скачать книгу бесплатно
– Проходите? – сказал он, несмотря в лицо Павла. – Платить нечем, все деньги на лекарство идут. Передайте в ООН, что за мои, роскошные апартаменты уплатил сполна Михаил Сергеевич.
– Непорядочно переводить свои долги на бывших генсеков, – сказал Павел, ставя кейс на стол.
По голосу Пугачёв сразу узнал своего одноклассника:
– Паха, – обрадованно крикнул Пугачёв, – неужели ты решил меня порадовать своим присутствием?
Емельян сильно сжал друга детства своими руками, сложив голову ему на плечо, и Павел тогда почувствовал, что сквозь ворот рубашки ему на шею из глаз Пугачёва стекают обильные горячие мужские слёзы.
– Успокойся Емеля, – всё нормально. И у тебя обязательно всё будет хорошо! – успокаивал он Пугачёва.
Емельян, не стыдясь своих слёз, подошёл к грязному портрету плюнул в него и с негодованием погрозил тому пальцем.
– Это он виноват во всём, ему народ припомнит и перестройку, и гласность, и ускорение, – зло выразился Емельян.
Тогда Павел понял, отчего у него висит замусоленный плакат бывшего президента и генсека. Емельян с похмелья отводил на нём свою душу, снимая, таким образом, алкогольный синдром.
От Пугачева он узнал о Вовке Смирнове, что тот служит в Петрозаводске в танковых частях в чине майора. И женился там на очень состоятельной даме, занимавшейся скупкой пушнины по всей Карелии, сдавая её на выгодных условиях на меховые фабрики страны.
В этот отпуск Павлу не удалось выпить по чарке вина с лучшим другом детства Орехом. Он уехал делать операцию на глаза своей жене в институт имени Гельмгольца. Очень хотелось встретиться с Лисовской, чтобы показать себя, чтобы она удостоверилась, что он никакой не горемыка, а счастливый и самодостаточный мужчина, имея возможность любые капризы женщины легко удовлетворить.
А то, что он не номенклатурный работник, как её папа ему на это было глубоко наплевать. Он никогда не стремился к такой цели. Знал, что почти все номенклатурные ставленники, (кроме талантливых учёных), – по сути дела самоубийцы. И добивались своих должностей через партийный билет и бархатный язык.
Очень часто встречаются ловкие конторщики с виртуозными языками, филигранно полизывающие промежность своему шефу. А он из такого лизуна лепит послушного для себя заместителя, который вопреки своим желаниям делает то, чего хочет шеф. А это всё негативно наслаивалось внутри организма и впоследствии отражается на здоровье.
Тогда Павел, будучи под патронажем гигантского предприятия, понимал, что от него требуют вышестоящие чины. Им дай неучтённые залежи сантехники и бесплатные строительные материалы. Но Павел вёл свою экономическую политику, невзирая на то, что его штат насильно был навязан ему руководством завода. Зав складом – блатной профсоюза, кладовщик – блатной зам. гендиректора завода. Даже уборщица Ольга, тщательно проверяла из урн все ненужные бумаги, на которых везде Павел ставил резолюцию на английском языке «МУДОЗВОНЫ».
Всем тогда хотелось дармовщины, – халява от ЖКО для многих начальников была своеобразным аэрарием. Это была не булка, намазанная паюсной икрой, – а дармовая комфортабельная корова. Шуруп ввинтить, или заменить сифон – это была мелочь. В обход Павлу, – начальника ЖКО, – руководство завода, начало плести финансово – материальную пирамиду. Павел узнал, что на базе УКС, куда оборудование поступало из стран партнёров совместного строительства завода – гиганта, заведующая складом получает импортную сантехнику как отечественную продукцию, и сдает её в магазины города по приемлемым ценам. Они творили свободно эту бесхозяйственность, не опасаясь ответственности, загодя зная, что на скамью подсудимых посадят не их, а руководителей средней руки. Они впоследствии во время приватизации будут хозяевами жизни. Это были бывшие ярые коммунисты, которые на партсобраниях снимали стружку с рядовых коммунистов и с трибун на парадах громко орали:
– Да здравствует партия! Да здравствует Ленин! За свои взгляды и неуважение к вышестоящему начальству, Павлу перед развалом СССР предложат другую должность, которая ему придётся не по душе, и он станет свободным художником. Медицинские познания, полученные за три года обучения в институте, позволили ему, заняться выгодно коммерческим делом. Он широко мыслил в своих жизненно здоровых проектах. У него с возрастом возникли свои персональные взгляды на жизнь. Павел знал и придерживался только одного правила, которое вывел для своего здоровья. Он в определённых ситуациях всегда его цитировал:
«Никогда не сгибай голову перед начальством, если ты даже не прав, и никогда не унывай, – тогда ты будешь вечен»!
