banner banner banner
Портфель капитана Румба
Портфель капитана Румба
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Портфель капитана Румба

скачать книгу бесплатно


– Вот именно. Значит, я был еще круглее… – папаша Юферс тоже пытался шутить.

Помолчали.

– Дядя Ю, а правда, что твое кресло с «Лакартеры»?

– Святые угодники, покровители моряков! Я же сто раз говорил об этом!

– Но я не помню, как оно оказалось в таверне. Не сам же капитан Румб тебе его подарил!

– Еще бы! Я капитана и в глаза не видел, хотя мечтал об этом, когда был мальчишкой… Зато я слышал про него много рассказов – от тех, кто знал славного Ботончито…

– А почему у него такое прозвище?

– По-испански это значит «Пуговка». Говорят, капитан был широк в плечах и носил густые усы, но рост имел очень маленький, а нос – пуговкой…

– Как у тебя? – хихикнул Гвоздик.

– Цыц, негодник! Вздумал смеяться над дядюшкой…

– А кресло-то… Расскажи.

– Я купил его, когда распродавали имущество разорившейся пароходной компании «Лунная дорога». А туда оно попало тоже с торгов. Когда шхуну-бриг «Лакартера» обнаружили недалеко от берегов Западной Африки, целехонькую, но без единого человека, все имущество с нее было распродано с аукциона. Вот любимое кресло Ботончито и попало в ту «лунную контору». А потом уже ко мне… Правда, говорят, у капитана Румба было два таких кресла, но нашли там только одно…

– Дядя Ю, а куда девались капитан и команда «Лакартеры»? Правда, что рассказывают, будто их унесли марсиане?

– Думаю, что марсианами тут не пахнет. Ходили слухи, будто потом капитана Румба, старого и облысевшего, видели на маленьком острове Крабья Клешня, это у северного берега Новой Колумбии. Вроде бы он там служил маячным смотрителем. Да… И с ним были его боцман, кок и старый корабельный пес… А «Лакартеру» они бросили, скорее всего, чтобы запутать следы. За ними охотились все, кому не лень. Уж больно много слухов ходило о сокровищах капитана Румба.

– Но ведь сокровищ на «Лакартере» не нашли!

– Конечно! Разве капитан был такой дурень, чтобы оставлять их, когда покидал бригантину? Да и не возил он их с собой, а зарыл, как водится, на каком-то острове в Тихом океане. Так все говорят… Теперь никто не найдет.

– А ты думаешь, капитан Румб не вернулся за кладом?

– Едва ли… Это ведь не просто, если человек окопался на берегу… А может, капитан и не хотел…

– Почему?!

– Всякое болтают, – вздохнул папаша Юферс. У него не было настроения разговаривать. Но не хотелось и обижать племянника. Даже совесть царапнула: «У тебя-то, у старой брюквы, хоть какая-то искорка есть впереди, а у мальчика – никакого проблеска…» Дело в том, что в углу у камина дядюшка Юферс прятал бутылочку испанского вина «Кровь матадора». Последнюю из старых запасов. И сегодня перед сном он собирался сделать два-три добрых глотка, чтобы ощутить хотя бы капельку праздника. А племянника-то этим не порадуешь.

И оставалось одно: порадовать занимательной историей.

– Видишь ли, Дикки… моряки поговаривают, будто сокровище капитана Румба было проклято капер-адмиралом Джугги Ройбером по прозвищу Красный Жук…

– Знаменитым корсарским адмиралом? Но ведь он жил гораздо раньше капитана Румба!

– Ты прав, малыш. Но ходят слухи, что Ботончито потревожил вечный покой адмирала Джугги.

– Как это?.. – Гвоздик придвинулся к дядюшке Ю поплотнее. Он, как вы знаете, был храбрый мальчик, однако если речь идет о вечном покое да еще при слабом огоньке свечи…

– А вот так… Красного Жука, когда он скончался от раны, полученной в бою с фрегатом «Адвенчер», похоронили у берегов Гаити на островке Омблиго Нэгро, что означает, как известно, «Черный Пуп»… Ну вот, прошло много лет, и никто не посещал последний приют старого корсара. Но однажды у Омблиго Нэгро бросила якорь «Лакартера». Капитан высадился на Пуп и отыскал пещеру, где в тайном каменном гроте, в долбленой колоде из обрубка мачты покоился Джугги Ройбер… Ты что, Дикки? Может быть, тебе страшновато?

