скачать книгу бесплатно
– Представляю, какой это был сюрприз для попутчиков.
– Вранье, – таков был всеобщий приговор посетителей бара.
«Ледок» просуществовал еще какое-то время. В девяностые, когда пиво появилось в каждом магазине, бар не выдержал конкуренции. В помещении прописался тематический клуб для представителей секс-меньшинств с недвусмысленным названием «От заката до рассвета». Сейчас и его нет. Строение долго пустовало и ветшало на глазах. Потом его снесли. Теперь на месте заведения стоит какой-то новомодный особняк. Впрочем, это уже совсем другая история.
В связи с этим мне вспомнился случай из семидесятых годов прошлого века, напрямую затронувший меня и мою семью.
КРЕЩЕНИЕ
Это случилось в далеком 1970 году. Об этом уже в наши дни мне рассказал отец. Тогда он работал инженером-конструктором на Саратовском подшипниковом заводе в просторечие – Шарике, а мама трудилась на авиационном заводе экономистом.
Несмотря на то, что в прошлом родители были примерными октябрятами, пионерами, а потом комсомольцами, мама сохранила некоторую религиозность. Скорее всего, на нее повлияло семейное воспитание, в котором основную роль играла ее мать, моя бабушка, истово верующая и набожная женщина. При каждой встрече она буквально пилила свою дочь – окрести да окрести, а то внуки не попадут в царствие небесное.
Легко сказать – окрести! А как бывшие комсомольцы при тогдашних марксистско-ленинских догмах могут пойти в церковь? Хотя, почему бывшие? Мама в свои 27 лет еще была комсомолкой. Короче, пятно на всю биографию. Хорошо еще, что родители не были партийными. Тогда разговор был бы короткий – партбилет на стол и прощай будущая карьера.
Как бы там ни было, в один прекрасный весенний день мама взяла меня за руку, сгребла в охапку сестренку, которая была младше на год и куда-то повела. Мне было в то время всего три года, и я не совсем понимал, что происходит. Сначала мы долго ехали на троллейбусе. Потом подошли к красивому дому с золотыми маковками. Затем какой-то бородатый дядя брызгал на нас водичкой, давал вкусное печенье и ложечку сладкого компота. Было смешно и весело. В итоге на нас надели алюминиевые крестики на веревочке, и мы поехали домой. Вот и все, что я запомнил, приобщившись к церкви. Гораздо худшими были последствия для родителей.
Каким-то образом, хотя понятно каким, о крещении сразу узнали на работе. Говорят, все священники были негласными осведомителями всемогущей конторы под названием КГБ. Маму пропесочили на собрании и исключили из комсомола. Это было не так страшно, ведь в 28 лет комсомольский возраст заканчивался. При этом ударили и по карману – лишили квартальной премии. С отцом приключилась другая история.
Спустя некоторое время папу вызвали к начальнику отдела. В кабинете кроме него находился какой-то неизвестный человек.
– Вот познакомьтесь, это корреспондент областной газеты «Коммунист» товарищ Вагнер Роберт Генрихович.
«Еврей, что ли» – подумал отец.
Как будто читая его мысли, Вагнер проговорил:
– Я из поволжских немцев.
Он по-свойски похлопал отца по плечу, крепко пожал руку и попросил начальника оставить их наедине.
– Ну, рассказывайте Юрий Александрович, как же так получилось. Весь советский народ строит коммунизм, а вы своих детей крестите?
– Это все жена затеяла, – отец потупил глаза. – Я даже не знал.
– Да вы не волнуйтесь. Женщины – они все такие. Но вы, передовик производства, ударник социалистического труда куда смотрели?
Заметив, как при этом стушевался собеседник, журналист сменил тактику.
– Курите? – Он достал из кармана пачку «Явы».
Хоть отец и не курил, он дрожащими руками взял протянутую ему сигарету. Затянувшись, закашлялся с непривычки.
Еще чего доброго в обморок упадет, подумал Вагнер и проникновенным голосом сказал:
– Я все понимаю. Думаете, что я одобряю весь этот энтузиазм в кавычках. И церковь я уважаю. Расскажите мне, как все было.
Отец успокоился. Этот журналист ему даже чем-то нравился. Темные волосы с проседью, профессорская бородка – все говорило о том, что перед ним человек интеллигентный. Такой не предаст. И отец как на духу выложил ему все, что знал.
На следующей неделе в областной газете появилась большая статья под названием «Опиум для народа». Вот выдержка из нее:
«Молодая мама, комсомолка, втайне от мужа решила окрестить своих детей в церкви. Старшего сына она тащит за руку. Он упирается изо всех сил. Младшую дочь она держит на руках. Девочка плачет навзрыд.
В церкви темно и сыро. Бородатый священник еще больше пугает детей. Вот уже плачет и мальчик. Ему всего три года. Кем он вырастет с такой мамашей. Куда смотрит обманутый супруг?
Есть мнение, что трудовой коллектив должен заклеймить позором подобное поведение молодой матери, чтобы никому не повадно было своими поступками дискредитировать великие завоевания социализма!»
Статью перепечатали в заводской многотиражке подшипникового завода «Знамя труда». Коллеги втайне сочувствовали отцу, но в присутствие начальства демонстративно не подавали руки.
Мораль: не доверяй попам и журналистам!
5. КАЗИНО
Когда-то в лихие девяностые во всех городах нашей необъятной страны открылись тысячи казино и игорных домов, в которых истосковавшиеся по азартным играм россияне просиживали ночи напролет и проигрывали миллионы. Заработали казино и в Саратове. Только на проспекте Кирова расположились как минимум четыре заведения с рулеткой, блэкджеком и игральными автоматами. Далее, если спускаться по Волжской улице к набережной, еще штук пять игорных домов. А в большом зале ожидания речного вокзала по причине отсутствия судоходства разместилась игральная контора «Бинго». Тут разливали пиво и в режиме нон-стоп выпадали выигрышные номера. Выпил пиво, посмотрел в карточку, выиграл, снова выпил. Хорошо!
Да что там говорить, мне довелось побывать даже в знаменитом казино «Метелица», что располагалось на Новом Арбате в Москве. Но больше всего мне запомнилось казино в саратовском ресторане «Волга». Здесь можно было играть всю ночь до утра. Игрокам полагалась бесплатная закуска: канапе с оливками, колбасой и овощами, шашлычки на шпажках, бутерброды с селедкой и даже с икрой. Правда, выпивка разливалась за деньги и была довольно дорогой.
Обычно мы заходили сюда втроем. У нас сложилась устойчивая компания: я и двое моих коллег по университету: мужчина и женщина, можно сказать, девушка. Мужчина был с бородой и выглядел более чем солидно. Женщина примерно моего возраста носила очки и также смотрелась презентабельно. Примерно раз в неделю вечером после работы мы встречались на кафедре и выходили на проспект Кирова в поисках дозы адреналина. Ее нам давала игра в рулетку.
У нас было негласное правило: каждый играет на свои деньги, а общий выигрыш, если он случался, делился поровну. Я играл интуитивно, на удачу. У товарища с бородой была своя стратегия игры. Он долго присматривался к выпадающим номерам, потом надолго задумывался, мысленно осуществлял какие-то только ему известные вычисления, а потом делал ставки. Однако нельзя сказать, что он выигрывал чаще меня. Скорее – наоборот. Я пытался разузнать, в чем заключается его методика, но в ответ получал только странные и путанные рассуждения.
Главное было вовремя остановиться, не проиграть уже заработанные деньги. После окончания игры и при наличии выигрыша мы посещали ближайшее кафе и отмечали победу. Как правило, на всю сумму полученного навара. Мы не копили. Товарищ говорил: «Как пришло, так и ушло». Да и выигрыши были по большей части небольшие.
Как-то раз я сорвал банк, оприходовал в рулетку кругленькую сумму. Три раза подряд поставил на «зеро» и трижды выиграл. Игровой стол сразу закрыли, а мой товарищ все проиграл. Немного подумав, я счел справедливым не делить выигрыш поровну и отдал коллеге меньшую часть. Он сильно обиделся, но совместная выпивка сгладила неловкость.