Для него было дико слышать, когда люди умирали от инфарктов, которые получали при разносе от своих начальников, или «убивались» от горя, когда их лишали премии.
В тот отпуск ему не удалось заглянуть в глаза Лисовской. Зайдя в поликлинику, где она работала, ему в регистратуре сказали, что его знакомая отдыхает в Болгарии. С Альбиной ему тоже повидаться не довелось, она была в Ленинграде на повышении квалификации. Отгуляв отпуск в родном краю, он уехал не совсем довольный, увозя с собой больше неприятных впечатлений, чем приятных. И в вагоне он сказал себе, что больше не приедет без нужды на малую родину, чтобы бесцельно проводить время.
Глава 7
Его величество «Случай» сведёт Павла с Анютой намного позже в Ялте, – тогда он ещё работал начальником, а Ялта уже относилась к ближнему зарубежью. Павел по путёвке весной отдыхал в санатории «Орлиное гнездо». В столовой его направили к диетической сестре. Он глазам своим поверить не мог, когда в зале натолкнулся, на Лисовскую, свою одноклассницу и несостоявшуюся жену. Она была облачена в фартук официантки. Его несостоявшаяся жена была такая же красивая и ухоженная, как прежде, но величавости и высокомерия в глазах у неё уже не было.
– Павел это ты? – только смогла она тихо произнести.
Он стоял перед ней уверенный в себе и респектабельный в светлом костюме, улыбаясь великолепной белозубой улыбкой, которая могла очаровать не одну женщину.
– Я это Анюта, – я, – приветливо сказал он. – Узнал, что ты здесь, вот и взял путёвку в этот санаторий.
– Ты как был фантазёр таким и остался, – сказала она, – годы тебя не исправили. Я всего второй день здесь работаю.
– А как ты попала в Ялту? – спросил он, не без изумления.
– Вышла замуж за капитана, вот и приехала к нему.
– И давно ты замужем?
– Три месяца, но с мужем давно познакомилась. Так давно, что до сих пор не пойму его, – тяжело вздохнула она.
Павел присел рядом около неё на стул.
– Что тебе тяжело с ним?
– Не знаю Павел, слёз я с ним не проливаю, но и радостных дней не вижу. Тоска одна и с ним, и без него. Он когда предложил мне зарегистрировать брак, условие выдвинул, что сына своего Антона я оставлю у мамы моей. Ты, наверное, знаешь, что она одна осталась? Папу мы похоронили два года назад.
– Да я слышал об этом, – сказал Павел, – а сын у тебя от кого? Я слышал, что он у тебя уже взрослый.
Анюта встала из-за стола, и подошла к зеркалу. Поправив перед зеркалом свою причёску, сказала:
– Антон старший лейтенант военного судна в Находке, а появился он на свет благодаря беглой любви с одним студентом из нашего института. Но ты голову не ломай, всё равно его не знаешь. Он в институте незаметный был. Активности ни в чём не проявлял. А вот папа у него в обкоме работал.
Она посмотрела на Павла, увидав у него в руках санаторную книжку, вырвала её и быстрым движением открыла перед собой:
– Тарасов Павел Алексеевич, – зачитала она, – нуждается в диетпитание.
– Что так и мучаешься со своими почками? – спросила она.
– Давно уже забыл, что у меня есть почки, – ответил он.
– По тебе видно, что жизнь у тебя лощёная, – окинула она его оценивающим взглядом. – И даже не буду пытать про твою жизнь. Внешность и нарядность говорит о твоей удачно сложившейся жизни. Права я?
– Не жалуюсь. Особых недовольств нет, но можно было лучше устроиться послом, например, в Бельгию или Швейцарию. А я в Чаде прозябаю, среди африканцев.
– Заметно, каким ты чадом в Африке покрылся. Дым от твоего загара до сих пор идёт. Там блондины не приживаются, – не поверила она ни одному его слову.
– А если серьёзно, где ты есть, чем занимаешься? – спросила она.
– А если серьёзно, то я работаю в знаменитом оркестре радио и телевидения, – вновь пошутил он.
– Ну, это ближе к правде, но всё равно ложь. Я ведь знаю, что ты работал каким – то хозяйственником средней руки. Мне Сашка Орехов рассказывал. И мне шепнули свои люди, что ты заходил ко мне в поликлинику много лет назад, когда я на Золотых песках отдыхала. И в знаменитом оркестре в телевизоре я твой профиль и близко не видела.
