скачать книгу бесплатно
Это знают дети и ежи!
Про ежей в песенке упомянуто не зря. В окрестностях Малых Репейников они водились в немалом количестве, и все их любили. У Генки был даже друг-ежик. Его так и звали – Ёжик, – и был он говорящий. Поэтому второкласснику Репьёву многие завидовали, но без досады, по-доброму..
Генка Репьёв – человек жизнерадостный и дружелюбный, это знали все. И потому Ига слегка встревожился, заметив, что у Генки грустный вид. Генкино колено было забинтовано, однако это, как известно, не беда, и причина грусти явно была в другом. Но неудобно так сразу лезть человеку в душу. Ига сказал:
– О! Репивет! – Это означало «привет» по-репейному.
– Репивет, – вздохнул Генка.
– Куда шагаешь?
– К воде. Буду в ней бродить… – ответил Генка без утайки, но непонятно.
Ладно, хочет человек бродить в речке, значит, ему это зачем-то надо. Ига только сказал:
– Бинт не намочи. А то залезет в колено какая-нибудь зараза…
Генка досадливо вскинул торчащие, как спички, ресницы.
– Ну, какая в Говорлинке зараза! Здесь вода самая чистая.
– Это в обычное время чистая. А сегодня смотри, как разлилась. Может, из каких-то мастерских спустили отходы. Случается иногда…
– Ничего не спустили. Ручейковые квамы ниже по течению запруду сделали, мальков ловят для своего питомника. К вечеру разберут.
– А я чуть зеленого кнама не раздавил, – признался Ига. – Вот такого… Скакнул через речку, а он прямо подо мной! Я еле извернулся. До сих в пор в животе что-то ёкает, как вспомню…
– Заёкает тут, пожалуй…– посочувствовал Генка. И вежливо не поверил:
– Неужели ты через речку при таком разливе прыгал?
– Да! На том берегу Жорин след есть, я потоптался! Еще и сейчас как на крылышках…
Всякий нормальный человек в нормальном настроении тут же начал бы расспрашивать: где след? И кинулся бы туда! Но Генка вздохнул снова:
– Повезло тебе…
Тогда Ига не выдержал:
– Ты зачем в речке-то бродить вздумал? Найти что-то хочешь? Вода еще холодная…
– Вот и хорошо. Скоре простужусь.
Ига сказал осторожно:
– Генчик, что случилось?
Начинающий поэт Репьев уронил с ресницы каплю, похожую на кнамий шарик. И сипло сказал:
– Лекарство надо. Ёжик простыл, горячий весь лежит. Ему только антибредин помогает, а он дорогой, бабушка денег не дает… Я реветь пробовал, но с бабушкой это не проходит. Двести рублей надо…
– С ума сойти!
– Вот и она так же говорит. И не верит. Мол, ежики не болеют простудой, даже говорящие. Лечи, говорит, если хочешь, аспирином, я сама всегда им лечусь. А у него на аспирин аллергия…
– А родителей просил?
– Они уехали на три дня в Бубенцы. Ёжик может не дотянуть… А дедушка в доме отдыха. Он-то уж точно бы не пожалел денег…
– А для тебя бабушка не пожалеет? Вдруг начнет, если простынешь, припарками лечить? Или скорую вызовет?
– Все может быть, – прошептал Генка. – Но попробовать-то я должен . Какой еще выход?
Ига не знал, какой выход. Но сказал:
– Ты все-таки не рискуй так. Может случиться, что и Ёжика не вылечишь, и сам… Ты лучше иди, посиди с ним, а я что-нибудь придумаю.
– А что? – Генка опять встопорщил ресницы, уже без капель.
Ига понятия не имел, что . Но он считал себя удачливым человеком и сейчас надеялся: какой-нибудь выход найдется.
– Ты иди. А я, как что-то получится, к тебе прибегу.
– Ладно, – Генка повеселел. Видимо получать простуду, даже ради друга, ему не очень-то хотелось… – Только ты скорее.
– Постараюсь… Постой! Тут еще такое дело. Сейчас я встретил Казимира, он тоже какой-то невеселый. Что-то бормотал, а потом подарил мне перо. Надо тебе гусиное перо? Говорят стихи ими лучше всего пишутся.
– Конечно надо! Я как раз такое перо у Казимира три дня назад просил. Но он не дал, разозлился, даже обозвал меня «го-го-гуга». И много еще чего наговорил. Наверно, у него были неприятности…
– А ты что, так хорошо его понимаешь?
– Я с Ёжиком был, он всех животных понимает, переводит… – Сказав о Ёжике, Генка снова приуныл.
Ига постарался отвлечь его:
– Казимир говорил «ге-ге-ге». Может, он и хотел, чтобы я перо тебе отдал? В тот раз обругал тебя, а потом совесть замучила. Он вообще-то неплохой гусь.
