скачать книгу бесплатно
– На прошлой неделе у него ожеребились три кобылы.
Пруденс изогнула тонкую бровь, не удивленная новостью.
– Такую историю и один-то раз рассказывать не стоит, не то что повторять.
– Джудд говорит, – невозмутимо продолжила Кора, – до родов у кобыл не было никаких признаков беременности. И к жеребцам их давно не подпускали. Он их держал в отдельном загоне на северном поле – всех кобыл, взрослых и маленьких, понимаете? Но самое странное… – Она еще сильнее понизила голос. – С жеребятами что-то… не то.
На лице у Элис мелькнул интерес.
– В каком смысле?
– Один родился со сросшимися веками…
Шарлотта нахмурилась:
– Так часто бывает. В прошлом году у Маттиаса кобыла родила точно такого же мертвого жеребенка.
– Но этот родился живым, – возразила Кора, раздраженная тем, что ее перебивают. – И веки у него были странные – прозрачные, как сказал Джудд. Сквозь них было видно, как глаза у жеребенка двигаются и смотрят на него. Говорит, мол, они следили за каждым его движением и точно его видели.
Я застыла, воткнув иголку в одеяло, и вздрогнула.
– А остальные жеребята? – спросила Пруденс.
Кора цокнула языком и завязала узел.
– Просто жуть! – Она не спеша покопалась в корзинке в поисках катушки, нагнетая напряжение. – У второго позвоночник оказался снаружи. Отростки торчали, как шипы дикобраза. Когда жеребенок попытался встать, кости сломались, и он, слава богу, отбросил копыта. А третий был еще хуже! Джудд сказал…
Бонни Мэддин, сидевшая рядом со мной, уронила свой край одеяла и выбежала из комнаты, зажав рот руками.
– Дамы, не лучше ли сменить тему? – как всегда тактично предложила мама. Даже у нее лицо стало зеленовато-бледным – наверное, ее тоже расстроил этот разговор. Я мысленно помолилась о ее будущем малыше и о том, чтобы он вырос здоровым и сильным. – Можно ведь поговорить о чем-нибудь поприятнее. Летиция, я заметила, что у тебя как раз распускаются циннии. По-моему, я еще никогда не видела таких огромных цветов.
Разговор пошел в другом направлении, а мама встретилась со мной взглядом и кивком указала на дверь, намекая, что я должна сходить проверить Бонни. Я извинилась и скользнула в кухню, куда убежала бедняжка. Там была Ребекка. Она мыла чашки в большой раковине и с улыбкой поглядывала в окно, наблюдая за тем, как Бонни тошнит прямо на драгоценную клумбу Летиции Брайард.
– Пастор закатит истерику, когда увидит это, – предположила Ребекка, когда подруги Бонни кинулись к ней и потащили ее к уборной. Потом она обернулась, увидела, кто вошел в кухню, и переменилась в лице. – Эллери.
– Реббека, – ответила я таким же невыразительным тоном. Воцарилось неловкое молчание. – Тебе… тебе помочь?
Она чуть скривила губы:
– Можешь протереть посуду, если хочешь.
Несколько минут мы работали молча. За нас говорил звон чашек и тарелок. Слова копились у меня в горле, незаконченные предложения и недодуманные мысли разрастались, заполняя все внутри, и наконец я поняла, что больше не могу их сдерживать:
– Прости, – начала было я, но в это мгновение Ребекка тоже решила нарушить молчание:
– Эллери, прости меня, пожалуйста.
Мы умолкли. Робкая надежда проложила между нами первый мостик, и мы обе рассмеялись.
– Я не хотела ничего от тебя скрывать, – сказала она, коснувшись моей руки.
– Это не имеет значения, Ребекка. Я не должна была злиться. Просто эти новости застали меня врасплох. Я никогда…
– Я никогда… – согласилась она, и наши слова иссякли. Ребекка снова повернулась к раковине и окунула пальцы в мыльные пузырьки.
– Ты с ним счастлива? – спросила я, забирая у нее вымытую чашку, чтобы вытереть полотенцем.
– Я… – Ее лицо засияло от удовольствия. – Да, Эллери, я счастлива. Никогда не думала, что испытаю такое.
Я почувствовала укол зависти где-то в груди и тут же постаралась подавить ее. Я не должна была злиться на подругу за то, что она счастлива, но в то же время не хотела представлять ее в объятиях своего брата. От этих мыслей мне становилось одиноко.
Всего пару недель назад Ребекка ночевала у меня. Мы до раннего утра сидели на сеновале и рассказывали друг другу истории. Я волновалась из-за приближения осени. В этом году нам впервые не надо было идти в школу с другими подростками. Нам обеим уже исполнилось восемнадцать, и мы теперь считались взрослыми, но пока не успели это осознать. У меня не было ухажеров, а лето тянулось, и казалось, что ничего не изменилось. Ребекка предполагала, что после сбора урожая юноши Эмити-Фолз поймут, что конкретно могут предложить своей избраннице, и к нам выстроится целая очередь. Тогда ее слова очень меня утешили. Но как легко, оказывается, ей было говорить об этом. У нее-то уже был кавалер.