– Конечно, нет Анют, трубу я давно забросил, – перешёл он на серьёзный тон, – работаю заурядным руководителем одной конторы при большом заводе. В верха не лезу, довольствуюсь тем, чем обладаю. Воспитываю сыновей и люблю жену.
– Только её? – спросила она.
– Да, только её, но не отвергаю других женщин, которым я нравлюсь.
– Так ты подлый изменщик? – засмеялась она, – и по санаториям разъезжаешь, не лечится, а жизнь прожигать.
– Это я изменой не считаю. Измена, – это когда, ты бросил свою жену или она тебя. А сексуальные утехи на стороне, – это и есть здоровье и свидание с вечной молодостью.
Лисовская опустила голову после его слов:
– Ты меня презираешь, за тот разговор в институте. А ведь это ты закапризничал тогда, а не я. Ты тогда мне заявил, что тебе не нужна такая жена как я. Я в тот миг стояла перед тобой и ждала, что ты возьмёшь меня за локоть отведёшь в невидимое место и отхлещешь по щекам. Те слова, которые вылетели из моих уст, – это был не голос разума, а голос досады и обиды за тебя. Я тогда считала изгнание из института, чуть ли не концом жизни. Я сама с грехом пополам окончила институт, но по своей специализации работала мало, всё больше старшей медсестрой трудилась в городской больнице да в регистратуре. А потом ещё когда был жив папа, но не работал директором, он меня устроил в свой заводской профилакторий. А сюда меня мой новый муж оформил. Не хотели принимать, я же гражданка России. Но он всё утряс.
Она приложила руку к груди и с грустью произнесла:
– Вроде сейчас диетология приобретает большую популярность, но у меня не лежит душа к этой специализации и не лежала никогда. Наверное, это от того, что сама я не признаю никакой диеты.
Лисовская замолчала, крутя в пальцах санаторную книжку.
– Так тебе диетпитание надо? – спросила она.
– Нет, я за общий стол сяду, – отказался Павел, – а то, что между нами произошло, я думаю, вина лежит на нас обоих. Мы не могли вовремя откинуть ненужные амбиции и разобраться в наших чувствах, которые как мне казалось тогда, были у нас искренни.
– Иди, завтракай? – сказала она, – у нас с тобой много времени будет поговорить.
– Ты когда освободишься? – спросил он у неё.
– Через два дня я полностью буду в твоей власти, – обнадеживающе сказала она, – мой капитан уйдёт в рейс на три недели.
Глава 8
Спустя два дня он сидел со своей одноклассницей в ресторане «Ванда» и пил с ней коллекционное вино из подвалов графа Воронцова. Он выслушивал её жалостливые сетования на жизненные невзгоды, на личную неустроенность и никчемность в этом мире:
– Я давно поняла свои ошибки. Мне мать постоянно предрекала красавца мужа крупного учёного или партийного руководителя, а на деле получилось, что один лишь функционер и тот зануда делал мне предложение и ни одного учёного. И вот итог моей разборчивости, – нашла себе невзрачного муженька старше себя на четырнадцать лет с неотапливаемым жильём. После того как союз распался я ходила какая – то растерянная. Деньги не платили месяцами, в магазинах ничего нет. И тут появился на небосклоне богатый иностранец. Он приехал в наш город вступать в наследство покойной сестры, которая работала вместе со мной в профилактории шеф-поваром. Хотя я с ним познакомилась до этого за полгода, на похоронах, но там была одна мрачность. А тут траур был стряхнут, и он показал мне свою щедрость. За два дня оформили с ним бракосочетание. По сути дела, он купил меня за подарки, и я, не раздумывая согласилась с ним покинуть Россию.
… Она сделала паузу и выдала другой вариант своего бракосочетания:
Думаю, лучше надо было сойтись с тем функционером. Пускай он и зануда.
– А функционер этот Золотов Васька, – догадался он.
– Он, но я на него смотреть раньше не могла, он больше похож на работника похоронного бюро. Признаёт только чёрные тона, и до крайности директивным стал. Васька в обкоме партии не последним человеком был. Обком развалился, но он в администрации возглавляет какой – то отдел. Он до сих пор не женатый и его все там зовут мальчиком. Делал мне несколько раз предложения и дарил дорогие подарки, а я его игнорировала. Отталкивающая внешность и воняет от него прелью какой – то. Он в школе мне надоел со своим запахом. С ним хорошо дружил твой лучший друг Орехов.
– Я знаю это, и знаю почему, – ответил он.
