не мог бы выдать своего хозяина. А дочка из города регулярно наведывалась к отцу за деньгами и вещами, которые потом сама и продавала на рынке. Иногда она и сама помогала отцу завлечь одинокого путника в его корчму. Пока Бог миловал охотника за чужим богатством, и никто не удосужился связать исчезновение людей с одиноко стоящим на перекрестье дорог «Дорожным Крестом». Времена в Польском королевстве шли лихие и голодные. Люди были обозлены от такой жизни. Так что всякое с одиноким путником в дороге могло случиться. Разбойного люда в Польском королевстве было предостаточно.
Когда гости поднялись по шаткой деревянной лестнице на крыльцо корчмы, хозяин шустро забежал вперёд и, низко кланяясь, открыл перед Николаем дверь. Его рука сама собой потянулась к пухлому мешку, который нёс рослый священник, но гость лишь сурово посмотрел на дородного мужичка и сделал назидательное внушение на латыни. Корчмарь тут же отпрянул в сторону и скороговоркой заискивающим тоном зачастил:
– Не подумайте ничего предосудительного, святой отец! Я лишь только хотел вам помочь занести тяжёлую поклажу в дом!
– Не суетись, сын мой! С помощью Господа мы уж как-то сами справимся с нашей непосильной ношей! – улыбнулся Николай, но от этой улыбки у хозяина корчмы предательски вспотел затылок.
– Конечно-конечно! Сами так сами! Святым людям оно виднее! Эй, Томашек, где там тебя нечистая носит! Тьфу ты, Господи, прости мою душу грешную! Не к ночи, да ещё и не перед святыми людьми будет сказано такое. Давай беги, дармоед, скорее сюда! Святым людям некогда тебя, недотёпу, долго ждать! Они уже кушать и отдыхать изволят!
Из конюшни тут же выскочил шустрый и крепкий в плечах слуга и бегом помчался к дому. Вприпрыжку заскочил на крыльцо корчмы и пулей проскочил мимо зло поглядывающего на него хозяина да тут же скрылся на кухне. Николай сделал вывод, что этот слуга здесь един во многих лицах.
– Располагайтесь, святые отцы! – добродушно указал хозяин на стол в углу небольшого обеденного зала.
Там стояли ещё пара столов, но они были пусты. Николай прислушался. Абсолютная тишина. Похоже, что, кроме них, хозяина и здоровенного слуги, никого в доме не было. «Ни одного постояльца! Не отравил бы нас какой-нибудь гадостью этот суетливый корчмарь!» – внезапно подумал Николай и вгляделся в суетливо бегающие глазки хозяина.
Затем посмотрел на своих товарищей. Они тоже как-то не слишком по-доброму глядели на дородного мужичка, вертящегося будто уж на сковородке, но тем не менее стали неторопливо и степенно располагаться за столом.
Хозяин посетовал, что ему нужно срочно отлучиться на кухню, чтобы отдать распоряжение слуге. Откланявшись, он быстро скрылся за криво повешенной рваной занавеской. Вскоре слуга принёс небольшой кусок холодной буженины да скромный кувшин красного вина, а в придачу три луковицы и три ломтика грубого ржаного хлеба. После чего тут же удалился. Через полчаса он вновь вышел с пышущим жаром блюдом в сопровождении хозяина корчмы. На медном подносе лежала чахлый запечённый цыплёнок. Вокруг него лежали кружки репчатого лука да немного варёной репы. Недоросток-цыплёнок был безбожно худ, но с дороги и голодухи и таких едят. Аромат жареного лука да румяной корочки буквально сшибал с ног, но изголодавшие путники стоически держались и не притрагивались к еде.
Хозяин уже хотел было узнать, по вкусу ли гостям пришлась буженина, но увидел, что та осталась нетронутой. Так же как и его хлеб с луком. А тем временем святые отцы молча перекрестились и встали из-за стола. Самый рослый и, видимо, старший из них заворачивал в чистую белую ткань оставшиеся полкаравая чёрного хлеба. Мысль о скряжничестве служителей Господа вновь яркой молнией вспыхнула в голове старого корчмаря. Он даже слегка изменился лицом, но постарался быстро овладеть собой и озабоченным голосом поинтересовался:
– И что же вы, так и не откушаете с таким тщанием приготовленную для вас еду? Вы же так промокли и продрогли от холода, да и должно быть страшно голодны! Жареный молодой цыплёнок да с вином сейчас бы лучше, чем что-либо другое, оберёг вас от простуды и добавил бы сил!
А аромат-то какой от него идёт! А вкус – пальчики оближете от удовольствия!