– Да, наверно! – опять обрадовался Генка. И опять забеспокоился: – А ты обязательно достанешь антибредин?
– Буду стараться изо всех сил!
4
Ига понимал, что теперь ему деваться некуда. Крайний способ – натянуть черную маску и проникнуть в аптеку «Не болейте!» с пластмассовым пистолетом навскидку. Вот был бы шум на весь город. Таких историй в Малых Репейниках не случалось уже давным-давно. Был, конечно, и более простой путь – объяснить все родителям и попросить деньги на лекарство. Но беда в том, что и отцу, и маме второй месяц не платили за работу.
С такой вот озабоченностью Ига выбрался из Ярушинского оврага и теперь шагал по Земляничному поезду. Почему он Земляничный, никто не знал, сроду здесь не росла земляника. Да и не проезд это был, а проход, потому что машины в нем никогда не появлялись. Среди глухих заборов тянулся щелястый деревянный тротуар. Над заборами в Земляничном проезде, как и всюду, цвели яблони. Домов с окошками не было вовсе, лишь торчали кое-где среди заборных досок стены глухих сараев и бревенчатых банек.
И стены, и заборы почти до верху были укрыты репейниками – и сухими, прошлогодними, и свежими, с буйно раскинувшимися лопухами.
Репейники в Малых Репейниках были совсем не малые. Могучие. А слово «Малые» в названии появилось из-за небольших размеров самого городка. Дело в том, что неподалеку располагался в давнюю пору город Большие Репейники. Но потом это название сочли несолидным и переделали в Ново-Груздев (почему – неизвестно; может быть, он славен был когда-то груздями, которые солили по новому для тех времен рецепту). А Малые Репейники так и остались с прежним именем. Правда одно время они назвались Красноармейском, потому что в полуразрушенном Вознесенском монастыре стояла военная часть. Но потом времена изменились, военных куда-то перевели, в монастыре опять поселились монахи, а городку вернули прежнее имя.
Ново-Груздев от Малых Репейников был совсем недалеко. Но очень от них отличался. Там блестели стеклами многоэтажные кварталы, дымили заводы, тысячами носились по улицам автомобили, ездили троллейбусы и сияла по вечерам реклама «Кока-колы» и «Самсунга». А здесь, как в заповеднике, мирно дремала старина. Правда был район построенных недавно желтых девятиэтажек, недалеко от монастыря, но на большинстве улиц чувствовал себя хозяином неторопливый и тихий девятнадцатый век. С двухэтажными кирпичными особняками, с узорчатыми наличниками деревянных домов, с затейливыми крылечками и с огородами почти в каждом дворе. И надо сказать, что большинству жителей это нравилось – сами себе хозяева, с огородом не пропадешь ни при каких реформах. А кому хочется хлебнуть шумной современности, садись на автобус или трамвай. Всего-то сорок минут, и вот тебе все прелести большущего города – с его витринами, бензиновой гарью, модными ресторанами и автомобильными пробками… Многие жители Малых Репейников работали в Ново-Груздеве, но вечером с облегчением спешили в родную тишину.
Большой и малый города соединяет дамба. По ней проложена трамвайная одноколейка (с разъездом на полпути), а рядом с путями – шоссе для машин. Дамбу с северной стороны омывает озеро Журавлиное – широченное и синее. Слева лежат обширные болота, которые называются Плавни. В Плавнях множество крохотных, как тарелки, озер, тростниковых зарослей и трясин. Воды Плавней и Журавлиного никогда не смешиваются, хотя за городом дамба кончается, и болота с озером примыкают друг к другу.
Малые Репейники лежат на обширном выпуклом острове, который называется Большой Лопуховый. Его, как и дамбу, с одной стороны охватывают Плавни, с другой – просторы Журавлиного озера. В озере и в Плавнях, кроме Большого Лопухового хватает и других островов – и крупных, и мелких: Малый Лопуховый, Индюк, Березовый, Катамаран, Кошкин Пуп… А у тех, что помельче, названий нет. Особенно много безымянных островков на обширных пространствах Плавней. Сколько точно, никто и не ведает. Рыбаки и охотники пытались составить карты, да ничего не получалось. Плавни местами совсем непроходимы. В дальние места пробраться можно только зимой, когда все застыло (но кому это надо, по морозу-то!), или по речке Гусыне. Речка петляет по Плавням, иногда разбиваясь на протоки, и впадает в Журавлиное озеро. На пути она часто сливается с мелкими озерами или совсем теряется в камышовых и ольховых джунглях, а потом опять выскальзывает под солнце… Впрочем, про Плавни, острова и речку Гусыню рассказ еще впереди. А пока…
Пока озабоченный Ига шагал по тропинке вдоль ветхого забора. В одном месте над забором, над лопухами и тропинкой нависала козырьком крыша сарая. Здесь на Игу упал с высоты утюг.
Давай твою лапу…
1
Ну, по правде говоря, утюг упал не совсем на Игу. Если бы точно на него, дальше и рассказывать было бы не о ком. Увесистый снаряд свистнул чуть впереди и врезался в лопухи прямо перед Игиными кедами. Ига замер. Он сразу увидел, что это утюг. Литой, чугунный, старинный. Ига побыл в замершем состоянии три секунды, потом вскинул голову.
Над ним на козырьке крыши стоял… стояла… стояло существо лет восьми-девяти. С прямыми, торчащими, как лучинки, волосами. В просторных шортах из полинялого трикотажа, в желтой, как у Иги футболке, только изрядно замызганной. Лицо на фоне яркого неба было не разглядеть.
– Ты что? Того, да? – Ига крутнул пальцем у виска.
– Я не нарочно, – отозвалось сверху существо. Тонко и в меру виновато, однако без большого испуга.
– А ну иди сюда, – велел Ига. Он был уверен, что виновник покушения тут же слиняет с крыши, только его и видели. Но тот послушно перебрался с сарая на верх забора и оттуда прыгнул в лопухи. И встал перед Игой. Вот, мол, я, делай что хочешь.
А что с ним было делать? Если бы настигнуть убегающего, то можно и пинка дать вдогонку. А с виноватым и беззащитным как быть…
– От меня ведь мокрое место могло остаться, – все еще звонким от перепуга голосом сказал Ига (и понял, что все время помнит крохотного кнама с пушистой головой). – Я тебе что сделал-то?
– Я не нарочно, – опять объяснило существо. Смотрело исподлобья и дергало на себе перекошенные шорты. – Я тебя не видела…
Ага, все-таки не видела . Хотя лицо вполне мальчишечье – скуластое, нос сапожком, губы в трещинах. И в коричневых глазах не только виноватость, но и хмурое, не девчоночье упрямство.
– Не видела она… – буркнул Ига. – А зачем вообще с крыши утюги кидать? Вон какой тяжеленный! – Ига поднял утюг из лопухов. Прочитал на нем выпуклую надпись: «Чугунолитейный заводъ бр. Алексhевыхъ. 1877 г.» (Вот старина-то!) Покачал и уронил. – Пять кило, не меньше. Тренируешься, что ли?
– Не тренируюсь, а… разве не видишь? – Она сердито поднесла ко рту большой палец. Из под верхней губы спускался обрывок суровой нитки.
К ручке утюга тоже была привязана нитка, длинная.
Ига догадался сразу:
– А! Зубодерством занимаешься!
– Ну да… – Она шмыгнула сморщенным носом.
– Другого способа, что ли нету? На Кирилловской улице детский зубной врач, бесплатный.
– Зубных врачей я боюсь пуще смерти, – сумрачно сообщила девчонка. – Забавно, да?
– А вот так, утюгом, не боишься?
– Тоже боюсь. Но это хоть быстро… Только нитка оказалась слабая. Забавно, да?
– Уж куда как забавно, – хмыкнул Ига. – А что, сильно болит, да?
– Не очень. Надоел сильно. Качается и ноет…
– Ну-ка, открой…
– Что? – Она округлила глаза.
– Открой пасть! – приказал Ига.
Она тут же широко развела толстые обветренные губы.
Ига выдернул из-под ремешка футболку, подолом вытер пальцы и решил, что этого достаточно для гигиены. Два пальца сунул в девчонкин рот, ухватился за зуб с ниткой. Потянул без рывка, но решительно. Зуб не стал сопротивляться…
– Вот и все дела. На… – Ига протянул зуб девчонке.
– Ой… Как это ты? – В глазах ее было боязливое восхищение.
– Обыкновенно. Просто надо знать, как тянуть. Я у себя так несколько штук выдернул… Он ведь у тебя молочный. Наверно, последний, засиделся. Тебе сколько лет?
– Скоро девять… Забавно, да?
– Чего забавного? Всем когда-то было девять. Или будет…
– Ага…
«Ну и всё», – подумал Ига. Надо было сказать «ладно, пока» и отправляться по своим делам. Добывать антибредин. Ига не ушел. Поглядел, как она качает на коротенькой нитке зуб и спросил:
– Тебя как звать-то?
Она перестала качать.
– Степка…
– Че-го… Слушай, ты в конце концов кто? Мальчик или девочка?
– Конечно, девочка! Не видишь, что ли?
«В том-то и дело, что не вижу». – Ига пожал плечами.
– Смотри, у меня сережки, – она зубом качнула рядом с ухом, в котором блестел зеленый камешек.
– Ну и что? Пацаны тоже иногда носят сережки.
– Да, но у них простые колечки, без украшений.
– Ну… ладно. А тогда почему ты Степка?
