скачать книгу бесплатно
Она подчинилась, насмешливо наблюдая за действиями буровской охраны, тщательно обыскивающей машины. Усердные парни залезли всюду, от колес до багажника, прощупали чехлы сидений, даже оплетку руля.
– Ну, закончил? – нетерпеливо постукивая ногой по колесу, осведомилась Коваль у Валета.
– Да, закончил. Вам разрешили столько народу с собой брать? – он кивнул в сторону настоящих и мнимых охранников.
– А кто-то мог мне запретить? Ты не попутал ничего?
Валет смешался под ее взглядом и отступил назад:
– Проезжайте…
– Вот так бы и сразу! – похлопав его по щеке, бросила Коваль небрежно и села в машину. – Юрка, гони.
У самого крыльца стоял Друян, курил, часто сплевывая на дорожку, выложенную красно-желтым кирпичом. Марина шла прямо на него, не сводя взгляда с растерявшегося мужика, и тот, поежившись, спросил:
– Ты чего, Наковальня? Прямо как по минному полю прешь!
– Где Бурый? – проигнорировала вопрос Марина.
– Дома, тебя ждет.
– Веди!
– А это охрана твоя, что ли? – кивнул он на идущих за ней. – Что-то не знаю никого.
– А ты кто – господь бог, чтобы в лицо всю мою охрану знать? – У Марины руки чесались врезать ему по морде, она изо всех сил старалась удержаться от соблазна, поэтому вопросы, задаваемые Друяном, были совершенно некстати.
– Нет, это я так… Быстро ты своего орла заменила, вот я к чему. А он, наверное, и не подозревает.
– Так, все, пасть закрой – и вперед! – отрезала она, разозлившись при одном только упоминании о Хохле: все это время старалась отогнать от себя мысль о том, что с ним, чтобы не расстраиваться и не плакать.
Друян проводил их в дом, охрана разместилась по углам комнаты, и Марина отметила про себя, что Гришины люди и впрямь отличные спецы – никто и не заподозрил их в том, что они не совсем те, за кого себя выдают.
Вальяжный и на удивление трезвый Бурый спустился со второго этажа в обнимку с молоденькой, как сказал бы Хохол, «соской», годящейся ему даже не в дочки – во внучки. Худая, высокая девчонка с длинными волосами, выкрашенными в свекольный цвет, обнимала Бурого за талию, прижимаясь высокой грудью и глуповато хихикая. Эту малолетку Бурый подцепил в модельном агентстве, хотя логичнее было бы называть эту контору, принадлежащую Макару, борделем. Чем старше становился Бурый, тем моложе делались девицы, окружавшие его. Они надеялись на обеспеченную и безбедную жизнь, однако ни одной из них не удавалось задержаться рядом с вором дольше чем на месяц. Вот и эту раскрашенную куклу, скорее всего, ожидала та же участь.
Бурый со своей подружкой остановились на предпоследней ступеньке, и он с издевкой протянул, глядя на Марину сверху вниз:
– О, какие люди в моей хате! Сама Наковальня! И чем же это я тебе обязан, что ты так прогнулась и сама приехала?
– Цирк прекрати! Я по делу приехала, по твоему, кстати, так что давай разговаривать. – Марину взбесило его желание выставиться перед соплячкой. – Пусть твоя кукла погуляет пока, здесь не детсад.
Пахан не удостоил ответом, потянул девчонку за собой в гостиную. Марина пошла следом, еле сдерживаясь, чтобы не огреть «смотрящего» по затылку чем-нибудь тяжелым, благо что в гостиной этого добра хватало – целая коллекция бронзовых статуэток украшала «горку» и две низкие тумбы по бокам.
– Ты попутала совсем? – садясь в кресло и усаживая девчонку к себе на колени, поинтересовался Бурый, словно до него только что дошел смысл Марининых слов. – Это не я – это ты ко мне приехала, так что делать будешь то, что я тебе скажу.
– Я не собираюсь обсуждать серьезную проблему при посторонних! – отрезала Коваль.
– Ты не груби, я ведь и рассердиться могу, – предупредил он, поглаживая девку по колену. – Твой кобель, кстати, в подвале, там некомфортно, совсем не так, как в твоей постели, хоть о нем подумай, раз себя не жалко.
– Я последний раз спрашиваю – мы будем разговаривать или нет? – Она теряла терпение, понимая, что в любой момент сорвется и все испортит.
