скачать книгу бесплатно
– Повода пока не нашли, – весело заявил Юра, – а дерутся они интеллигентно, в лицо не бьют друг друга. Вначале с борьбы начинают, потом, кто внизу оказывается, того верхний начинает по бокам мутузить, до тех пор, пока их другие бабы не раздерут. Алик мужик неплохой, только языка нашего почти не знает. Скажет, что-нибудь, а Марго кажется, что он обидное сказал. После драки они в обнимку сидят и вместе пьют.
В это время сзади раздались глухие звуки и кряхтение. – Наконец то начали, – крикнул Гегель, наблюдая в зеркало, откуда ему обозревался весь вид салона.
– Ах ты, сюка, – орал Алик, – по яйцам бить. Я тоби сейчас показу чурбан обёдрянный. Весь памидор дывану из кишани. Они боролись на заднем лежаке, но кулаки вход не пускали.
– Что чурка грёбаный, как получил по яйцам так, сразу русский язык вспомнил, – пыхтела на Алике Марго, – я тебя сейчас кастрирую, за суку, и шарахну вдогонку по губам шлёпанцем. Будешь знать у меня, как на чужой территории оскорблять честных женщин. Я тебя без акцента заставлю выучить гимн России и Колю Некрасова. И не только поэму о Русских женщинах, а и Кому на Руси жить хорошо вызубришь у меня до завтра. Будешь знать, мерзость такая!
Никто на них внимания особого не обращал, но когда Марго начала обсыпать Алика своими кулаками, её оттащили и она, взяв бутылку водки, пришла к Сергею и села рядом:
– Давайте с вами выпьем? – предложила она, – я видела, что вы почти не пили.
Она, не дожидаясь согласия, разлила водку в одноразовые стаканчики и протянула их Сергею с Мишей.
– Что ты Марго с ним не поладила сегодня? – спросил Гегель.
– Сказал сволочь на меня, что я бутылку украла у него, – крикнула она на весь автобус. – Я купила лично четыре бутылки, а он меня обвиняет.
– Марго прекрати ты ради бога? – сказала ей Люба, женщина с пышными формами тела. – Ты его неправильно поняла. Он тебе объяснял на своём языке, что хватит пить и одну бутылку надо оставить на утро.
– Ты, что понимаешь его азербайджанский? – удивлённо спросила Марго.
– Когда человек объясняет про хорошие намерения тут не обязательно полиглотом быть, – ответила Люба.
– Ну, вот и глотай с ним политику, а я с новыми мальчиками буду пить, – сказала она и отвернулась от всех. Она полностью оккупировала свежих мужчин и стала их обучать своим торговым премудростям.
Сергей её совсем не слушал и старался её неинтересный разговор не поддерживать. Она быстро поняла, что он не тот собеседник и перекинулась к неразговорчивому Хохлову, который в благодарность за водку лишь немного поддерживал скучную для него тему. У Сергея от трескотни Марго уже голова заболела и он, не вытерпев, сказал:
– Миш вы идите с ней назад почирикайте? А то вы музыку не даёте послушать.
– Я мешаю? – спросила Марго.
– Если будешь молча сидеть, то нормально, – ответил ей Сергей.
– Вообще то я женщина молчаливая, – сказала она, – сама люблю молчать. Сейчас Саня Гегель мне туалет остановит, и я спать пойду. Танцевать сегодня не с кем.
Она повернула голову к водителю:
– Санька остановит мне около туалета? – попросила она.
– Сичас за поворотом пост ГАИ проедям, и тормозну, – пообещал ей Гегель. Она встала и подошла к дверям, облокотившись одной рукой на панель, а второй на дверку автобуса.
– Саша ты мне, где-нибудь под крышей, рядом с остановкой тормозни? – предупредила она, – а то дождь идёт.
– Ладно, – отмахнулся он от неё.
Но до туалета автобус остановил сотрудник ГАИ, одетый в дождевик. Он показал жезлом, чтобы водитель прижался к бровке и притормозил. Гегель, как и многие водители, недолюбливал эту службу и специально остановился, там, где стояли большие лужи, чтобы гаишник даже помышлять не мог, чтобы зайти в автобус. Но тот оказался ушлым и эти шоферские фокусы хорошо знал. Если водитель остановился не там, где положено, значит, везёт запрещённый груз или торговцев из ближнего зарубежья не имеющих документов, на которых он может запросто срубить неплохие деньги.