– Ни капельки… Только зябко, поэтому я вздрагиваю.

– Прижмись ко мне покрепче… Капитан Румб приказал разобрать каменную стенку, постучал согнутым пальцем по колоде, которая висела в гроте на якорных цепях, и велел поднять окованную крышку. Под ней лежал скелет в парадном красном камзоле, с белым париком на черепе и в желтых морских сапогах с отворотами. Колода покачивалась, и, наверно, поэтому челюсть у черепа шевелилась… Ты что-то сказал, мой мальчик?

– Н-нет… дядюшка Ю…

– Ну, ладно… При свете фонаря блестело адмиральское шитье на камзоле, а от пуговиц разлетались ослепительные искры! Потому что пуговицы были украшены бриллиантами! На каждую из них можно было купить новый трехмачтовый корабль с грузом индийских пряностей… дело в том, что из-за этих-то пуговиц и пробрался в могильный грот капитан Румб. Он слышал про них много разговоров и решился наконец проверить, правду ли болтают в портовых кабаках морские бродяги? А решиться было непросто. Все моряки твердили, что с Красным Жуком шутки плохи – хоть с живым, хоть с мертвым… Однако сейчас капитан Румб увидел блеск драгоценностей и почти позабыл о страхе. Да и чего было бояться? Рядом стояли здоровенные матросы, и у каждого за поясом по три пистолета!.. Капитан прочитал молитву и острым ножом сбрил с камзола мертвеца все пуговицы до единой. Правда, при этом он почтительно сказал:

«Прости меня, старина Джугги. Тебе эти игрушки ни к чему, а нам пригодятся. Одну из пуговиц я отдам на строительство церкви Поминовения всех сгинувших в океане…»

Но капер-адмирал Джугги Ройбер по прозвищу Красный Жук не поверил капитану Румбу. Нижняя челюсть у него зашевелилась пуще прежнего, и мертвец проскрежетал:

«Я тебя не прощаю, пройдоха Ботончито! Знай, что отныне твои сокровища не принесут тебе счастья!.. И пошел вон из моей пещеры!» – Костлявая нога в желтом сапоге поднялась и согнулась, будто капер-адмирал хотел дать пинка нечестивцу. В это же время раздался глухой шум, и…

В это время раздался глухой шум, и в камине появились ноги в желтых матросских сапогах. Они качались.

– Ма-ма-аа!! – завопил Гвоздик и зажмурился.

Вы помните: у Гвоздика не было мамы. Но что остается кричать мальчишке в такой жуткий миг?

Ноги дернулись, и хозяин их упал из дымохода на дно камина. Свеча погасла.

– Это не мама, – раздался высокий, но, безусловно, мужской голос. – Это я… Очень извиняюсь, что так внезапно. Как говорил мой дедушка, любая неизвестная узкость среди скал все же лучше, чем дверь в таможенную контору… На чем это я так неудобно сижу? А, это железная шишечка на каминной решетке… Одну минуту, господа, у меня где-то были серные спички…

5. Извинения автора. – Бег по крышам. – О резиновых пузырях и другом товаре. – Шкипер Джордж и его дедушка. – Дрова.

Здесь читатели могут упрекнуть меня: вы, мол, уважаемый автор, повторяете приключенческий трюк с камином. В самом деле, писатели неоднократно рассказывали, как их герои используют дымоход, чтобы проникнуть в разные помещения или, наоборот, покинуть их. Вспомним гимнаста Тибула в «Трех толстяках» и симпатичную Солоху в «Ночи перед Рождеством», фарфоровых трубочиста и пастушку в сказке Андерсена или, наконец, злосчастного Волка в «Трех поросятах»… Да, все это уже случалось. Но что поделаешь? У героя моей истории просто не было другого выхода. Вернее, входа. Поэтому я прошу прощения и продолжаю свой роман.

…Зашипела, зажглась лиловым огоньком серная головка. И с горящей палочкой в руках незнакомец выбрался из камина. При свете спички (да еще при свете фонаря на «Мавритании») можно было рассмотреть мятую широкую шляпу из кожи, суконную куртку и худые, перемазанные сажей руки. Лицо было тоже худое, со вздернутым носом и темными усиками.