– Видишь, Лялечка, какие грубые бывают женщины? – с притворным вздохом обратился Бурый к своей соплячке. – Это неправильные женщины, детонька, таких мужчины не любят. Мы любим покладистых, мягких, покорных. А таких, как наша Наковальня, называют стервами, их частенько убивают, кстати.
Девчонка опять хихикнула и обняла Бурого за шею.
– Стерва – от слова «стервятник», – блеснула интеллектом малолетка, и Марина поморщилась от отвращения:
– А стервятники падаль уничтожают, если ты этого не знала. Поняла намек? – Переведя взгляд с растерянного лица малолетки, она посмотрела на ухмыляющегося пахана. – Я не узнаю тебя, Бурый, самому-то не противно?
– А бугая своего узнаешь? – фыркнул он, подзывая Друяна, и Коваль поняла, что в этом-то и заключался великий смысл приглашения – заставить непокорную Наковальню унизиться и просить его, Бурого, отпустить Женьку.
«Блин, одного не пойму – чего медлят хваленые бесовские парни? Собрался убить – сделай быстро, не раздумывая, так говорит кодекс самурая, так учил меня Череп, и только так я всегда и поступала, если приходилось. Уроды, еще немного – и момент упущен…» – стрельнув глазами в сторону спецов, подумала Марина.
Все это пронеслось в голове мгновенно, за сотую долю секунды, как вспышка. Бурый внимательно изучал Коваль, уставившись прямо в лицо, но и она не сводила с него глаз, если бы могла метать ими молнии – уже убила бы. Даже когда на пороге комнаты появился Хохол, сопровождаемый Друяном, Марина не повернула головы, просто почувствовала, что он здесь, а сама продолжала сверлить ненавистную рожу пахана взглядом, и тот не вынес:
– Ты на кого гляделки вывалила, лярва? Я тебе не твои щенки, на них зыркать будешь!
– Ответ, достойный уважаемого человека! – преспокойно прокомментировала она.
– Сука, ты мне ответишь! Что, будем договариваться или твой кобель сейчас сдохнет прямо тут? Я даже ковра не пожалею, залью кровью твоего фраера, – он кивнул в сторону Хохла, и Коваль тоже повернулась к Женьке.
Он стоял за ее спиной в одних спортивных брюках, видно, прямо во время пробежки его и умыкнули, на запястьях наручники, все лицо – один сплошной синяк, даже глаз не видно, да и левая рука в каком-то странном положении, такое впечатление, что она отдельно от туловища. Марина вздрогнула, но быстро взяла себя в руки:
– Да, Бурый, на такое только ты способен – шантажом заставлять кого-то что-то делать. Ведь мы могли с тобой все по-хорошему решить.
– Ты отказалась – по-хорошему! – отрезал Бурый, стряхивая с колен девчонку. – Так, все – Лялька, вон отсюда, и вы все – тоже! – рявкнул он на Маринину охрану и на Друяна в том числе. – Пошли вон, я сказал!
Да, момент был упущен, Коваль сразу поняла, что теперь все решать придется ей, потому что эти трое «спецов» со своей квалификацией годятся только кое-чем груши околачивать.
Они остались втроем, Бурый насмешливо смотрел на Марину, а потом выдал:
– Странный народ – бабы! Что, ты не нашла себе достойного человека после гибели Малыша? Под охранника завалилась?
– Заело, что не под тебя? – отпарировала она тут же. – Не кажется, что ты не в своем огороде роешься?
– Ох, какие мы страшные! Ты мне на хрен не нужна. А если захочу, сама попросишь.
– Не говори ерунды, это опасно! Вспомни, чем закончилось подобное мероприятие для Строгача! – выпалила Коваль и осеклась, поняв, что теперь выхода нет и придется валить Бурого по-любому, иначе ей крышка.
– Так все-таки это ты была, курва?! Ну, я ведь так и подозревал, и Печатник мне говорил! Это ты, лярва подзаборная, Серегу завалила вместе с Азаматом! – завопил пахан и, как Марина того не ожидала, подскочил и схватил за волосы. – Ты, курва, и твой отморозок! – Он ударил ногой в живот метнувшегося на помощь Марине Хохла, и тот, не устояв, свалился на пол.
Коваль взвизгнула и попыталась вырваться, и на звук ее голоса в комнату влетели Сева с Геной, а в коридоре послышалась возня и звуки ударов.