Он зашёл в лужу и сам открыл дверь, но тут же отпрянул. На него летела притулившаяся к двери Марго. Она приземлилась прямо на задницу, и завалилась в лужу в своих белых брюках и топике. Автобус содрогнулся от хохота, но на помощь Марго никто не пришёл, кроме Алика. Он вначале показал свой паспорт милиционеру с российским гражданством и, взяв Марго под мышки, втащил в автобус. Милиционер рассмеялся, увидав, что женщина залегла в лужу, как на зелёную травку не думая вставать. Не проверяя путёвки у водителей, он отпустил автобус восвояси.
– Мне нужно переодеться, – дрожала Марго, – а то я в Москву больной приеду.
– Ня надо Маргуш, – сказал Гегель, впяриди ещё постов восемь. Будяшь на каждом вываляваться так, быстрее доедям, – шутил он, – только шкарпетки сними посушить, – показал он ей на носки, – а то чих замучает ночью.
– Я согласна, так ехать, если ты меня в экипаж свой возьмёшь и вернёшь мне деньги за проезд? – дрожала она после грязевой ванны.
– Как же я возьму, если у тябя категории нет. А насчёт денег иди к Наталье, она сягодня за начальника едет. У неё списки и деньги резервные есть, а я не главнокомандующий водила, а вице шохёр.
– Тогда пошёл на хрен и нечего мне глазки строить? – закричала на него Марго, – и вообще все вы пошли туда, а я пойду с Аликом. Он единственный мужчина, кто мне на помощь пришёл и не дал захлебнуться в грязном потоке луж. Медаль ему буду вручать за спасение на водах! Она обвела пьяным взглядом сидящих на первом сидении Хохлова с Сергеем и, постучав пальцем по пепельнице, сказала:
– А с вами я не нашла точек соприкосновения в беседе. Наверное, вы мадьяры или шляхи?
Она обняла азербайджанца, и они устроились на том месте, где только что дрались.
– Её у нас называют ещё птицей – говорун, – объяснил Юра Сергею, – у неё рот никогда не закрывается. Она даже во сне разговаривает. Я как услышал, как она вам втирала, что она молчунья, чуть чаем, горячим не обжёгся.
– Ничего страшного, она вроде баба не вредная, – сказал Сергей.
– А с нами вредные и сплетники не ездят, их быстро выживают на другой автобус.
– Гегель дай музыку на весь салон, – крикнула Марго, – я переоделась, сейчас танцевать будем.
Заиграла музыка, начались танцы, куда утащили и Хохлова. Сергей наотрез отказался от плясок.
Миша выплясывал с толстушкой, Любой. Автобус ходил ходуном. Когда в Ельце догружали автобус местными торгашами, они затыкали уши от искусного пересвиста. Под украинский гопак, который исполнял азербайджанец, свистели и женщины. Они, неумело засунув сальные пальцы в рот дули сквозь них что было мочи.
– Залупiвки, дуры что-ля? – закричал Гегель, – гроши все просвищате.
Елецкие пассажирки вначале зашли в автобус с хмурыми лицами, но, когда увидали, что обстановка доброжелательная, начали хлопать и просить повторить тот или иной танец. Танцы шли, пока не стемнело. По пути автобус ещё несколько раз останавливался около торговых точек, чтобы докупить пива и водки. Успокоились только тогда, когда въехали в Тульскую область. Все улеглись на свои места.
Сергей, к счастью, потерял своего попутчика и сидел, молча один. Он смотрел в лобовое стекло автобуса и слушал приятный тембр Михаила Круга.
– Чаво сядишь, скучаешь? – спросил у него Гегель, – притулился бы к какой, нябудь жопастянькой. Твой друг я смотрю, уже свадьбу справляет.
– Не с Марго случайно? – спросил Сергей.
– Не, Марго одна ночуя. Он кажется с Вегой Великанской, обнимаяться. Ядрёна залупiвка, и нянасытная до мужиков, – заметил он. – Рякомендую!
– Хватит городить чепуху? – осадил Гегеля Юра, – нормальная она женщина. Я бы сказал одна из лучших в автобусе! У неё полёт совсем не вороний, она райская птичка. Бывшая журналистка. А тебя Лысый послушать, можно подумать, что ты всех здесь перепробовал?
– А я своих прихожан, в автобусе, никого ня тавокаю, – ответил Гегель, – у мини принцип.
– Тебе никто не даёт, вот поэтому ты принцип себе и придумал, – сказал Юра. – А сейчас та же Вега, если пустит к себе на лежак, так и про принцип сразу забудешь. Только скачущая лысина будет блестеть в темноте, и твой срандель будет подниматься до крыши салона.
– Если сами предложат я, конечно, брыкаться ня буду, – довольно заявил Саня.
– Тогда заткнись и нечего про принцип свой болтать, – бросил ему Юра, – а я пошёл спать.
Перед рынком меня разбудишь.
– Молодой, слова не скажи, – пробурчал Гегель, когда ушёл его напарник. – Жизни не видал, а вот если понюхал, того чаго мне пришлось в Ртищево под землёй испытать, так бы не балакал.
Он убавил громкость в магнитоле, и весь свой взор устремил на мокрую дорогу. Сергей
глава 4
Сидя ночью, он слышал, как водителя останавливали гаишники. Потом он почувствовал, что с ним, кто-то сел рядом и привалился на его плечо. То, что это была женщина, не было никакого сомнения, так как от неё пахло дорогими духами, и её длинные волосы свисали ему на руку. Глаза он не стал открывать, боялся перебить и так не крепкий сон. Он не стал её отталкивать от себя. Ощутив, что от этого прикосновения ему стало немыслимо приятно, и он стал перебирать во сне, кому из пассажиров могут принадлежать эти шелковистые пряди волос с утончённым, заманивающим запахом. «Кто она?» – думал он. Всё сходилось на Веге, только у неё одной были длинные волосы. Это была смуглолицая женщина с большими красивыми глазами и тонкой шеей. Она мало пила и почти ни с кем не разговаривала, но часто бросала искромётные взгляды на Сергея.
Он осторожно вытащил левую руку из-под неё и нежно обнял женщину, после чего она прижалась к нему ещё сильнее. Ему сразу вспомнилась Алевтина Никитична, когда они оба скованные стенками трубы лежали, прижавшись, друг к другу почти двадцать минут и эти двадцать минут для него были самым первым контактным знакомством с женским телом. Только от Алевтины пахло тогда халвой, а от этой дорогими духами. Последний раз он видал Алевтину вместе с Колькой Голубевым восемь лет назад. Колька к этому времени работал в КБ авиационного завода и жил в трёхкомнатной квартире вместе со своей женой и сыном Русланом. Так же Колька с Русланом разводил канареек. Их он продавал на птичьем рынке или сдавал в магазин.
У Сергея тогда был отпуск, и он приехал на родину домой, где большую часть времени проводил с другом. Сергею ужасно хотелось встретиться с Алевтиной, но он знал, что она живёт в Калининграде. Надежд на встречу, с ней он никаких не питал, тем более Колька Голубев сказал, что дом их давно снесли и где в настоящее время живут Ягодины, он не знает.
Сестру Алевтины не видел с тех пор, как он ушёл из школы. Только она могла дать информацию об Алевтине. Но его величество случай услышал его призыв и свёл с ней. Раньше он всегда думал, что случайные встречи – это выдумка сценаристов и писателей, но когда увидал её, то сразу вспомнил про бога.
…Колька подвёз его на своей машине к железнодорожному вокзалу на ночной экспресс до Москвы. Они оживленно беседовали, идя по перрону. Состав уже подали, но посадки не было. Встав около вагона, друзья закурили и, посмотрев на длинную скамейку, они обратили внимание, на шикарную женщину, склонившую свою голову в бетонную платформу. Рядом с ней на скамье стояла небольшая дорожная сумка, на коленях лежала кофта и журнал. Это была она, без всякого сомнения. Всё тот же чёрный бант, заплетённый в толстую косу и её неповторимое очаровательное лицо, которое ни с каким другим перепутать нельзя.
– Колька, не пойму это, что мистика меня навестила или Алевтина Никитична рядом с нами сидит? – воскликнул радостно Сергей.