В конце нулевых из-за запретов волна развития игорного бизнеса схлынула. Сейчас остались только одни букмекерские конторы. В связи с этим мне вспоминается один забавный случай, связанный с хмельным азартом, который когда-то рассказал мне отец, а ему, в свою очередь, мой дед.
ОСЬ ОТ КОЛЕСА
Шёл 1928 год – последний год НЭПа. Дед, тогда еще молодой парень – просто Сашка, жил на хуторе под Марксштадтом. Так назывался в то время центр автономной республики немцев Поволжья – бывший Екатериненштадт (впоследствии Екатериноград), а ныне Маркс Саратовской области. В городе проживало много зажиточных бюргеров, среди которых особенно выделялся герр Отто Мюллер. Как и подобает фамилии, Мюллер владел несколькими мельницами, а также содержал местный кабак, или как он его называл «гаштет».
Питейное заведение представляло собой большой сосновый сруб. Внутри находился просторный зал с длинными деревянными столами и лавками. За стойкой стоял сам герр Мюллер и разливал водку, по-немецки шнапс, в большие двухсотграммовые стаканы. И хотя наемных работников у бюргера хватало, опасаясь обмана, он предпочитал наливать выпивку самостоятельно.
Молодежь окрестных хуторов нередко наведывалась в райцентр, выпить немецкого шнапсу и погулять с местными кралями. Сашка тоже нередко наведывался к своему дяде, который держал кузнецу на окраине Марксштадта. Кузнец Василий был в своем роде уникум. Размером со шкаф, под два метра ростом, с таким же ненасытным брюхом, он отличался нечеловеческой силой. Бог наделил дядю отменным здоровьем. Он пил водку литрами, пил и не пьянел.
Когда Василий приходил в гаштет, сбегались все окрестные немцы посмотреть, как поглощает шнапс эта бездонная бочка.
– Хорош, русский хорош, – кричали они без акцента и поднимали пивные кружки за здоровяка.
Выручка вырастала сразу в несколько раз, поэтому хозяин кабака иногда поил дядю Васю бесплатно.
– Ты Василий заходи почаще, – ласково провожал дядю герр Мюллер.
На то у него были и другие причины.
Иногда гаштет посещали заезжие гости – по большей части зажиточные поволжские немцы. Как только они, изрядно захмелев, начинали распевать песни родной фатерлянд, а надо сказать, что бюргеры не забывали ни язык, ни традиции далекой родины, Мюллер посылал полового мальчишку за дядей Васей.
Вот и сегодня по дороге с ярмарки завернули в гаштет трое фольксдойче чтобы отметить выгодную сделку по продаже скотины. Карманы гостей были набиты деньгами, и герр Мюллер стал потирать руки в предвкушении грядущего навара. Для начала немцы заказали по кружке пива, в который предприимчивый хозяин кабака не забыл плеснуть немного водки. Гости осушили еще по паре кружек и перешли на шнапс. Особенно налегал на выпивку толстый немец, которого друзья называли Кренц. Когда посетители изрядно захмелели, Мюллер подсел к ним и завел разговор. Он начал издалека:
– А что герр Кренц, сколько ты еще можешь выпить шнапсу?
– Да хоть литр, если бесплатно нальешь, – Кренц хитро подмигнул друзьям.
– Да он любого здесь перепьет, – задиристо оглядел сидящих в кабаке его товарищ.
– А русского перепьешь? – расплылся в улыбке герр Мюллер.
– Нет такой руссишшвайн, которого не перепил бы наш Кренц, – путая склонения, взревели друзья. Они приехали из далеких заволжских степей, чуть ли не из самого Казахстана, и конечно не знали известного всей округе Ваську-пропойцу. Тут, как по заказу, в кабак забежал Сашка. Мамка послала его за спичками.
– А ну-ка сынок, сбегай за дядькой, – ласково проговорил кабатчик.
– Да спит он еще. Сами знаете герр Мюллер как он вчера нализался.
