скачать книгу бесплатно
– Я сдаюсь перед твоими воспоминаниями, – сказала Люба, положив руки ему на плечи, – я же знаю, что курортный роман у тебя неизбежен. Это будет твоя кудрявая беда, а может даже наше расставание? И вряд ли мы с тобой сможем предотвратить надвигающую на нас семейную катастрофу. Ты будешь своей обаятельностью изощрённо всех подминать под себя, когда они попадут тебе в петлю. И оглядываться вслед ты не будешь, я знаю, покаяний от тебя не дождусь.
– Ты Люба так говоришь, будто одна уже предрешила наш бракоразводный процесс, – сказал он. – С тобой часто в последнее время происходят подобные безумные процессы.
– Может быть ты и прав, – убрала она свои руки с его плеч. – Я знаю, что гонимой от твоего сердца не буду никогда. Ты же побалуешься немного под шум морского прибоя и вернёшься в мои объятия. Но вопрос будешь ли ты прощённым в этом случае?
– Прекрати зудеть Люба, – взбеленился он, – ты мне, что от бога авансы раздаёшь? Совесть имей?! – Я тебя ни на кого не променяю, а мои любовные промыслы не стоит обсуждений. После этого, я люблю тебя во стократ больше. Хотя я знаю, точно, что и ты не безгрешна. Твои ночные оперативки – это глупые отговорки, в которые и олух не поверит.
Она впервые услышала упрёк от мужа, который прожёг внезапно ей сердце до боли. Это было правдой! И она должна была догадаться, что подозревать её в измене у него есть на то все основания. Люба ушла от неприятного разговора и только спросила:
– Не хочешь ли ты мне сказать дорогой, что курорт для тебя является неким стимулом наших с тобой взаимоотношений?
– Совершенно в дырочку Люба, – сказал он. – Мужчине необходимы краткосрочные встречи с чужими женщинами.
– Может ты надумаешь преобразовать нашу семью в новую формацию, которыми популярна Швеция?
– Только этого не надо? – вскрикнул он, – я ещё не совсем умом тронулся, чтобы свою жену укладывать под бок к чужому дяде. Можешь гулять, сколько влезет, но, чтобы я не знал об этом. Узнаю, первым уйду от тебя. Дочки у нас уже взрослые, так, что не думай, что я буду колебаться!
– Хорошо, хоть так думаешь, и на этом тебе спасибо! – с иронией сказала она и ушла на кухню. От этой перепалки у неё заболела голова, и он с кресла перебрался на диван.
«Странно, почему она сегодня о тренере из Новокузнецка не напомнила? – подумал он. – Целый год меня грызла за неё. Я сам, конечно, во многом виноват. Нечего было номера телефонов и адреса раздавать. Побаловался бы на юге немного и жил бы спокойно. А тренер была тоже неплохая женщина. С редкой фигурой и умилённым лицом. Она была заметна в толпе». Он пришёл на танцы в санаторий в Геленджике в первый день своего приезда. Она стояла грустная со своей подругой и о чём-то беседовала. Он видал, как она двоим мужчинам, отказала в танце. Тогда он подошёл уверенный к этой накрашенной блондинке и пригласил её на танец. Её звали Анна. Она была женщина Бальзаковского возраста и, увидав перед собой молодого человека с пышной шевелюрой, без возражений прижалась к нему. Когда танец окончился, он не отпустил её от себя, предложив ей дождаться второго танца. Но второй танец оказался быстрым, а она такие танцы не могла терпеть. Но это не омрачило его. Он быстро нашёл выход, пригласил её в бар, где они с ней выпили по коктейлю. И на танцпол больше не вернулись.
Они перешли дорогу и оказались в небольшом ресторане, где он заказал ей красного вина, а себе водки. Они просидели с ней до самого закрытия и в пансионат не попали. Ночь они провели на территории детском саду в маленьком тереме. Им было не холодно в эту тёплую, июльскую ночь. Она держала его голову на своей обнажённой груди и гладила его щёки. Он был в восторге от неё. Эта опытная женщина доводила его порой до бешенства и мгновенно гасила его, натаскивая его тело на себя. Утром они пошли в пансионат не выспавшиеся, но в полной мере удовлетворённые. Он будет близок с ней до её отъезда, а потом у него будут другие истосковавшиеся по мужской ласке женщины.