Женщина, услышав своё имя, резко подняла голову и посмотрела на друзей. Улыбнувшись, она не спеша, подошла к ним и, всмотревшись внимательно в их лица, произнесла:
– Вы товарищи тоже на семинар приезжали сюда? – спросила она, – я вас, что-то не видела рядом с собой, а вы и имя моё знаете.
– Мы с вами на семинаре были в долгом детстве, – сказал Сергей, – помните чердак дворца культуры и Майю Кристалинскую?
– Мать моя женщина, – воскликнула она, – неужели это вы птицеловы и любители искусства? Какие вы большие и взрослые стали, – и у неё моментально увлажнились глаза: – Теперь я вас узнаю, – вытирая влажные глаза, сказала она. – А так встреть вас на улице, ни за что – бы не подумала, что вы мои бывшие ученики.
– А вас Алевтина Никитична года не взяли, ни на каплю не изменились, – сказал ей Сергей, – знать жизнь удалась?
– Жизнь Серёжа понятие относительное, – сказала она грустно. – Сегодня она разбивается на осколки, а завтра ты эти осколки начинаешь собирать, так, чтобы не обрезаться. Но стекло есть стекло всё равно, как бы ты не оберегался обязательно, поранишь нежную кожу.
– Что так мрачно Алевтина Никитична? – спросил у неё Колька. – Не надо обо мне, вы лучше о себе расскажите, где вы сейчас и чем занимаетесь? – мило улыбалась она.
– Колька вам пускай исповедуется, – сказал Сергей, – а у нас с вами время будет поговорить, если вы во втором вагоне едете.
– Да у меня билет именно в этот вагон, а вы, что не вместе едете? – спросила она.
– Нет, он меня провожает, – сказал Сергей и посмотрев на Голубева произнёс, – вы тут пообщайтесь, а я на вокзал схожу, – и направился к подземной тоннели.
…Сергей, через полутёмный тоннель прошёл в вокзал купил, в ресторане бутылку коньяка, лимон и несколько холодных бифштексов, а в буфете взял халвы. Когда пришёл к перрону, то застал Кольку с Алевтиной в весёлом настроении.
– Мы уже вещи положили в вагон, – доложил Колька, – поедете в спокойном вагоне. Проводница говорит, всего двадцать билетов продано в нашем городе.
– Не забывай, что впереди Дзержинск, Ковров и Владимир, – сказала Алевтина Никитична, – там народу много всегда садится.
– Сегодня понедельник, а по понедельникам я знаю по себе, что народу в столицу мало едет, – уверенно сказал Колька.
Когда объявили посадку, Алевтина прижалась щекой к Кольке и пошла в вагон, оставив друзей наедине:
– Вот тебе несравненная и желанная попутчица? – сказал Колька на прощание, – будет вам с ней, что вспомнить. О себе мне она так ничего и не сказала, а ты обрати на неё внимание? Мне кажется, она удручена неудавшейся жизнью, а такие женщины, которые постоянно склеивают свои жизненные осколки очень доступные для мужчин. А ты у нас мужчина видный и харизмы у тебя выше Эйфелевой башни, на которую любая женщина клюнет! Тебе предоставляется шанс исполнить свою школьную мечту? Она тебе сейчас под силу. Не воспользоваться таким случаем глупо!
Они обнялись, и Сергей заскочил с лёгкостью спортсмена в вагон. В вагоне места были сидячие, как в комфортабельных автобусах. Можно было сиденье откинуть и спать в удобной позе. Алевтина устроилась возле прохода, пропустив Сергея к окну.
– Может вам Алевтина Никитична лучше около окошка присесть? – предложил он ей, – а то ночь у меня бессонная намечается. Курить, когда захочется, то буду причинять вам беспокойство, своими частыми вылазками.
– Это почему ты спать не будешь? – спросила она.
– Вы понимаете, я свой организм хорошо знаю, и когда у меня случается вечером даже незначительная нервная встряска, я легко возбуждаюсь и не сплю.
– Что тебя так возбудило? – внимательно посмотрела она на него.
– Вы, – не отводя своего взгляда от неё, сказал он.
– Это ты во мне нашёл источник возбуждения к беспокойной ночи?
