скачать книгу бесплатно
Он отключился, а я сразу начала прокручивать в голове разговор, пытаясь понять, какая именно фраза мне не понравилась. Вроде как ничего необычного, а вот гложет что-то изнутри, какой-то червячок. Темнит что-то мой братец, недоговаривает, суетится. И нервный какой-то стал.
В стекло постучал отец, и я оторвалась от мыслей о Семене. Наскоро переговорив с Игнатием Максимовичем и рассказав ему все, что успела заметить и почувствовать, падая лицом в лужу, я наконец получила разрешение уехать домой.
К моему глубочайшему сожалению, Саша со мной не поехал, а это было как раз мне необходимо – присутствие мужа рядом. Но он не собирался оставлять место происшествия до тех пор, пока не прояснятся все версии, так что мне пришлось смириться. Одно хорошо – нога почему-то вдруг перестала болеть и даже начала чуть сгибаться в колене – удар, что ли, сказался. Я прислушивалась к забытому ощущению от обычной ходьбы почти без посторонней опоры и радовалась – прогресс. Даже неприятности сегодняшнего дня стали чуть менее острыми.
* * *
Муж не вернулся вечером. Не приехал и ночевать. Телефон его был отключен, и это окончательно выбило меня из колеи. Что произошло? Куда подевался Сашка и почему не предупредил, даже не позвонил? И что за фортель с выключенным телефоном?
Я бесцельно бродила по комнате, куря одну сигарету за другой, и все думала, думала… Неужели у Сашки кто-то есть? А то, что он так убедительно это отрицал, – так мужики, если их прижать, еще не на такое актерство способны. Мне не хотелось верить в то, что муж меня обманывает – иначе кому же тогда вообще можно верить? Но факты…
Я не нашла ничего лучше, как пойти к отцу. Он приехал совсем недавно, видимо, засиделся у Бесо. Я слышала, как он бродит по дому, вздыхает, и это меня беспокоило – вдруг опять что-то с сердцем. О том, что Акелы нет дома, я решила промолчать – к чему добавлять волнений?
В комнате отца было жарко, окна зашторены, включен обогреватель – папа постоянно мерз, даже летом. Сам он сидел в кресле, крепко вцепившись пальцами в подлокотники, и смотрел на стену, где висела большая фотография – он, Слава, Семен и я. Мне показалось, что я слышу, о чем думает отец. Так случилось, что он очень хотел сыновей, но вышло иначе – только дочь умеет все, а они – вроде как бесплатное приложение. Хм, хотя не такое уж и бесплатное, если разобраться.
– Чего тебе, Кнопка?
– Можно, я у тебя посижу? Не спится.
Отец встал и поманил меня за собой на небольшой диван у окна. Я забралась с ногами, устроилась удобно под рукой отца, как в детстве, а он, дотянувшись, укрыл меня стареньким клетчатым пледом с наполовину оборванными кисточками. Этот плед перекочевал в новый дом с прежней квартиры, я не захотела с ним расставаться, потому что очень уж много воспоминаний детства связано у меня с этой вещью.
– Что с тобой, Кнопка? – отец крепко прижал меня к себе, и я, по детской привычке взяв его за пальцы обеими руками, пробормотала:
– Не знаю, пап. На душе как-то… И взрыв этот сегодня… Как ты думаешь, это все – продолжение? Или уже что-то другое, а?
Он вздохнул. За окном тявкнула собака, потом вторая – мимо ворот пронеслась машина.
– Кабы знать, Кнопка. Так просто было бы – узнал и разобрался сразу. Но ты ведь не маленькая, все понимаешь.
Я понимала. Как понимала и многое другое. Как понимала то, что моему отцу не на кого будет все это оставить – разве что на Акелу. Слава мертв, Семен… тут все ясно, и ведь это отец не знает еще о его пристрастии к юношам.
– Жаль, что ты не парень, Санька, – словно услышав меня, вздохнул отец, потрепав меня по ежику волос. – Хотя, может, так и лучше – забот меньше, выдал замуж тебя за правильного человека, могу спать спокойно.
Тут папенька явно лукавил – проблем со мной у него было раз в пять больше, чем с моими братьями, и даже замужество за «правильным человеком» Акелой не убавило отцу головной боли.
