скачать книгу бесплатно
– Смотри, куда прёшь, совсем берегов не видишь?
Макар удивлённо оглянулся. В момент толчка он вообще стоял. Перед ним глумливо ухмылялись три явно уголовные рожи.
– Не понял?
– Чё не понял? Борзой, что ли? Может, выйдем, побазарим?
Макар пожал плечами. Выйдем, так выйдем. Сказал Тане: «Я быстро» и успел увидеть её испуганные глаза.
На улице он под конвоем прошёл в угол парка, куда не доставал свет от фонарей, и увидел поджидавшую их компанию – ещё семь человек.
– Здорово, Коробок!
Макар присмотрелся. Поздоровавшийся с ним парень был на голову выше, стоял, засунув руки в карманы, и раскачивался на носках.
– Здорово Хомча, – Макар узнал его, хоть и с трудом. Хомчуков в школе учился на двойки, постоянно оставался на второй год, занимался вытряхиванием мелочи из младшеклассников. После армии Макар его регулярно видел в компании алкашей у магазина.
– Говорят, ты в менты подался?
– И что?
– А то, что все нормальные мужики зону топчут, а ты их сажать собираешься?
– Так если для них зону топтать это нормально, значит, кому-то надо их туда сажать. Как они туда попадут, сами же себя не посадят?
Хомчуков на секунду завис от такого сложного умозаключения. Макар продолжил:
– А я считаю, что зону топчут как раз ненормальные, а нормальные живут на свободе с семьями, – Макар обвёл взглядом напрягшуюся толпу. Тут явно нормальных не было. Одного он узнал, до восьмого класса учились вместе. Фамилия Бескудников, школьная кличка Бес. Где-то в седьмом классе он остался на второй год, кое-как закончил восемь. Перед армией как-то случайно с ним столкнулся, тот похвастался, что уже успел отсидеть за мелкую кражу и хочет попасть на зону второй раз. «А то у всех мужиков по две ходки, мне как-то неловко перед ними».
– Ты хочешь сказать, что я ненормальный, раз у меня две ходки? – Хомчуков повысил голос.
Макар усмехнулся. Он представил, какой мандраж он бы испытывал перед этой шоблой всего два-три года назад. Один против десяти – никаких шансов. Сейчас он был уверен в себе и абсолютно спокоен. Ситуация его даже в чём-то забавляла.
– Конечно ненормальный. Я бы даже сказал – придурок ты конченый, раз на свободе жить не умеешь. Тебе лечиться надо. В психушке, – Макар умышленно пошёл на обострение.
Все замерли, с удивлением глядя на вожака. Тот на какую-то секунду даже растерялся. Чтобы жертва так себя вела… Тут бы ему задуматься. Но пропитые куриные мозги думать были не приспособлены.
– Ах ты, сука! – Он коротко, почти без замаха, ударил. Для Макара время замерло. Он разглядел на руке у оппонента кастет. «Ну, ты и мразь!» – мелькнула мысль. Дело в том, что в детстве, когда он учился в пятом классе, его ударил кастетом малолетний хулиган, года на два его старше. Ударил просто так, чтобы посмотреть, что получится. Макару запомнился фонтанчик крови, бивший из повреждённого носа, который он хорошо видел собственными глазами; испуганный взгляд хулигана, не ожидавшего такого результата; встревоженные голоса обступивших его прохожих. Носовая перегородка оказалась искривлённой на всю жизнь. Это постоянно причиняло определённый дискомфорт.
Увидев кастет, Макар быстро подавил вспыхнувшую ярость, подсёк Хомчукова так, чтобы тот, падая, приземлился на собственный кулак с надетым на него кастетом. Услышав характерный хруст, успел подумать, что в ближайший месяц вожаку будет чем заняться: хождением по кабинетам стоматологов, приготовлением жидкой пищи, в общем – будет не до хулиганских действий. Затем быстро обошёл всю шайку, кого-то приложил лбом и носом о ближайшую берёзу, кого-то приземлил кобчиком на пенёк. На некоторых отработал удары по болевым точкам. Бывшему однокласснику засунул окурок, торчавший изо рта, подальше в горло.
Когда время вернулось к нормальному течению, Макар под разноголосые стоны со всех сторон подошёл и присел возле Хомчукова:
– Ты что-то сказал?
– Ты, сука, мне зубы выбил! – Кое-как сумел выдавить тот, выплёвывая обломки зубов вместе с кровью.
– Боже упаси! Я тебя просто в сторону откинул. Это ты сам упал неудачно. Э-э-э! да у тебя кастет на руке. Это ты на него так удачно приземлился. А ты знаешь, что кастет – это холодное оружие? Его ношение наказывается по статье двести восемнадцать Уголовного кодекса. Дай-ка его сюда, выброшу от греха.
Макар снял кастет с чужой руки и закинул его подальше в темноту. Найдут, так найдут.
– Значит так, гаврики, – Макар выпрямился во весь рост, – извиняюсь, не успел предупредить, что являюсь чемпионом Советского Союза по боевому самбо. То, что я вам сейчас показал, считайте предупреждением. Если кто-нибудь ещё раз приблизится ко мне с плохими намерениями, – сделаю инвалидом. Жить будет долго, но – в инвалидной коляске и срать под себя. Больше предупреждать не буду.
– Сказал бы сразу, что самбист, – буркнул один из пострадавших.
– Говорю же, что не успел. Уж больно вы резкие. Да вы всё равно бы не поверили, – Макар с деланным сожалением развёл руками и направился на танцплощадку.
Танцевать что-то расхотелось. Высмотрев Татьяну, Макар подошёл к ней и предложил пойти погулять.
– А эти… шпана, не прицепятся? – Таня испуганно поглядывала в темноту.
– Нет, эти точно не прицепятся. Им будет сегодня не до нас. А если какие другие нарисуются, – ты же со мной.
Продолжение вечера получилось даже лучше, чем Макар рассчитывал. Таня оказалась девушкой очень даже раскрепощённой. Жила в квартире с бабушкой, которая им абсолютно не мешала. Замуж Таня не стремилась.
В этом их интересы совпали. Так что женским вниманием Макар был обеспечен до конца отпуска.
Никого из побитой шайки Макар больше ни разу не встретил. Хотя из принципа ещё дважды посетил танцплощадку вместе с Таней. Видимо урок пошёл на пользу. Информация о драке в парке всё-таки вытекла. На Макара все знакомые и незнакомые парни поглядывали с опаской и уважением.
Снова в армии
За два дня до окончания отпуска вечером в квартиру Коробовых постучали. Увидев на пороге майора Соболева, Макар понял – отпуск кончился. Форменная одежда с погонами старшего лейтенанта была тщательно упакована в объёмистый баул, который, по словам Соболева, будет храниться в его квартире до окончания операции.
Матери и отчиму Макар представил майора как своего непосредственного начальника. Те усиленно пытались его напоить, но безуспешно.
Рано утром на дизельпоезде Соболев и Макар убыли в Смоленск. Здесь, на сборном пункте Макар испытал приступ дежавю. Пять лет назад он здесь уже был в той же роли. Если тогда всё вокруг казалось каким-то чужим и неуютным, то сейчас всё было просто и понятно.
Соболев вместе с незнакомым прапорщиком оказались «покупателями» от воинской части. Команду из двадцати человек, включая Макара, они сформировали самыми первыми. Вечером команда убыла на обычном пассажирском поезде в Москву. Там их ждала пересадка и, через сутки – здравствуй Башкирия!
Здесь выяснилось, что служить они будут в авиации – войска ВВС, будут носить погоны голубого цвета и эмблемы – «птички» в петлицах.
На большом сортировочном пункте новобранцы получили обмундирование. Долго пришивали пуговицы, погоны, эмблемы, учились наматывать портянки. Потом их ещё раз перетасовали, и Макар отправился к постоянному месту службы – в/ч 32777. В группе новобранцев он оказался единственным смоленским, остальные были ярославские, владимирские, липецкие и т. п., – Соболев подсуетился.