Тренер Анна не будет писать ему писем после курорта. Она поступит ещё смелее. Её команда по спортивной гимнастике приедет вместе с тренером к нему в город и там она нанесёт ему визит. Она придёт к нему домой с большим букетом цветов и вручит их Любе.
Михаила в это время дома не было. Он тогда работал уже начальником смены и находился на производстве. Но этого краткосрочного визита хватило, чтобы Люба в течение года твердила, что он бабник и любит только старух.
Отчасти она была права, поэтому особо ей он не возражал. Ему были не безразличны все женщины, как зрелые, так и молодые, – которые к нему просто липли.
ДВОЕ В КУПЕ
С Анастасией он встретился на железнодорожном вокзале. При виде социолога сердце его почему-то бешено забилось, но он, взяв себя в руки, сделал вид, что не видит её. Он подошёл к скучающему кассиру и протянул паспорт с деньгами на билет до Симферополя. Назад паспорт кассир ему вернула уже с билетом.
– Миша ты, куда это направляешься? – спросила она, увидав, что он купил билет.
– Туда же, куда и ты в Ялту к морю, – за здоровьем и впечатлениями, – сказал он.
– Прекрасно хоть один человек будет знакомый, – радостно сказала она. – Я знала, что кто-то ещё едет с нашего завода, но в профкоме мне не выдали этого секрета. Сказали, что неожиданная встреча всегда лучше воспринимается.
– Для меня наша встреча неожиданностью не стала, – равнодушно заявил он. – Я знал, что ты едешь в Ялту со мной в один санаторий.
– Какой у тебя вагон Михаил? – спросила она, заметно воодушевившись от такого приятного известия.
– В восьмом я еду, – ответил он.
– Жалко, а у меня шестой, – посетовала она, – но я думаю, мы не потеряемся?
– Будем надеяться, – сказал он и пошёл на платформу. Она вышла из больших дверей вокзала следом за ним и пошла по раскисшему тёмному снегу к своему вагону, оглядываясь на Михаила.
В его купе вагона попутчиками окажется семейная пара, направляющаяся до Джанкоя. Одна полка в купе пустовала. Анастасия отыщет его через двадцать минут и, войдя без излишнего смущения, положит ему на стол копчёные крылья курицы и лаваш.
– Миша пора покушать тебе? – сказала она.
«Странно, случайно она принесла мои любимые крылышки или знала, что я их люблю? – подумал он, – не иначе случайно, так как мало даже близких людей знает о моей слабости к крылышкам».
– Спасибо, но я не хочу пока, – ответил он, – и к тому же у меня тоже курица копчёная есть.
– Тогда пойдём в тамбур покурим с тобой? – предложила она осторожно и сразу осеклась, посмотрев на семейную чету.
– Анастасия я же не курю, и ты об этом хорошо знаешь, – отверг он её предложение.
– Да, конечно, мне известно об этом, но я просто хочу, чтобы ты составил мне компанию. Неловко мне, как-то одной пыхтеть в тамбуре. А ты просто постоишь рядом со мной? Он снял с вешалки дублёнку и, накинув на себя, вышел вслед за ней.
«Надо же липучка, какая, – подумал он, – не дай бог, она в санатории будет меня повсюду сопровождать. Тогда отпуск у меня будет неполноценным и испорченным. А может она, хочет, чтобы, я её приласкал? Спешить не буду пока. Посмотрю, как она дальше себя поведёт. Может, она предоставит мне возможность, исполнить давнюю и тайную мечту? Вообще-то она, конечно, лакомая женщина, пускай и переспелая, как зимняя слива. И насколько, я её знаю, у неё никогда мужчин не было. Иллюзиями секса, очевидно, живёт, не иначе?»
В тамбуре было холодно. Она подула вначале на свои ладони, а затем сняла с плеча дамскую сумочку и достала оттуда сигареты и зажигалку.
– Миша, а ты был до этого в Ялте? – выпустив струю дыма на обледенелое окно, спросила она.
– Приходилось и не раз, особенно во времена Советского союза – ответил он, – только зимой не приводилось отдыхать. Но я знаю точно, что Ялта хороша в любое время года. Хотя я слышал от своих соседей по купе, что цены там сильно кусаются сейчас. Но этого надо была ждать, другая страна, другие нравы. Хотя менталитет у жителей Ялты остался советский.
