скачать книгу бесплатно
Чибисов (Ефимову). Чем докажете, что именно я украл ваш сон? Теперь народ осмелел: такое не мне одному снится.
Ефимов (Чибисову). На суде узнаете. Я не дурак, чтобы раньше времени перед вами, гражданин бывший прокурор, все карты свои раскрывать.
Нагейкин. Господа, вы имеете право задавать друг другу вопросы только с моего разрешения. Прошу это помнить. Сейчас вопросы у меня. Потерпевший, вы подозреваете только одного человека?
Ефимов. Да, гражданин дознаватель, только его.
Нагейкин. Подозреваемый, вы продолжаете настаивать на своей невиновности?
Чибисов. Я продолжаю пользоваться правом, предоставленным пятьдесят первой статьёй конституции, и не отвечать на подобные вопросы.
Нагейкин. Хорошо. В таком случае позвольте огласить данные сегодня показания и завершить очную ставку.
Сцена двенадцатая
Кабинет Нагейкина. Вместе с ним – свидетель Гузенко.
Нагейкин. Итак, начнём. Ваше имя, отчество, фамилия?
Гузенко. Савелий Архипович Гузенко.
Нагейкин. Вам известны потерпевший и подозреваемый?
Гузенко. Да.
Нагейкин. Откуда?
Гузенко. Мы вместе ходим в клуб «Морфей». А с подозреваемым я к тому же восемь лет работал в одном учреждении.
Нагейкин. Каком?
Гузенко. Городской прокуратуре.
Нагейкин. Что можете сказать по существу дела?
Гузенко. В клубе «Морфей» мы делимся впечатлениями о своих сновидениях. Подтверждаю, что потерпевший действительно рассказывал всем нам смешную историю, как участковые отказались обирать лавочников и мигрантов. Сговорились. И шефам своим в один прекрасный день ничего не принесли. Те посмеялись и поехали в райотделы с пустыми руками. Получилось, что и их начальникам нечего дальше наверх передавать. Помню, хохотали мы тогда навзрыд.
Нагейкин. Почему?
Гузенко. Смешно ведь, товарищ лейтенант. Смешнее не придумаешь. День прошёл, а никто никому ничего не занёс. (Заливисто смеётся.)
Нагейкин. Не вижу ничего смешного.
Гузенко. Значит, у вас, извините, совсем нет чувства юмора. (Пауза.) Вы же сами в полиции работаете. Разве может быть такое наяву?
Нагейкин. Не знаю. Я своему начальству ничего не ношу.
Гузенко. Правильно. Ведь вы не на земле сидите. Вам-то с кого брать? С меня, что ли? Кто вам тут чего даст? А бригадиры гастарбайтеров дают. И хозяева палаток тоже. Каждый день. Регулярно. Их даже просить об этом не надо. Думаете, участковым? Нет. Всей системе дают. Но через участковых. Это же каждому ребёнку у нас известно. А тут – раз, и сбой системы. Для всей области очень чувствительно. С чем начальник управления к вицегуберу поедет? Конечно, всем нам очень любопытен финал такой истории. На следующем заседании мы ждём от потерпевшего окончания. А он как в воду опущенный. Не видел, говорит, больше этого сна.
Нагейкин. Почему вы рассчитывали услышать продолжение? Разве сны – это мыльные оперы, где одну серию сменяет другая?
Гузенко. У потерпевшего так всегда и было. Он знает секрет, как сюжет сна задерживать в голове до следующей ночи. Если, конечно, пожелает. Так называемое управляемое сновидение. Кстати, самое светлое будущее всего человечества.
Нагейкин. Вместо несостоявшегося коммунизма?
Гузенко. Вот именно. (Пауза.) Скоро мы будем просыпаться, чтобы только поесть, в интернете посидеть и, извините, в туалет сходить. Всё главное нас ждёт во сне. Тогда человек и старости бояться перестанет. Отработал своё и быстрее на пенсию. А там спи, сколько влезет, и любуйся тем, чего никогда наяву не увидишь. Представляете, насколько это жизнь нашу увеличит! Так ночь – совершенно бессмысленно потраченное время, а тогда она важнее дня станет. И молодёжи польза. Глядишь, по вечерам меньше шляться будут. Преступность опять-таки уменьшится. Очень прогрессивная методика.
Нагейкин. Вы хотите сказать, что ваш клуб именно её пропагандирует?
Гузенко. Конечно. И главный специалист у нас – Павел Петрович Ефимов. А тут вдруг – бац! Его же и обкрадывают.
Нагейкин. Вы считаете, что это сделал подозреваемый?
Гузенко. Утверждать не смею, но кое-какие соображения у меня на сей счёт имеются.
Нагейкин. Какие же?
Гузенко. Мы с приятелем, тоже бывшим прокурорским работником, у того на дне рождения подпоили подозреваемого, и он рассказал нам окончание сна генерала Ефимова.
Нагейкин. И что же там оказалось?
Гузенко. Не очень смешно. Посадили нашего начальника областного УВД.
Нагейкин. За какие грехи?
Гузенко. За коррупцию. Пока носил наверх – не было, выходит, никакой коррупции. Стоило раз не принести – коррупция мигом обнаружилась. На другой же день взяли. На всю Россию ославили. (Пауза.) Вот так-то!
Нагейкин. Но это же только во сне.
Гузенко. Ну конечно. Так-то он прочно на своём месте сидит. Видали по телевизору: вчера опять бодряческое интервью дал, как всё управление успешно борется с взяточниками и прочими негодяями.
Нагейкин. Ещё что-либо можете сказать по существу дела?
Гузенко. Пока нет. Но если вспомню, скажу на суде.
Нагейкин. И вы верите в перспективу суда?
Гузенко. Верю.