Часть, куда попал Макар, была небольшая. Рота солдат обслуживала военный аэродром, на который садились только перелетающие экипажи. Своих самолётов там не было. Отдельные подразделения, расположенные возле аэродрома, занимались каждое своим делом. Автовзвод, аэродромно-технический взвод, ГСМ, КЭЧ, взвод охраны и так далее.
Месяц карантина подходил к концу. Макар обзавёлся друзьями. Его общительный весёлый характер, уверенное поведение, знание большого количества анекдотов и просто шуток, делало его душой компании. Самым сложным для него было изображать из себя неопытного новичка, сдерживать отработанные до автоматизма за два года службы движения и привычки, спортивные возможности.
В углу казармы на первом этаже был спортивный уголок. Желающие могли покувыркаться на перекладине, выжимать штангу или гири. Макар свои спортивные способности старался не выпячивать. На перекладине покрутится немного: выход силой, подъём переворотом, склёпка, потом всё это ещё раз и – хватит, чтобы форму не терять.
Все молодые содержались отдельно от старослужащих. Те поглядывали на них издалека с улыбками, не предвещавшими ничего хорошего.
Когда месяц карантина уже заканчивался, Макар вместе с другими новобранцами был отправлен на кухню – чистить картошку. Это была обычная практика, отправляли на картошку после ужина, многие сами просились. Обычно, пока чистится картошка на всё подразделение, отдельно жарится порезанная мелко картошка для самих «чистильщиков». Немного жира и луковицу на кухне всегда можно выпросить. Молодые организмы постоянно требовали еды.
Вот и сейчас, когда процесс был в самом разгаре, в разделочный цех заглянул особист Соболев.
– Сидите, сидите, – он махнул рукой бойцам, вскочившим при виде майора, – давайте кто-нибудь… вот ты, например, – он ткнул рукой в Макара, – пойдём, поможешь мне машину завести.
На улице они подошли к УАЗику, стоявшему тёмном углу кухонного двора.
– Держи, – вполголоса сказал майор и протянул Макару пластмассовую четырёхцветную авторучку, перетянутую посередине синей изолентой, – это магнитофон. Вид у него такой специально, я думаю, деды не позарятся. Здесь пишет только синий стержень, остальные не работают. Но, если нажмёшь одновременно на красный и зелёный, – вот так, – включится микрофон. Беспрерывной записи хватит на два часа. Микрофон чувствительный, если будет в кармане, всё равно будет нормально записывать. Отключается чёрным, – вот так. Когда включать, сам сообразишь. Береги её, техника дорогая, старайся лишний раз не светить. И ещё запомни: ты сам не должен фигурировать в уголовном деле. Ни потерпевшим, ни свидетелем, сам подумай, в каком статусе мы сможем тебя предъявить суду? Как засланного казачка? Старайся фиксировать других. А показания мы потом подчистим, чтобы тебя не упоминали.
Майор замялся, оглянулся и ещё больше понизил голос:
– В случае форс-мажорных обстоятельств идёшь к дежурному офицеру и требуешь немедленно связаться со мной. Запомни, на всякий случай, мой домашний телефон. Он простой: двадцать, тридцать, сорок. И адрес: Некрасова пятнадцать, квартира сорок два. Это недалеко от части. Надеюсь, до форс-мажора не дойдёт. Твоё дело – зафиксировать два-три случая, которые потянут на уголовное дело, подготовить свидетелей, чтобы они потом не отказались от своих показаний.
– Всё понял, товарищ майор, а что с машиной?
– Да, ничего, сейчас ручкой крутанёшь для вида, а я стартером.
Ничего себе – для вида! Макар весь вспотел, пока прокручивал заводной рукояткой двигатель с выключенным зажиганием. Наконец, майор сжалился и помог стартером. Движок схватил сразу и заурчал ровно, без перебоев.
Макар сунул заводную рукоятку на пол кабины, майор громко крикнул: «Спасибо!» и укатил.
Наконец, карантин влился в подразделение. Макар попал в аэродромно-технический взвод (АТВ), его закрепили за автомобилем на базе ЗИЛ-164 предназначенным в основном для уборки снега на взлётно-посадочной полосе. Впереди автомобиля был подвешен ковш, как у бульдозера, внизу – металлическая щётка, вместо кузова – железная бочка. Называлась эта техника КПМ – 64 (комбинированная поливомоечная машина).
Во взводе был один единственный «старик», который служил последние пол года, по фамилии Порошин, кличка Прошка, невысокого роста, худой, с какой-то постоянной тоской в глазах. К молодым он не придирался, занимал самое почётное спальное место во взводе – нижняя койка, крайняя возле окна.
Погоду во взводе строили «помазки» – солдаты, отслужившие год. Но и от них каких-либо грубостей призыв Макара не ощущал. Конечно, мытьё полов каждое утро в «кубриках», которые занимал взвод, было обязанностью молодых. Это само собой разумеющееся правило. Также, как и ходить в наряды: на кухню, в караул, на КПП и другие.
«Помазки» рассказывали молодым о безобразиях, которые творились в этой воинской части совсем недавно. Макар, услышав, даже присвистнул про себя: такого беспредела даже в колониях не было. Например: захотелось «деду» среди ночи в туалет, он поднимает пинками молодых, и те несли его на руках в туалет и обратно. Одного спящего молодого выкинули вместе с койкой со второго этажа, – просто так, для смеха. Тот отделался сломанной рукой и ушибами. Начальству объяснил, что хотел сделать сальто, но не удачно.
А Прошку, когда он был молодым, деды просто изнасиловали. И не его одного. По словам «помазков», сейчас такого беспредела нет. Мол, если будете правильно себя вести, то зря никто не обидит.
О том, что это не совсем так, Макар убедился уже через неделю пребывания в общем составе. Проснулся ночью от толчка в бок. Сел на кровати, пытаясь в полусумраке дежурного света что-нибудь разглядеть. Рядом с его койкой стояли два старичка из автовзвода.
– Сколько дедушке осталось до приказа?
Макар сразу всё понял, но «включил дурака»:
– К-какому дедушке?
– Слезай.
Макар спрыгнул со второго яруса. «Дедушки», как и он, были одеты в одном белье – рубахи и кальсоны.
– Запомни, салабон: дедушка – это я: Мальков Владимир Николаевич, приказ выйдет двадцатого апреля, сколько дней осталось, будешь мне докладывать тогда, когда скажу. А сейчас, за то, что заставил дедушку тебе всё это объяснять, держи!
Он широко размахнулся, целясь кулаком в челюсть Макару.
Время замерло. Макар быстро огляделся. Второй «старик» поднимал Генку Коротина из Липецка, тоже с последнего призыва, ещё трое «воспитывали» молодых через проход. Все замерли в неестественных позах. Макар выхватил из своего кителя авторучку с микрофоном, включил запись, затем взял сапог. Примерился и ударил сапогом по кулаку на вытянутой руке Малькова. Потом, отбросив сапог, оттолкнулся и упал на пол, переворачивая табуретки, одновременно «запустил» время.
Как он ни старался, всё равно сильно ушибся локтем. Выбравшись из кучи табуреток, Макар взялся двумя руками за челюсть, изображая боль и, в то же время, прикрывая ладонью ручку с микрофоном в рукаве, и подошёл робкой походкой к обидчику.
Тот тряс правой рукой и морщился от боли:
– Ты чего, салабон, такой костлявый? Всю руку об тебя ободрал! – каким-то плаксивым голосом пожаловался Мальков, – понял, что в следующий раз надо деду отвечать?
– Так точно, Владимир Николаевич! Высчитать, сколько дней вам осталось и по первому требованию доложить.
– То-то же! Можешь спать, тебе на сегодня хватит, – с важным видом, потряхивая рукой, Мальков подошёл к напарнику, который в это время издевался над Генкой Коротиным. Тот стоял по стойке смирно. Держал руки по швам, а «дед» бил его по лицу кулаками со словами:
– Запомнил, сколько дедушке осталось до дембеля?
Генка с каждым ударом только больше путался.
Поднимаясь на свою койку, Макар отметил, что «помазки» их взвода не спят, а, полусидя, с интересом наблюдают за событиями.