Мне очень не хотелось, чтобы сейчас разговор свернул на моего мужа – иначе как я объясню отцу его отсутствие? Это было как-то… стыдно, что ли. Вроде как я такая дурочка, которую обманывает муж в ее же доме… Но, к счастью, отец не был настроен на разговоры, сидел и поглаживал меня по стриженой голове, а сам о чем-то думал. Я чувствовала напряжение, исходившее от него, и это мне не нравилось.
– Пап, я тебя попросить хотела…
– О чем?
– Можно мне как-нибудь винтовку снайперскую раздобыть?
Отец вздрогнул всем телом и отстранил меня. Ухватив пальцами за подбородок, он развернул мою голову к окну и требовательно заглянул в глаза.
– Зачем?
– Хочу научиться стрелять, – спокойно ответила я, настроившись дать родителю отпор и настоять на своем.
– Я спрашиваю – зачем? – Он чуть повысил голос, но меня это никогда не пугало.
– Значит, нужно.
– Да ты ж с одной рукой осталась! Куда тебе СВД?! Ты ложку еле удерживаешь! – Папенька решился на болевой прием, но я уклонилась:
– Я прекрасно научилась владеть левой рукой. Пистолет удерживаю – значит, и СВД как-нибудь освою.
Отец вскочил и забегал по комнате туда-сюда:
– Сдурела совсем?! Ладно – пистолет, но винтарь!
– Не кричи, – поморщилась я, укутывая плечи чуть съехавшим пледом. – Ты ведь понимаешь – со мной проще согласиться.
– Да?! А вот мужу твоему я завтра об этом скажу – и поглядим! – рявкнул отец. – Иди к себе!
Я спокойно поднялась, свернула плед, окинула отца холодным взглядом и пошла к себе, изо всех сил стараясь не прихрамывать.
Акеле он ничего не скажет – не первый раз, а винтовку достанет – в этом я тоже не сомневалась. И сделает он это из спортивного интереса: смогу ли я справиться с оружием и подкреплю ли свое громкое заявление настоящим действием. Так было с мотоциклом, когда отец сам сменил мой старенький «Урал» на мощный «Харлей».
…Сашка приехал только утром, злой и с трудом сдерживающий ярость. Но даже этот грозный внешний вид не испугал меня и не остановил – терпеть неуважение к себе я не собиралась.
– Где ты был? – уперев здоровую левую руку в бок, спросила я.
– У брата твоего в клубе.
– А если я ему позвоню?
Сашка резко развернулся в дверном проеме ванной комнаты, куда уже собирался зайти, и смерил меня с ног до макушки таким взглядом, от которого любой другой съежился бы и убежал. Любой – но не я.
– Что ты молчишь?
– Ты продолжаешь? – негромко спросил муж, и я вдруг заметила, как побелели костяшки пальцев вцепившейся в косяк руки. – Ты позволяешь себе усомниться?
– Почему ты не позвонил мне? – сбавив обороты и смягчив немного тон, продолжила я.
– Значит, у меня была для этого веская причина, Аля. Я просил тебя – не пытайся контролировать мою жизнь, тебе не удастся.
– Я не собиралась ничего контролировать, я волновалась! После того, что случилось на кладбище, я уснуть не могла, а тебя нет – и телефон не отвечает! Неужели ты не понимаешь, каково мне было?!
Выражение его лица чуть смягчилось, уголки губ дрогнули, пряча виноватую улыбку. Саша оттолкнулся от косяка и подошел ко мне, подхватил на руки:
– Прости, Аленька. Закрутился я совсем, а потом батарея села. Я на самом деле просидел всю ночь в клубе у твоего братца и, кстати, странную вещь обнаружил.
Я насторожилась – не хватало еще, чтобы Саша догадался о тайной жизни Семена. Но все оказалось еще хуже.
– Ты знаешь, что он по-прежнему приторговывает наркотиками? – огорошил меня муж, и я на секунду потеряла способность соображать. Семен обещал, клялся своим здоровьем около моей кровати в больнице, что больше никогда, ни при каких условиях не притронется к кокаину. Дешево же стоит его слово…
– Откуда? Он давно мне ничего не доверяет.
– Ну, так вот я тебе говорю – торгует. Там, если приглядеться, среди посетителей процентов семьдесят – торчки. Даже не знаю, как Фиме сказать.
– А ты не говори, – вдруг сказала я, прикинув кое-что.
– То есть? – удивленно взглянул на меня муж, усаживаясь на край кровати.
– Саш, ты пока не спрашивай, ладно? Но с Семеном я должна сама.
– Алька, я тебе запрещаю! Ты уже однажды вместо него подставилась!
– Нет, ты не волнуйся, тут другое совсем… Мне надо только чуть-чуть времени, – я прижалась к груди мужа и снизу вверх смотрела в его лицо. – Сашенька, я тебе обещаю – со мной ничего не случится. Я и охрану всегда с собой беру – ты же видишь, я очень осторожна. А с Семкой, кроме меня, никто не решит, поверь!
Тень сомнения, промелькнувшая в лице Саши, заставила меня усилить натиск. Я уговаривала его, обещала все на свете, клялась не волновать ни его, ни отца – только чтобы муж позволил мне самой разобраться. Через полчаса монолога Саша сдался и махнул рукой, но предупредил, что в случае чего не поздоровится и мне и Семену.
– До этого не дойдет! – заверила я, довольная полученным результатом.
* * *
Через неделю после этого разговора между нами состоялся еще один – примерно с тем же накалом страстей.
– Аленька, Фо прислал тебе какую-то штуку. – Муж вошел в комнату и застал меня в кресле с книгой в руках.
– Какую? – не отрываясь от чтения, поинтересовалась я, и передо мной на испещренном буквами листе возникли два игольчатых шарика размером с мячик для настольного тенниса.
– Вот. Он сказал, что это хорошо для массажа активных точек на руках. Нужно перекатывать их в ладонях.
Фо Ду, китайскому доктору, Сашкиному приятелю, неоднократно помогавшему мне, я верила безоговорочно, выполняла все, что он говорил, и результаты всегда оказывались хорошими. Вот и сейчас я прикоснулась к острым иглам массажеров и решительно сказала:
– Раз Фо считает, что это хорошо, значит, буду делать.
Наверное, если бы Фо сказал, что съеденная натощак гремучая змея поставит меня на ноги окончательно и вернет правой руке подвижность, я, не задумываясь ни на секунду, проглотила бы ее. Я доверяла маленькому колобку-китайцу настолько, что не трудилась усомниться в его назначениях. Думаю, что именно это безграничное доверие имело решающее значение – я неуклонно шла на поправку, и это отмечали окружающие.
Кроме того, я вдруг увлеклась чтением книг об огнестрельном оружии всех стран. Рылась в Интернете, отыскивая сайты коллекционеров и просто любителей, разбиралась в технических характеристиках, отличительных особенностях и преимуществах разных производителей. Муж только качал головой, а папа просто считал происходящее очередной блажью и закрывал глаза на то, что вот уже неделю днем я со своей охраной уезжаю на песчаный карьер, прихватив то «калаш», то израильский «узи», подаренный папе кем-то из компаньонов, а то просто карабин. Стрелять с левой руки из оружия, и без того довольно тяжелого для девушки моей комплекции и роста, нелегко, на плече образовался непроходящий синяк, который я старательно прятала назавтра под слоем тонального крема, чтобы поехать к реабилитологу. Но с каждым днем выходило все лучше и увереннее, и количество попаданий в «молоко» сокращалось, что, разумеется, радовало меня.
– Зачем тебе это? – массируя вечером мое разбитое плечо, спрашивал Саша. – Неужели пистолета не хватает? Что за странная причуда, Аля?
Меня почему-то это злило. Казалось, что он сомневается во мне, подчеркивает лишний раз взбалмошность характера и даже приравнивает мое увлечение к обычным дамским капризам. И однажды я вдруг выпалила:
– Вот разберусь, с чем легче работать с одной рукой, и начну заказы брать на устранение неугодных!
Саша хохотнул, но в его глазах я вдруг прочитала, что он не принял мои слова за шутку.