– Сбегай я его бесплатно похмелю, – настаивал хозяин и в подтверждение вручил Сашке сахарный пряник.
– Отчего ж не сбегать, сию минуту слетаю, – обрадовался гостинцу Санек.
В кабаке произошло заметное оживление. Предчувствуя грядущий спектакль, посетители стали придвигаться ближе к столу заезжих гостей, а иные побежали за друзьями и родственниками. Душа старого Мюллера пела от радости: хороший сегодня выдался денек – и пари выиграю и на посетителях заработаю. Он уже не раз зашибал деньгу подобным образом. Из местных уже никто не осмеливался тягаться с дядей Васей по части выпивки, поэтому проезжие бюргеры могли стать для кабатчика источником легкой наживы.
Наконец появился заспанный Василий.
– Ну чего тут?
– Да вот, герр Кренц, грозится, что перепьет тебя, – выпалил Мюллер. – А я говорю, что нет!
– Перепьет, клянусь свой муттер, – закричал изрядно подвыпивший товарищ Кренца.
– Ставлю червонец, что не перепьет, – подначивал гостя кабатчик.
– Отвечаю, – принял спор заезжий немец и бросил на стол смятую бумажку с профилем Ильича.
А надо вам сказать, что в то время на ленинский червонец, который изначально приравнивался к золотому николаевскому, можно было купить двенадцать килограммов вареной колбасы первого сорта или сто кило пшеничной муки.
Гаштет уже был полон людьми. Сбежались даже дородные немецкие матроны, а дети, которых из-за возраста не пускали в кабак, облепили все окна. Кренц осмотрел огромную фигуру кузнеца.
– Корош русский, корош, – произнес, трезвея, немец. – Но, так не честно. Я уже выпил, а он совершенно трезв.
– Мы дадим тебе фору, – произнес Мюллер, наливая дяде Васе полный стакан водки. Василий, не моргнув глазом, выпил содержимое одним глотком. Он только рад был пить на халяву.
– Еще, еще, – запротестовал немец.
Вася осушил и второй стакан. И потеха началась. Договорились пить по стакану, закусывая каждый только одним соленым огурцом. Немец давился, но пил. Жадной кулацкой душонке было жалко червонца.
Окружающие бюргеры потешались и подначивали, делали ставки и жадно глотали пиво и шнапс. Кабатчик снова потирал руки. На четвертом стакане Кренц спекся. Он только немного отхлебнул, закашлялся и свалился на лавку. Под одобрительные крики присутствующих Василий допил свой шнапс, занюхал огурцом и покосился на Мюллера.
– И это все?
– Все. Бесплатно больше нет, хочешь пить еще – плати деньги, – мелочный кабатчик посчитал, что и так много заработал. Но скупость торговца взяла свое.
– Впрочем, если пересчитаешь спицы того колеса пердежом, – Мюллер показал на стоявшее в углу кабака колесо от телеги. – Налью и еще червонец дам сверху. А не пересчитаешь – чирик с тебя.
В колесе было не меньше восьми спиц.
– Отчего ж не пересчитать, можно и пересчитать, – нехотя поднялся с лавки кузнец.
– Вася, не делай этого, – взмолилась жена. Она была здесь, как и многие из сельчан, сбежавшихся в кабак, чтобы посмотреть на невиданное действо.
– Молчи женщина, – кузнец взял в руки колесо.
Огромный указательный палец уперся в первую спицу и наружу вырвался гулкий утробный звук, сопровождавшийся неимоверным запахом. Пересчет второй спицы был ознаменован не менее громким звучанием и зловонием. В набитом до отказа кабаке было душно. Присутствующие стали затыкать носы тряпками и старались дышать через рот. Посыпались советы:
– Так сильно не перди, береги воздух для следующих спиц.
Но Василий и не думал сдаваться. Когда пердежный подсчет спиц подходил к концу, лицо Мюллера стало вытягиваться. Он уже мысленно ругал себя за то, что связался с этим чертовым русским.
