Терминал

скачать книгу бесплатно


– Не знаю, возможно, тоже взял бы паузу на раздумья. Вы употребляли раньше наркотики, ЛСД?

– Нет, насколько себя помню, никогда.

– Медитация, выход в астрал? Эзотерикой, буддизмом, аюрведой увлекались?

– Не особо, медитация разве что, когда-то очень давно во время занятий айкидо.

– В айкидо есть обряд очищения – мисоги. Принимали в нем участие? – Доктор, похоже, хочет вытянуть хоть что-нибудь полезное.

– Присутствовал, но сам не принимал. То еще зрелище.

– Какие-нибудь особенности за собой замечали, может быть в детстве?

– Не припомню. Была травма головы в возрасте семи лет, серьезная травма. С большой высоты упал. После нее провал в воспоминаниях на несколько месяцев минимум.

– С чего вы взяли про несколько месяцев? – Доктор выглядит заинтересованным.

– Помню, как меня везли с мигалками в скорой, помню приемный покой больницы, диван из зеленого кожзаменителя, а больше ничего не помню. Себя с перебинтованной головой вообще никогда не видел. В зеркале, например. И как ехал обратно, или лежал в больнице не помню, это странно, согласитесь. Даже если открытой раны и не было, что маловероятно, все равно должны были быть какие-нибудь процедуры. Рентген, ЭКГ, перевязки там…

– Спите хорошо, во сне летаете? – Доктор с совершенно серьезным лицом смотрит на меня, ожидая ответа.

– Сплю как убитый, всегда. Летаю… Наверное, многим такие сны иногда снятся. Летаю иногда.

– Падаете?

– Не понял! С кровати?

– Нет, полет прерывается падением или вы сами приземляетесь.

Стараюсь понять, шутит он или серьезно.

– А это имеет значение?

– Имеет. И большое. Ладно, вижу, мои вопросы не попадают в цель, – заявляет он с явно поскучневшим видом.

– А какая именно цель ваших вопросов? – Мне даже стало жаль, что я не оправдал доверия.

– Цель – понять каким образом вы перенеслись из своей России сюда, в тело гражданина Швеции, за которым я наблюдаю уже два месяца.

– Тогда да, понимаю ваше разочарование. Если что-нибудь вспомню интересное – сразу расскажу.

По доктору видно, что ничего интересного он от меня не ждет, но вслух об этом говорить не хочет. Встает и ходит кругами по кабинету. Для уравновешенного прибалта это равнозначно тому, что русский начал бы ломать мебель и материться. Наверное, принимает решение, и, возможно, очень непростое.

– Хорошо. Не говорите пока ни с кем, ходите куда ходите – в город, например. Вы ведь в библиотеку ходите?

Увидев мой утвердительный кивок, продолжает: – вот и ходите, читайте, если что вспомните, сразу ко мне. – Договорились? И о нашем разговоре не распространяйтесь. Это для вас же лучше.

Итак, доктор явно понимает больше меня, что неудивительно, и сам факт переселения для него не является шокирующей новостью. То есть будем считать, что он это уже видел. Не в таком виде, как в моем случае, но видел. Если сотрудничать, есть шанс узнать какие-нибудь подробности. И что он там говорил: наркотики, ЛСД, медитация, астрал, эзотерика, буддизм, аюрведы? Вот и почитаем, возможно, где-то тут есть ключ. Возможно, он в каждом направлении есть, нужно только понять, как он выглядит. Даже, может, один ключ во всех этих понятиях.

И чего, говорится, доктор так разнервничался? И почему в моих интересах меньше говорить с окружающими? Надо бы еще узнать, когда и при каких условиях сюда попал товарищ Густавссон. У небрата-хохла спрошу, у Петро. Он давно здесь, должен знать. А не знает, так узнает.