– А твои соседи, что из Ялты?
– Нет, они в Джанкое живут, но туда часто ездят на своей машине к родственникам.
– А ведь Крым – это моя родина, – сказала она, – я там жила до пятнадцати лет, а потом уехали с мамой в Белгород, нам там богатую квартиру отец перед смертью подписал. Отказываться было грех от такого шикарного наследства. Но университет я заканчивала в Симферополе Мне там легче было учиться. В этом городе у меня жили и до сих пор живут единственные родственники. Жалко, моей мамы давно уже нет, – опечаленно произнесла она. – Я очень её любила.
Она посмотрела куда можно выкинуть окурок и не найдя ничего бросила его на рифлёный пол, растерев затем своим сапогом.
– Миша у меня к тебе одно дельное предложение есть, – посмотрела она него, обворожительно, – давай без всяких церемоний чутче друг к другу относиться? Мы же с тобой почти близкие люди. Живём в одном доме и работаем вместе на заводе. И не забывай, что я знаю всё, практически про всех начальников. Я же психолог.
– Согласен Анастасия, но ты отстала немного от жизни. Я уже пять месяцев работаю кузнецом на прессе. Стаж горячий надо добрать. Вот четыре года до первого списка доработаю, а там буду искать другую работу под галстук.
– Думаю, ты неразумно поступил, – сказала она, – хотя не скрываю, всё-таки хорошо быть молодым пенсионером. Тем более тебя года совсем не меняют. А неразумность свою ты осудишь позже. Попомни мои слова.
Они вышли из тамбура. Анастасия пошла к себе в вагон, а Миша зашёл в купе и забрался на вторую полку. Включив плафон у себя над изголовьем, он открыл перед собой «Новую газету». Михаил не успел и одной страницы прочитать, как дверь купе тихо открылась и в него вошла со своими вещами Анастасия.
– Ну, вот и я поеду с вами, – обратилась она ко всем, не замечая, что попутчики Михаила уже спали.
Михаил удивлённо смотрел на неё и не мог промолвить ни слова. К тому же, пока она не давала ему ничего сказать.
– Я с проводниками договорилась, – продолжала она. – Они мне разрешили переселиться. У меня там хоть и нижняя полка, но здесь уютней и спокойней. Там соседи беспокойные попались. В нарды играют и водку пьют. А я не терплю запаха крепких напитков. Больше предпочитаю слабоалкогольные вина или виски.
Михаил отложил газету и помог заправить ей постель. Она сняла с себя куртку из меха норки и сапожки и, посмотрев, что пассажиры на нижних полках спят с небольшим храпом, смело сбросила с себя юбку и свитер. Анастасия стояла перед ним в одном нижнем белье и вопросительно смотрела на него. Показывая своим видом, чтобы он помог ей подняться наверх. Он прочёл её взгляд и, с учащённым дыханием взял Анастасию за талию. Обращаясь с ней осторожно, как с хрупким изделием положил её на полку, затем поднялся сам. (В это время на него нашло наитие, будто эту талию ему уже приходилось обхватывать когда-то).
Когда он окончательно улёгся на своём спальном месте, она перегнулась через проход, и нежно потрепав его по голове, произнесла:
– Спасибо дорогой! – Ты понятливый и настоящий товарищ. Только почему ты вдруг загорелся, как раскалённая лампочка? Неужели тебя смущают полуобнажённые женщины? Никогда бы не поверила в это.
Он повернулся к ней лицом и сказал:
– Ты же Анастасия психолог и социолог. Зачем глупые вопросы задавать? Любой здоровый и нормальный мужчина равнодушно не будет смотреть на эту сцену. И если ты будешь продолжать меня изводить подобным образом и в санатории, то я боюсь не устою. И тогда тебе будет больно и стыдно за своё легкомыслие.
– Мы ещё пока с тобой не в Ялте находимся, а следуем только до неё. И почему вдруг тебе взбрело в голову, что мне может быть больно и стыдно. Я что не живой человек?
– Конечно живой, – усмехнулся он, – имеешь хорошие груди и аппетитную попку. Но боюсь, что твои достоинства не знали раньше мужских рук.
Её глаза – черносливы озорно блеснули и она, преподнося указательный палец к губам, тихо прошептала:
– Не ужели Миша я похожа на фригидную идиотку? У меня были мужчины, и даже такие красавцы, как ты.