Нагейкин. А я нет.
Гузенко. Зачем же тогда ведёте следственные действия?
Нагейкин. Куда денешься: работа такая.
Гузенко. Да, всё перевернулось с ног на голову. Наяву мы наблюдаем полный абсурд. Так почему же во сне не видеть реальности?
Нагейкин. Увы, пока ещё сны отражают действительность, а не наоборот.
Гузенко. Это как посмотреть. По материалистическим законам бытия всё должно быть уравновешено. Если в сознании царит хаос, отчего бы в подсознании не возникнуть стройному порядку?
Нагейкин. Что-то очень мудрёное. И мистическое.
Гузенко. Сейчас многие об этом задумываются. Я недавно читал роман одного американца. Не фантастику – самый настоящий реализм. Так он утверждает, что в сновидении соприкасаются два мира, и мы способны вообразить альтернативный ход событий. Дело за малым: превратить сон в явь.
Нагейкин. Что ж, всё может быть. Глядишь, встретимся ещё раз на суде. А пока подпишите, пожалуйста, протокол. (Даёт Гузенко лист с текстом.)
Гузенко. Охотно. (Ставит подпись.) Уверен: суд состоится. И будет очень любопытным и полезным. (Кланяется и уходит.)
Сцена тринадцатая
Тот же кабинет. Появляется второй свидетель. Это Николашин.
Николашин. Здравия желаю! Полковник Николашин по вашему вызову прибыл.
Нагейкин. Садитесь, товарищ полковник.
Николашин. Благодарю. (Садится.)
Нагейкин. Что можете сказать по существу дела генерала Ефимова?
Николашин. По правде говоря, не очень много. Но скажу как есть. То есть как было. (Пауза.) Однажды Павел Петрович рассказал очень странный сон. Будто бы после выборов в Государственную Думу во всех избирательных комиссиях подсчитали голоса по-честному. Извините за наглость, ничего не подправили. И так всё в ТИКи и повезли. А там, можете поверить, даже с разнарядкой сверять не стали.
Нагейкин. С какой разнарядкой?
Николашин. Какую обычно дают перед голосованием. По каждой партии.
Нагейкин. Кто даёт?
Николашин. В администрации.
Нагейкин. И что дальше?
Николашин. А дальше получилось, извините за наглость, что у… сами понимаете кого… всего (шёпотом) двенадцать процентов.
Нагейкин. Сколько-сколько?
Николашин (испуганно). Нет, не подумайте ничего дурного. Это только сон. И не мой, подчёркиваю, не мой. Мне такие страшные сны никогда не снятся. Я ещё подумал о Павле Петровиче: «Это каким же нужно быть храбрым человеком, чтобы такие сны видеть».
Нагейкин. Так сколько же процентов?
Николашин. Неужели так важно?
Нагейкин. Мне ведь надо писать что-то в протоколе.
Николашин. Вот что-то и напишите.
Нагейкин. Написать: «что-то процентов» вместо цифры?
Николашин. Не цифры – числа. (Пауза.) А вы напишите: мало процентов. (Пауза.) Дело ведь не в количестве.
Нагейкин. Хорошо. Напишем: «немного процентов».
Николашин. Да-да, так даже лучше.
Нагейкин. И дальше что?
Николашин. Дальше ТИКи собрали все протоколы и в область повезли.
Нагейкин. А как должно быть?
Николашин. Так и должно. Но они ничего с протоколами делать не стали.
Нагейкин. А что полагалось делать с протоколами?
Николашин. Вы никогда в избиркомах не работали?
Нагейкин. Нет, не работал. Я и сам голосовал всего два раза в жизни.
Николашин. Ну да, вы ведь ещё такой молодой. (Пауза.) Как мне вам это объяснить? (Пауза.) А можно, я вообще объяснять не буду?
Нагейкин. Что же я в протокол напишу?
Николашин. Ничего. Разве это для протокола? Я ведь про сны показания даю, а не про явь. В протоколе события отражаются, а всё, что нам снится, к событиям не относится.
Нагейкин. Пожалуй, вы правы. (Откладывает ручку в сторону.)
Николашин. В общем, жду, что Павел Петрович при следующей встрече поведает. Он обычно сны с продолжением видит. Но в тот раз – неудача. Так и не приснилось ему, чем дело закончилось. Как сейчас помню: пришёл расстроенный. Эх, говорит, так и не довелось посмотреть, кто у нас теперь губернатор новый.
Нагейкин. Разве выборы губернатора, а не в Госдуму?
Николашин. Но новая Госдума на следующий день ещё не собирается. А губернатора за такие результаты уже наутро должны взашеи вытолкать.
Нагейкин. И вы считаете, что неосведомлённость потерпевшего стала результатом кражи?
Николашин. Если у человека что-то было, а потом быть перестало, то одна из версий случившегося – кража. Её надо непременно рассматривать наряду с другими. Разве вас не так учили в институте?
Нагейкин. Так.
Николашин. По-другому и не могли. Раз нас так, то и вас так. Учебники и преподаватели у нас лет сорок не менялись.
Нагейкин. Это верно.
Николашин. Предположим, кража. Кто мог её совершить? Тот, у кого исчезнувшая ценность обнаружилась. А обнаружилась она у бывшего прокурора. Он якобы видел во сне, как собралась новая Дума на первое заседание, а там партий – десятка полтора. И мандатов у всех (снова шёпотом) примерно поровну. Ефимов как на него набросится. Ты, говорит, сон мой украл.
Нагейкин. А вы что скажете?
Николашин. Допускаю: так оно и было. Откуда же столькому количеству фракций взяться? Только если честно голоса все посчитать. Это-то как раз Павлу Петровичу и приснилось. Получается: начало сна у Ефимова, конец – у Чибисова.