– Наш покровитель и основатель ордена – Святой Игнатий, велел нам почаще поститься в дороге и при том усердно молиться! А от болезней нас сам Господь оберегает! – как ни в чём не бывало ответил Николай, при этом неторопливо зашнуровывая торбу. Хозяин корчмы запоздал. Он попытался заглянуть внутрь мешка, но лишь столкнулся взглядом с монахом. А когда тот встал, то оказался чуть ли не на две головы выше низкорослого корчмаря. – Отведи нас в комнату, сын мой! Нам пора отдыхать. Завтра, во имя Господа нашего, мы вновь продолжим свой путь в Святой Рим!
Николай и его друзья, как прилежные католики, неспешно перекрестились, а заодно поблагодарили Всевышнего за хлеб насущный. После благодарения бывший опер и его друзья ещё какое-то время стояли со сложенными на груди ладонями и многозначительно смотрели в потолок. Корчмарь стоял рядом и лишь переминался с ноги на ногу. Слуга растерянно глядел на лежавшую на столе нетронутую буженину. Она источала такой неописуемый аромат, что у бедолаги даже непроизвольно заурчало в животе и потекли слюни. Хозяин недовольно посмотрел на него, но слуга лишь стиснул зубы и изо всех сил старался держать себя в руках, ибо знал, что вкусное мясо после колдовства хозяина становится дьявольской отравой. А если не хочешь добровольно отправиться к праотцам, то лучше к нему не притрагиваться. Верный слуга с трудом отвернулся от мяса и посмотрел на хозяина. Тот глазами ему указал на лестницу, ведущую на второй этаж дома. В это время и монахи закончили свой молебен.
– Поднимайтесь наверх, святые отцы. В комнате, которую я для вас подготовил, вы сможете снять ваши мокрые одежды. Мой слуга их высушит, а к утру вы снова сможете продолжить свой путь во славу Господа уже в сухих одеяниях.
Николай ничего не ответил, лишь согласно кивнул и вместе с друзьями вслед за слугой стал подниматься на второй этаж. Отведённая им комнатка оказалась совсем крошечной. В ней еле-еле поместились четыре небольших топчана, покрытые замызганными, вонючими одеялами. В изголовьях лежали видавшие виды куцые подушки, набитые соломой. Показав комнату, слуга удалился, а друзья закрыли дверь и огляделись. Клоповник оказался ещё тот.
– Слугам Господа надлежит быть скромными в потребностях своих и довольствоваться малым! – громко и назидательно на латыни произнёс Николай.
Алексей Никифорович непонимающе пожал плечами, на что Андрей Яковлевич молча указал на закрытую дверь, за которой раздался еле-еле слышимый тихий шорох. Николай снял с себя рясу. То же самое сделали и его товарищи. Затем он осторожно подкрался к двери и резко распахнул её. Перед ним, согнувшись буквой «зю», стоял слуга хозяина корчмы. От неожиданности тот приподнял голову и испуганно посмотрел на нависшего над ним Николая. Затем на остальных рассерженных и воинственно настроенных «святых отцов» в белых рубахах и высоких сапогах. Их лица не предвещали ничего хорошего. Слуга хотел сразу рвануть прочь, как неожиданно рослый иезуит схватил его за шиворот. Великан словно пушинку развернул к себе слугу. Сунул ему в руки ворох намокших под дождём шерстяных ряс и повелительным тоном сказал:
– К утру чтобы были сухими и чистыми! Понял меня, сын мой?!
Неизвестно, что слуга понял из сказанного ему на латыни, но рванул он с места, словно за ним гналась целая стая злых собак. Чуть ли не кубарем скатился по лестнице и, опасливо оглядываясь, побежал на кухню. Прочь от этих странных святош.
Николай осмотрелся. Хозяина заведения было не видно и не слышно. Николай под тихий смех друзей закрыл дверь и улыбнулся. Неожиданно заржали в конюшне их лошади.
– Кабы этот ирод с нашими кониками чего не сделал? – заволновался Алексей Никифорович.
– Не тронет он их, – безразлично пожал плечами Андрей Яковлевич.
– А ты это почём знаешь?
– Видел, как у этого басурманина глазки загорелись, когда он их увидел? От вида дорогих лошадей его жаба чуть не задушила! Он дыхнуть на них теперь лишний раз побоится. Одна такая лошадка целое состояние стоит. А сейчас у него на конюшне три таких лошади! Вот когда мы уснём, а он нас убьёт, вот тогда он наутро помчится на базар их продавать! – рассмеялся бывший глава Посольского приказа Ивана Васильевича.
– Типун тебе на язык, Андрюха! – рассердился Алексей Никифорович.
– А всё-таки, други мои, в этом грязном клоповнике мне что-то сегодня совершенно не хочется ночевать! – вдруг безапелляционно заявил Николай.
Спорщики разом повернули к нему головы и почти в один голос произнесли:
– Что ты сказал?
– Говорю, что неохота мне здесь ночевать!