– С трудом верится, – перешёл он тоже на шёпот, – ты же у меня, как на ладони смотришься. Я тебя вижу почти, каждый день и бывает не по одному разу.
– Миша я весьма умная женщина и не собираюсь перед кем-то демонстрировать свои связи в городе. Я изумляюсь твоим смешным предположениям. Мне тридцать пять лет уже, и я себе ни в чём не отказываю. А замуж я пока не собираюсь выходить. Вот, как только образумлюсь, так сразу и выскочу. Но в настоящее время, хочу пожить для себя.
Она протянула вновь свою руку к его голове и кончиками пальцев начала осторожно ворошить волосы. Он не отвергал её. Ему были приятны её нежные прикосновения. Он изогнулся и выключил плафон. В купе воцарилась темнота, но ему было не до сна. В голову лезли шальные мысли, и храп соседей с нижних полок резал по его ушам. У него было желание утопить свою руку в её бюстгальтере, но боялся оконфузиться. Михаил прерывисто задышал от нахлынувшей мысли, при этом он уловил её тяжёлый вздох. Этот вздох был женщины страстно желающей ласки. Она не убрала руку с его головы, только пальцы её медленно начали по лицу перемещаться к его губам. Он открыл рот и начал их тихонько покусывать. После чего вновь раздался её тяжёлый вздох. Тогда он решился. Он был уже перегрет её прикосновением руки. Его рука без всякого стеснения оказалась на её голом бюсте. Она оторвала свою руку с его лица и обеими руками прижала её к своей груди. Затем она поочерёдно стала сосать его пальцы. Эта процедура продолжалась длительное время, и сил у него больше никаких не было терпеть такое блаженство. Он хотел предложить уже ей пройти в тамбур или туалет, но голос проводницы за дверью сообщил, что через тридцать минут поезд прибудет в Джанкой. Он быстро выдернул свою руку от Анастасии и спрятал её у себя под одеялом. Соседи тихо собрались, не включая большого света, и без шума вышли на своей остановке. Время было два часа ночи. Как только за ними закрылась дверь, Анастасия соскочила на пол и закрыла дверь на защёлку. На этот раз ей не потребовалась посторонняя помощь, чтобы оказаться не верху. Она с пола так резво подпрыгнула, словно у неё под ногами был батут, и оказалась в одно мгновение на Михаиле.
– Сейчас ты убедишься, какая я старая дева, – горячо дышала она ему в лицо, – ты даже представить не можешь, на какие половые подвиги способны одинокие женщины? Она словно змея извивалась на нём и лизала его гладкую грудь. От таких телодвижений он сразу сник. Его тело словно онемело, и было непослушно. Приятная истома посетила его, и он позволил ей с собой творить, что она пожелает. Пришёл он в себя перед Симферополем.
Она его растормошила и послала в туалет умываться. Он не смотрел ей в глаза, хотя чувства неловкости у него отсутствовало. Он мысленно поражался её искусному язычку, который привёл его в бессознательное состояние, иногда бросая на неё скрытый взгляд благодарности. Он думал, что она не заметила его состояния после бурной ночи. Но она оказалась проницательной и опытной дивой. Сойдя с поезда, она смело взяла его под руку. И без всяких церемоний, произнесла:
– Миша, если ты хочешь отблагодарить меня за сладкую ночь, просто поцелуй меня в щёчку и у тебя настроение поднимется. А то ты какой, – то весь понурый. Он поставил сумку на платформу и, поцеловав её, сказал:
– У меня будет много времени, чтобы отблагодарить тебя достойно.
– Нет, Миша повтора этой ночи у нас не будет, – сказала она, – я еду отдыхать со своей программой. Ты для меня просто ухоженный пудель не больше. Любопытно, конечно было узнать, за что тебя женщины любят. Теперь я знаю, за что. Я везу с собой ноутбук, и мне придётся много работать в Ялте. Мы будем с тобой, несомненно, общаться, но не в таком плане. У нас на секс время будет много дома, и я уверена, что ты смело, будешь входить в мою квартиру, чтобы насытить свою плоть, а не избегать меня, как раньше. Хотя я знаю, что ты меня всегда хотел, но принцип, не люби, где живёшь, мешал тебе сделать шаг навстречу. А сейчас пошли такси искать? Время пять часов утра и в Ялту кроме них ни один транспорт не ходит.
Она сама нашла такси, и они вдвоём тронулись от вокзала. Она о чём-то спрашивала его, но он, сделав вид, что спит, думал о своей проблеме, которую создала Анастасия. Его самолюбие было ущемлено её программой.
«Вот и пойми этих женщин? – думал он, – первой начала ко мне ластиться. Раздраконила до исступления и пленила меня и вдруг такой резкий поворот. Может она любительница экстремального секса? Любопытная она женщина! Что же за программу она задумала в Ялте?».
Вскоре таксист довёз их до санатория, и Михаил сразу растворился в своём огромном корпусе.
Анастасию поселили в старое двухэтажное здание.
«Может это и к лучшему, что нас разделили, – обрадовался он такому расселению, – здесь у меня доступ будет к любым движениям».
ВАСИЛИЙ ИЗ БЕЛОЙ ЦЕРКВИ
Он был примерно одного возраста с Михаилом и имел широкое весёлое лицо. Его нос был похож на вареник, а волосы зачёсаны назад, как у стиляги шестидесятых годов двадцатого века. Одним словом, в современном мире он больше походил на крестьянина. Его глазки с восхищением рассматривали новосёла и бегали, словно маятник у часов ходиков.
– Меня Василий зовут, – представился ему радушно сосед по номеру. – Я из Белой Церкви, а фамилия моя Дебелый, но ты не путай её с худой фамилией. Дебелый на украинском языке означает сильный! – гордо пояснил он.
– А меня Михаил зовут, – подал он руку Василию, – и начал осматривать комнату. Она была вполне приличной с общим балконом по всему этажу, по которому можно было, смело гулять. Ванная и туалет находились в надлежащем порядке, хотя на этаже были и общие удобства. Тяжёлые голубые портьеры свисали до пола и совсем не пропускали уличного света. А главное был близкий вид на море.
Он посмотрел с балкона вниз. Освещение от круглых плафонов, уставленных по всей территории, было вполне сносным. Хорошо был виден лимузин, припаркованный около качелей, с которых раздавался девичий задорный смех.
– Маринка прекрати так смеяться? – говорила девушка белокурой подруге, а то я не буду тебя качать, – ведь рань на улице и люди ещё спят.
– Ты, что Вика, посмотри лучше на балконы, – отвечала белокурая девушка, – там уже руки поднятые видны. Зарядку все делают.
Познакомившись с некоторыми достопримечательностями, прилегающими к пансионату, он вернулся в номер:
– Отличная хата! – мне здесь нравится, только жалко телевизора нет, – посетовал Михаил, – но ничего будем музыку слушать, и он достал плеер из сумки.
– Телевизоры здесь на этажах, – заметил Вася, – только времени смотреть его у тебя не будет. Не ошибусь, если скажу, что ты будешь объектом жуткой охоты обитательниц нашего корпуса. Тут такие проголодавшие гетеры по этажам плавают, что про ящик и не вспомнишь. Не будешь успевать менять и перетасовывать женщин. Одни, уезжают, другие приезжают. Не жизнь, а малина.
– У тебя много этих гетер? – спросил Михаил.
– Я здесь не так долго нахожусь, а если отнять четыре дня, которые отняла у меня ангина, то я восемь дней утешаюсь этой атмосферой. Но я по сравнению с тобой большего интереса у женщин не представляю. Я простой прораб строительного управления, а ты, наверное, к бомонду относишься?
Михаил сел на кровать и начал выкладывать вещи из своей сумки:
– Не угадал Вася, – я простой кузнец. Хотя приходилось работать и небольшим начальником в снабжении, а также в должности заместителя начальника крупного цеха.
– Что выгнали? – с сочувствием спросил Вася.
– Нет, почему выгнали? Просто на данный момент свою выгоду усмотрел в профессии кузнеца. А позже жизнь сама стрелки укажет, кем и где я буду трудиться. А внутри меня живёт футболист. Я футболу отдал почти тридцать лет. И по сей день к нему отношусь с большим интересом, но не играю с некоторых пор. Ноги болеть стали.