– Стоять, суки! – заорал Бурый, выхватывая из кармана халата пистолет и приставляя его к Марининому виску. – Стоять, иначе я ее грохну!
– Назад все! – рявкнул Хохол, стараясь встать, и в этот же момент Гена выстрелил точнехонько между глаз Бурого. Тот мешком рухнул на пол, увлекая за собой и Марину.
Его рука запуталась в ее волосах, Коваль никак не могла высвободить их, потом, разозлившись, рванула изо всех сил, и нарощенные пряди остались на скрюченных в предсмертной судороге пальцах Бурого. Во дворе слышались выстрелы, телохранители перекрыли вход в комнату и окно, предоставив бесовским пацанам самим решать свои проблемы, а Хохол опустился на колени около Коваль и разбитыми в кровь губами прошептал ей в ухо:
– Киска моя, как ты, родная?
Она кое-как поднялась и велела Севе:
– Иди обыщи труп Друяна в коридоре, такой блондин противный, еще нос у него набок, – пояснила телохранителю, не бывшему в курсе, кто есть кто в этом доме. – У него должен быть ключ от наручников. Гена, что там? – кивнула в сторону окна.
– Вроде все кончилось, – отозвался он. – Пойду проверю.
Сева принес ключ и отомкнул наручники, освобождая Женькины руки, Марина прощупала его плечо и сразу поняла, что левая ключица у телохранителя сломана, поэтому рука так и висит.
– Больно, Женя?
– Больно, киска. Но ты со мной – все остальное мелочи.
Вернувшийся Генка сообщил, что три невзрачных «спеца» перемочили всю буровскую охрану и теперь ждут Марину, чтобы ехать домой – миссия выполнена.
– Ты дойдешь до машины? – она обняла Хохла за талию, пролезла под правую руку, поддерживая.
– Не переживай, киска моя, я в порядке, ведь… – договорить он не успел – сухо щелкнул выстрел, Хохол стал заваливаться на нее, но Сева с Генкой подхватили.
И тут Коваль вывернулась из-под Женькиной руки, вырвала пистолет у обалдевшего Севы, бросилась в коридор, по которому убегал Валет, таща за собой мелко семенящую ногами Ляльку. Однако телохранитель мгновенно пришел в себя, в два прыжка догнал хозяйку и, выкрутив ей назад руку, отнял пистолет.
– Стой, сука! – заорала Марина, вырываясь из рук Севы, державших ее мертвой хваткой.
Однако Валет не остановился, а повернулся и выстрелил несколько раз в ответ – Сева едва успел затолкнуть Коваль в открытую дверь кабинета. Резко высунувшись из-за двери, выстрелил сам, попав девчонке в голову. Она упала, не успев даже понять, что произошло – пуля раздробила затылок. Вторым выстрелом Сева достал и Валета, чуть-чуть не успевшего повернуть за угол. Коваль опустилась на пол и заорала, молотя кулаками по пестрому паласу – нервы сдали, не выдержав напряжения. Сева, покачав головой, убрал пистолет в кобуру:
– Ну и прыть у вас, Марина Викторовна! Еле поймал!
– Что… что с Хохлом? – вытирая глаза, пробормотала она, и Сева успокоил, помогая подняться:
– Жив он, только надо скоренько в больницу, у него там, кажется, легкое пробито.
– Так какого хрена мы сидим?!
– Мы не сидим, я вас догонял, а Генка охранника вашего в машину потащил.
– Поехали отсюда! Нет, погоди… – Марина велела ему принести из джипа канистру бензина и разлить ее по коридору, понаблюдала за процессом, спокойно уже закурила, любуясь на тлеющий кончик сигареты, а потом бросила ее прямо в лужицу бензина на паркете. Заполыхало быстро, Коваль еще немного постояла, глядя на то, как пламя охватывает буровские хоромы, а потом пошла к выходу, кивнув Севе.
«Надо же – хладнокровная, как лягушка! – изумленно подумал телохранитель, следуя за хозяйкой. – Столько народу у нее на глазах замочили, а она с сигареткой постояла, дом запалила – и отваливает, как с надоевшего киносеанса! Вот тебе и баба!»
