скачать книгу бесплатно
– Не слышу, – строго сказал Миша.
– Ты что, глухой? – спросил кто-то обиженно.
– Сам ты глухой! – буркнул Миша. – Просто слушать тебя противно!
– И что я тебе такого противного сказал? Не помню, – вздохнул кто-то.
– Вот и правильно, – похвалил Миша, – про это не надо помнить. Ты молодец.
– Я молодец, – с гордостью сказал кто-то.
– Не слышу! Повтори, что ты сказал, – устало прошептал Миша.
Из ямы долго ещё раздавались голоса. Сонный Мишин бормотал: «Не слышу!», а чей-то горделивый – ему в ответ: «Я молодец!»
Луна слушала такие разговоры и беззвучно хохотала, разбрызгивая по небу звёздную пыль. Лесные жители вместе с Несведущим Человеком собирали долетающие до Земли пылинки, заваривали их в чайничках, а потом пили настой и тоже хохотали. Они сразу же вспоминали смешные истории и становились счастливыми.
Когда Миша проснулся, то забеспокоился: «Куда запропал Дедушка?» Потом он подумал: «Хорошо бы позавтракать, даже геркулесом в йогурте».
– Эй, Миша, будешь ватрушку? – раздался чей-то нахальный голос. – Бабушка полчаса как прислала. Тёпленькая. С вишнёвым вареньем!
Миша, не теряя хладнокровия, обернулся. И увидел на поляне под гигантским лопухом Сущее Безобразие. С клыками. С когтями. И коварное – это было видно по трём хищно блестевшим глазищам: жёлтому с красным зрачком, красному с жёлтым зрачком и просто красному. Сущее Безобразие то распахивало за своей спиной крылья, то с хрустом схлопывало. Красовалось своей страшнотой. А всё тело его было покрыто чёрной злодейской чешуёй.
«Куда запропал Дедушка?» – снова подумал Миша. А вслух сказал:
– Ватрушку буду!
Подошёл к Безобразию и вытащил ватрушку из его лап (на каждом из десяти пальцев были когти – то ли перстни такие специальные, с маленькими ножами, то ли это были его родные когти, Безобразиевские).
– Отломить половину? – спросил Миша, который терпеть не мог есть в одиночку.
– Не ем до обеда, – лязгнуло клыками Сущее Безобразие, – чтобы злее быть.
– Ну-ну! – строго сказал Миша и принялся за ватрушку, обдумывая сложившуюся ситуацию.
Сущее Безобразие продолжало хлопать крыльями.
Когда даже крошки от ватрушки были тщательно и вдумчиво прожёваны и проглочены, Миша встал и направился к ручью.
– Ты куда? – настиг его рык в спину.
– Запить.
Миша зачерпнул пригоршню воды, вздохнул и сказал:
– Дорогая Бабушка! Спасибо тебе за ватрушку! Она самая моя любимая, с вишнёвым вареньем. Ты так много сделала для меня, ненаглядная Бабушка. Как приятно это вспоминать здесь, на поляне, где растёт один-единственный огромный лопух. Люби меня вечно! Аминь! – и Миша тонкой струйкой вылил воду в ручей.
Бабушка не ответила.
Миша сделал вывод, что она уже накормила родителей завтраком и вымыла посуду. Закрыт кран.
– Слушай, – обернулся Миша к Безобразию. – Ты ведь отколупнуло от ватрушки две вишенки. Я видел, видел. Иди сюда, поблагодари Бабушку.
Безобразие нехотя поплелось к ручью и небрежно прорычало:
– Сибочки!
«Две вишенки съесть ему было не лень, а поблагодарить по-человечески – язык отвалится!» – подумал Миша и спросил:
– Это ты вчера сидело в яме?
– Ну я. Понимаешь, иду себе по лесу, мух ловлю (мне нравится, как они жужжат в кулаке) – и вдруг – бац!.. И я в яме. Головой стукнулось и растерялось. Но ты вовремя сказал, что я молодец. Это повысило мою самооценку, и я всё вспомнило. Нам с тобой биться надо. Вытащило я тебя сюда, на солнышко, чтоб побыстрее начать. Без рассусоливаний всяких.
