Свет, обманувший надежды

скачать книгу бесплатно

В заключение наших рассуждений мы обращаемся к Китаю. Это обращение закономерно, поскольку появление на международной арене напористого Пекина, готового бросить вызов гегемонии Вашингтона, говорит о завершении эпохи имитации, как мы ее понимаем. В своем прошении об отставке в декабре 2018 г. министр обороны США Джеймс Мэттис написал, что «китайские руководители хотят сформировать мир в соответствии со своей авторитарной моделью». Он не имел в виду, что они собираются убеждать или принуждать другие страны перенимать «азиатские ценности» или привносить китайские черты в свою политическую или экономическую систему. Китай стремится к влиянию и уважению, но не к обращению мира в «веру Си Цзиньпина». Он хочет «получить право вето в решениях, касающихся экономики, внешней политики и безопасности других стран, чтобы продвигать собственные интересы за счет соседей, Америки и наших союзников»[43 - ‘Jim Mattis’s Letter to Trump: Full Text’, The New York Times (20 December 2018).].

Грядущее противостояние Америки и Китая наверняка изменит мир, но оно будет касаться торговли, ресурсов, технологии, сфер влияния и способности формировать глобальную среду, благоприятную для совершенно разных национальных интересов и идеалов обеих стран. Речь не идет о конфликте соперничающих универсалистских представлений о будущем человечества, в котором каждая сторона старается привлечь союзников с помощью идеологической обработки или революционной смены режима. В современной международной системе асимметрия чистой силы уже начала вытеснять асимметрию самопровозглашенного морального превосходства. Поэтому называть соперничество Китая и Соединенных Штатов «новой холодной войной» некорректно. Альянсы распадаются и вновь создаются, как в калейдоскопе, долгим идеологическим партнерствам страны предпочитают краткосрочные союзы по расчету. Последствия этого невозможно предсказать, но сорокалетний конфликт между США и СССР точно не повторится.

Впечатляющий подъем Китая позволяет предположить, что крах коммунистической идеи в 1989 г. не был безоговорочной победой либерализма. Напротив, однополярный порядок стал миром, гораздо менее дружественным для либерализма, чем можно было тогда предположить. Некоторые обозреватели считают, что 1989 г., уничтожив противостояние времен холодной войны между двумя универсалистскими идеологиями, нанес фатальный урон самому проекту Просвещения[44 - Так в современной философии принято называть комплекс основополагающих идей, сложившихся в эпоху Просвещения (XVII–XVIII века) и оказавших влияние на развитие западной цивилизации Нового времени. – Прим. ред.] – как в его либеральном, так и в коммунистическом воплощении. Венгерский философ Гашпар Миклош Тамаш в работе «Ясность, в которую вмешались» (A Clarity Interfered With) пошел еще дальше, утверждая, что в 1989 г. «и либеральная, и социалистическая утопии потерпели поражение», что ознаменовало «конец проекта Просвещения» в целом[45 - Gаspаr Miklоs Tamаs, ‘A Clarity Interfered With’, in Timothy Burns (ed.), After History? (Littlefield Adams, 1994), pp. 82–83.]. Мы не такие пессимисты. В конце концов еще могут появиться американские и европейские лидеры, способные на продуманные решения в условиях упадка Запада. Возможно, удастся найти путь возрождения либерализма как на уже известных, так и на совершенно новых основах, а потом следовать по нему. Сейчас вероятность такого исхода очень мала. Тем не менее антилиберальные режимы и движения, о которых мы здесь говорим, могут оказаться эфемерными и исторически малозначимыми, поскольку горизонт их идеологического видения ограничен и принимается далеко не всеми. История, как известно, это вторжение неизведанного. Но что бы ни готовило нам будущее, для начала нужно постараться понять, к чему – и как – мы пришли сегодня.

1

Образ мыслей имитатора

Такие моменты унижения, без сомнения, порождали Робеспьеров.

    СТЕНДАЛЬ[46 - Стендаль. Красное и черное / Пер. с фр. А. Чеботаревской. – СПб.: Азбука-классика, 2010.]

«Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое»[47 - Перевод С. Апта. – Прим. пер.]. Первая строка «Превращения» Франца Кафки прекрасно подходит для описания того изумления, которое испытали западные либералы, «проснувшись» примерно в 2015 г. и обнаружив, что еще вчера вызывавшие восторг новые демократии в Центральной и Восточной Европе сегодня превратились в проникнутые конспирологией мажоритарные режимы, где политическая оппозиция демонизируется, неправительственные СМИ, гражданское общество и независимые суды лишены влияния, а суверенитет определяется как решимость руководства противостоять любым попыткам пропагандировать (и практиковать) приверженность западным идеалам политического плюрализма, транспарентности госуправления и терпимости по отношению к иностранцам, диссидентам и меньшинствам.

Весной 1990 г. 26-летний американец Джон Феффер провел несколько месяцев в Восточной Европе в надежде разгадать тайну ее посткоммунистического будущего и написать книгу об исторических преобразованиях, разворачивавшихся перед его глазами[48 - John Feffer, Shock Waves: Eastern Europe after the Revolutions (South End Press, 1992).]. Он не был ученым, поэтому вместо того, чтобы проверять теории, он опросил множество людей из самых разных слоев общества. В итоге противоречия, с которыми Феффер сталкивался на каждом шагу, одновременно очаровали и озадачили его. Жители Восточной Европы оказались оптимистами, полными дурных предчувствий. Многие из тех, с кем он тогда беседовал, рассчитывали, что лет через пять, максимум десять, они будут жить как венцы или лондонцы. Но эти заоблачные надежды мешались с тревогами и опасениями. Как заметил венгерский социолог Элемер Ханкисс, «люди вдруг поняли, что в ближайшие годы будет решено, кто будет богат, а кто беден, кто будет иметь власть, а кто нет, кто окажется на обочине, а кто будет в центре событий. Кто сможет основать династии, а чьи дети будут страдать»[49 - Цит. по: Nick Thorpe, ’89: The Unfinished Revolution (Reportage Press, 2009), pp. 191–192.].

Феффер в конце концов опубликовал свою книгу, но в страны, на некоторое время захватившие его воображение, долго не возвращался. Затем, двадцать пять лет спустя, он решил вновь посетить эти места и найти тех, с кем он говорил в 1990 г. Это второе путешествие напоминало пробуждение Грегора Замзы. Восточная Европа стала богаче, но бурлила негодованием. Капиталистическое будущее наступило, но его блага и бремя распределились вопиюще неравномерно. Напомнив читателям, что «для поколения времен Второй мировой войны в Восточной Европе коммунизм был “богом, обманувшим надежды”»[50 - Аллюзия на изданную в 1949 г. книгу «Бог, обманувший надежды» (The God That Failed), о которой подробнее речь пойдет ниже. – Прим. пер.], Феффер высказал идею, анализу которой посвящена эта глава: «Для нынешнего поколения граждан этого региона бог, обманувший надежды, – это либерализм»[51 - John Feffer, Aftershock: A Journey into Eastern Europe’s Broken Dreams (Zed Books, 2017), p. 34.].

Меркнущий свет

Сразу после 1989 г. распространение демократии по всему миру мыслилось как версия сказки о Спящей красавице, в которой прекрасному Принцу свободы оставалось только убить Дракона тирании и поцеловать принцессу, чтобы пробудить спящее либеральное большинство. Но поцелуй оказался горьким, и возрожденное большинство оказалось более озлобленным и менее либеральным, чем ожидалось и надеялось.

Страны Центральной и Восточной Европы сочли своей общей миссией присоединение к Западу – тем, кто обитал за железным занавесом, этот путь казался идеальным. И они наперегонки бросились присоединяться: можно утверждать, что главной целью революций 1989 г. было достижение полного тождества с Западом. Восторженное копирование западных образцов на фоне эвакуации советских войск из региона первоначально воспринималось как освобождение. Но после двух тяжелых десятилетий недостатки имитационной политики стали слишком очевидны, чтобы их отрицать. По мере нарастания недовольства росла популярность нелиберальных политиков, а в Венгрии и Польше они в итоге пришли к власти.