Женька лежал на заднем сиденье «Хаммера» бледный, почти без сознания, хрипло и трудно дышал, на губах появилась кровавая пена. Марина села рядом с ним, осторожно положила его голову себе на колени и приказала Юрке гнать что есть скорости. Всю дорогу гладила Женьку по бритой голове и шептала, чтобы только не дать ему потерять сознание:
– Женечка, родной мой, не оставляй меня, у меня больше никого нет… пожалей меня, пожалуйста, не бросай, не уходи…
– Киска… киска… не плачь… – с трудом выговорил он, закашлявшись, и она положила руку ему на грудь:
– Ш-ш-ш! Успокойся, родной, молчи… я с тобой, я никуда не уйду, в больничке с тобой останусь… Женечка, ты держись, пожалуйста…
Около самой больницы он впал в забытье, перестал даже двигать здоровой рукой и гладить Маринины пальцы.
Джипы, взвизгнув тормозами, замерли у крыльца приемного покоя, и Сева выпрыгнул, даже не дослушав данное хозяйкой распоряжение:
– Сева, бегом в приемное, бери каталку и санитаров!
Исполнительный телохранитель мигом организовал и то, и другое, Хохла осторожно переложили на каталку и повезли внутрь, Коваль пошла следом, но Гена перехватил ее:
– Марина Викторовна, у вас все брюки в крови…
– Не до того! – отмахнулась она, вырывая руку и почти бегом направляясь в приемное отделение, где около Женьки уже собрались хирурги, в том числе и ее бывший однокурсник Валерка Кулик. – Валера!
– О, Маринка! – обрадовался он. – Посиди тут, ладно? Сейчас с клиентом решим и пойдем ко мне в ординаторскую, кофейку попьем, за жизнь поговорим!
– Валера, ты не понял – я не в гости зашла, там мой телохранитель. Я прошу тебя – помоги мне, он должен выжить, я в долгу не останусь…
– Но кофе все равно попьем! – Валерка решительно пошел в пропускник, и оттуда Марина услышала его голос: – Работаем быстро и аккуратно, клиент очень важный, потерять права не имеем!
Коваль успокоилась немного, поняв, что Валерка все сделает так, как нужно, села на скамейку и прикрыла глаза. Рядом устроились охранники и Юрка, переживавший не меньше Марины – они с Хохлом успели привыкнуть друг к другу и даже подружиться.
– Сева, скажи Коту, пусть он бесовских отвезет туда, откуда забрал, – не открывая глаз, попросила Коваль, и он ушел.
Марина долго сидела в такой позе, даже вздремнуть успела, положив голову на широкое Генкино плечо. Открывая глаза, она сразу видела огромные белые часы с черными цифрами, укрепленные прямо над дверью оперблока. Время шло, а новостей не было, Коваль уже ненавидела это тикающее устройство и его бегущие по кругу стрелки. Ей начало казаться, что часы отсчитывают минуты и часы, отведенные Женьке, и от этого открытия она разозлилась еще сильнее. Наконец из операционной вышел Кулик, тронул за руку, и она встрепенулась:
– Что?
– Успокойся, все нормально. Жив твой охранник, в послеоперационную увезли. Ну, пойдем ко мне?
– Да, только сначала… можно мне к нему?
– Только пять минут, – предупредил Валерка.
В послеоперационной палате хирургии Женька лежал один, еще две койки пустовали. Лицо Хохла было по-прежнему бледным, глаза в густых ресницах плотно закрыты, губы сжаты. Марина села рядом с ним, взяла за правую руку, так как левая была загипсована и уложена в косынку, погладила прохладные пальцы.
– Женечка, все хорошо, все нормально, родной… я с тобой, я здесь…
– Так, дорогая, будешь реветь – больше не зайдешь! – Валерка поднял ее с постели и увлек за собой, но она вырвалась:
– Я посажу здесь охрану!
– Главный врач будет возражать…
– Да мне по фигу! Два дня назад здесь зарезали моих охранников и застрелили заместителя, и я повторения не допущу!
– Хорошо, хорошо, только не ори, истеричка! Сажай своих людей, и пойдем пить кофе, а то я уже с ног валюсь и курить хочу так, что уши пухнут, – отмахнулся Валерка, понимая, что бороться бесполезно.
Оставив у постели Хохла Севу, Коваль пошла в ординаторскую, разрешив Юрке ехать домой и предложив то же самое Гене, но тот отказался:
– Я должен быть с вами, ведь Севка в палате!
– Хорошо, только не отсвечивай, я устала…