– А биться зачем?
– Так традиция же. Ну, ты будто бы красный молодец, богатырь Илья Муромец, а я при таком раскладе – типа Соловей-разбойник. Выходи, в общем, на бой.
– Сказки, значит, читаешь? – вздохнул Миша. – Молодец!
– Ха-ха! – вдруг обрадовалось Сущее Безобразие. – Вот нравится мне, как ты меня называешь!!! Молодец! Я что-то новое в себе чувствую! Неожиданное!
Миша вновь вздохнул.
– А у тебя какая фамилия? – поинтересовалось Безобразие.
– Муромец, – строго сказал Миша.
– Не ври! – насупилось Безобразие. – Я ведь про Илюху пошутило.
Миша прислушался к себе: «Может, и в самом деле вру?» Но потом понял: «Не вру. Только чуточку преувеличиваю». У Миши фамилия была Кузнецов.
– Хватит болтать. Выходи на побединок! – рявкнуло Сущее Безобразие и приняло боевую стойку, крылья размахнуло.
– На поединок, – поправил Миша.
– Для тебя – поединок, для меня – побединок! Я тебя одолею! – хвастливо заявило Безобразие.
Миша усмехнулся, выставил правое плечо вперёд и боком запрыгал, высоко задирая коленки.
– Крабиком! Крабиком! Крабиком! – весело закричал.
«Он со мной, как с котёнком», – обиделось Сущее Безобразие, но невольно попятилось.
Долго бились Миша и Сущее Безобразие. С рассвета и до заката, без перерыва на обед – всё как полагается. Безобразие как пыхнёт пламенем, а Миша в ручей с целебной Бабушкиной любовью – прыг, и никаких ожогов. И оттуда потом с корягой… Или Миша – хвать Безобразие за крылья, длинным его хвостом их и завяжет. Но Безобразие – безжалостно – чирк по собственному хвосту когтем, и снова клыки на Мишу вострит. В общем, приёмчики будь здоров применяли. Самим нравилось. То и дело говорили друг другу:
– Ухты, здорово! Покажи, как тебе это удалось!
И каждый честно показывал свой приём, потом вместе его отрабатывали.
Только у Безобразия «крабиком» никак не получалось.
– Как, как ты ногами перебираешь? – оно переспрашивало. Миша показывал, конечно. Но всё без толку.
– «Крабиком! Крабиком!» – надо радостнее кричать, – подсказывал Миша.
Но какие у Сущего Безобразия радости?
Во время битвы лесные жители в сторонке не стеснялись. Ежи сами под руки бойцов подкатывались – приятно же, когда тебя в воздух подбрасывают. Жуки и пчёлы, вороны и утки жужжали и галдели, обеспечивая эффектное шумовое сопровождение. Ягоды земляники и голубики, рассчитавшись на первый-второй, на языки бойцов прыгали, чтобы те на ходу могли подкрепиться.
…И вот силы у Миши и Безобразия уже на исходе. Сошлись они в последней схватке, обнялись, как милые други перед дальней дорогой – не оторвать. Жмёт Сущее Безобразие, давит на Мишу всей своей чашучайтой мощью. Чует Миша – сейчас упадёт (до первого падения решили биться, кто первый упал – тот и пропал).
Оба не заметили, как незавязанный шнурок с левой Мишиной кроссовки крепко-накрепко обвил лапишу Безобразия… Ступило оно неловко – и грохнулось на землю.
– Я победил! – сказал Миша и притопнул.
И вдруг Дедушка из-за лопуха выходит.
– Победа не засчитана! Полная тебе дисквалификация! – и Дедушка пальцем на Мишу показал.
– Почему это? – обиделся Миша.
– Ты на ноги свои смотрел?
Миша посмотрел на свои ноги. А там кроссовки какие-то. С незавязанными шнурками.
– Шнурки не завязал, а в победители намылился, – укорил Дедушка.
– Да причём тут… – начал возмущаться Миша.