Он достал из пакета коробку с халвой и положил её перед ней на маленький столик.
– Вот видите это халва, – сказал он ей. – Я, когда её вижу в магазинах, всегда стараюсь купить, и знаете почему?
– Наверное, ты любишь сладкое? – предположила она. – Возможно и это, но в первую очередь халва у меня всегда вызывает ассоциации с вами. Я никогда не забуду, как мы с вами восьмого марта лежали в трубе на чердаке, и от вас пахло халвой. У меня тогда бешено билось сердце, стук которого доходил, наверное, и до вас. И билось оно от страха не за себя, а за вас.
Она рассмеялась до слёз, потом достала из сумки платок и, вытерла глаза. Затем, глядясь в зеркало – пудреницу, начала заново их подводить.
– У меня тогда ума было, чуть больше, чем у вас, – сказала она. – Я старше вас была на пять лет, хотелось окунуться с вами в детство. Не устояла и полезла на крышу. Сейчас я хорошо понимаю, что профессия преподавателя обязывает быть важнейшим источником социализации ученика. Я должна была быть для вас примером Человека. Как пионервожатой для меня много всяких доступностей было, а вот как учителю нет. Вот и приходилось мне обкрадывать свои желания. Мне ужасно тогда хотелось с вами на велосипедах съездить в лес за ландышами. И с Волжского откоса на санках прокатиться. Я, так же, как и вы до умопомраченья увлекалась Битлами. А от Кристалинской умираю по сей день, хоть её уже нет давно в живых. Но увидать мне её пришлось дважды на концертах в Москве и Севастополе. Я тоже вспоминала часто, как ты маленький и юркий мальчишка лежал на мне, когда вы пригласили меня в свой «творческий бункер». Я тогда домой пришла вся в голубином помёте. Ужас, какой был. Хорошо, что на улице темно было, и никто меня не видел в таком виде. А сейчас смотрю на тебя и глазам своим не верю, что время делает с людьми.
Она положила косметичку в сумку, и игриво взглянув на Сергея, спросила:
– А я что действительно нисколько не изменилась? – спросила она.
– Всё такая же красивая и желанная? – неожиданно вырвалось у него нежелательная фраза. Но сразу осёкся и, прокашлявшись, поправился:
– Я хотел сказать красивая и молодая!
– Не надо смущаться Сергей? – первое слово дороже второго, я ведь помню, как ты подсматривал за мной в бане, как незаметно от всех трепал мою косу, когда мы ехали в поход. И лежа в трубе, я не только ощущала запах табака и биение сердца, но и ещё кое-что существенное.
– Я давно уже не смущаюсь, Алевтина Никитична, – разучился, – сказал он. – Я же прорабом работаю. Глотку иногда приходится рвать прилично, а ещё я в тюрьме успел отсидеть четыре года. Поэтому я предлагаю, отметить нашу встречу, и чтобы в будущем, если нам придётся ещё, когда свидеться вы не маскировали свои печальные и красивые глаза косметикой. Ни одна краска не замажет горечь в душе. Пускай последующие дни у вас всегда радостные и весёлые будут!
С этими словами он выложил всё содержимое на столик, а она положила ему руку и голову на плечо сказала:
– Как ты правильно сказал, хоть и больно. Надо же мои ученики стали мудрее меня! Когда-то я вас грамоте обучала, а ты меня сейчас жизни учишь. «А за что ты сидел? – спросила она, – но, если тебе неприятен мой вопрос, можешь на него не отвечать».
– Наряд допуск не выписал на работе, а значит, проявил халатность, что привело к несчастному случаю, – объяснил он ей. – Чистого криминала не было, так, что я пассажир там случайный был.
– А что раньше не вышел? – пытливо взглянула она ему в глаза, – я слышала, досрочно многие оттуда выходят.
– Выходят, но не такие сидельцы, как я. Вы же помните, каким баламутом я был. Так мне и там приходилось свою болтушку мутить.
Около них прошёл немой, торговавший сувенирами и маленькими пластмассовыми иконками. Алевтина, купила у него иконку и поставила её на стол. После того, как немой обошёл всех пассажиров, в вагоне погас свет.
– Вы, что веровать стали? – спросил он.