– А что? – увлекаясь, продолжила я. – Сам подумай: кому в голову придет заподозрить хромую и однорукую девушку в том, что она может запросто прострелить голову какому-нибудь банкиру, например? А дело-то нехитрое – выбери правильное место и просчитай распорядок передвижений, только и всего.
– Замолчи! – вдруг зарычал муж, и я умолкла на полуслове от неожиданности. – Не смей больше говорить таких вещей! – И, резко поднявшись с постели, Саша ушел из комнаты.
– Хорошо, если он разозлился на «хромую однорукую», а не на «дело нехитрое», – пробормотала я, укрываясь одеялом с головой.
Я не любила моменты, когда Сашка злился. Лучше бы он орал, метал громы и молнии, изрыгал проклятия и поносил меня на чем свет стоит. Но он замолкал и замыкался, словно пытаясь найти именно в себе причины моего раздражающего поведения. Эта манера искать причины в себе меня просто убивала и заставляла чувствовать себя виноватой в сто раз сильнее, чем любые ругательства и упреки. В молчании Акелы было столько тяжелых переживаний и боли, что мне хотелось измолотить себя кулаками.
Читать расхотелось, я отбросила книгу на стол и сжала виски пальцами. Обидела мужа упрямством… И вообще – к чему я завела этот разговор об оружии? Могла бы просто сказать – мол, интересно мне, и все тут. О моих неженских хобби Саша осведомлен прекрасно, вряд ли удивился бы новой причуде.
На самом же деле у меня созрел хитрый план, для реализации которого мне до зарезу нужно было научиться стрелять именно из карабина или винтовки. Я задумала инсценировать покушение на Семена – так, чтобы он испугался и невольно предъявил мне своих поставщиков, с которыми я уж потом решу, что делать. Но сейчас мне нужно сделать все, чтобы помириться с мужем, потому что его напряженное молчание для меня хуже пытки.
Я нашла его в кухне. Саша сидел за столом, обхватив руками высокую керамическую кружку. Рядом стояла тарелка с нетронутым ужином – приборы так и остались лежать на белой полотняной салфетке. Галя еще суетилась в большой кладовке справа от кухни, шуршала там какими-то пакетами, гремела банками и бормотала что-то вполголоса. Я села напротив мужа и скроила виноватую мину:
– Саш… прости меня, я совсем не то хотела сказать. Неудачная шутка, понимаешь?
Он перевел взгляд от оконной занавески, которую перед этим изучал, на меня и усталым голосом проговорил:
– Аля, ты не знаешь значения слова «прости». Ты употребляешь его походя, не вкладывая в него настоящего раскаяния, понимаешь? Это у тебя так же легко, как «доброе утро». Я привык и смирился с тем, что моя жена скорее взбалмошный ребенок, чем женщина, – в конце концов, я сам тебя выбрал, я прекрасно понимал, на что иду, женясь на тебе. Ты ведь и до свадьбы мне во всей красе продемонстрировала все, на что способна. Но это меня не остановило. Я только одного не могу понять: зачем ты стараешься всегда оказаться правой? Всегда быть первой, впереди меня? Зачем соревнуешься со мной во всем?
Я сначала не очень поняла, о чем он, но, когда смысл этих слов дошел до моего сознания, я ужаснулась, насколько мой муж разбирается в моих стремлениях. Я даже себе не признавалась в том, что непроизвольно стараюсь подчинить Акелу, стать выше его, доказать, что могу соперничать с любым мужчиной – даже с ним. Я делала это неосознанно, потому что привыкла так вести себя со всеми представителями мужского рода – с одноклассниками, братьями, одноклубниками по стендовой стрельбе, байкерами. Привыкла доказывать свое право быть на равных в мужском коллективе, а то и выше. И только муж… Да, внешне я исполняю его распоряжения, прислушиваюсь к словам, но делаю это только тогда, когда сама считаю нужным. Внутри я независима, свободна даже от него, от его влияния, от его слов. Это воспиталось во мне с самого детства – вот эта свобода от чужого влияния, и я всегда прислушивалась только к единственному человеку: к себе.
До меня вдруг дошло, что если я не прекращу вести себя подобным образом, то потеряю его. Акела не из тех, кто позволит женщине руководить собой, а все его уступки – не что иное, как простое исполнение прихотей даже не женщины – капризного ребенка. Черт побери – он не воспринимал меня всерьез, оказывается, и только я сама виновата. Только сама.
– Саша… – господи, как противно дрожит голос… – Сашенька, неужели ты думаешь, что я хочу возвыситься над тобой? Это же неправда! Я этого не хочу, мне не надо!
Он только вздохнул, и в этом вздохе мне снова почудилось снисхождение к избалованной деточке.
– Саша!
– Аленька, перестань оправдываться. Ты не изменишься, как бы сильно я этого ни желал. И мы оба прекрасно это понимаем. – Его рука переместилась с кружки на мою руку, чуть сжала. – Возможно, мне это и не нужно – чтобы ты изменилась, потому что тогда это уже будешь не ты.
– Тогда… что? – вывернула я охрипшим почему-то голосом. – Что ты хочешь, чтобы я сделала?
– Я хочу, чтобы ты научилась уважать меня. Уважать во мне мужчину. Я жду этого все то время, что мы с тобой женаты.
Я опустила голову, стараясь не показать, что с трудом сдерживаю слезы. Слова мужа показались тяжелыми камнями, летевшими в меня. Самое обидное то, что муж прав, я просто никогда прежде не задумывалась об этом. Я бессознательно боролась с мужем за первенство, даже не понимая, что этим унижаю его. Как он терпел столько лет – непостижимо. Он – независимый, гордый и состоявшийся человек – уступал мне. А я в своем слепом и эгоистичном желании быть круче не замечала этого. Если разобраться – а к чему мне крутизна? Неужели я настолько привыкла к роли несгибаемой и железной дочери Фимы Клеща, что даже с собственным любимым мужем боюсь стать другой? Разве Сашке важно это? Скорее – нет, потому что он и жениться на мне не хотел как раз из-за того, что у меня такой отец, чтобы никто не подумал, будто Акела «пошел в зятья». Нужно срочно что-то менять – иначе я рискую остаться одна. Судя по этому разговору, терпение Акелы на пределе, он устал давить себя, уступать и отступать. А как я буду жить без него, когда расстаться на рабочий день невыносимо? Нет, нужно что-то менять…
Я встала из-за стола, подошла к мужу и забралась на колени, обхватила за шею здоровой рукой и уткнулась лбом в грудь. Акела обнял меня и прижался губами к макушке. Я чувствовала его дыхание, стук его сердца, и это успокаивало меня. Мне хотелось стать такой, как он хочет, такой, как он видит, – сию секунду, как по взмаху волшебной палочки. Но глубоко внутри себя я понимала, что так не будет. Мне предстоит трудная работа над собой – трудная и долгая. Но я должна справиться. Вот только разберусь с Семкой – и начну усиленно работать над собой, превращаться в идеальную жену. Думаю, что пара недель особой погоды не сделает.
* * *
Операцию по выбиванию из брата нужных сведений я решила провернуть при помощи охранника Никиты. Он моложе всех моих телохранителей, склонен к авантюрам, и я здраво рассудила, что с ним вполне можно договориться. Я вызвала его к себе утром, когда Саша и отец уже уехали в банк. Рыжеволосый широкоплечий Никита примчался буквально через пару минут и вопросительно замер в дверях.
– Проходи, не стесняйся.
Вообще в доме не было заведено, чтобы охрана шастала по комнатам, исключая только момент возвращения отца домой – тогда его телохранитель обходил все комнаты и помещения, проверяя каждый угол. В остальное же время телохранители «принимали» нас у машин во дворе, а отдыхали в нерабочее время в специально для этого построенном доме.
Никита прошел к креслу у балкона, сел и вопросительно уставился на меня.
– Тебе можно доверить кое-что? – напрямую спросила я, решив не крутить и сразу обрисовать ситуацию и перспективы.
Телохранитель пожал плечами:
– Вы мне каждый день жизнь доверяете.
– Тоже верно. Слушай, Никита… у меня тут возникло дело одно, о котором я не хочу пока сообщать ни отцу, ни мужу. Но мне непременно нужен помощник, потому что в одиночку я не справлюсь – все-таки состояние еще не прежнее.