– Нам тоже неохота здесь спать на замызганных, подгнивших топчанах с кровососущими животными! – тяжело вздохнул Алексей Никифорович. – Лучше уж на попоне да на земле в поле, с седлом под ухом спать, чем здесь оставаться! Да, к сожалению, на улице сегодня холод и сырость! Где нам прикажешь ночевать, если не здесь?
– А я бы хоть одну ночку да поспал у себя дома в Москве. На своём старом, добром диване! Заварил бы кофейку. Поужинал бы на своей крошечной кухоньке. Эх, ностальгия! Сколько уж лет я не был в своей квартире! Аккурат с того дня, как продал её бандитам за партию оружия для обороны Пскова. Даже иногда по ночам мне сны снятся, что я достаю из кармана брюк связку ключей, открываю дверь и вхожу в свою родную квартирку. Что-то мне кажется, что мой бывший начальник убойного отдела, Александр Сергеевич, успел эту банду взять раньше, чем они сподобились переоформить и продать мою квартиру. – с грустью произнёс бывший опер.
– Не исключаю такую версию, Николай. – согласился Алексей Никифорович, – Адрес бандитского склада оружия твой начальник от тебя получил в тот же день. Так что возможно, что он во избежание эксцессов оперативно повязал всех причастных к делу о нелегальном хранении оружия. А родной дом – это, конечно, дело очень хорошее! Но как туда пробраться? Разве что из катакомб в окрестностях Москвы нашего незабвенного царя Ивана Васильевича.
– А помните, как мы после пожара на варшавском постоялом дворе всю ночь провели в каком-то кабинете госбезопасности на Лубянке? Как поутру в этот самый кабинет ломился какой-то майор с пистолетом в руках и грозился всех перестрелять, а ты, Николай, тогда дрых без задних ног! Только после того, как он выстрелами высадил замок, еле-еле сумел очухаться, – рассмеялся Андрей Яковлевич, но поглядел на грязные топчаны с насекомыми и призадумался. – А не повторить ли нам, ребята, тот самый варшавский побег? Помните, как мы из горящей польской корчмы удирали? Может, что-то получше этого клоповника нам подвернётся для доброго сна? Рискнём, братцы! А если что не так, то тут же назад ретируемся?
– Думаю, что вполне неплохая идея! Я лично за то чтобы поспать в другом месте! – согласился Николай.
Андрей Яковлевич поднял руку и призывно посмотрел на товарищей. Александр Никифорович немного подумал и тоже проголосовал «за». Николай внимательно оглядел друзей. Попытался раскусить их: это они серьёзно говорят или просто так – шутят? Но, глядя на их совершенно серьёзные лица, неожиданно рассмеялся.
– Вы бы со стороны на себя посмотрели, великие путешественники по времени! В белых рубахах и сапогах да с поднятыми руками для голосования! Красота! Из вас или римские сенаторы, или неплохие ночные привидения получатся! Или даже можете сейчас сразу претендовать на главные роли в Большом театре! Не хотите на сцену Большого? А что! Полный аншлаг в зале, публика затаила дыхание, и мы гордо стоим втроём на сцене, все в белом!
Алексей Никифорович и Андрей Яковлевич внимательно оглядели себя, затем – Николая. Посмотрели на утлые топчаны с клопами, и что-то смеяться им совсем не захотелось.
– Но в чёрных рясах да в тёмных переулках Москвы было бы значительно круче! Меньше бы отсвечивали! – продолжил улыбаться Николай.
Что-то его внезапно накрыла тоска по дому, и оттого он пытался смехом отогнать её от себя. Притронулся к небольшому кожаному мешочку, который постоянно висел у него на шее как талисман и гарант возвращения домой. Его друзья понимали его, ибо сами были с ним в одной лодке под названием «время». Они молча ждали чуда, как солдат срочной службы ждёт увольнительную в город. Пусть всего на часы, но вдохнуть призрачный воздух свободы.
Уже который раз перед Николаем с товарищами открывались ворота времени, но каждый раз на миг замирало дыхание: получится или не получится, а когда перед ними открывался другой мир, по спине пробегали мурашки от происходящего на их глазах чуда. Волшебный золотой орех был их общим талисманом. Путешественники по времени верили, что когда-то они снова вернуться в свои времена, но уже насовсем. А пока нужно было для начала помочь в Стамбуле русской дипломатической миссии. России нужен был мир с Османской империей.
Сняв с шеи мешочек, Николай вначале хотел его развязать. Достать из него золотой грецкий орех и, как обычно, провести им по стене, но передумал и задумчиво произнёс:
– А что, если попробовать касаться стены, не вынимая золотой орех из мешочка? Интересно – сработает эта чудо-машина времени?