В городе хватало юношей – моих ровесников, которых я знала всю жизнь, но никогда не задумывалась о том, каково это – поймать их взгляд, полный счастья и искрящийся желанием. Я никогда не представляла, как гуляю с ними под луной и целуюсь за школой. Не могла даже вообразить, что почувствую, если кто-то подарит мне цветок, кольцо… свое сердце.
Я всегда думала, что мы с Ребеккой переживем все это вместе. Найдем кавалеров, будем хихикать, обсуждая свои первые поцелуи, празднуя помолвку. Знать, что она ушла вперед без меня, было неожиданно больно. Мысль об этом вонзалась под ребро, точно нож, причиняя страдания на каждом вдохе.
– Это… чудесно, – услышала я собственные слова будто со стороны, вернувшись в настоящее, на кухню, к лучшей подруге, которой ни капли не завидовала.
– Да, – согласилась Ребекка, едва не сияя от радости. – И… есть еще кое-что. Я… я даже не знаю, как об этом сказать. Сэмюэлю я еще не говорила… Хотела, чтобы ты узнала первой. Ты для меня не просто подруга, Эллери. Я всегда считала тебя почти сестрой, понимаешь?
– Конечно. – Я сжала ее руку. Она дрожала.
– Я… – Ребекка закусила губу, улыбаясь. – Я беременна.
– Беременна, – повторила я, не забыв понизить голос, несмотря на свое изумление. – Ты носишь ребенка?
Она хихикнула:
– Надеюсь. Кого же еще? Я… Я не думала, что все выйдет вот так. Думала, что подожду до свадьбы, но Сэм… Он просто… Он такой…
Ее щеки ярко порозовели, и я подняла руку, останавливая ее жестом, пока она не вывалила на меня все.
– Подробности мне знать не обязательно, – заверила я ее.
Ребекка снова рассмеялась:
– Разумеется.
– Но… Ты ведь скажешь ему? И скоро?
Она кивнула:
– Вообще-то я надеялась, что ты мне поможешь… Я просто очень волнуюсь.
– Волнуешься? Он же тебя любит.
Ребекка посмотрела мне в глаза и улыбнулась.
– Я знаю. Просто… Это такое большое событие. Мы с ним еще не обсуждали никакие… большие события. Я думала, что он сделает мне предложение после сбора урожая, но теперь… – Она взволнованно переплела пальцы. – Я просто хочу, чтобы он обрадовался, вот и все. Все-таки это очень неожиданно.
– Но если… Вы уже… – Я смущенно умолкла. – Не может же он не думать о следующем шаге?
Мне самой стало противно от того, как небрежно я об этом упомянула. Это был не просто шаг, не просто короткий отрезок пути. Сэм и Ребекка ушли далеко вперед, оставив меня позади, и мне казалось, что между нами пролегло множество миль. Они вместе отправились в таинственную неизвестность, а я застряла на прежнем месте совсем одна.
Я покосилась на ее живот. Фартук закрывал перёд платья, и я не могла понять, то ли она просто бережет одежду, то ли пытается скрыть живот.
– Давно уже?
Она пожала плечами:
– Нет. Я сама заметила всего пару дней назад. Думала, месячные просто запаздывают, но я чувствую себя по-другому, понимаешь?
Я не понимала. И в глубине души боялась, что никогда не пойму.
– Ты ведь никому не расскажешь, правда, Эллери? Конечно, нет. Знаю, что не расскажешь, – продолжала она. Фразы поспешно срывались с ее губ, спотыкаясь друг о друга.
– Ни за что не расскажу, – пообещала я. – Но вот тебе точно нужно поговорить с Сэмом, и как можно скорее. Такой секрет не получится вечно прятать под фартуком.
Она закивала, а из соседней комнаты донесся взрыв смеха. Старшие женщины продолжали шить и сплетничать, не догадываясь о том, какой скандал сейчас разворачивался прямо на пасторской кухне.
– Только подумай, – счастливо вздохнула Ребекка. – Следующее одеяло сошьют для меня. – Она поцеловала меня в щеку и направилась в гостиную, оставив мне ряды чашек, которые нужно было убрать в шкаф.
* * *
На двери магазина появилась вывеска, прибитая двумя гвоздиками. От затянувшейся жары края листка завернулись, закрывая текст. Мы добрели до магазина по пыльной дороге. Мерри несла нашу швейную коробку под мышкой, а мама перечитывала список покупок.
Когда мы вышли из пасторского дома, она заверила нас, что нам нужно совсем немного. Мама всегда старалась убить двух зайцев. Сейди первая взлетела по лестнице, встала на цыпочки и разгладила помятый листок.
– «В долг не отпускаем. Только за наличные», – удивленно прочитала она. – Что это значит, мама?
Мама сунула руку в карман и извлекла несколько монет. Она никогда не выходила из дома, не захватив с собой немного денег – просто так, на всякий случай. Но, сосчитав монеты, мама нахмурилась.
– Это значит, что мы не сможем взять все, что я хотела. – Она постучала пальцем по списку, взвешивая ценность каждого пункта. – Эллери, возьми сахар. А ты, Мерри, чай.
– А я? – спросила Сейди, крутясь на месте. Ее юбка развевалась на искусственно созданном ветерке.
– А ты можешь сходить со мной проведать Молли Макклири, – сказала мама.
Она взяла Сейди за руку и повела ее к боковой лестнице, ведущей в комнаты, где жили Молли и Джебедайя. Раньше. Теперь осталась только Молли. Я не заходила в магазин с тех пор, как ушел обоз. Может, случившаяся трагедия оставила здесь свой след, легла на полки тенью печали и отчаяния. Но латунный колокольчик над дверью звенел так же бодро, как раньше.
Служащий магазина, юноша по имени Джозеф, коротко поздоровался, но его тут же перебил звон колокольчика. Ребекка скользнула в магазин и скрылась между рядов. Папа с Сэмюэлем должны были забрать нас на повозке, и я знала, что она надеется увидеться с моим братом.
Дверь снова открылась, и в дверь вошли одноклассницы Мерри. Заметив Джозефа за прилавком, они встали в кружок и принялись восторженно перешептываться.
– Добрый день, девушки, – приветствовал он их.
Они захихикали, а его лицо покраснело под стать ярко-рыжим волосам. Дверь снова открылась, и в магазин ворвалась Пруденс Латетон в сопровождении Коры Шефер.
– Что это за новости такие, что Макклири не отпускают в долг? – рявкнула она, не обращая внимания на попытки Джозефа поздороваться.
Тот слегка помрачнел.
– Эймос взял все дела в свои руки, после того как Джеб… Ну вы понимаете. До весны новых поставок не будет… Думаю, он просто хочет чувствовать себя спокойнее. Уверен, как только долги будут закрыты, все вернется на круги своя.
– Ох уж этот Старейшина! – вздохнула Пруденс. – Ладно, мне сегодня нужна только катушка ниток. Льняных, если найдется.
По пути к бакалейному отделу я заметила, что на полках стало пустовато, а выбор уменьшился. Внизу стояло всего три мешка муки. Обычно их было так много, что они то и дело валились людям под ноги, осыпая все вокруг белой пудрой.
На верхней полке стоял одинокий мешочек сахара. В нем было всего пять фунтов – меньше, чем написала в списке мама, но я все равно его взяла. Перед уходом попрошу Джозефа принести еще пять фунтов со склада и напомню, что на полки нужно добавить товара.
Пруденс все еще копалась в ящике с катушками, поднимая повыше то одну, то другую, чтобы внимательно рассмотреть цвет. Джозеф листал большую учетную книгу.
– Пожалуй, вот это подойдет, – решила наконец Пруденс, достала десятицентовик из кармана фартука и положила на прилавок, кивнув на прощание.
– Вообще-то, миссис Латетон, – пискнул юноша, – с вас немного больше.
Все женщины в магазине замерли и повернулись к прилавку.
– Больше? – удивилась Пруденс.
Служащий заметно смутился.
– Ну, потому что… – Он постучал пальцем по учетной книге, отыскав фамилию Латтеон.
– Я же заплатила наличными. Вы все видели.
– Но на ваше имя долг… Боюсь, прежде чем купить что-нибудь еще, его придется выплатить.
В дальнем углу магазина кто-то ахнул. Я обернулась и увидела, как Джейн, подружка Мерри, ставит обратно банку кофе, которую собиралась купить.
– Какая чушь! – воскликнула Пруденс. – Нельзя так резко менять порядки, не предупредив людей заранее! Я столько денег с собой не ношу. Да и никто не носит.
Джозеф забрал у нее катушку:
– Я могу отложить ее для вас.
Думаю, он предложил это от чистого сердца, но лицо у Пруденс вспыхнуло от стыда и гнева. Она открыла рот, явно готовясь бросить ему в лицо что-нибудь холодное и колкое, но ничего не придумала. После нескольких секунд напряженного молчания Пруденс резко развернулась на каблуках и вышла, хлопнув дверью. Горсть монет, которую дала мне мама, вдруг показалась совсем ничтожной, когда я подошла к прилавку. Я чувствовала, что за нами наблюдает весь магазин, ожидая развития событий.
– Вам не кажется, что нужно добавить товара на полки? – произнесла я, стараясь справиться с волнением. Я понятия не имела, есть ли у нас долг, и не хотела, чтобы всякие зеваки судачили про маму с папой у них за спиной. – Нам нужно еще пять фунтов сахара, и сейчас моя сестра принесет чай… – Мерри подбежала к прилавку с жестяной коробкой и поставила ее с резким стуком.
Джозеф нашел в списке нашу фамилию.
– У вас долг закрыт. – Он записал наши покупки и посчитал сумму. – С вас два доллара и двенадцать центов.
– И еще мешок сахара, – напомнила я, по-прежнему сжимая монеты в кулаке.
– Больше нет.