– А ты знаешь, что у Сашки жена ослепла полностью? – спросила она.
– Впервые слышу от тебя, я и жену его не знаю.
– Знаешь, – сказала Анюта, – она хорошо на скрипке играла. Классом младше нас училась, Арина её зовут, а фамилия Дружина.
– Да, что – то припоминаю, – утвердительно сказал он, – а почему она ослепла?
– У неё и так было плохое зрение, а тут слух прошёл, что он её сильно ударил по голове, и у неё произошло отслоение сетчатки на обоих глазах. Пьёт он сейчас сильно, играет иногда в переходе метро вместе с ней на пару. Но чаще, конечно, один стоит. И в своём футляре саксофона теперь только бутылки пустые носит сдавать в пункт стеклотары. Орехов живёт сейчас недалеко от нас, в полуподвальном помещении двухэтажного дома на Пушкинской улице.
– С трудом верится, – прервал её Павел. – У него не замечалось раньше предрасположенности к спиртному. И последний раз, когда я его видел, он выпил не больше ста граммов.
– Мне кажется, он устал от тяжёлой жизни вот и запил. А она у него действительно непонятная какая – то пошла. Что нас ждёт впереди одному богу известно, но мой папа не одобрял последние действия политбюро. Он как в воду смотрел что СССР идёт ко дну.
– СССР – это был мировой идеал! – посмотрел он внимательно на неё и добавил: – Анюта, никогда не надо огорчаться, морщин на лице не будет. И вообще, мне кажется, что ты совсем не это хочешь рассказать. Я же вижу и чувствую.
– А что же, по-твоему, я должна тебе сказать? – посмотрела она испытывающее в его глаза.
– Ты мне хочешь сказать, что устала барахтаться в озере лжи, и встретилась со мной не для того, чтобы рассказывать сельские новости, а для того, чтобы, как раньше потерять со мной голову, как девчонка, забыв про нравственность.
– Если ты всё знаешь, тогда пошли ко мне в гости? – смело бросила она ему и взяв со стола дамскую сумочку, повлекла Павла за собой.
Они тогда после ресторана, направились на пиратскую шхуну, где пили уже Шампанское с трюфелями. Только после пошли к ней домой в холодную квартиру, где он, растянувшись на чужой постели, узнает цену своих достоинств, которые долго и терпеливо все эти годы носила в себе эта женщина, надеясь на обязательную встречу.
Анюта ему расскажет, что все эти годы разлуки у неё не было мужчин, с которым она могла бы сравнить Павла. И что счастье уехало от неё с Московского вокзала вместе с комсомольским отрядом, создаваемым под руководством Васи Золотова.
Последующие все ночи, находясь в Ялте, Павел проведёт в её квартире. Домой она его провожала с железнодорожного вокзала в Симферополе. Дожидаясь поезда, Анюта, положив, голову ему на колени, сказала:
– Милый, я боюсь у тебя спросить. Не просто боюсь, а не хочу вторгаться в твою жизнь, для того чтобы не разрушить её. Но ты должен знать, если у тебя будут изменения в личной жизни, я тебя буду ждать. Вспоминай меня, не забывай? Ты мне всегда будешь, нужен, под любым соусом. Хочешь, верь, хочешь не верь, но я, кажется, влюбилась в тебя второй раз. У меня теперь к тебе любовь в квадрате. Потому что первая тоже пока не прошла.
Он тогда ехал в поезде и думал о ней и своей семье, которую любил и был сильно привязан. Себе он сказал твёрдо, что десять таких красавиц, как Лисовская с помощью дюжины бульдозеров не смогут его оторвать от родного очага. Он, тогда не подозревал, что она его всё больше и больше будет затягивать в свои сети.
Павел по приезду из санатория неоднократно с ней созванивался и приезжал в Ялту на выходные дни. Через год он возьмёт себе путёвку опять в Ялту, но в другой санаторий и опять их захлестнёт круговорот взаимных любовных отношений. Он вспомнил их совместные поездки в Севастополь и прогулки по морю, где Анюта откровенно намекала ему, что пришла пора задуматься им обоим о брачном сближении. Тогда Павел без обмана ей ответит, что никогда об этом не задумывался, и веских причин для развода с женой у него пока нет. После этой встречи, она пропадёт на три дня, а потом сама придёт за ним в санаторий с маской вины на лице. Разговор о браке, она больше никогда не будет заводить, поняв, что она проморгала своё счастье и разводить своего любимого мужчину на эту тему в данный момент бессмысленно.
Когда он, уволившись с работы, не созваниваясь с Анютой, сядет на поезд и поедет в Крым, её уже там не будет. Телефон её упорно молчал. И тогда он, решившись, нажмёт на кнопку звонка двери квартиры, которую ему неоднократно открывала для него Анюта. В этот раз перед ним стоял небритый мужчина в морском кителе без знаков различия.
– Бывший капитан первого ранга Аркадий Маркелов, – представился он. А вы, как я понимаю, Павел Тарасов, – друг детства Лисовской, – догадался он и произнёс: – Не теряйте зря времени в Крыму, она покинула Ялту и уехала в родную вотчину к своей сумасбродной мамочке. Я знал, что этим закончится наш брак.
– Знали, а что же тогда жили с ней? – спросил Павел, – зачем преднамеренно надо было губить своё здоровье стрессами, не веря в свои силы?
– Вы проходите ко мне, если не торопитесь? – чего на площадке стоять, – пригласил он Павла в квартиру.
Павел снял плащ с себя и начал осматривать, место, куда бы его повесить. Не найдя ничего подходящего, он повесил плащ на ручку двери.
– Только притворяться не надо, что не знаете, где у нас гардероб находится для верхней одежды? – спокойно сказал капитан, – Лисовская мне всё рассказала про ваши отношения.
Капитан взял плащ и перевесил его во встроенный шкаф в стене.
– А силы свои молодой человек я знаю. Просто всегда надеялся, что она забудется в Ялте после смерти своего отца, которого Лисовская очень любила. Кстати, она и вас не меньше любила. И если вы приехали сюда, то значит, не знаете, что ваш сын Антон капитан-лейтенант три месяца назад погиб во Владивостоке при учениях, где он в последнее время служил на боевом корабле.
– Сын Анюты погиб? – спросил Павел.
– Он ваш совместный сын и она всё это время скрывала от вас эту тайну. Знали об этом только ваши отцы и никому не говорили об этом. А сейчас я думаю это не должно быть тайной.
Павлу трудно было поверить в такое известие.
«Не могла словоохотливая Анюта хранить в себе столько лет тайну о совместном сыне, – думал он. – На неё это было не похоже. По складу её характера она любым способом попыталась бы добиться, чтобы Павел обязательно узнал о существование сына, который живёт на берегах Волги. Значит, она замкнулась после этого и ушла вся в себя после того, как родила Антона. А я тоже хорош, мог бы посчитать, сколько лет её сыну».
Но терзать себя напрасно за то, что проскользнуло мимо пальцев безвозвратно, не было никакого смысла. Ночевать в тот день Павел останется у Маркелова. А утром с унынием посмотрев на батарею пустых бутылок из-под массандровского вина, протянет на прощание руку Аркадию Маркелову, уедет без всякого сожаления на троллейбусе в Симферополь.
Глава 9
Он сидел и слушал через наушники музыку Иона Джонса. Снимков Лисовской в альбоме не было, только школьные кадры на катере, когда они двумя классами ездили по Волге. Все фотографии были приклеены или лежали между страницами и не имели отношения к зрелой жизни. Повсюду на него смотрели чистые, и ясные лица близких людей, с которыми было связано его детство и юность. Вот попалась фотография, где он на баскетбольной площадке со Стасом Толчковым. Этот человек стал легендой городского спорта. Не было ни одного спортивного мероприятия, где не возможно было встретить Стаса. Если он сам не участвовал, в соревнованиях, то обязательно судил их. Он не мог жить без спорта. Если бы Павел не знал Стаса родителей, то он бы тогда сказал, что у него мама была «Спортивная площадка», а папа «Стадион». Спорту он отдал всю свою жизнь. Народ ходил на стадион с большим удовольствием, зная, если Стас будет судьёй, то оригинальный его юмор придаст болельщикам массу приятных впечатлений. Он умело мог связать спортивный матч по волейболу или гандболу со своим неповторимым юмором, который помогал болельщикам осыпать штукатурку стен спортивного зала от громоподобного смеха. При этом на качество судейства к нему претензий никогда не было. Стас был одиноким всю жизнь, хотя у него росла дочь во Владимире, но он родился спортсменом, но не отцом. Этого не могла понять его жена, предоставив ему право выбора. «Спорт или семья», не вникнув в его родословную. У него в семье были все спортсмены, и естественно ультиматум жены, в конце концов, разозлит его. Он оставит и её уедет к себе на родину в Зеленый бор, окунув себя всего в гущу спортивных событий, где спорт всегда вносил праздник в жизнь этого небольшого, но красивого и спортивного городка. Он тогда скажет жене: