скачать книгу бесплатно
– Ты сначала с плотницкой справься, а там поглядим! Куда вылупился? Иди, крышу смотри!
«От баба! Не-е, с такой скучно не будет!»
– Добро! Сколько за работу положишь, хозяйка? – вот тут уже можно было и подмигнуть, что старшина и сделал.
– Ты сначала эту работу посмотри, а потом о цене сговоримся, – Алёна понимающе усмехнулась и посторонилась, открывая проход.
– Как скажешь, хозяйка! – Сучок шагнул к калитке.
Но не всем такая благодать пришлась по нраву. Более того, нашелся тот, кто сильно возражал против такого оборота дел.
– Ты куда разлетелся, заморыш?! – в хриплом голосе за спиной братской любви не слышалось.
– А тебе какое дело?! – мастер резко обернулся.
«Трое! Один при мече! Без доспеха – и то хлеб! Ну, ничего, мы ещё посмотрим!»
– О, оно ещё и квакать умеет! – Первый из ратников издевательски подбоченился и засунул пальцы под воинский пояс. – Алёна, ты чего это себе заместо стоящего мужа лягуха завела? Больше некого?
Сучок едва не осклабился от удовольствия – это ж надо, как поперло!
«Ай, молодца! Вот ты эту богатыршу под меня и уложил! А за неё по морде получить не жалко!»
Алёна, как он и ожидал, побледнела от бешенства и набрала в грудь воздуха, чтобы ответить. Вот тут артельному старшине и пришло время действовать – такой момент никак нельзя было упустить!
– Ты как с честной вдовой говоришь, выпороток[2 - Выпороток – недоносок.]? Зубам в пасти не тесно? – процедил Сучок, обращаясь к нахалу, и закрыл собой обалдевшую от такой защиты женщину.
– Ну, ни хрена себе! – Ратник повернулся к своим приятелям. – Откуда этот резвый в селе появился?
– Да Корней откуда-то блох нахватался, – сплюнул другой, и все трое прошлись по чужаку оценивающими взглядами. – Борзых.
– Слышь, мастер, уймись! Не твоё дело! – Алёна досадливо поморщилась и ухватила старшину за плечо. – Не по себе гуж взял.
– Не-е, красавица, теперь моё! – Сучок решительно дернул плечом, сбрасывая с него руку женщины, и засучил рукава. – Нечего тут всяким засранцам языком трепать!
Глаза Алёны распахнулись на пол-лица.
– Гы, во веселуха! – изрёк с высоты забора Бурей. Он вернулся на свой насест при первых звуках нового скандала и возился на нём, удобно устраиваясь в ожидании развлечения.
– Ну, гляди-и, заморыш! – Ратник презрительно сплюнул и, в свою очередь, засучил рукава.
Любопытствующие – и когда успели собраться? – резво шарахнулись в стороны.
Дальше всё пошло не так, как представлялось самоуверенному ратнинцу и, вероятно, всем остальным, не знакомым с артельным старшиной Кондратием Сучком. Впрочем, не они первые, не они последние. Зря ратник засучивал рукава, ох, зря! Знал ведь, что закатанные рукава в драке только мешают, ан нет – покрасоваться решил. Не тут-то было! Показательно наказать мелковатого и лысоватого пришлого наглеца у воина не вышло. Догадываться об этом он начал, получив в первый же миг драки мощнейший удар в печень, а окончательно убедился, схлопотав от шустрого плотника коленом в морду и ладонями по ушам.
– Гы! – Голова Бурея, решившего, что развлечение оказалось более интересным, чем он мог ожидать, поднялась над забором ещё выше.
– Ох! – Изумлённо взлетели вверх брови Алёны.
– От так-то! – сплюнул Сучок.
– …ь! – обалдело выдохнули товарищи битого витязя, разом бросаясь вперёд.
«Твою мать!»
Больше ничего мастер подумать не успел – пришлось отмахиваться. Некоторое время это удавалось не без успеха, хотя по зубам и рёбрам прилетало крепко – ратники не повторили ошибки своего бесславно битого товарища и отнеслись к прыткому плотнику со всей серьёзностью. Разница в умении и численное превосходство быстро сделали своё дело: кулак одного из них пробил защиту и со всей дури впечатался Сучку в душу, напрочь вышибая дыхание. В глазах у мастера поплыло, и тут второй ратник от всего сердца «пересчитал забор» во рту плотника. Тело Сучка, почти не управляемое головой, на одних инстинктах вяло попыталось отмахнуться.
Странно, но он не падал. Витязи, хотя и удивились такому упорству, тем не менее к милосердию расположены не были. Они хмыкнули, ухватили не по росту крепкого лысого коротышку и отправили в полёт стремительный, но недолгий – аккурат до Алёниного тына.
– Бухх, – сдержанно отреагировал забор.
– Ой! – Изумленно прикрыла рот ладошкой Алёна.
– Ц-ц, – цыкнул зубом Бурей.
– Вот так оно с борзыми! – Сплюнул кровью из рассечённой губы и утёр русую бороду один из ратников. – Пошли Никона поднимать!
– Этому свербигузду ещё и добавить не мешало бы, – отозвался его товарищ и хмуро посетовал: – Всё у него не слава богу – то поленом побьют, то плотником…
Ратники подняли неразборчиво ругающегося и отсмаркивающего кровавые сопли друга, с издевательской тщательностью отряхнули на нём порты и рубаху, а когда тот твёрдо встал на ноги, ещё и махнули ему поясной поклон:
– По здоровью ли, боярин? Блохи твоё боярство не одолевают ли? – съязвил тот, что давеча звал товарища «поднимать Никона».
– Да пошли вы все в… – сказать, куда именно, «битый поленом и плотником» не решился.
– Мы-то пойдём, – русобородый вновь сплюнул кровью, – а ты чо?
– А ничо! – огрызнулся Никон.
– А если «ничо», то двигай домой, потаскун, – заржали его друзья.
– Да иду я, иду…
– Вот и иди! – русобородый глянул на товарища неласково и обернулся к хозяйке. – Извиняй, Алёна!
– Ладно, Елизар, чего с дурня взять, – Алёна то ли удивленно, то ли осуждающе смотрела на встающего с земли Сучка.
– Ну, мы пошли тогда… – Ратники неспешно повернулись к центру села. Но Сучок, о котором они уже и думать перестали, с таким завершением драки был совершенно не согласен.
– Куда-а, б…?! – На яростный крик обернулись все.
Плотницкий старшина стоял возле забора, и видок у него был!.. Рожа, борода, драная рубаха и порты равномерно перемазаны кровью и землёй, под глазом здоровенный синяк, плешь в ссадинах, а в руке засапожник…
– Гыы! – радостно подал голос Бурей.
– Во, неугомонный! – скорее весело, чем зло, ратники разом развернулись, охватывая Сучка с трёх сторон.
– Уймитесь, дуроломы! – рявкнула Алёна, делая шаг между своим незваным защитником и односельчанами.
Однако плотницкий старшина этого уже не видел. Бешенство мутной вонючей волной ударило в голову и едва не выплеснулось через уши. Сучок издал звук, сильно смахивающий на брачный рёв медведя, и ринулся на обидчиков, чуть не сбив по дороге Алёну.
Гнев – плохой помощник в драке. Особенно когда драться приходится с тремя опытными бойцами. В чём мастер немедленно и убедился: ратники в мгновение ока выбили из руки засапожник, от души настучали кулаками по различным частям плотницкого организма и снова отправили в полёт.
– Бухх, – сдержанно-удивлённо сказал забор, вновь встретившись с Сучковой плешью.
– Всё! – выдохнул русобородый. – Угомонили! Но хорош, засранец!
– Гыы! – согласился Бурей.
Алёна не успела сказать ничего.
Сучок поднимался. Цепляясь за забор, харкая кровью, он всё же встал. Хотя мог бы и лежать. Целей своих плотницкий старшина добился: на Алёну своими подвигами впечатление произвёл, соперника побил, а то, что самому потом насовали досыта, так это даже лучше – держался против превосходящих сил достойно, в долгу не остался, а женщинам свойственна жалость, от которой, как известно, до любви всего ничего.
Вот только Сучку всё это было уже побоку. И Алёна тоже. Баба, занимавшая все его мысли до драки, как и причина, по которой он в эту драку ввязался, – все отступило перед гневом и яростным желанием поквитаться за свое унижение. Такого сидящий в Кондратии зверь спускать не привык: или убей, или умри – другого он не знал и знать не желал. Потому и встал. Да и за засапожник немного раньше схватился по той же причине.
– Ну, ни хрена себе! – присвистнул кто-то из ратников.
Сучок молча сплюнул кровью и вытянул из-за пояса топор. Крутанул его в руке. По тому, как крутанул, все поняли – умеет. Не первый раз с топором против меча выходит. Толпа зевак насторожилась: дело приобретало серьезный оборот.
– Ну, заморыш, сам напросился! – Никон вытянул меч из ножен и в свою очередь прошелестел им в воздухе.
Мастер вдруг перебросил топор в левую руку, стряхнул с правой оторванный рукав и перебросил оружие обратно. И проделал это в одно мгновение. Русобородый присвистнул, но с места не двинулся.
Поединщики, медленно сближаясь, мелкими шажками пошли по кругу, стараясь поставить противника напротив солнца. Если у кого из зрителей и оставались сомнения в том, что поединок кончится кровью, и совсем необязательно наглого пришлого, то сейчас они точно рассеялись – село воинское, и в таких вещах тут разбирались. Вот и Бурей разобрался.
Никто толком ничего не понял. Просто по месту начинающегося смертоубийства с рёвом пронёсся горбатый косматый смерч. Меч Никона отлетел шагов на пять, сам ратник свернулся клубочком в пыли, два его товарища внезапно присели отдохнуть, где стояли, а Сучок лишился топора и в третий раз взмыл в воздух.
– Бухх, – устало сказал забор, привычно здороваясь с плотницкой плешью.
Некоторое время на улице стояла тишина. Потом у ограды завозился русобородый. Алёна молча теребила кончик платка.
– Надо ещё чего, соседка? – осведомился Бурей, видать, наскучив молчанием.
– Спасибо, дядька Серафим, я сама.
– Ну, как знаешь!
– Откуда ты на мою голову взялся, дурень бешеный?! – Алёна недоумённо пожала плечами. – И не бросишь теперь!
Потом сокрушённо вздохнула, одной рукой подхватила топор своего поверженного защитника, другой его самого и скрылась за калиткой.
– Гыы! – не то удивлённо, не то задумчиво произнес Бурей и полез через забор на своё подворье – не идти же до ворот, в самом деле.
На улице, постанывая и матерясь, поднимались ратники.
Очнулся плотницкий старшина Кондратий Епифанович Сучок от тягостной головной боли.
«Етит меня долотом – где я? Башка-то как трещит… И не помню ни хрена… Гуляли? А с кем? Не с чего вроде… Ой-ё!»
Похоже, «ой-ё» мастер произнёс вслух. Впрочем, в этом он был не уверен, а вот в то, что губы разбиты в блин, оставшиеся во рту зубы шатаются, левый глаз не желает открываться, а все косточки в теле, особенно рёбра, воют на разные голоса, уверовать пришлось.
«Я что, в мельничное колесо попал? Или меня обозом переехали? Кто ж мне так напихал-то? Главное, за что? И где я? Вроде с утра не пил…»
Старшина попытался оглядеться одним глазом.
Лежал он в избе. На лавке. Под тулупчиком. И, похоже, без портов. Ну, без рубахи точно.
«Ну, хоть не в канаве… В избе… Но не в той, где нас поселили… Припасом лекарским пахнет – меня, похоже, обихаживали… Кто? И дух тут не наш – не артельный… О! Бабой пахнет!
…Я ж с тутошними из-за этой Алёны схватился! Помню, до железа дошло, а что потом? Это что ж, я у неё, что ли? А порты где? Дела-а…»
Сучок, мучительно преодолевая сопротивление непослушного тела, заелозил рукой под тулупом, пытаясь определить, на нём ли столь важный предмет одеяния.
– Очнулся, витязь? Не бойся, при тебе твоё хозяйство – не оторвали! – Алёна, а это была именно она, по-своему истолковала Сучково шевеление. – Лежи смирно! Мелкий, а дури на сотню хватит. С тремя ратниками схватился! А убили бы тебя?
Несмотря на свое бедственное положение, к которому не раз за свою жизнь дравшийся Сучок отнесся привычно равнодушно (ну, побили и побили – заживет, как на собаке, главное, как выяснилось, не зря), мастер решил не упускать того, что само падало в руки.
«О как! Подобрала меня… Так кто мне навтыкал? Неужто те трое? Ладно, потом! Попёрло тебе, Кондрат! Счаз мы её!»
– Благодарствую за помощь, хозяйка! – говорить учтивости разбитым ртом оказалось не слишком удобно. – Может, и убили бы, только не привык я, чтобы честну вдову при всём народе поносили, вот и вступился. Прости, что докука тебе от того вышла.
– Ох, и трепло ты, мастер! – женщина вошла в поле зрения Сучка. – Не впервой, видать, бабам да девкам зубы заговаривать! Но всё равно, благодарствую!
– Это кривое дерево в сук растёт, а мелкое – в корень! – мастер прикусил было язык, но поздно. – Ежели что – обращайся!
– Ещё один кобелина на мою голову! – посмурнела хозяйка. – В чём душа держится, а туда же! Тебя как звать-то?
– Зовусь Сучком…
– А во Христе?
– Раб божий Кондратий, – плотник подмигнул тем глазом, что меньше пострадал. – А тебя как по батюшке, красавица? Что Алёной – знаю, а вот…
– Не больно ты на раба похож, – серьёзно заметила Алёна. – Отмесили, как тесто – в чём душа держится, живого места нет – встать не можешь, а уж к бабе подкатываешься!
– На том и стоим, Алёна… так как тебя всё же по батюшке? – Сучок попытался встать.
– А ну, лежи! Прыткий больно! – прикрикнула хозяйка. – Отдашь богу душу, а мне потом перед Корнеем отвечать? Хоть бы посмотрел, что без портов тут валяешься! Нашёл время корнем своим хвастаться! Будто я не баба…
Приподнявшийся было плотник резво прилёг обратно. В его состоянии спорить с богатыршей ему совсем не улыбалось: он услышал в её словах то, что ему хотелось, а имя сотника пропустил мимо ушей.
«Корнем, говоришь, похвастаться? Ну, баба!»
– Отчего ж не баба? Очень даже! – улыбаться разбитыми губами было больно. – Прям княгиня, токмо отчество своё всё никак мне, недостойному, открывать не желаешь. Аль обидел тебя чем?
– Тьфу, трепло! Тимофеевна я! – Алёна упёрла руки в боки. – И откуда у вас, мужей, всё берётся? Тебя-то как по отчеству, мастер?
– Епифановичем, – медоточиво, сколько мог в своем нынешнем состоянии, пропел Сучок. – Вот и познакомились, Алёна Тимофеевна!