– Попробуй проверь, если тебе так уж любопытно! Хуже всё равно не сделаешь. Думаю, что ему не хватит чувствительности, и он просто не сработает! – с явным сомнением в голосе произнёс Андрей Яковлевич.
Николай набрал полную грудь воздуха, прямо как перед прыжком в воду. Отчего-то волновался. Очень хотелось, чтобы всё получилось. Снова полезли в голову воспоминания о том времени, когда он не так уж и плохо жил в своей однокомнатной московской квартирке. Исправно ходил на службу и не думал ни о каких путешествиях по времени. Вспомнил своего начальника убойного отдела в МУРе. Печально вздохнул и наконец провёл мешочком с талисманом по ближайшей от себя стене. Прошла минута. Ничего не произошло. Николай уже стал развязывать мешочек, чтобы достать из него золотой орех, но внезапно воздух привычно задрожал, и деревянная стена в комнате начала медленно таять. Прошло ещё полминуты, и перед глазами удивлённого Николая показалась та самая его московская квартира, о которой он только что так сильно мечтал. Бывший опер чуть не вскрикнул от удивления, но постарался сдержаться. Осторожно переступил мерцающую под ногами еле уловимую границу миров. Осмотрелся. Вроде в квартире всё было, как и прежде. Даже забытая им газета лежала на столе. По дивану разбросаны носки и рубашки, которые он так и не удосужился простирать. Всё выглядело так, словно хозяин квартиры только совсем недавно впопыхах убежал на службу и вот-вот должен вскоре вернуться обратно. Растерянно обернувшись к своим друзьям, Николай слегка дрогнувшим голосом произнёс:
– Вот и мой дом, друзья! Заходите ко мне в гости!
Товарищи хоть и удивились такому совпадению событий, но не стали заставлять долго себя упрашивать и тут же пошли следом за хозяином московской квартиры, но Алексей Никифорович притормозил, стукнул себя по лбу и воскликнул:
– А наши мешки! Что, мы их этому злодею-крохобору оставим, что ли?!
Друзья быстро ретировались обратно. Похватали свои тяжёлые торбы и тут же, пока ещё держался временной переход, побежали обратно. Вскоре стена стала восстанавливаться и крепкий бетон московской многоэтажки отделил их от комнатки в далёкой польской корчме петровских времён. Там, на деревянном полу, между низкими и узкими топчанами, пропахшими по?том сотен постояльцев, остались от мешков лишь мокрые следы и больше ничего.
– Добро пожаловать в мой дом! – скромно произнёс Николай. – Это, конечно, не твои бывшие московские хоромы, Алексей Никифорович, и не твои, Андрей Яковлевич, но отсутствие клопов на сегодняшнюю ночь я вам гарантирую!
Алексей Никифорович оглянулся по сторонам, затем быстрым шагом подошёл к окну. Ему как-то всё ещё не верилось, что они в Москве. Отдёрнул в сторону ночные шторы и открыл окно. Высунулся по пояс наружу. А внизу люди, машины, автобусы, море света и шума. Перед ним как на ладони современная Москва. Алексей Никифорович не удержался и во всё горло воскликнул:
– Ёшкин кот, и впрямь Москва! Лепотища то какая! Идите скорее сюда, ребята! Вздохните наконец-то воздухом двадцать первого столетия!
С высоты четырнадцатого этажа и впрямь открывался неплохой вид. В отличие от промозглой Польши в Москве была тёплая, летняя ночь. Внизу горели яркие уличные фонари, а по многорядным полосам улиц неслись автомобили, автобусы, троллейбусы, маршрутки. По тротуарам куда-то спешили люди. Да и одеты они были по-простому, по-летнему: в майки, шорты, джинсы, кроссовки. Иногда на мужчинах встречались деловые костюмы, на женщинах лёгкие красивые платья. Хоть и была уже ночь, но Москва не спала. Приглушённый ночной шум рвался в окно скромной однокомнатной квартиры бывшего сотрудника московского уголовного розыска. Алексей Никифорович хотел ещё что-то крикнуть, но снизу на него зашикал недовольный женский голос:
– Эй вы там, наверху! Потише себя вести можно?! Люди спать хотят, а не слушать ваши радостные вопли! Москву они, видите ли, впервые увидали! Прямо деревня какая-то понаприехала! Орут во всё горло прямо посреди ночи! Ни ума, ни культуры! Не могли хотя бы до утра подождать, чтобы наораться всласть?!
Алексей Никифорович попытался извиниться, но его уже никто не слушал. Внизу резко захлопнули окно, и в квартире Николая наступила тишина. Тесть осторожно влез обратно в комнату и тихо закрыл окно. Николай с Андреем Яковлевичем, глядя на сконфуженное лицо Алексея Никифоровича, негромко захихикали.
– Действительно, как-то неловко получилось, – извиняющимся тоном произнёс тесть и виновато поглядел на зятя.
