скачать книгу бесплатно
– Брейте, фрау Фольк! И кстати, какое сегодня число?
– 21 октября, на улице холод собачий, несмотря на солнце… и в доме тоже.
– А какого чёрта вы, уважаемая, не купите дров или угля? Я, по-моему, плачу достаточно и, заметьте, золотом!
– Если вы ещё не обратили внимание, герр Фауст, в городе мёртвые люди по улицам лежат и все лавки закрыты, никто ничего не продаёт!
– А-а-а… Надо же, я и забыл совсем… Да, однако, у меня странный получился день рождения!
Анна замерла и, перестав брить своего постояльца, развела руками.
– День рождения у него! Люди мёртвые вокруг, а он орёт и смеётся…
– Не орёт и смеётся, а удивляется. И вообще – не портите мне праздник, милая Анна! Лучше добривайте мою физиономию и как можно скорее наймите повозку.
Завершив священнодействие над лицом своего постояльца, женщина сложила бритву и с укором посмотрела на доктора.
– Вы с ума сошли, герр Фауст, в городе нет никаких повозок! Все, кто мог, – давно уже уехали. К тому же, вас просто не выпустят! Барон приказал закрыть все…
– Барон сделает то, что я ему скажу. Иначе не получит лечебное снадобье для своей драгоценной потенции.
– А как же все остальные, как же я?
Женщина всхлипнула и достала свой замусоленный платок.
– Если будете принимать порошок, который я оставлю, ещё пять дней и ежедневно мыть руки перед едой, с вами, дорогая Анна, ничего не случится. А об остальных позаботится ваш Господь.
Хозяйка остановилась в дверях и исподлобья посмотрела на квартиранта.
– Ваш? Вы сами, что, в него не верите?
– Я верю в здравый смысл и в свой разум. Идите, Анна, идите… Мне пора собираться… Нет, таз с водой не уносите!
– Как скажете, герр Фауст…
Закрыв за женщиной дверь, учёный быстро сложил в небольшой кожаный чемодан бумаги и несколько коробочек. Затем, собрав стоявшие на полках реагенты, вылил некоторые из них в таз с мыльной пеной.
– Осторожность прежде всего… Так, что ещё?
Оглядев комнату, он заметил на кровати заботливо уложенную стопку чистого белья и улыбнулся.
– Ах да, конечно! Вы очень аккуратны, фрау Фольк.
Закинув вещи в чемодан, алхимик напоследок осмотрел комнату и присел на край стола. Уткнувшись взглядом в клетку с птицами, учёный расплылся в улыбке и, оторвав маленький листок, что-то написал на нём мелким почерком. Затем вставил записку в крошечную капсулу. Вынув из клетки белого голубя с коричневой отметиной, аккуратно закрепил на его лапке письмо и открыл окно.
– Хороший день, чтобы уехать и улететь.
С этими словами Фауст выпустил птицу и закрыл ставни.
Если бы не жуткое зловоние, день можно было бы считать идеальным. Нашлось решение, казалось бы, нерешаемого вопроса, предстоит встреча со старым другом, и, конечно, книга… Теперь он точно будет законным владельцем желанного фолианта.
Прикрыв лицо платком, учёный быстрым шагом пересёк площадь и уже через несколько минут стоял на окраине городка. Зелёная повозка ждала его у крайнего домика. Закинув поклажу в кузов, Георг взглянул на возницу.
– Вы кого-то ещё ждёте?
– Нет.
– Тогда в Трир!
– Как скажете…
Поездка была великолепной. Правда, вначале владелец экипажа пытался втянуть своего пассажира, представившегося Мюллером, в беседу о тяготах жизни, но учёный, понимая, что нытьё возницы будет преследовать его все пять дней пути, пресёк все разговоры на корню.
– Вам трудно живётся, юноша?
– Да, герр Мюллер, сейчас такие времена, а судьба…
– Ducunt volentem fata, nolentem trahunt![3 - Желающего идти судьба ведёт, не желающего – влачит! (лат.)]
– Что?
– Я говорю – времена всегда одинаковы! Они просто есть и всё. Это люди каждый раз думают, что были или будут времена лучше. Нет, не было и не будет других времён. И времена не изменятся, и люди не изменятся. Им хоть гору золота насыпь, хоть ковёр-самолет дай, они всё равно будут чем-то недовольны! А вам, Гюнтер, вместо того чтобы завывать о тяготах вашего бестолкового существования, стоит оторвать ленивый зад и начать что-то менять в своей унылой жизни! Тем более что вы ещё вполне себе молоды. Ещё есть вопросы? Нет? Ну и славно.
Обиженный молодой человек замолчал, и алхимик с удовольствием предался размышлениям.
Путешествия – это то, что Фауст любил, наверное, больше всего. Будучи ещё мальчишкой, он подолгу мог наблюдать за пролетающими по небу птицами. Свобода. Свобода быть там, где ты хочешь, а не сидеть на одном месте. Он завидовал этим парящим созданиям.
Маленькому Йорги всегда казалось, что жизнь проходит где-то там, за стенами их маленького города. Именно там, в удивительном большом мире, происходят потрясающие события, гуляют неведомые животные и живут удивительные люди. Там есть то, чего нет в их затхлом городишке, – свобода. Поэтому появление в городе любых чужестранцев было для него настоящим подарком – будь то цыгане, нищие попрошайки или странствующие артисты.
Каждый раз, услышав об их появлении, Фауст со всех ног кидался посмотреть на них и послушать рассказы о других городах и странах. Однако делать это получалось нечасто. Отец не был сторонником бессмысленной беготни по улицам, как он выражался. И к рассказам заезжих чужеземцев относился скептически.
– Хочешь узнать мир – сам иди и смотри, а слушать чужие истории – это глупо. Это всё равно, что, будучи голодным, смотреть, как ест другой, и слушать, как он нахваливает еду От рассказов сыт не будешь. К тому же, человек никогда не расскажет тебе правду, он может только пересказать тебе собственное видение. Но, увы, большинство людей мало образованы, а потому – слепы и глухи. Так что, скорее всего, ты услышишь только враньё.
– Так я сам хочу увидеть мир!
– Тогда учись.
И Фауст учился. Он учился целыми днями. Каждую неделю отец оправлял его работать помощником к новому человеку. За год Йорг успел побывать и поварёнком, и пекарем, и плотником, и даже ювелиром. Несколько его работ отец даже выкупил потом у мастера. Но больше всего мальчику понравилась кузница. Там он готов был пропадать целыми днями. Пламя горна и раскалённый металл завораживали его.
Но, увы, нужно было идти дальше. Новая профессия, новые люди, новые знания. Каждый раз отец просил тех, у кого его сын работал, дать оценку его усердию, старанию и тому, как он освоил предмет. И так практически каждый день.
Только по воскресеньям, когда мама уходила в церковь, у Фауста появлялась возможность вырваться на волю.
Вообще его отец и мать были абсолютно разными людьми. Она – тихая женщина с тонкими чертами лица, он – грубоватый и резкий в суждениях. Мария – набожная, начинавшая и заканчивавшая день в молитве, Йохас – насмешливый и отпускающий едкие реплики по поводу священников и церкви. У тех, кто был с ними знаком, часто возникал вопрос: как вообще эти два совершенно разных человека могли уживаться вместе? И ведь уживались! Георг ни разу не слышал, чтобы родители ругались. Разве что отец иногда ворчал по поводу попыток Марии привить Фаусту тягу к религии.
Когда Георгу исполнилось шесть, отец поставил его на старый дубовый стул и сел напротив. Внимательно посмотрев в глаза озадаченному сыну, он спросил:
– Скажи, ты считаешь себя мальчиком или мужчиной?
Фауст пожал плечами.
– А просто человеком можно быть?
– Хм, – отец удивлённо приподнял брови и снял сына со стула.
Разложив перед ним нож, перо и молоток, глава семьи ткнул в вещи пальцем.
– Выбирай.
– Зачем?
– Выбирай, говорю!
Йохас не терпел возражений, и маленькому Йорги это было известно. Подойдя к столу, он сгрёб в охапку все предметы и изучающе посмотрел на родителя.
– Я просил тебя выбрать, – вновь приподнял бровь отец.
– Я так и сделал.
– Это не выбор!
– Как хочу, так и выбираю, – насупился мальчик, ожидая взбучку.
Неожиданно для него и замеревшей в дверях матери Йохас усмехнулся.
– Да? Ну что же, может, это и правильно.
– Ты не дал ему крест, – тихо произнесла мать.
– Крест, Мария, каждый выбирает сам в зрелом возрасте. И ваш Христос тому пример.
Отец встал со стула и вышел из комнаты. С этого дня он сам приступил к обучению сына, а для Йорга детство закончилось.
Дорога в Трир была сделана ещё римлянами, а потому ехать по ней было одно удовольствие. Разбросанные вдоль пути небольшие деревушки радовали глаз и будоражили воспоминания. Большинство трактиров и постоялых дворов были хорошо знакомы учёному, которого в них знали как Мюллера. После конфликта Фауста с одним европейским монархом появляться около его владений под своим именем стало небезопасным.
И только в последнем перед Триром постоялом дворе алхимик не таился. Владел им старинный друг его отца – Тиль. После смерти Йохаса он приглядывал за Георгом и иногда воспитывал его. Вот и сейчас, увидев входящего в трактир Фауста, старик поднял правую бровь и поманил его пальцем.
– Ну-ка иди сюда, учёный мерзавец!
Фауст снял шляпу и, виновато склонив голову, подошёл к хозяину заведения.
– Да…
– Что – да?!
– Простите…
– Что – простите? За год ни одного голубя! Совесть есть? Переночуешь у меня!
– Конечно!
– Ну и славно.
Тиль был суров, но отходчив. Тем более что к Фаусту он питал отеческие чувства. Одинокий, но не сломленный человек, он вызывал у Георга неподдельное восхищение. Потеряв всю семью, старик продолжал жить, работать.
Учёный с удовольствием останавливался у старого друга. Это был тот самый кусочек детства, в котором запомнился только свет. Тут всегда оставалось тепло прошлого, которого так мало у алхимика в настоящем.
Тиль много ворчал и много смеялся, что совершенно гармонично в нём уживалось. Впрочем, задерживаться у него Фауст не любил. Возможно, даже немного побаивался. Ощущение покоя и детских радостей опасно затягивало. Так что с рассветом учёный вновь стоял около повозки. Старик, провожая Георга, едва сдерживал подступавшие слёзы.
– Ты не забывай голубей посылать! Слышишь, Йорги?..
– Конечно, Тиль, конечно!..
Фауст обнял старого друга.
– Ну, иди в дом, холодно уже.
– Да, это ты у нас морозов не боишься…
Георг запрыгнул в телегу и на прощание помахал Тилю рукой.
– Иди, иди в дом!
Старик обречённо махнул рукой, и возничий хлестнул коня.
– Ваш друг?
– Да, – кивнул Фауст, – друг моего отца. Самая весёлая пора моего детства прошла здесь.
Георг улыбнулся, вспоминая сыновей Тиля. Крепкие и рослые, они были на голову выше Фауста, но подчинялись ему беспрекословно. Это была не просто дружба, это был союз трёх. Георг, Ганс и Гюнтер. Фантазёр и заводила Фауст, весельчак Ганс и увалень Гюнтер, обладавший невероятной силой. Втроём они держали в ужасе всю округу, а отъезд будущего алхимика в ближайших деревнях воспринимался как благодать. После одного из них в соседней церкви даже отслужили благодарственный молебен, лишь только Фауст скрылся за горизонтом.
Через некоторое время от воспоминаний и лёгкого покачивания повозки учёного сморило, и он тихонько задремал. Однако сон его длился недолго. Сильный толчок повозки и конское ржание разбудили прикорнувшего путника.
– Какого дьявола!
– Простите, герр Мюллер…
– Бог прощает, а я вам деньги плачу, – недовольно проворчал учёный, – наставили тут…
Выйдя из коляски, Фауст кинул вознице две монеты серебром и, обойдя развалившуюся посреди дороги повозку, взглянул на суетившегося у колеса владельца. Тот оторвался от работы и, поймав взгляд учёного, спросил:
– Месье, не могли бы вы подать мне вон тот инструмент?
Георг подтолкнул к бедолаге деревянный ящик и усмехнулся.
– Французы… Уважаемый, если хотите добраться целым и невредимым, купите немецкую повозку, а лучше – баварскую… Ваши французские – это просто пародия на транспорт!
– Благодарю за совет, – отозвался хозяин.