Гвоздик слегка пришел в себя, сообразил, что это не капер-адмирал Ройбер, а вполне живой человек. И, разумеется, не грабитель, потому что грабить в этой комнате было нечего.

Дядюшка Юферс тоже справился с удивлением.

– Раз уж вы… гм… вошли, давайте зажжем снова свечку, – ворчливо проговорил он.

– Охотно… Ох, эта шишка на решетке… Прошу прощения…

Свечка зажглась, и опять стало посветлее. Незнакомец оказался молодым и симпатичным, глаза блестели.

– Ай-яй! – воскликнул он. – Это что же? Значит, я попал к папаше Юферсу? А этот молодой человек – ваш племянник? Ради одной такой приятной неожиданности стоило проделать путешествие по крышам, хотя я трижды чуть не съехал на мостовую, что привело бы к очень грустным последствиям…

– Это действительно я, – отвечал дядюшка с некоторым раздражением. – Но вас я, кажется, не имею чести знать…

– Так, и что же вы думаете, я этого не понимаю? – вовсе не обиделся незнакомец. – Разве папаша Юферс мог запомнить всех посетителей своего знаменитого заведения! Однако, если я возьмусь утверждать, что кто-то из моряков не знает хозяина «Долбленой тыквы», так меня поднимут на смех все портовые мальчишки от Порто-Бланко де Маэстра до Мариуполя…

– Увы, бывшего хозяина…

– Я слышал о ваших неприятностях! Кто мог подумать, что судьба окажется к вам бессердечнее, чем рыночный меняла, который дает за один полновесный дукат всего одиннадцать паршивых оловянных пфеннигов!.. Вместо прекрасной «Тыквы» такая, с позволения сказать, скромная квартира…

– Но и вы, кажется, не в карете ездите, – обиделся за дядюшку Гвоздик.

– Мальчик прав! О чем говорить! Кареты у меня не было даже в лучшую пору жизни. Меня утешает лишь то, что вместо кареты я имею маленькую славную шхуну «Милый Дюк», и она…

– «Милый друг»? – переспросил Гвоздик. Ему было уже совсем не страшно и очень интересно. Как-никак приключение.

– «Милый Дюк», юноша. Дюк – это… Хотя сначала я должен объяснить, почему явился в гости столь необычным путем!

– Да уж, сделайте милость, – проворчал папаша Юферс.

– Я шел по улице адмирала Ансона и высматривал наемный экипаж, чтобы поехать за город, где в одной уютной бухточке стоит мое судно. Так хотелось встретить праздник в кругу славных товарищей и вспомнить за дружеским столом хорошие времена. Казалось бы, кому это может помешать? Так нет же, три джентльмена в полицейской форме разглядели меня у освещенной витрины и проявили странное желание вступить в беседу. Я совсем не хотел отнимать время у этих славных людей, которым давно уже полагалось быть дома и рассказывать своим детям под елкой трогательные рождественские истории! Чтобы не затруднять этих господ, я ускорил шаги, а они – тоже. И как-то незаметно мы перешли на рысь, а потом и на размашистый бег. Мало того, одному из этих джентльменов пришло в голову достать свой револьвер и на бегу выпалить в воздух. Скорее всего, этот приветливый господин хотел порадовать меня и своих коллег праздничным салютом. Но мне досталась от мамы крайняя нервная возбудимость, и я решил продолжить свой путь уже не по мостовой, а по крышам. С детства люблю крыши, и ни один дворник не мог поймать меня среди труб и чердаков моего родного города, где я не был уже восемь лет… Прошу прощения, господа, воспоминания детства всегда отвлекают меня… Увы, на сей раз я не учел, что имею дело с профессионалами. Верные своему долгу слуги закона проворно следовали за мной по крышам портового квартала. Вы скажете: что было делать? Правильно! Я стал искать спасительную печную трубу. Но все жители старого доброго Гульстауна сидели у семейных очагов, и горячий дым возносился из каждой трубы. Мне и так предстоит жариться в преисподней за многие неблаговидные поступки, и я совсем не хотел торопить события. И наконец, увидев трубу, над которой дыма не было, я возблагодарил судьбу и… вот… право, господа, я не имел желания кого-нибудь беспокоить визитом. «Это, – решил я, – труба сушильной печи на складе, которая погашена, поскольку все встречают праздник. А в пакгаузе, среди тысяч тюков и бочек я отсижусь, пока не стихнет этот неприличный шум, и аккуратно выберусь наружу…» Еще раз приношу свои извинения вам, господин Юферс, и вам, молодой человек…

– Хотелось бы знать, однако, почему полиция пожелала познакомиться с вами, – придирчиво проговорил папаша Юферс. – Вы с виду моряк и не похожи на жулика или взломщика…

– Вы правы, сударь! Я моряк всей душой! Шкипер Джордж, с вашего, позволения. Или капитан Джордж Седерпауэл, если угодно… Ах, господа, мама не раз говорила мне в детстве, чтобы я выбрал себе спокойное береговое ремесло. «Мальчик мой, – говорила она, – если ты не станешь ходить в школу так же часто, как наш сосед дядя Жан Козловский в питейное заведение месье Шнеерсона, ты кончишь, как твой папа, который был боцманом на барке «Черный пудель», никогда не жил дома, ничего не заработал на старость и потому не дожил до старости, а умер от горячки, когда судно возвращалось домой через Босфор…» Но как, я вас спрашиваю, может сделаться из человека сухопутный житель, если морская соль была растворена у него в крови раньше, чем он появился на свет? Мой прадедушка служил бомбардиром на каперском бриге славного капитана Христофориди, а дедушка Анастас Сидоропуло был известен как самый умелый шкипер и самый лихой… гм, торговец в наших гостеприимных водах. А я унаследовал от дедушки любовь к парусам, неприязнь к полицейским и таможенным чинам и его честное имя… Уже потом портовые конторщики переделали эту древнюю фамилию на привычный их слуху европейский манер…

– Стойте, стойте! – оживился папаша Юферс. – Значит, вы тот шкипер, про которого сам премьер Кроуксворд вспоминал в разговоре с журналистом «Гульстаунских ведомостей»? Он грозил вас повесить, как только вы попадете в руки властей!

– Увы! Наш премьер очень вспыльчивый человек, это не делает ему чести. И кто бы мог сказать, что глава правительства проявит такую мелкую мстительность из-за партии детских игрушек, которые я недавно привез в страну, забыв случайно, что они у нас под запретом?

– А что за игрушки? – оживился Гвоздик.

– Ах, мальчик, это всего-навсего невинные резиновые пузыри с пищалками! Их надуваешь, а они начинают смешно кричать «уйди-уйди-уйди!» Так и что же? Господину Кроуксворду пришло в умную голову, будто это намек, чтобы он уходил в отставку! И вот – запрет. Над этим смеются все торговцы в портовых лавках от Макао до Бердянска!..

Дядюшка Юферс возбужденно потирал руки. Будто повеяло на него прежним воздухом «Долбленой тыквы».

– Но слышал я, – усмехнулся он, – что дело не только в резиновых пузырях. Будто бы еще капитан Седерпауэл без позволения правительства вывез и продал на каком-то дальнем острове партию нарезных ружей системы «Браунинг».

– Ах! – воскликнул шкипер Джордж. – Чего только не болтают злые языки! Какая там «партия»! Несколько дюжин! И не «Браунинг», а «Бергман»… Так и что? Не мог же я отказать в маленькой любезности королю независимого острова Нуканука, его величество всегда был так добр ко мне!.. Что?.. Мое чуткое ухо ловит шум снаружи. Ах, господин Юферс, не случилось бы еще гостей из камина! В мундирах и с кобурами…

– Гм… Я полагаю, что они все-таки пойдут через дверь. Хотя от этого не легче, – обеспокоился папаша Юферс.

– Они пойдут к тому, над чьей трубой нет дыма! – воскликнул шкипер Джордж. – Папаша Юферс, во имя святого Рождества, разожгите скорее камин!

– Легко сказать! У нас ни щепки!

– Папаша Юферс! На такое дело годится любая мебель! Вы ведь не позволите несчастному скитальцу морей отправиться в тюрьму, когда все люди встречают праздник!

– Но что делать? Стол железный, кровать не разломаешь без топора, а его у нас нет!

– А кресло!..

– Вы с ума сошли! Это кресло с «Лакартеры»!

– Папаша Юферс! Если оно дорого вам как память, я расплачусь всей выручкой от груза «Милого Дюка»!

– Вы дурень, шкипер Седерпауэл! При чем тут выручка! В этом кресле сидел сам знаменитый Ботончито!