Прикинув расстояние. Макар слегка высунул из-под одеяла руку с «хитрой» авторучкой и направил микрофон на Генку. Но его истязатель видимо уже устал и отправил Генку спать.
Остальные угомонились не скоро. То и дело с разных концов казармы доносились звуки ударов и падений, приглушенный злой шёпот «дедов» и всхлипывания истязаемых.
Макар отметил, что в издевательствах над молодыми принимали участие всего шесть старослужащих. Все лица он рассмотрел, отметил про себя, что надо будет установить фамилии. Зафиксировать на магнитофон удалось только двоих. Ну, и то вперёд. Начало есть.
– Гена, а ты фамилию этого деда запомнил? – Макар подошёл к товарищу по несчастью, когда, на следующий день, тот снимал колесо со своей техники ШРС – шрекороторный снегоочиститель.
– Какого деда? – Коротин прислонил к стене снятое колесо и полез в карман за сигаретами,
– Который тебя вчера пытал после отбоя.
– А-а-а! Я эту гниду на всю жизнь запомню. Мешалкин Александр Иванович. Дембель у него пятого мая, он так хочет, видишь ли. Наколка у него на руке от запястья до локтя большими буквами: «Люблю покушать». Это надо же – быть таким дебилом! Сильно у меня фонарь заметен? – Он показал пальцем на синяк под глазом.
– Да уж…
– Скотина. Придётся теперь за чужие спины прятаться, чтобы взводный не заметил. Тебе тоже вчера досталось. Я видел, как ты табуретки в кучу собрал своей башкой. Синяков, кстати, у тебя нет. Повезло.
– Да уж… На локте только синяк. Слушай, а кто ещё из дедов вчера выёживался? Знаешь кого?
– Скрипуха. Так его зовут, фамилия, вроде, Скрипкин или Скрипченко. С автовзвода. Да они все с автовзвода. Бухали вчера в каптёрке, потом пошли выделываться. И что главное – своих молодых не трогали, нашему взводу досталось, ГСМ и охранникам.
– А «помазки» наши даже и не заступились…
– А с чего они будут заступаться? Те старше их на полгода, уйдут на дембель, эти станут дедами. Прошка мог бы, да он… – Генка махнул рукой, – его никто всерьёз не воспринимает.
– А в ГСМ кому досталось, не видел?
– Хабибуллину. Помнишь его по карантину? Самый маленький по росту, крайний в шеренге стоял. Вот Скрипуха из него отбивную вчера делал.
Хабибуллина Макар застал перед обедом в туалете. Тот, постоянно озираясь, задрал рубашку и показал синяки на рёбрах и подтвердил фамилию «деда» – Скрипченко.
Все разговоры с пострадавшими Макар записывал на «хитрую» авторучку. Постепенно выяснились фамилии всех «дедов» и пострадавших.
Через день была получка. Из зарплаты рядового – три рубля восемьдесят копеек, на руки выдавались только три рубля. Восемьдесят копеек с каждого снималось на хозяйственные нужды.
– Зато у всех постоянно будет зубная паста, мыло, сапожный крем и подворотнички, – пояснил каптёр, который выдавал деньги. «Помазки» добавили, что такую систему считают правильной, никто не в обиде, они сами и «деды» получают также по трёшке на руки. Зато с бытовыми мелочами никогда проблем не было. Тот факт, что старшина роты с этих денег себе что-то выкраивает, воспринимался, как должное.
Макар вместе с Сашкой Остапенко – тоже молодым из его же взвода – в свободное время сходили в «чепок» – магазин при части, купили по банке сгущёнки и пачке вафель, тут же всё это съели – погуляли. Остапенко – здоровый парень с Днепропетровска – не курил, как и Макар, по вечерам упорно выжимал гирю, мечтал к дембелю накачать мышцы, как у культуриста.
– Сегодня опять будут нас пытать – «Сколько до дембеля?» – Сашка злобно сплюнул. Ему тоже досталось. Причём, издевался над ним «старик» на голову его ниже и в два раза худее.