Дойти до Петро быстро не удается. Заторможенный до полукоматозного состояния финн, которого только что привезли, в один момент превращается в финна буйного, он кидается на стены, пинает ногами столы и стулья, при этом еще и выкрикивает какой-то ритмичный текст, подозрительно похожий на футбольную кричалку. Да и одет он в футболку с логотипом спортивной команды и большими цифрами на спине и груди. Не иначе как спортивного фаната сняли прямо с игры. Скорее всего, футбольного фаната. На стадионе ему, наверное, явилась белочка, раз сюда привезли, а здесь уже включились глубинные механизмы поведения большинства футбольных хулиганов – орать и искать повод подраться. А я теперь швед, между прочим. И чего-то смотрит этот фанат на меня неприязненно. Как наши, наверное, смотрели на шведов под Полтавой. Пойду-ка, пожалуй, от греха подальше, пока он не перекрыл проход, мне еще один конфликт точно не нужен. То есть я в принципе не против, раззудись, как говорится, плечо, размахнись рука, застоялся я тут… Но на моих походах в библиотеку это может плохо отразиться, перестанут отпускать и все. И чего эти финны так любят напиваться, генетика им не позволяет вовремя остановиться, что ли? Кроме этого дикого здесь еще человек пять с белой горячкой отдыхают.

Тихо уйти финн мне не дает. С рычанием не евшего неделю тигра он кидается вперед, метя правой рукой в мою челюсть слева, широко так, по-деревенски, как у нас говорят. Я слышал, что у двух процентов финнов ученые нашли ген агрессивности, под действием алкоголя у них сносит крышу и они становятся буйными. Этот точно из них. Уклоняюсь от удара, подныриваю под бьющей рукой и ухожу влево. При этом мои руки автоматически поднимаются к подбородку и сжимаются в кулаки, а правая так и вообще норовит на выходе из нырка ударить под ребра. Сдерживаюсь, выныриваю и отскакиваю в сторону без удара. Хулигана это, по-моему, только раззадоривает. Он не сразу, но находит меня взглядом и вновь бросается в бой, уже с левой руки прямым выпадом. Пропускаю его мимо, чуть отступив вправо и развернувшись на правой же ноге. Левая рука при этом блокирует бьющую руку в районе локтя, а правая в шею добавляет атакующему ускорения. Финн пробегает мимо и, не удержавшись на ногах, падает. Я тут не причем, сам упал. Брать на болевой бесполезно, он сейчас в таком состоянии, что как зомби будет ломать собственные кости в попытке вывернуться и продолжить веселье. Поэтому, не дожидаясь пока он сориентируется и встанет, «делаю ноги» – в режиме спортивной ходьбы ухожу по коридору. Навстречу уже спешат санитары, сбрасываю темп, типа я сам по себе, ничего не знаю, ни к чему не причастен. Пробегают мимо, и хорошо, бегите себе, наводите порядок.

… как выяснилось, появился здесь месяца два назад. Что с ним произошло Петро не знает, но лежал швед в полной отключке и подвергался огромному количеству тестов. Откуда информация? Так возили его на каталке туда-сюда постоянно. Результаты Петро, естественно, не докладывали, да он и не интересовался. Жаль. А мне вот интересно. Посмотреть их можно в архиве, но в часы работы там медсестра, и она, конечно, даже разговаривать на эту тему со мной не будет. А вне часов работы архив закрыт. На ключ. Электронный, скорее всего. Приложил ключ-карту и вошел. Если он есть, этот ключ-карта. А если нет – то нужно его где-нибудь на время взять. Не украсть, нет, брать чужое нехорошо, я знаю, но взять на время очень нужно. В кино положительные герои постоянно тырят друг у друга карты, ключи от машин, приглашения, бейджики, часы, телефоны. И никто во время просмотра фильма не плюется – вот типа ворюги плохо воспитанные. Потому как понимают – герою очень надо, а если очень надо – значит можно. Ладно, совесть я уговорю.

У кого бы взять ключ? У того, у кого есть доступ в архив. У докторов есть, у медсестер может быть, у санитаров вряд ли. У уборщицы может быть! Если она ходит по разным блокам, ключ-карт может быть много и они, скорее всего, соединены между собой, чтобы не искать каждый раз в сумочке нужный. Но скорее всего ключ один, и он запрограммирован на все нужные ей двери. Нужен помощник. Очевидно, что придется просить Петро. Во-первых, больше я никого не знаю. Во-вторых, я вообще-то еще не разговариваю официально. В-третьих – почему нет? Он хороший мужик и рад будет помочь, если это его не скомпрометирует. Ну не хочет он депортироваться домой, и в этом я его понимаю.

… не пришлось. Уборщица зафиксировала дверь в открытом положении, подперев ее тележкой с ведром и моющими средствами, а сама отошла, когда в общем холле кто-то что-то пролил. Впрочем, я знаю кто и что пролил, так как это спланированная операция, не сложная, но, тем не менее, операция. Ни секунды не сомневаясь, заскакиваю внутрь кабинета, где кроме сервера с базой данных стоят стеллажи, заполненные папками с копиями документов, результатами анализов и исследований. Нахожу раздел на «Г», нахожу папку «Густавссон» и, не долго мучаясь, сую ее себе за пояс под рубаху. Потом достаю обратно. Зачем идти к себе в палату и смотреть там, если можно посмотреть здесь? На камерах наблюдения охрана может заметить мои перемещения и нахождение в архиве, но, во-первых, не факт что кто-то все время смотрит в монитор на картинку с камер, а во-вторых, и что? Ну, заметили, как я зашел, полистал что-то и вышел. Даже если это «что-то» взял с полки стеллажа. Пропадет что – будут искать пропажу и найдут меня, не пропадет – никто ничего и не узнает.

На все про все хватает трех минут. При поступлении делали электрокардиограмму и магнитно-резонансную томографию. Графики как графики, я ничего в них не понимаю – какие-то картинки, кривые линии, есть какая-то активность, да и только. Патологий, написано, нет. А, вот еще кардиограмма, но тут все результаты измерений активности мозга равны нулю. То есть мозг в тот момент не работал от слова «вообще». Вместо графиков ритмов, записываемых с помощью электродов на специальной бумаге – прямые линии с небольшими отклонениями. И альфа, и бета, и дельта, и тета волны отсутствуют. Овощ. Полный овощ. Разница между измерениями – неделя. Что произошло за эту неделю, что швед из, пусть ненормального, но человека, превратился в пустое место? С кровати упал неудачно, узнал, что пока его не было дома, русская подлодка была поймана соседями? Не знаю, но что-то явно произошло.

Теперь быстро положить документы обратно. Выглядываю осторожно наружу – никого. Выхожу и прогулочным шагом иду в холл. Теперь можно отдохнуть, а потом собираться в город. Доктор рекомендовал посещение библиотеки, а мне как раз туда и надо.

По дороге из клиники в библиотеку есть небольшой сквер, так, не больше двадцати деревьев и кустарник. Местные сюда не ходят, что им тут делать, если вокруг городка лес. А мне никто не мешает приводить себя в форму. Ничего серьезного, помахать руками и ногами, постучать по деревьям, потянуться, настроиться. Не то, что я готовлюсь к боям, просто не могу чувствовать себя не в форме, дискомфортно от этого. Любое боевое искусство это не набор приемов, это определенное психологическое состояние, где тело лишь орудие, продолжение духа. Да и техника производна от душевного состояния. Приведи в порядок эмоции, настройся – и полдела сделано.

Спустя час я уже гуглю расшифровку показателей странной пустой энцефалограммы. Альфа-ритм присутствует у любого здорового человека, отсутствует же при нарушении симметрии полушарий, иногда еще может частично блокироваться при зрительной активности. И при слабоумии может отсутствовать. Получается, по результату теста альфа-ритма Густавссон слабоумный, зрительно активный с нарушенной симметрией полушарий. Возможны комбинации. Так, что там по бета-активности? Бета-ритм меняется при активном состоянии подопытного, высокие колебания, низкие – все равно какие-нибудь должны быть. Не полный ноль. Дельта-волны проявляются во время глубокого сна и в коме. При том состоянии пациента как раз они могли бы быть. Но нет, не зафиксированы. Тета-ритмы тоже проявляются во время сна. И их тоже нет в наличии. Значит, это был не сон. Кома третьей или четвертой степеней частично подходит, но именно частично. Больше похоже на отсутствие мозга или его полное обесточивание. Полного описания состояния при таких ритмах мозга я вообще не нахожу. Либо они крайне редки, либо их практически не бывает.