– Сейчас перед завтраком к врачу пойдёшь и про все свои болячки расскажешь. Здесь лечение говорят отменное, как в Израиле. Я, то сам на процедуры не хожу. Так как слабым здоровьем не страдаю, силу берегу. Я в основном воздухом дышу и наслаждаюсь курортной жизнью. Вот вчера пропил последние гривны, но заначка небольшая осталась. Дымок здесь пьяный витает, ну, как не насладить свою душу. Один раз всё-таки живём. Он замолчал резко, но ненадолго:
– А ты сам, как к спиртному относишься? – спросил Василий.
– Положительно, но в разумных пределах, – ответил Михаил, – и приезд мы с тобой обязательно сегодня окропим водкой Немиров. Только я схожу, рекомендации врача получу, и мы с тобой сходим в погребок, отметимся.
– Иди в восемь часов. До завтрака к врачу легче попасть, – посоветовал Василий, – после завтрака, там у неё народу много будет. Врач находится на нашем этаже в крайней комнате, справа.
– Пожалуй, я так и сделаю, – сказал Михаил и посмотрел на часы.
Дождавшись восьми часов, он пошёл к врачу. Из кабинета медика он вышел бодрым, с заполненной санаторной книжкой, и облегчённо вздохнув, засеменил в свой номер. Вася уже был одет и готовился идти на завтрак. В столовой Мишу посадили за один столик с молодыми девушками, у которых отчего-то одежда висела на спинках стульев, а не в гардеробе. Двух он узнал сразу, это были любительницы качелей Марина и Вика.
– Меня Михаил зовут – представился он, – а вас я попробую угадать, как зовут, – обратился он к девушкам.
Они рассмеялись в ответ, не веря в его возможности.
– Вы Марина, – сказал он блондинке, – а вы Вика, – перевёл он взгляд на её подругу.
– Ничего себе? – с ликованием произнесла Марина, – вы, что с нашими санаторными картами знакомы?
– Нет, конечно, я только приехал сюда, – ответил он. – Ваши имена напечатаны на лбу, только вы их не видите.
Он сразу обратил внимание на свою схожесть с Мариной. Она была до невероятности похожа на него. Такие же белокурые волосы лежали на её плечах, и такие же кудрявые естественные локоны дрожали от её весёлого смеха. Она была увешена серебряными украшениями, которые в сочетании с её волосами ей очень шли. Ей было примерно восемнадцать лет, и в первую очередь она сообщила, что приехала сюда со своей подругой Викой из Волгограда. Вика на первый вид казалась сдержанной девушкой и не совсем разговорчивой. Она была значительно старше своей подруги и постоянно одёргивала Марину – хохотушку, хотя постоянно бросала изголодавшийся взгляд на всех мужчин в столовой. По её поведению можно было безошибочно определить, что она уже познала страсть любви. Третья девушка неопределённого возраста, но явно старше первых двух представилась Ларисой. Она носила очки и была очень худой, но имела сравнительно нормальную грудь, а когда она потянулась за солью за соседний столик, то Михаил отметил её выпуклый небольшой зад, похожий на полусферу баскетбольного мяча. Гладко причёсанные смоляные волосы с чёлкой на лбу и красивым строгим лицом, вырисовывали точный портрет Эльвиры – повелительницы тьмы. Различие вносили лишь глаза и груди. У Эльвиры были голубые глаза и выдающийся бюст, а у Ларисы глаза чёрные словно тёрн, и не так смело выделяющаяся, как у Эльвиры грудь. Но всё равно создавалось такое ощущение, будто Лариса только, что сошла с голливудского экрана. И самым странным было то, что с таким лицом она работала методистом детского сада в Смоленске.
«Точно она на праздничной ёлке в детском саду играет злую волшебницу без всякого грима и маскарадного костюма. Облачается, наверное, в длинное чёрное платье и красит чёрным лаком ногти, – подумал Миша. – Но всё равно я нахожусь в цветнике. Смотреть каждый день на красивых женщин – значит быть счастливым!» Лариса перед тем, как взять ложку, эффектно двумя руками поправила свою причёску. Затем с интересом посмотрела на Михаила и, показав кивком на его шевелюру, спросила:
– Вы случайно с Мариной не у одного и того же постижёра заказывали себе кучерявые парики? – чем вызвала вновь смех у Марины.
– Нет и это определённо точно, – ответил он, – мне ни разу не приходилось бывать в Волгограде. Эти волосы я унаследовал от своего отца.