Под бурные аплодисменты Василий закончил пересчет колесных спиц. Но кузнец, казалось, не слышал оваций. Будто бы собравшись с мыслями, он упер свой толстый палец в ступицу колеса, и присутствующие услышали оглушительный грохот, словно рядом выстрелила пушка.
– А это тебе ось! – подытожил дядя Вася и громко рыгнул.
Со всех сторон раздался вопль восторга.
– Цум тойфель, – зло прорычал кабатчик, налил водки и швырнул на стол измятый червонец.
Справедливости ради необходимо заметить, что бюргер, ничего не потерял, так как проигранный чирик был благополучно пропит кузнецом с друзьями в тот же день в кабаке Мюллера.
– Да, незабываемые были времена, – тяжело вздохнув, закончил свой рассказ дед.
Шел последний год НЭПа. Уже скоро многие поволжские немцы будут сосланы в засушливый Казахстан и далее – за Урал. Минули десятилетия. А людская молва и по сей день разносит слух об этом удивительном происшествии.
6. РОССИЙСКИЙ ВИНА
Этот магазин с дегустационным залом находился на перекрестке улиц Московской и Чапаева. Здесь можно было купить и попробовать вина различных сортов. Продавались молдавские, кубанские вина и даже массандровский херес, который редко можно было встретить в обычных магазинах. Обстановка была вполне цивильной, если не считать отсутствие туалета. Зато из соседней подворотней круглосуточно разносился устойчивый запах мочи.
Публика в дегустационном зале тоже была вполне цивилизованная. Здесь можно было встретить чиновника средней руки, университетского профессора, декана и даже проректора. В обществе студенток они сидели за дубовыми столами и вешали им на уши лапшу. Один с масляным взглядом говорил своей спутнице, что ей обязательно нужно идти в аспирантуру, а он естественно поможет. Другой рассказывал, как он служил в Афганистане и чуть не попал в плен к душманам. Только благодаря своей отваге смог вырваться из окружения и спасти раненого товарища. А потом они отправляли погибших в цинковых гробах на родину.
Невольно слушая весь этот пьяный бред, я вспомнил один случай, который врезался мне в память. Как-то раз на пасху я гостил у дальних родственников в Красноармейске Саратовской области – бывшем городке немцев Поволжья под названием Бальцер. Православный праздник проходил здесь весьма своеобразно. Меня разбудили ни свет, ни заря и позвали на завтрак. За большим столом собралось человек семь членов семьи. Посередине стояла огромная творожная пасха. Потом каждый из присутствующих налил себе в большую миску молока и бросил в нее изрядный кусок пасхи. Затем туда же отправилось покрошенное пасхальное яйцо. Получившаяся баланда была старательно перемешана. Чтобы не нарушать их традиций, мне пришлось проделывать за родственниками все манипуляции. Только я попытался попробовать указанное пойло, как услышал дружное:
– Христос воскрес, – и с удивлением увидел перед собой налитый до краев граненый стакан самогона.
Ответив вместе со всеми положенное:
– Воистину воскрес, – пришлось осушить вонючую жидкость и заесть, вернее запить, творожно-яичным месивом.
Как ни странно, оно хорошо погасило возникший после стакана самогонки пожар во рту и пищеводе. Окончив так называемый «завтрак», по местной традиции вся компания двинулась на городское кладбище. Мы шли по улице, вдоль которой почти в каждом доме жили ближние и дальние родственники моей, выпивающей с самого утра, семейки. Зря я втайне осуждал их. Оказывается, так делали здесь абсолютно все. Мы заходили почти в каждый дом, где повторялся уже известный мне ритуал с пасхой, яйцом и самогоном. Затем хозяева присоединялись к нам и шествие продолжалось. Уже на подходе к кладбищу собралась изрядная толпа нетрезвых родичей. В голове сильно гудело и заплетались ноги, когда я увидел нечто, повергшее меня в ужас.
Среди покосившихся и полуистлевших, по виду не православных, крестов местные мальчишки играли в футбол, вы не поверите, человеческим черепом. Удар и вот – бам-балам-бам-бам – покатилась голова.
– Что они делают? Это же кощунство, – возмутился я.