– Не по правилам! – оборвал его Дедушка.
– Да где эти правила написаны, где?
– Нигде не написаны. Это в воздухе носится. Не научился шнурки завязывать – не ходи на битву. Тебе важно победить честь по чести? Или тяп-ляп сойдёт? – вопрошал Дедушка. – Ты что, коекака? Нитонисёшный человек? Ну давай тогда, объявляй себя победителем.
– И будут тебя все звать-величать Победитель Незавязанный Шнурок, – презрительно захихикало Сущее Безобразие.
– Завяжи шнурки и начни битву сначала, – потребовал Дедушка от Миши.
А тот ему на ухо шепнул:
– Не умею я шнурки завязывать.
Безобразие загнусавило:
– Да если бы я знало об этом, и биться с тобой не стало бы!
– Всё ты знало! – обиженно крикнул Миша. – Ты специально… Ты боялось, что победа в битве за мной будет, вот и подсунуло мне кроссовки незаметно, чтобы победу мою отменить…
– Это такая моя военная хитрость для побединка! – загнусавило Сущее Безобразие.
– Учись, Миша, шнурки завязывать, – сказал Дедушка. И пошёл расстроенный.
Миша за ним поплёлся.
И подул ветер странствий – суровый, но вкусный, как ватрушка с вишнёвым вареньем. В округе все ёлки и лопухи склонили головы – в знак справедливости Дедушкиных слов.
А Безобразие хлопало крыльями и кричало презрительно:
– Шнурки он, видите ли, завязывать не умеет!
Битый час Миша пытался завязать бантиком длиннющие усы жука-дровосека. Известно: из всех жуков у дровосека усы самые длинные, лучше всего на них учиться бантики завязать. Но обиженные на Дедушку пальцы Миши (даже они были обиженными) никак не слушались.
– Экий недобайка! – страдал Дедушка.
– Чего это недобайка? – бубнил Миша.
– А кто? – кривился Дедушка. И язвил: – Кулёма? Или портач?
Миша фыркал в ответ.
– Ты полюби, полюби шнурки-то, – талдычил Дедушка. – Вон он какой длинный – шнурок! Легко ли ему? Всю жизнь в узел завязывают. А если не завяжут – ещё хуже: вынужден под ногами путаться. Топчут его, запинаются…
– А ты тоже хорош, – проворчал Миша. – Уговор был: не спать. А сам…
– За что и наказан беспощадно, но справедливо, – вздохнул Дедушка.
– Чем это, позвольте спросить, наказан?
– Не чем, а кем… И вообще, угрызения совести ещё никто не отменял.
И Дедушка вновь вздохнул, как вулкан какой-нибудь. Он всегда так вздыхал, если Бабушка была им недовольна. А уж если Бабушка кем была недовольна…
– Это я – недобайка, кулёма и портач – виноват, – пригорюнился Миша. – Не надо было слово «аминь» в ручей посылать. Вот Бабушка и догадалась, что ты не со мной.
– Ну, «аминь», может, и правда лишним было. А всё остальное верно. Про лопух правильно намекнул – так мне легче было поляну найти. Бабушка – молодец, сразу на этот ориентир внимание обратила и мне на него указала. – Дедушка крякнул. – Но теперь, видишь, только пирог с капустой прислала… Знает ведь, что от капусты у меня в животе булькает. А всё для того, чтобы я больше не спал…
Миша от жалости к Дедушке даже про свою обиду на него забыл. И сразу же завязал усы дровосека пышным бантиком. Потом аккуратно завязал шнурки на кроссовках.
– Ух! – сказал Миша и подпрыгнул.
– Научился шнурки завязывать – теперь и Бабушкин капустняк не грех отведать, – хмыкнул Дедушка. – Пойдём, разогреем его на костерке.
Это была самая чёрная ночь в году. Ни блёсточки на небе – будто кто стащил с неба Луну со звёздами и в карман себе ссыпал. Не вспыхивали в небе зарницы, не сверкали в траве светлячки. От такой беспросветной скуки лесные жители заснули в своих норках и гнёздах мёртвым сном.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: