скачать книгу бесплатно
Петровна и Глебовна, заняв свои места у забора, обсуждали новости дня.
– Марин, ты с рынка? Чего это у тебя?
– Адамово дерево, – с гордостью ответила Марина и объяснила Доре и Павлику: – На продукты уже не хватило. Это такая редкость! Мне так повезло. Давайте посадим его у крыльца, на утреннем солнце.
– А она чего делает, эта птица феникс? – спрашивал Павлик. – Счастье приносит? А откуда?
Голос нашей истории
В кабинете истории стояла добротная кафедра. Когда Макакус на нее влезал, начиналась комедия. Он был маленького роста, и над кафедрой торчала одна голова да еще рука, машущая указкой, – прямо кукольный театр. Макакус знал, что служит посмешищем, а все остальные – что он не будет ни ставить двойки, ни писать в дневники замечания. Он даже выгонять за дверь не умел. Поколения учеников не раскрывали учебник истории.
И сегодня в классе царило веселье. Одни рассказывали анекдоты, другие развлекались с мобильниками. Стайка девчонок, слетевшись к журналу мод, обсуждала фасоны. Приличнее всех вели себя Рудик, который списывал домашку по физике, и Артур, читавший какой-то ученый труд.
Рафаэль настраивал радиоприемник, поймал хорошую музыку и протянул один наушник Марине. Та покосилась на Макакуса, что-то бубнящего в углу, и настроение пропало. А Жанна выдернула наушники и прибавила громкость. Макакуса стало совсем не слышно.
В это время Рудик достал коробку и жестом фокусника выпустил на стол рогатого жука. Девчонки завизжали, ребята засмеялись, жук пополз. Визг, вопли, паника, упал стул, кто-то метнулся со своего места…
– А голос нашей истории опять несется через все эпохи и века, – проговорила Рахиль на другом этаже. Директор кивнул. – Надо что-то предпринимать.
Комплекс неполноценности
Они впятером медленно шли из школы.
Почему мы так безжалостны к Макакусу, думала Марина. Почему у всех одновременно пробуждается животная жестокость? Ведь издеваются не над ним самим – его даже не замечают, – а над его беспомощностью. Все ненавидят Рахиль, но признают только ее – палку, кнут. Значит, мы – стадо. И что тут можно изменить, если даже Жанка ничего не хочет слушать?
Жанна – прямая, честная, но она презирает слабость. Вот она идет рядом: подбородок вздернут, во взгляде – ум, независимость, насмешка, и больше ничего нельзя прочесть. Глаза ее не выдают.
– Ну, хватит мировую скорбь изображать, – заявляет она. – Жалельщица выискалась.
– В жизни должны быть и Рахили, и Макакусы, – примирительно добавил Артур, – для равновесия.
Марина отметила, что вслух ничего не сказала, а ответы получила. И что, оказывается, можно мысли уметь читать, а друг друга не понимать.
– Да не должно быть так.
– И охота тебе забивать голову!
– Но мы же взрослые люди. А ведем себя как детский сад.
– А ты не видишь, что взрослые живут, зажмурив глаза и заткнув уши? Обо всех не наплачешься.
«Может, правда? – расстроилась Марина. – Почему мне непременно надо за всех переживать? То Дору было жалко, теперь Макакуса. Живут же люди без этого, свободные от всяких лишних мыслей… Откуда я это знаю? Знаю. Вот Рафаэль – он только собой занят, Артур – книжками. Почему я так не могу? Наверно, комплекс неполноценности. Или без комплекса это получусь уже не я, а Жанна?»
С Жанной они смеются надо всеми, с Рафаэлем – слушают музыку и обсуждают стихи, с Артуром – копаются в книжках и размышлениях, от которых первые двое шарахаются, а с Рудиком – плавают, кто дальше, и залезают на деревья, кто выше. Когда же она бывает собой? И бывает ли? Это что же – она всего лишь зеркало своих друзей? Которое само по себе – прозрачное пустое место?
– Оставьте общественные проблемы и слушайте меня, – потребовал Рафаэль, успевший за это время сочинить очередные стихи.
Она шла в середине
Над Белогорском опять висела туча. Солнце застряло в ее раскрытой пасти, и единственный луч упал на крышу странного дома с флюгером в виде парусного корабля.
Он стоял возле огромного дерева, росшего посреди тротуара, и смотрел, как туча ползет, а парусник поворачивается вслед за лучом. Может, ветер дул в ту сторону, но кораблик неизменно указывал туда, где было солнце.
Наблюдатель явно откуда-то пришел. Никто из местных не стал бы обращать внимание на примелькавшийся флюгер. К тому же, заслышав чьи-то шаги, он одним прыжком оказался на дереве. Но это было сделано чисто символично: он стоял на нижней ветке, небрежно облокотившись о ствол, совсем не прятался и продолжал разглядывать занимающий его предмет.
Туча выплюнула солнце, свет залил всю улицу. По тротуару медленно шагали пятеро, его ровесники. Она шла в середине, и каждая черточка ее лица мгновенно отзывалась на каждое их слово. Наблюдатель всмотрелся в эту компанию. Одного узнал: он видел этого парня в магазинчике, куда относил две старые книжки, а потом почти случайно дал ему по шее на пустыре.
Компания поравнялась с деревом и, хотя незнакомец уже не только не прятался, а весь подался вперед, прошла мимо, ничего не заметив.
Сумасшедшая Ева
Марина вошла в гостиную и остановилась. На нее смотрело вытянутое личико Павлика, физиономия дога тоже была недоуменной. На диване неподвижно сидела миниатюрная дама с бледным лицом и отсутствующим взглядом – она уже была у них недавно, на дне рождения. Рядом с ней – девчонка лет четырнадцати, рыженькая, с острой лисьей мордочкой. Папа заговорил:
– Это Ева и ее дочь Клара, познакомьтесь.
Странно: если в доме гости, почему он такой серьезный? Не лучезарится, как обычно. И гости сидят аршин проглотив, даже не поздоровались. А Пал Палыч добавил:
– Они у нас пока поживут. Одолжи, пожалуйста, Кларе какое-нибудь свое платье, а я попрошу Рахиль Исаковну, чтобы ее взяли в ваш класс. Мы с тобой потом еще поговорим, а пока устрой им комнату наверху. Пусть Дора поможет.
Но Доры нигде не было.
…Новость облетела всю Зеленую улицу. Соседи были потрясены. Петровна и Глебовна оповещали всех: Медведев из Странного Дома наконец женился. И на ком! На сумасшедшей Еве!
Об этой женщине ходили по Белогорску разные толки. Чокнутая она, утверждала Петровна. Да просто водит к себе чужих мужей – вот и все ее сумасшествие, возражала Глебовна. Нет, стоит только на нее взглянуть, и каждый скажет, что она ненормальная, спорила Петровна. Говорят, муж ее был моряком и утонул, с тех пор она и свихнулась. И не муж, опровергала Глебовна, а приятель, и не утонул, а сбежал, и правильно сделал.
Твоя сестра
Рафаэль тихо наигрывал что-то на пианино. Артур листал свежий номер «Вокруг света». Жанна включила магнитофон и заглушила Рафаэля Земфирой. Друзья любили Странный Дом. У Рафаэля тоже было просторно, но стоило к нему прийти, как сразу лезла мама, у Артура просто не было своей комнаты. А здесь никто никогда не мешал. Павлика перехватывала Дора.
– Это же просто дохлая овца, – пожимала плечами Жанна. – Он что, правда женился?
– Ни на ком он не женился, – рассердилась Марина. – Я замучилась всем объяснять. Они с друзьями встретили ее в плачевном состоянии, когда шли к нам на день рождения. Дяде Алику еще изюм в кулек из старинной книги насыпали. Ну и решили, что нельзя ее так оставлять, пусть пока у нас поживет, места много. Они же одноклассники, как мы с вами. Представь, ты бедствуешь – а остальные что, не помогут?
– Я не сумасшедшая, – дернула плечом Жанна.
– Кто сумасшедший? – Артур поднял голову от журнала.
– Опять все проворонил, – расхохоталась Жанна. – Кто, кто. Папа сказал, у нее депрессия. Ну и дали бы ей денег, что ли, а в дом чего тащить? Не понимаю я…
– Я сама, если честно, не все понимаю. Она какая-то… несчастная. Сидит, молчит, тоску нагоняет. Не ходит никуда. И Дора от нас ушла, сплетням поверила.
– Какие сплетни? Вот ты в школе не была, а Клара эта самая в наш класс заявилась. Сказала, что она твоя сестра. Как это понимать?
– Глупости.
– А к Рахили приклеилась, никто и моргнуть не успел – тоже глупости? Из кожи вон вылезет, лишь бы быть на лучшем счету, за пятерку удавится. А цветы чего не в вазе? – Жанна собрала в букет рассыпанные по подоконнику белые первоцветы.
– Погоди-ка.
Марина быстро распахнула дверь – кто-то проворно отскочил в сторону.
– Подслушиваешь?!
Клара без стеснения подошла и, рисуясь, остановилась на пороге: высокая, в красивом синем Маринином платье, распущенные рыжие волосы ниже пояса. В уголке пухлых губ – усмешка.
– А, вот кто ведет тут крамольные речи. Буду знать.
Артур, Рафаэль и Марина, возмущенные до предела, хотели что-то сказать. Но Жанна их опередила, без всяких слов захлопнув дверь и чуть не ударив Клару по лицу.
Как в кино
Клара расположилась в Странном Доме, как в своем собственном. После съемной комнатки, где они ютились с матерью, ей все здесь казалось красивым и роскошным, главное – роскошным. О, она всегда знала, что ей место не в конуре возле базара, а в таком доме, которому соответствовало и новое платье.
Даже собственное имя казалось теперь недостойным новой жизни. Его тоже надо было сменить. Ну что интересного может произойти с девушкой со старомодным именем Клара? Придумала! Она будет Кларисса, как в фильме! Взяла фломастер и вывела на странице журнала, на полях: Кларисса, Кларисса. Главное – самой привыкнуть, а уж остальных она приучит. Есть же у них в классе двойняшки Инесса и Ванесса. Потом уверенно и размашисто написала новое имя на обоях – и загородила надпись журнальным столиком. Почему бы и не переставить мебель, как ей нравится?
«У нас неплохие обои». «А где у нас утюг?» «Почему наша собака ходит без намордника?» Ее хозяйский тон и местоимения «наша», «наше», повторяемые с видимым наслаждением, коробили Марину и резали слух. Как можно так вести себя в незнакомом доме, едва перешагнув его порог?
А Клариссе стало мало дворца: хотелось, чтобы и люди, населяющие ее владения, признали ее. Но присутствие Марины неприятно напоминало, кто тут настоящая хозяйка. Все в ней раздражало Клариссу. Почему, завидев ее, все улыбаются, даже противные старухи напротив? Почему за ней вечно тянется хвост поклонников, но незаметно, чтобы она флиртовала с кем-то из них? Почему к ней любят приходить гости и всегда бывает так весело?
Конечно, это счастливая жизнь наложила на нее отпечаток привлекательности. Она не знала унижений, ей не показывали вслед пальцем и не говорили «дочь сумасшедшей Евы».
Начать другую жизнь! Сравняться с этими беззаботными, умными и сытыми! Стать среди них своей, обойти их всех и сделаться счастливой! Мираж счастья развернулся дразнящим веером, манил к себе и казался таким близким.
Подружиться захотела?
Веер глянцевых журналов лежал на столике.
– Чего не здороваешься? – Кларисса, развалившись в кресле, глядела поверх страниц.
Марина увидела на полу свой магнитофон. Земфира распевала: «До свиданья, мой любимый город!»
– Здравствуй, – бросила Марина на ходу.
– Подожди! Ты что, не хочешь разговаривать? – Кларисса отложила журнал. – Только потому, что твой отец пригласил нас погостить, а я понравилась вашей классной, ты… – Она говорила быстро и с обидой, хотя ей хотелось, чтобы в голосе звучало высокомерие.
Взгляд Марины смягчился, она присела на ручку соседнего кресла, но заговорила против воли не доброжелательно, а насмешливо:
– Подружиться захотела? Так никто из моих друзей не путается под ногами у Рахили и не виляет перед ней хвостом.
– Вот ты всегда так о ней, – заметила Кларисса. – А от этой карги зависят наши аттестаты. А что касается твоих друзей… Не думай, ради бога, что я вам навязываюсь. Мне плевать на книжки и стихи. К тому же черненькая Жанка так меня ненавидит. А те двое ребят – они ведь влюблены в тебя оба? И ты обоим пудришь мозги? И балбесу Фольцу заодно? А кто кладет тебе белые цветы на подоконник?
– Ну, хватит. – Марина резко встала. – Отлично мы поладили. Много общего нашли. Давай жить, не мешая друг другу.
– Не выйдет, – зевнула Кларисса.
Выгодный товар
Жанна, заложив руки за спину, вышагивала по школьному крыльцу. Артур и Рудик сидели на ступеньках. Рафаэль бегал вверх-вниз.
– За что ее вызвали? И почему так долго?
Никто ему не отвечал.
– Если Рахиль опять снизит ей отметку за поведение, то пусть и мне снижает, – угрюмо проговорила Жанна. – Если опять начнутся угрозы выгнать из школы – пусть выгоняет и меня.
– Да какое она имеет право выгонять? – удивился Артур.
– Было бы желание, – буркнула Жанна.
Дверь отворилась, и все одновременно повернулись в ту сторону. Но это была не Марина.
– Я этой Рахили окна перебью, – пообещал Рудик.
– Ну и тебя выгонят – за хулиганство.
Дверь отворилась еще раз. Марина, очень бледная, стояла на крыльце.
– Рахиль говорит, что все знает… Что у меня дома собираются хулиганы… подонки… И мы ведем антиобщественные разговоры. Ругаем школу, учителей. Над ней смеемся, ее ругаем. Что у нас музыка до полуночи, мы запираемся от взрослых, видимо, курим и пьем. И можно догадаться, чем мы еще занимаемся. Тебя, Артур, надо спасать. Мы плохо на тебя влияем, мешаем учиться. А ты, Рафаэль, должен прекратить писать на уроках бесполезные стихи. Ваших родителей вызовут. А мне она сказала, что я вскружила вам всем голову… что я…
Жанна скрипнула зубами.
– Не вздумай еще реветь! Пойду скажу ей, кто она такая.
Слезы мигом исчезли из глаз Марины.
– Постой, тебя и так хотят вызвать на педсовет.
– А о стихах-то она откуда знает? – недоумевал Рафаэль. – Я ж только вам показывал. Даже мама еще не пронюхала.
– У нее целая коллекция и твоих стихов, и наших записок! И разговоры наши она знает до мелочей. Не могла же она шпионить под окнами!
– Конечно нет. – Пронзительный взгляд Жанны устремился в лицо Марины. – Шпионила твоя «сестрица».
– Кларисса?
– Больше некому. Только она бывала дома, когда мы собирались. Только она могла видеть, кто приходил. Вспомни, как она торчала под дверью.
– Из любопытства торчала. Зачем ей доносить?
– Ну как же, – рассмеялась Жанна. – Она видит, что Рахиль тебя терпеть не может, а ты у нее всегда на глазах. Самый выгодный товар. Не захочешь, а продашь.
Марина все еще качала головой.
– Чего уж проще! Слушай и запоминай, гляди и рассказывай.
– Пойдем по морде дадим, – предложил Рудик.
– Да, надо, – согласилась Жанна.