В совпадения я не верю. Кто-то умный сказал, что совпадения – это не выявленные закономерности. В данном случае имеем пациента с крайне странно работающим мозгом, даже можно сказать отсутствующим по проявлениям, и меня, переселившегося в этот физически существующий, но не подающий признаков активности орган. Думаю, это не совпадение. Само по себе странно, да, но еще более странно выглядит реакция доктора Буткевичюса. Он не удивился. Точнее, может и удивился, но не настолько, как удивился бы нормальный ученый, почувствовав запах нобелевки. А ведь это переворот в науке. Душа душой, но ведь с собой я перетащил и знания, и двигательные рефлексы, и привычки. Даже вкусовые предпочтения. То есть я перетащил с собой свои нейронные сети, отвечающие за интеллект и рефлексы. Это невозможно по определению, так как сети основаны на нейронах физического мозга, который здесь чужой на сто процентов. Значит, слепок своих нейронных сетей и все настройки установились по типу операционной системы на новый компьютер. Был чистый, а стал «виндой» или там «убунтой», неважно, только сразу с программами, данными, реестром и файлом с настройками. Или ничего не переносилось и не устанавливалось. Может, и вправду, все мои личные данные хранятся отдельно, как в облачном сервисе Гугла контакты и переписки с мобильного телефона? Тогда вопрос: где этот файл с личными данными расположен, и каким образом он последовал за мной из России в Финляндию? Или он никуда не двигался, а я имею доступ к нему как к глобальной сети интернет? Но, чтобы выйти в интернет, должно быть соединение – диалап, вайфай, мобильный интернет. Я что, постоянно в сети? Ерунда, конечно, но все-таки… Читал когда-то давно книгу про Билли Миллигана, человека с диссоциативным расстройством личности, в котором жило около двадцати разных человек. Эта история документально зафиксирована, в изучении его феномена принимало участие много известных в научных кругах людей. Так вот, у разных личностей в его теле, когда они занимали управление, не только модель мировосприятия была разная, даже болезни были свои. У одной, например, был диабет, а у другой – близорукость. Можно подделать британский выговор, какой имела одна из личностей Билли, можно втайне от окружающих быть бойцом и взрывником, как другая, но как можно подделать близорукость и диабет? Вот, кстати, та статья про тела-терминалы, где про Сверхразум было, что мы все являемся его частью. Может, не так уж автор и далек от истины? В моем случае все подходит как нельзя лучше – личность шведа отсутствует, терминал пуст, и я свободно заселяюсь, перехватив контроль. Интересно…

Перед сном, уже лежа, практикую медитацию. Дыхание легкое, поверхностное, воздух легко касается ноздрей при вдохе и выдохе. Объектом размышления выбираю выход из тела. Представляю себе, как смогу покинуть тело, как перестану чувствовать спиной давление на матрас, тело останется лежать на кровати, а я при этом буду парить в невесомости. Через некоторое время тело действительно становится неощутимым, я не знаю, вправду ли оставил его или это только кажется. Не замечаю, как проваливаюсь в сон.

За следующие два дня я узнаю по теме больше, чем за весь прошлый год. Но самое главное, что я понимаю – из пишущей братии на сто процентов никто ни в чем не уверен. Даже для устоявшихся понятий типа сознания и подсознания нет однозначных определений и списка базовых функций. Впервые описанная Лейбницем концепция бессознательного трактовалась как низшая форма душевной деятельности, лежащая за порогом осознанных представлений. Позднее Давид Гартли связал бессознательное с деятельностью нервной системы, Кант уже связывал его с интуицией, чувствами и познанием. В девятнадцатом веке началось собственно психологическое изучение бессознательного, Гербарт ввел динамическую характеристику бессознательного, согласно которой более слабые из конфликтующих несовместимых идей вытесняются из сознания, но продолжают на него воздействовать с прежней силой. Фрейд разработал учение об этом, добавив, что вытесненные идеи проявляются в виде психических нарушений и ввел термин «подсознание», считая его научно доказанным фактом. Следующим шагом Карл Юнг обосновал идею, согласно которой бессознательное не просто побуждает человека совершать различные поступки, но и определяет их генеральную линию. В России этой темой занимались Сеченов, Бехтерев, Павлов.

Два ума в одной голове, при этом они еще и постоянно конфликтуют. Подсознание в моем случае интереснее, именно оно отвечает за работу всех органов, взаимодействие всех систем и за доступ к памяти. Темная такая лошадка: все знает, все умеет, и на глаза не попадается. И как ей управлять – тайна за семью печатями. Отчаянные умы рассказывают о возможностях его программировать и перепрограммировать, но схем или описаний как это делать не приводят. Так, общие фразы. Даже такая избитая тема как медитация при глубоком рассмотрении оказывается не так однозначна. Девяносто процентов авторов пишут, что при медитации отключается сознание и подсознательное выходит на первый план. Оставшиеся десять утверждают, что это устоявшийся мем, и что сознание при медитации лишь освобождается от лишних мыслей, продолжая управлять нашими действиями. Вроде остановки постоянного внутреннего диалога при полном контроле со стороны разума. Это открывает дорогу рефлексии – осознанному решению обдумать что-либо во время медитации. То есть принять решение, сняв напластования разума. Не знаю, как все это мне поможет, но я чувствую себя перегруженным знаниями.

Дважды в день я возвращаюсь в клинику, где ем и практически сразу засыпаю. Как было написано в одной из статей, короткий сон улучшает восприимчивость мозга к запоминанию информации и повышает умственную активность. Мне совсем не обязательно становиться экспертом в данном вопросе, мне нужно просто перелопатить огромный объем информации, и не просто механически его прочитывать, а воспринимать и анализировать. Изначально вопрос Гуглу я поставил так: как попасть в подсознание и как вообще работает разум с точки зрения современной науки. Попутно выяснилось, что популярное представление о медитации не включает в себя духовный аспект и раскрытие собственных глубинных возможностей, а ограничивается способом расслабления, отдыха и состояния гармонии с окружающим миром. Практикующий медитацию хочет чувствовать себя лучше, быть более энергичным и уравновешенным, нормализовать сон, пищеварение, функционирование сердечнососудистой и нервной систем. Фитнес какой-то. Ничего про изначальную цель медитации – про потерю представления о собственной индивидуальности, про слияние с космосом.

Тема расширения границ возможностей не так популярна, но, тем не менее, присутствует. В индуистской и буддийской медитативных практиках есть понятие самадхи, состояние просветления, при котором исчезает сама идея собственной индивидуальности и возникает единство воспринимающего и воспринимаемого. Достигаемое медитацией состояние самадхи выражается в спокойствии сознания, снятии противоречий между внутренним и внешним мирами, происходит слиянии индивидуального сознания как микрокосма, с космическим абсолютом, как макрокосмом. Если короче, то вплотную подводит человека к нирване.

Медитирую в дзадзэн с установкой на выход сознания из тела. Дзадзэн – это вид медитации присущий дзэн-буддизму. Инструктор по айкидо очень много лет назад объяснял, что истинный дзадзен заключается в простом тихом сидении в правильной позиции. В дзадзен нет цели, нет стремления что-либо получить, не надо пытаться достичь какого-то особого состояния. Достаточно успокоить ум и сконцентрировать его с телом. Это нормальное состояние человеческого существа: молчаливое и спокойное, без возбуждения. Это не знание, которое нужно постичь, это только практика. При умелом практиковании полностью отключается сознание, разум личности, останавливаются все психические и физиологические процессы в организме и достигается особое состояние, скорее даже уход в подсознание, в место где можно получить ответы на вопросы. Медитативные практики ориентированы на достижение прозрения через концентрацию на отдельно взятом объекте и проникновение в его сущность, если медитировать с определенной установкой, запросом, то получишь нужный результат, нужно лишь внимание и концентрация.

Из-за эмоционально наполненных последних дней долго не получается сконцентрироваться, мысли толкутся в голове и не хотят уходить. Сосредоточиваюсь на отсутствии мыслей. Это этап для перехода к другим формам, на нем должны исчезнуть и мысли, и желания, и осознание своего собственного я. Дыхание почти исчезает, я его не чувствую, в душе устанавливается состояние глубокого покоя, сменяющегося блаженством. Не знаю, сколько это продолжается, наверное, очень долго. Потом появляются образы, яркие и понятные сменяются тусклыми и пустыми, я то лечу над блестящей поверхностью океана, то нахожусь в утреннем туманном лесу, при этом ощущение легкости падения сменяется чувством сдавливания, как в легком водолазном костюме на глубине. Ученые, собирающие данные о феномене выхода сознания из тела, утверждают, что умирающие в состоянии клинической смерти и роженицы при родах, испытавшие такой выход, совершенно не чувствуют боли, наблюдая за происходящим как-бы со стороны. В какой-то момент я ловлю чувство, что сейчас мне откроется что-то важное, что-то исключительное.

Видимо, какая-то связь сознания с телом остается, так как у меня неожиданно появилось ощущение беспокойства и острое желание вернуться обратно. Не знаю как это правильно сделать, думаю о своем теле в комнате, представляя утренние ощущения, когда только проснулся, и практически сразу включаются чувства и открываются глаза. Чтобы понять, что на голову накинуто одеяло, и как минимум две пары рук стаскивает меня с кровати на пол. Какими-то обостренными чувствами я воспринимаю окружающую действительность не как обычно – запах подсказывает, что нападающих трое, за закрытой дверью слышу замедленное дыхание четвертого, само мое тело зависло в воздухе и не падает вниз. В этот момент я получаю ощутимый пинок по ребрам, и время обретает привычную скорость. Ну ладно, ребята, держитесь. Резко группируюсь, насколько можно подтягивая колени и локти к груди, потом разжимаюсь как пружина, одновременно ударяя и ногами, и руками, одновременно стараясь прокрутиться и упасть спиной вверх. Захват ослаб, одна рука на свободе. На ощупь захватываю чью-то ногу в районе щиколотки, тяну к себе, ударяя плечом в то место, где должно быть колено. Судя по всему, попадаю, так как вторая рука тоже на свободе. Ноги уже где-то наверху, здоровый черт, не отпускает, широкими замахами рук ищу ноги держащего, нахожу, уже двумя руками подтягиваю его ногу за щиколотку к себе, или, скорее, себя к его ноге, костью предплечья упираюсь в ахиллово сухожилие, второй рукой усиливаю давление, захватив свою же руку за кисть. Крик и падение тела, и еще один удар в корпус. Скидываю одеяло, свет выключен, но мне видно лучше, напавшие же зашли со светлого коридора, а я был с закрытыми глазами, то есть в темноте. Бью высокого человека в солнечное сплетение, а когда он сгибается, добавляю ладонями по ушам. Сложив их лодочками. Не вой, гаденыш, топай лучше отсюда. Выкидываю всю троицу в коридор, добавляя ногами ускорения. Один из них похож на того неевропейца (араб, что ли?), из-за которого меня повязали в первый же день. Остальных раньше не видел. Последний прыгает на одной ноге, ахилл я ему не повредил, но ощущения не из приятных, по себе помню. Часы на стене показывают, что я отсутствовал не больше трех минут, не включая драку, хотя по своим ощущениям я думал, что минут двадцать, не меньше. Возможно, время «там» и «здесь» течет с разной скоростью. Нужно будет это учитывать. Не здесь ли, кстати, кроется загадка феноменальной реакции, когда некоторые люди в состоянии стресса спокойно уворачиваются от пули или обломков в районе взрыва? Такие случаи многократно описаны, а объяснений им пока не дано. Тот же Морихей Уесиба, основатель айкидо, под камеры и при куче свидетелей уворачивался от пуль и преодолевал десятки метров за доли секунды, совершенно незаметно для глаз окружающих.

… и немало. Та же Бехтерева, известный нейрофизиолог, считала мозг самостоятельным органом, независимым от тела. И ряд западных ученых утверждают, что мозг всего лишь модем, передающий информацию с органов зрения, осязания и прочих, а также получающий команды и инструкции. Часть мозга работает непосредственно с телом – отвечает за гироскоп и вертикальное положение тела, обрабатывает команды, связанные с перемещением, отвечает за рефлексы, емкие программы для выживания. Но основная информация обрабатывается не в голове, а в неком общем центре, эдаком коллективном разуме или информационном поле. Сигнал посылается мозгом-модемом, обрабатывается центральным процессором и отправляется обратно в виде руководства к действию. Память тоже хранится отдельно, вот почему после ее потери из-за травмы или стресса она может возвращаться постепенно или кусками, сперва детскими воспоминаниями, потом взрослыми; или бывает, что все вернулось, а за последнюю неделю – нет. А то и вовсе может ничего не вернуться при абсолютно механически не поврежденном мозге. А бывает, часть мозга повреждена или удалена, и часть его функций утрачена. Это могут быть речевые функции, двигательные или связанные с памятью. И это может быть навсегда. А иногда функции восстанавливаются за счет неповрежденных участков мозга. А где, вопрос, они были все время, когда произошло повреждение, где хранились перед тем, как вернуться и восстановиться? Или такое бывает – последние несколько минут или часов человек помнит, базовые навыки не утрачены, ложку держать не разучился и автомобилем управлять может. А кто он, как зовут, где живет и с кем живет – не помнит. Амнезия. Модем не может поймать сеть и доступа к памяти нет? А все, что есть – небольшая оперативная память, в которой может что-то остаться, а может и не остаться. Или самая распространенная вещь – память есть, но что произошло за последние несколько минут человек не помнит. Все сталкивались с ситуацией, когда компьютер неожиданно выключился и все несохраненные данные пропали. Иногда их можно восстановить, а иногда нет.

Если связи с основной памятью нет, человек может пользоваться только тем, что физически хранится в его голове постоянно – набором личностных настроек, рефлексами, позволяющими выжить в критической ситуации, небольшой оперативной памятью с последними событиями и наиболее часто используемой информацией – о родственниках, работе, простые бытовые схемы поведения, как кэш на компьютере, где хранится, по сути, то же самое …

Глава 6

…глаза. Глаза были не его. Жесткий взгляд, складки в углах рта. Это не доктор Буткевичюс, этому лет на сто больше, выражение лица такое. Сразу понятно, что человек долго живет и многое видел. Поразило меня даже не само превращение пятидесятипятилетнего живчика доктора Буткевичюса в этого старца, а выражение его лица. Мировая скорбь, усталость атланта, тысячелетиями держащего небо, знания всей истории человечества, причем не самые приятные знания.

– Vad heter du? (Как вас зовут? швед.)

Вежливо улыбаюсь на всякий случай.

– Так как вас зовут? – Настойчиво повторяет незнакомец.

Показываю лицом недоумение.

– Я знаю, что вы русский. Не прикидывайтесь, что не понимаете.

– Понимаю, только сказать не могу. У меня амнезия, сами посмотрите в истории болезни. Ничего не помню.

– Вы клоун? – Начинает он терять выдержку.

– Учителя в школе тоже спрашивали, но нет, не клоун. Хотяяя…

– Тогда давайте серьезно поговорим о вашем будущем.

– Вы предсказываете будущее? По линиям на руке, по картам? По кофейной гуще не получится, здесь все пьют эту гадость из дешевых кофеварок, нормальный кофе никто не варит.

Демонстративно осматриваю ладонь правой руки на предмет длины линии жизни.

– Не паясничайте! – Рявкает неизвестный в теле доктора.

– А кто вы? – Спрашиваю, как ни в чем не бывало.

– Меня зовут Куратор. – А вас?

– Пушкин Александр Сергеевич.

– У нас принято называться настоящими именами.

– У нас?

– Я имею в виду наш круг, тех, кто знает про релокацию.

– Про что? Хорошо. Иван. Меня зовут Иван.

– Почему русские, как что случилось, все Иваны?

– Генетическая память включается. Под этим именем мы много героического совершили и еще много совершим. А что это за «наш круг»?

– Те, кто умеет перемещаться между телами, со временем узнаете.

– Вы так спокойно мне это говорите?

– Во-первых, вы никому об этом не расскажете. Вы даже английского языка толком не знаете, не то что местного. Во-вторых, вам не поверят. Вы же отдаете себе отчет где находитесь? Место как раз для таких рассказчиков, – ухмыляется он.

– Да, забавно получилось, – соглашаюсь.

– И третье, вы же понимаете, что можете застрять в таком состоянии навсегда? Без нас вы не разберетесь что к чему. Через небольшое время сознание шведа вытолкнет вас, и шанса побороть это у вас нет. Сейчас вы держитесь только за счет того, что у него мозговая деятельность на нуле, но он придет в себя рано или поздно.

– И чего вы от меня хотите?

– Сотрудничества. Подробностей. Кто вы, для начала? Как вас зовут? Отвечайте сразу, чтобы я видел, говорите ли вы правду.

– Я не люблю, когда на меня давят. У меня убеждение – если не дают времени подумать, значит, хотят обмануть. Знаете, это как кредитный договор с банком. Сперва торопят подписать, потом возмущаются, что не читали текст внизу мелким шрифтом.

– Вы типичный русский, – как приговор заявляет неизвестный, качая головой.

– Почему? То, что мы с вами говорим по-русски, ничего не значит. Вы первый заговорили на этом языке, и я лишь из вежливости поддерживаю.

– Только русские такие недоверчивые, думают, что их все хотят обмануть.

– А нет, не хотят?

– У меня нет времени на бессмысленные дискуссии, будете сотрудничать?

– А подумать можно?

– Думайте сейчас.

– Вы, часом, не рептилоид с другой планеты?

– Не ведите себя как идиот.

– Это не ответ. И кстати, почему вы все-таки заговорили по-русски?

– В отчете Буткевичюса есть предположение, что вы русский.

– Всех шведов с амнезией обвиняют в этом?

– Нет, только тех, кто себя странно ведет, – он перелистывает страницы журнала наблюдений на столе и зачитывает: – «открывает медперсоналу женского гендера двери, пропускает его вперед, встает, когда к нему обращаются». – Статьи в библиотеке тоже в основном читаете на русском. Русский. Тем более что и говорите вы по-русски свободно. Так что, вы решили сотрудничать? Учтите, второго предложения не будет, это единственное, притом и единственный шанс выжить.

– В смысле выжить? – Удивляюсь я. – Вы мне угрожаете?

Не отвечает, занят тем, что что-то записывает в перекидном календаре на столе доктора.

– Предупреждаю. Найдем ваше тело в России или любой другой стране и уничтожим. Либо с нами, либо…

Продолжить он не успевает, лицо замирает, превратившись в маску, и на свет появляется доктор Буткевичюс. Трет лицо руками, ошалело оглядывается.

– Я заснул? У меня такое чувство, что мне снился сон, только я его не помню. Я что-нибудь говорил?

Взгляд у него немного обалдевший.

– Доктор, в то время, что вы сидели в задумчивости, в дверь настойчиво стучали, и у меня такое чувство, что это что-то важное.

Доктор встает и идет к двери. Максимум четыре секунды до того времени, как он выглянет наружу, убедится что там никого нет, и обернется, возвращаясь за стол. За четыре секунды я успеваю прочитать запись на календаре, оставленную «старцем», и сесть обратно. Запись короткая: «узнать персональные данные под гипнозом, не обязательно добровольным». Может, последние слова я не совсем точно перевел, вполне возможно, что вместо «не обязательно добровольным» следовало читать «обязательно не добровольным». Маленькая перестановка букв, а как меняется смысл. Добровольный, классический гипноз это не то же самое, что эриксоновский, цыганский и прочие способы забраться в чужой мозг грязными ногами.

И это что получается, какой-то гражданин вселился в доктора и пытался выяснить кто я и откуда? И еще оставил указание как со мной поступить. Как он на меня вышел? Как узнал что я читаю в библиотеке? Он так в каждого может вселяться или в некоторых? Вот в медсестру сейчас может? Надо быть настороже. И валить отсюда. Похоже, я узнал что-то такое, что знать не должен. Или он думает, что знаю. А я как раз ничего не знаю, но как объяснить? Все статьи, которые я определил как полезные, скопированы на флэшку, которую на всякий случай «приватизировал» во временное пользование в библиотеке. Или ее можно было взять бесплатно? Фиг их поймешь этих иностранцев, что у них можно и что нельзя. Дверь перед женщиной открыть нельзя, а флэшку, может, как раз взять можно, если очень хочется или нужно. Все через задницу.

Глава 7