– Ну, что ж… – печально произнес шкипер Джордж. – Наверно, хорошо сидел. Мне сидеть будет не так уютно, когда господа из полиции проводят меня в береговую тюрьму под названием «Желтая Молли»… Я пойду, господин Юферс. Пускай меня арестуют на улице, не хочу причинять вам лишние неприятности. Как рассуждал мой дедушка, «если тебе грозит возможность быть продырявленным из ружья, имей совесть, не надевай чужую жилетку…» До свиданья. Мальчик, слушайся дядю…

– Дядя Ю! – воскликнул Гвоздик. – Нельзя же так! Ты сам говорил, что моряки должны выручать друг друга!

– Я не моряк, а трактирщик! Причем разорившийся, – огрызнулся папаша Юферс. И сбросил с себя дырявый плед. – Почему я не могу подумать полминуты, прежде чем расстаться с последней любимой вещью?.. А-а-а, пропади такая жизнь! – Он поднял тяжелое кресло над головой и обрушил на половицы. Отскочили деревянные львиные лапы. Хрустнула спинка. Дядюшка тяжело прыгнул на сиденье и затоптался на нем.

…Через минуту кресло превратилось в дрова. Сперва лакированное дерево не хотело гореть, но шкипер Джордж своим тяжелым ножом нащепал из ножек лучины, и пламя загудело в камине. Не празднично, а как-то злорадно. Шкипер и Гвоздик побросали в огонь все обломки и даже кожаную обивку спинки – чтобы гуще шел дым из трубы. На полу остались железные пружины, а папаша Юферс прижал к животу квадратную кожу с сиденья – последнюю память о кресле капитана Румба.

За дверью на лестнице послышались решительные шаги нескольких человек.

– Идут… – выдохнул шкипер Джордж. – Все-таки идут! Клянусь табакеркой дедушки Анастаса, это они!.. – Он опустился на корточки и быстро полез под кровать, потому что иного укрытия в каморке не было.

6. Сержант Рупперс. – Находчивость Гвоздика. – Свиная кожа. – El tesoro cardinal.

В дверь крепко и официально застучали.

– Кого там принесло! – бесстрастным голосом ни в чем не виноватого человека откликнулся папаша Юферс.

– Портовая полиция! Отоприте!

Ворча, дядюшка отодвинул засов. Трое заснеженных полицейских шагнули в каморку. Запахло зимой и сырым сукном.

– Просим прощения, – прогудел пожилой грузный сержант. – Мы разыскиваем опасного контрабандиста. У вас его нет?

– Разве что вот он, – хмыкнул папаша Юферс и кивнул на Гвоздика. Тот, сияя безбоязненной улыбкой, глядел на полицейских.

– Понимаете, преступник ускользнул в какую-то каминную трубу, – слегка виновато разъяснил сержант. – Нам показалось, что именно над вашей трубой нет дыма, вот мы и…

– Дровишки сухие, без дыма горят, – с горьким юмором сказал папаша Юферс.

– Однако для порядка надо бы осмотреть комнату…

– Валяйте… – с храбростью отчаяния отозвался дядюшка.

– Кроме как под кроватью, и смотреть негде… – весело подал голос Гвоздик. Он тоже понимал, что единственный выход – это нахально идти навстречу опасности. – Только, ох, и паутины там!

– Да ладно, сержант, пошли по домам, – заворчал один из полицейских. – А то наследим тут слякотью. Он небось удрал через мастерские. Теперь ищи-свищи…

– Апчхи! – раздалось в этот миг под кроватью. Все замерли. Первым опомнился Гвоздик.

– Будь здоров, дядя Ю! – закричал он. – Видишь, опять простудился! Я говорил тебе: надевай шарф, когда выходишь на улицу! Просто нет с тобой сладу, как с маленьким…

– Хм… будьте здоровы, – нерешительно проговорил сержант. И хотел было нагнуться, но, видимо, у него болела поясница.

– Вчера была ужасная сырость… апчхи, – ненатурально сказал папаша Юферс.

А Гвоздик подскочил и весело пригляделся к начальнику полицейского патруля:

– Ой, господин сержант, я вас знаю! Ваша фамилия Рупперс! Помните, весной мальчишек отнесло от берега на самодельном плоту и вы догоняли его на лодке? Я там тоже был. Вы еще обещали сообщить каждому домой, чтобы нам попало как следует!