скачать книгу бесплатно
– Не сказал бы… Но как знаешь, выпытывать не буду. Хотел тебя увидеть, но чувствую, это без взаимности.
Я вдруг подумала, что совершенно не хочу возвращаться домой, тем более что Светик наверняка уехал к сыну, а оставаться на ночь в пустой квартире сейчас для меня не лучший вариант.
– Если ты так хочешь меня увидеть, я сижу… погоди минутку, – я подозвала официанта и спросила адрес кафе, затем повторила его Кириллу.
Он обрадовался:
– Я на Тверской, сейчас подъеду, не уходи только.
– Куда я денусь. – Но он уже отключился.
Глава 4
Проигранное дело адвоката
Женщины, как дети, любят говорить нет. Мужчины, как дети, принимают это всерьез…
Я. Ипохорская
У меня не было мысли отомстить Светику, проведя ночь с Мельниковым, просто не хотелось оставаться в одиночестве, а с ним я хотя бы смогу поболтать на отвлеченные темы, забыть неприятный разговор с мужем. Но где-то внутри опять всколыхнулось недоверие. Кирилл был за границей… как-то много совпадений. Дядюшка мой тоже уехал за пределы России, и почему-то у меня было подозрение, что Кирилл все-таки как-то связан с ним, не знаю, откуда я это взяла. Но слишком много мелких совпадений, на которые в свое время обращал мое внимание и Туз. Я не хотела верить в то, что Мельников может быть каким-то образом причастен к попыткам захвата «Снежинки», тем более что дядя, когда я попросила его найти мне досье Кирилла, сказал, что он всего-навсего мелкий адвокат в какой-то конторе. Но в свете нынешних событий дядя был последним человеком, кому стоило верить. Я несколько раз пыталась поймать Мельникова на мелочах, но всякий раз у него находились весомые аргументы, о которые мгновенно разбивались все мои подозрения. Может, я просто стала излишне подозрительной? Но ситуация, в которой я оказалась, согласившись заниматься делами Анастасии Потемкиной, заставляла меня не верить до конца никому, даже близким.
Мельников ворвался в кафе как вихрь, с букетом белых лилий – успел купить где-то по дороге, и это было очень приятно, я даже улыбнулась непроизвольно, когда он, подойдя к столику, положил букет мне на колени.
– Варька, ты еще похорошела за это время, – проговорил он, целуя меня в щеку. – Духи сменила, что ли?
– Сменила, – с улыбкой подтвердила я, опуская лицо в самую гущу цветов. – Нравятся?
– Да. Тебе подходит запах.
Духи были «летние», легкие, но я пользовалась ими не в сезон, потому что они соответствовали настроению. Кирилл сел напротив, махнул официанту и заказал еще коньяк и кофе.
– Ну, рассказывай, как ты. – Он закурил и откинулся на спинку кресла, внимательно изучая мое лицо.
– Я нормально. – Подошедший официант поставил на стол вазу для цветов, аккуратно взял у меня букет и поставил в воду, щелкнул зажигалкой и зажег все свечи на небольшом канделябре.
– Что-то мне так не кажется, – проводив официанта взглядом, отозвался Кирилл. – Случилось что?
– Кира, прекрати. У меня совершенно нет настроения пререкаться с тобой.
Мельников прищурился – о, как хорошо я помнила это выражение лица, именно с таким Кирилл начинал говорить гадости, неизменно сохраняя при этом легкую полуулыбку. Но сегодня я ошиблась. Он дотянулся до моей руки, сжал ее и проговорил шепотом:
– Надеюсь, что у тебя есть настроение для другого.
– Для чего? – В принципе, задавать подобный вопрос не было никакого смысла, потому что ответ очевиден, но меня вдруг стали пугать паузы в разговоре, и я изо всех сил старалась залепить бреши вот такими глупостями.
– Я думал, ты проницательнее, госпожа адвокат.
– Мы не на процессе.
– Кстати, странно – мы ни разу не пересекались с тобой по рабочим вопросам за все годы, ты не находишь?
Я пожала плечами и осторожно вытащила пальцы из сжатой ладони Мельникова.
– Может, это и к лучшему, а?
Кирилл рассмеялся, откинув назад голову:
– А ведь и правда! Судя по тому, что о тебе рассказывают, я избежал публичного позора проигранных дел.
– Проигранных мне, – уточнила я, испытывая странное желание уязвить его.
– А тебе, безусловно, хотелось бы этого, а? – Кирилл чуть ослабил галстук и крепко прижал в синей стеклянной пепельнице окурок. – Я не могу представить кого-то, кроме тебя, кто мог бы столько лет культивировать в себе ненависть и жажду мести.
Это было как удар – я не ожидала, что он решится заговорить на подобную тему, более того – мне казалось, что этот вопрос мы прояснили еще тогда, до Нового года, лежа в гостиничной постели. Я никогда не хотела мстить ему – все чувства умерли во мне давно, в больнице, при первом осмысленном взгляде на сгорбившегося рядом с кроватью на стуле Светика в белой накидке. Именно тогда я поняла, что только Светик не бросит меня, не оставит, поддержит. Он – а не Кирилл, любовь к которому и загнала меня в больничную палату. Правда, и со Светиком я, как оказалось, ошиблась, но это другое. А Кирилл… нет, я никогда не думала о мести, я вычеркнула его из жизни, не появись он в прошлом году – так и не вспомнила бы. Но он пришел, и оказалось, что я не так уж бесчувственна, не так безразлична. И память моя тут же услужливо сунула мне же в нос все, что когда-то связывало меня с ним.
– Ты слишком высокого мнения о себе, Кира, если считаешь, что я до сих пор вынашиваю какие-то планы мести, – спокойно сказала я, собрав все свое самообладание в кулак, чтобы не расплакаться. – Поверь, в моей жизни было много всяких эпизодов, и ты – всего лишь один из них.
Мельников вдруг поднялся, обошел стол и, остановившись у меня за спиной, положил руки на плечи. Я вздрогнула – что-то недоброе почудилось мне в этом жесте, что-то неуловимо опасное и одновременно… зовущее. Я непроизвольно прижалась щекой к лежавшей на плече руке, и Кирилл, наклонившись, прошептал мне на ухо:
– Пусть так… пусть эпизод… но сейчас ты встанешь из-за стола и пойдешь со мной туда, куда я скажу. Потому что сама этого хочешь. – Сказав это, он резко выпрямил спину и направился к барной стойке оплачивать счет, нимало не сомневаясь, что все будет так, как он сказал.
Самое ужасное заключалось в том, что он не ошибся. Как бы ни старалась я сохранить лицо и холодную отстраненность во взгляде, но его голос, его руки, вообще его присутствие лишали меня способности соображать и сопротивляться. Никому из моих мужчин никогда не удавалось влиять на меня не то что подобным образом, а вообще хоть как-то. Я всегда уходила первой, меня никогда не бросали – я успевала сделать это сама, и потому самолюбие не страдало. Я вела себя с мужчинами только так, как хотела сама, не подчиняясь их «хочу» и всевозможным претензиям. И только Мельников…
Мы вышли из кафе, и на крыльце он крепко обнял меня, прижимая к себе каким-то совсем уж хозяйским жестом:
– Видишь, как все просто? Главное – себе не врать, Варвара.
Не скажу, что у меня были возражения на этот счет.
– И куда же мы? – поинтересовалась я, садясь в его припаркованную неподалеку машину.
– Ко мне, – просто ответил Мельников. – Ремонт закончен, в квартире полный порядок, есть даже хорошее кипрское домашнее вино. – При упоминании Кипра меня передернуло – ну вот что это опять? Совпадение? Или нет?
– И кто же доставляет тебе подобное? – как можно легкомысленнее поинтересовалась я.
– Сам привез, – выезжая из парковочного «кармана», ответил он, и мне стало совсем нехорошо.
– Что ты делал на Кипре?
– А что там можно делать, скажи? Отдыхал.
– Долго?
– Нет, всего семь дней, дольше не вышло.
– Один? – я даже сама не поняла, как у меня вырвался этот вопрос, но было поздно.
Мельников с удивлением повернулся ко мне:
– Ба, да ты ревнуешь, что ли, Жигульская?
– Больно надо. Просто поинтересовалась.
– Учитывая, что просто так ты ничего не спрашиваешь, признаюсь сразу – компания была сугубо мужская, коллеги по работе, – усмехнулся Кирилл. – Это было нечто вроде выездного совещания.
– А говоришь – отдыхал.
– Ну, не все же время мы совещались, правда? Отдохнуть тоже успели.
«Забавная, однако, у тебя контора, – подумала я. – Вряд ли маленькая фирмочка может позволить себе такие вояжи для сотрудников». Опять чудится мне вранье, а я никак не могу ухватить конец нити, и это раздражает.
– Подвох ищешь? – неожиданно спросил Мельников, и я вздрогнула – неужели ухитрилась вслух что-то шепнуть? Со мной подобное иногда случается, если я задумалась.
– Какой подвох? Я тебе не жена, чтобы кругом подозревать, – я пожала плечами и постаралась не отворачиваться в окно, хотя очень хотелось.
– Почему ты такая? Даже соврать ленишься, – как-то грустно констатировал Кирилл. – Ну, сказала бы – да, ищу, потому что ревную. Может, мне было бы приятно.
– А мне, может быть, не было бы. Так зачем напрягаться?
– Сколько тебя знаю, Варька, ты всегда лишних движений боялась. Все рассчитывала так, чтобы не суетиться. Может, потому и рванула так высоко, а? Пока мы тут в мелочах копались, ты четко по продуманному плану шла.
– Я никак не пойму – тебе моя карьера покоя не дает, что ли? Ты и спишь со мной так, словно наказываешь за это, – усмехнулась я.
– Может, это я себя наказываю, когда сплю с тобой, не думала? – парировал Мельников с улыбкой. – Ты представляешь, каково это – знать, что твоя женщина успешнее тебя?
Я снова пожала плечами:
– Ну, так спи с секретаршей – у нее карьера уж всяко менее успешна, чем твоя. Зачем над собой издеваться? Или у тебя извечный мужской комплекс таким образом реализуется – хоть в постели, но ты главнее? Прямо бесовреберный идиотизм какой-то…
– Что? – захохотал Мельников. – Бесовреберный? Это как?
– Это когда бес в ребро, Кирочка. Захотелось тебе острых ощущений в немолодые уже годы.
– Ну, с этой точки зрения ты – несомненное острое ощущение, даже без вариантов. Но вот с идиотизмом перегнула.
– Обиделся?
– На другую обиделся бы. А ты всегда такая была. За то и люблю столько лет.
Ну, вот зачем он опять начинает эту тему? Какая любовь, что он говорит? Любовь…
– Ты не знаешь, как это, – сказала я, отвернувшись-таки в окно.
– А ты?
– И я не знаю, к сожалению. Почему мы остановились?
– Приехали.
Я никогда не понимала Тверскую, уж не знаю почему, но она всегда казалась мне неуютной и какой-то бестолковой. Я слишком давно живу в Замоскворечье, и вот там мне все родное, другие же районы города не вызывают никаких положительных эмоций. Светик называл это «урбанистическим снобизмом».
– Ты чего оглядываешься? – спросил Мельников, запирая машину. – Слежку ищешь?
– Что за глупости? Кому надо следить за мной?
– Что – совсем нет конкурентов? Никому дорогу не перебегала? – Этот вопрос был задан в шутливой манере и с легкой улыбкой, но мне не понравился – я, разумеется, оглядывалась невольно как раз по причине мерещившейся в последнее время слежки.
– Прекрати. – Поморщившись, я пошла к подъезду, испытывая желание как можно скорее оказаться за стеной, в помещении – там, где меня никто не увидит.
Едва за нами захлопнулась входная дверь квартиры, как Кирилл словно сбросил маску, сильно мешавшую ему дышать. Он швырнул на пол кейс, рывком снял плащ и потянул меня к себе. В его глазах я увидела что-то странное, чужое и на секунду испугалась, но потом поняла – это элемент игры, он просто так заводит себя, ему нравится быть сильнее, главнее, и расслабилась.
Избавив от всей одежды здесь же, в коридоре, Кирилл легко подхватил меня на руки и понес в спальню. Холод покрывала неприятно обжег кожу, я вздрогнула и съежилась, но Мельников, начавший раздеваться, тут же повернулся:
– Ляг, как лежала.
Пришлось снова вытянуться, хотя все тело покрылось противными мурашками, и закрыть глаза. Я не стеснялась себя – для своих лет выглядела спортивно и подтянуто, спасибо хорошей генетике и нечастым походам в тренажерный зал. Я знала, что Кирилл, раздеваясь, смотрит на меня, изучает каждый сантиметр, каждый изгиб – он всегда так делал, еще с юности. Не знаю, почему ему так нравился вид моего распростертого тела – как символ победы, что ли? Наконец он лег рядом и неожиданно нежно поцеловал меня в губы, я даже вздрогнула и открыла глаза:
– Ты что?
– Молчи, – пробормотал он, наваливаясь сверху и беря лицо в ладони, – молчи, я не хочу слышать твой голос. – И я вспомнила, что он уже произносил эту фразу однажды – там, в гостинице.
Сегодня все было как-то иначе, не так, как я привыкла, и Мельников выглядел виноватым каким-то, осторожным и на удивление нежным, что было ему совершенно несвойственно. «Только бы не задал опять этого идиотского вопроса про «было ли хорошо», иначе я просто взвою», – подумала я, уплывая куда-то под напором захватившего меня чувства. И он не спросил, как будто услышал. Да и к чему бы ему спрашивать? Я сильно сомневаюсь, что хоть какая-то из его женщин могла ответить на этот вопрос отрицательно.
– Ты останешься? – вдруг спросил Кирилл, ложась рядом со мной и набрасывая на нас покрывало.
– Ты этого хочешь?
– Да.
– Значит, я останусь.
– А муж? – не удержался он от едкого напоминания о моем не совсем свободном положении.
– Тебе что за заботы? Если ты хочешь, чтобы я осталась, то при чем тут мой муж?
– Не боишься неприятностей?
– Нет.
Я на самом деле не боялась того, что Светик завтра начнет устраивать мне сцены, – во-первых, он сам затеял ссору и ушел, бросив меня одну на набережной, а во-вторых, я была уверена, что ночевать дома он тоже не станет, уедет к сыну. Так что винить некого.
Кирилл не стал больше ничего спрашивать, поднялся и вышел из комнаты. Я лежала в темноте и улыбалась – почему-то вдруг все страхи и подозрения рассеялись, и мне было просто хорошо от присутствия в этой квартире, от шагов Кирилла где-то в ее глубине, даже от звука разбившегося стекла и раздавшегося вслед за этим негромкого чертыхания.
– Тебе помочь? – громко спросила я, не открывая глаз.
– Нет, не нужно. Бокал уронил, сейчас уберу и вернусь.
Он пришел минут через пять, неся в руках два наполненных красным вином бокала и тарелку с виноградом и сыром, водрузил все это на кровать рядом со мной и уселся, набросив покрывало на ноги.
