скачать книгу бесплатно
Он всегда вспоминал свою первую учительницу начальных классов Анну Фёдоровну Телегину, которая часто стучала его по голове футляром от очков, и как бы закачивая программу в него, говорила:
– Туда ворота большие, а оттуда маленькие, – намекая маленькому Колчаку, что ему тюрьмы не миновать. Пожнёшь судьбу Жорки Хлястика, твоего родственника и моего ученика. Тюрьма для него родным домом стала.
– Он на свободе сейчас и туда не собирается, – бурчал Вовка.
– Для него за решётку попасть – это дело не хитрое, – вещала она.
«И накаркала старая карга, – мысленно рассуждал сам с собой Вовка, – два года прошло, а Жора уже сидит за убийство, которое он не совершал».
На заводе ночью в комнате мастеров обнаружат труп мастера Соколова, друга Жоры, и на столе недопитую бутылку водки и два стакана. На одном из стаканов найдут отпечатки пальцев Хлястика. Вот так он несуразно распорядился своей жизнью.
А Колчак чем старше стал, тем чаще к нему домой стали наведываться учителя с жалобами. Он всегда сетовал мальчишкам, что квартиру им дали в этом доме для отрады учителям. Потому – что путь в школу и из школы, пролегал, через его подъезд и шли они все около него, как через пограничный пост, не забывая, отметится в квартире No98 с очередной жалобой на новую проделку младшего Колчина. Его вздорный и буйный характер трудно было укротить, не смотря, что хладнокровия у него было не занимать. И если затевалась какая – то свара на улице или в школе, то он быстро заставлял своих противников прибегать к бегству. Он был настоящий уличный хулиган, и его отрицательное поведение не влияло на учёбу. Вовк хорошо учился и с книгами никогда не расставался. Читал их запоем, благо библиотека дома была богатая, но иногда прибегал за книгами к своему дядьке Ивану Романовичу Беде, у которого библиотека была в два раза богаче Колчиных. И к тому же с этим начитанным родственником можно поговорить на разные умные темы. Но больше всего Вовке нравилось общаться с дядей Севой голубятником, который нередко приезжал к Часовщику и Захару. Этот дядя Сева, раньше был силовым акробатом в цирке, но потом его цирковую карьеру остановила милиция, посадив на десять лет за ограбление ювелирного магазина. Ему было около пятидесяти лет, и со своими бывшими коллегами с кем выступал на арене цирка в молодости, он часто встречался и возил с собой Вовку на эти встречи.
…Шли годы. Подросли все ребята со двора. Особенно вырос и возмужал Вовка Колчак. Он из-за голубей прикипел к Захару. Голуби для Вовки составляли важную часть его досуга. Он безвылазно мог сидеть в голубятне, иногда слушая тюремные рассказы Захара. От его рассказов веяло таинственностью и романтикой. Но когда он заканчивал свои повествования, всегда говорил: «Если бы я был генеральным прокурором СССР, то всех бы впервые осуждённых, помещал в больницу на лечение, а не в тюрьму. Психиатры должны доказать суду, что многие преступления совершаются по вине кратковременного залипания мозга человека».
Захар так и не встретил свою Нину Зарецкую. Он не хотел, но всё – таки решился о ней навести справки в милиции. Ему там сообщили: «Нина Ильинична Зарецкая 1946 года рождения, уроженка села Боринское Липецкой области, скончалась от передозировки сильнодействующих наркотических препаратов. Похоронена на кладбище в посёлке Липовое.
Она умерла в то время, когда он отбывал последний срок заключения. Захар продолжительное время не попадал в обзор органов. Хотя жил порою на широкую ногу, отдаваясь полностью всем жизненным утехам и благам, ни в чём себе не отказывая. Беспечная и лёгкая жизнь его незаметно стала затягивать в свои сети. И он сорвался, попавшись с ящиком магнитных катушек для Волги, которые нашли в его машине. Его арестовали около волжского моста и повезли в милицию. Но по дороге он умудрился сбежать. Вновь ему грозило небо в клеточку, но этому пейзажу он был мало рад. Поэтому он ушёл в подполье, чтобы обдумать свои дальнейшие действия.
А его голубей тем временем стал гонять Август и Вовка Колчак.
…Захар появился ночью в проливной осенний дождь в квартире у Клавдии. Но ему нужна больше была не сестра, а её младший сын, с которым он по секрету немного пошептался и собрался уходить.
– Ты куда Захар, на ночь, глядя, да в такую погоду? – спросила мать, – оставайся.
– Нет, Клава мне оставаться у тебя нельзя, я пойду, – сказал он, – статью за укрывательство ещё никто не отменял. Зачем я тебя под монастырь буду подводить.
…А пришёл Захар к Вовке с одной целью, чтобы он передал записку для Севы Пескаря. Этого мужчину Вовка уважал. У Дяди Севы много было знакомых и Вовке, тогда казалось, что нет, такого места, где бы его ни знали. Когда Вовка стал старше, он понял, что дядя Сева не только бывший циркач и голубятник, но и имеет большое влияние в уголовном мире. Даже Часовщик, когда к нему обращались за справедливостью, всегда говорил:
– Я на пенсии давно. Идите к патриарху Севе или его другу Захару. Я давно все дела сдал им. У меня сейчас другие интересы. Я планирую отправиться на вечный покой.
…На самом деле Часовщик заниматься ничем не хотел, он даже мелочёвку отодвинул от себя, не говоря о решении глобальных вопросов воровского мира. На досуге пил не в меру горькую вместе со своей женой.
…Он утонул у себя в ванной с бутылкой коньяка, когда его жена в таком же состоянии валялась рядом в комнате.
В последний путь Часовщика провожал весь двор, и много было незнакомых мужчин с отчаянными и волевыми лицами.
НОВЫЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЬ И СХВАТКА С МОНЕЙ
Лара Давидовна Кюцберг, после той злополучной смены в лагере, когда Вовка её смертельно напугал ужами, пришла работать в школу. И при встрече с Вовкой всегда грозила ему пальцем. И по иронии судьбы в девятом классе, ей предстояло встречаться с непослушным и хулиганистым Колчиным теперь ежедневно, от чего она, большой радости не проявляла, но безгранично была рада Надежде Крупице.
…Вовка иностранке не докучал, она даже ему нравилась, и старался на её уроке не хулиганить. Она никогда не ходила жаловаться к родителям, за что Вовка ей был премного благодарен. Вскоре она переселится жить к ним во двор, в дом, где раньше было молодёжное общежитие. И утром Вовка частенько встречался с ней, когда она выходила из подъезда со своей лучшей подругой Маргаритой Николаевной, тоже преподавателем, имеющие пышные формы тела. В зимнее время Вовка с Санькой Мареком выходили намного раньше обычного из дома, прятались за трансформаторную будку и безжалостно обстреливали двух подруг снежками. Больше доставалось Маргарите, она была неповоротливая, но однажды досталось по лицу и Ларе. Чей это был выстрел, трудно было узнать, но на следующий день муж Маргариты, поймал стрелков и передал в руки двум подругам.
– Я от вас не ожидала, что вы взрослые ребята способны на детские шалости, – стыдила их Лара. – Вы, что первоклашки несмышленые?
– Это мы заигрывали с вами, – сказал Колчак, – думали вы нам потом глазки будете строить.
– Ну, ничего себе заигрывание нашли. Своего классного руководителя угостили булыжником по лицу, – улыбчиво отчитывала их Маргарита. – Она вас учит, чтобы из вас бестолочи, не выросли. Заигрывать с ней надо иначе. Тогда может на уроке она и поиграет своими глазками с вами.
– А как? – спросил Марек.
– Иностранный язык учите на пять и цветы ей купите, вот как! – засмеялась Маргарита, – а ты Колчин, безусловно, хочешь повторить судьбу своего брата Беды. – Он ведь парень неплохой был и в школе сообразительностью отличался. А видишь, связался с дурной компанией и сломал свою молодость.
– Мало – ли кто не совершал ошибок по молодости, – сказал Вовка. – Серёга жизнь изучал в тюрьме и характер свой закалял. А не побывал бы там, то не журналистом бы работал, а около сараев в карты играл.
После чего он дёрнул за рукав Саньку и повернулся спиной к учителям.
Лара посмотрела в спину подросткам и укоризненно покачала головой.
…Про эту шалость никто не узнал в школе, но на лице у Лары осталось красное пятно, которое она ежедневно припудривала. А вместо букета цветов Санька принёс ей из дома комнатный цветок в горшке. Из дома упёр, и который после оказался острым перцем. После этого прошёл год. Ребята совсем взрослые стали. За это время у Нади Крупицы умерла мать, и её поместили в детский дом. Лара её жалела и постоянно опекала. Иногда брала к себе домой на выходные, но удочерить ей Надежду никак не удавалось. Куча документов и некоторые факторы не давали ей такой возможности. Вовка тем временем на свою подружку детства Надежду стал смотреть по – иному. Прекратились колкости и обзывания. А на восьмое марта он подарил ей и Ларе по томику стихов Эдуарда Асадова, которые ему достал Август.
…После очередной отсидки освободился Лука Волков, с которым при первой его судимости некоторый отрезок времени Сергей Беда провёл на одной зоне. Лука с тех пор ещё три раза был осужден, но ума не набрался. Дружбу водил не со своими сверстниками, а больше с подростками. Он устроился на работу токарем и жил во времянке у своего дальнего родственника инвалида Кадыка. Всё свободное время Лука находился во дворе и крутился около голубятников или развлекался рядом с подростками. О своём пропавшем брате Юре Лбе, который сгинул бесследно больше двадцати лет назад он ничего не знал. Тогда после дерзкой истории, связанной с подпольным дельцом Суворовым все о нём, позабыли и считали, что Юры давно нет в живых.
В конце мая приехал из Ярославля на выходные младший Федя Моня, сын бывшего начальника цеха трикотажной фабрики. После развала СССР, фабрика обанкротилась. После чего Моисеев остался без работы и полюбил водочку, которую попивал со своим отцом. Федя же в это время оканчивал военное финансовое училище. Он ходил по городу в военной форме курсанта и бравировал тем, что учится в училище, и что через год на его плечах будут сидеть погоны офицера. Осознавая, что его дядька начальник милиции, вёл он себя во дворе с ребятами младше его как Наполеон. Всё-таки силовая должность его родственника вселяла в Моню элемент неприкосновенности. Считая, что вряд – ли кто осмелиться пойти в контру с ним, зная, что у Феди за спиной стоит властный родственник. Но эта страшилка годилась для четырнадцатилетних мальчишек, но не для Колчака и его друзей.
Было солнечное воскресение и ничего плохого пацанам, игравшим в карты, не предвещало, пока не появился в саду Моня. Он был, выпивши, и вёл себя, как будто он уже имеет чин не ниже полковника:
– Вот призовут вас в армию, – говорил он, – попадёте ко мне служить. Я вас научу Родину мать любить. Кроме карт и драк ничего не знаете. Разгильдяями растёте, а это ни есть правильно. Я из вас сделаю бойцов. Быстро на границу или на Кавказ отправлю, за порядком смотреть. Там сейчас не совсем спокойно.
– Моня ты лучше, чем нотации нам читать, дай мне форму твою на дискотеку сходить, – подтрунивал его Колчак.
Тот, принимая это за чистую монету, стойко отказывал. Начинал говорить о воинской присяге и доблести мундира.
…Витя Леонов – взрослый мужчина – инвалид третей группы, работавший почтальоном и слывший знаменитым рыболовом, наблюдая за игрой, сказал:
– Владимир ты лучше попроси у него форму сфотографироваться на водительские права. У твоего Серёги есть же Волга. А тебе покататься вдруг захочется. Милиция, когда тебя увидит, что ты в форме, штрафовать ни за что не будет.
– Верно Витя, – подхватил его идею Колчак, – давай Моня за бутылку на часок твою форму?
– Бутылка это маловато будет, – скривил губы Моня, – вот двести рублей впору, но деньги вперёд – моментально согласился он.
– И мне не забудешь налить, – сказал Витя Моне, – как подателю рациональной идеи.
…Вовка вытащил из кармана двести рублей и отдал Моне. Тот проверил деньги и, засунув их в карман брюк начал раздеваться до пояса. Брюки он категорически отказался снимать, сославшись на то, что на права не обязательно сниматься в полный рост и их он снимет, только в том случае если Колчак добавит ещё сто рублей.
Шутка стала превращаться в проверку будущего офицера, на верность присяги, о которой он фанатично минуту назад рассказывал пацанам. Мальчишки с интересом наблюдали на торг, зная, что Вовка сейчас выкинет сногсшибательный номер.
Вовка взял рубашку с галстуком и фуражкой, передав всё это Жиге, настаивая, чтобы Моня снял брюки. Моня убедительно просил ограничиться тем, что он дал ему. Колчак с омерзением смотрел на Моню, а затем громким голосом сказал, что форму предателя никогда в жизни на себя не оденет. Моня такого оборота не ожидал. Со злым лицом, которое делало его необычайно смешным, он поднял вверх кулаки. В синей майке, с худыми руками, брызгая слюнями, он сделал угрожающий шаг в сторону крепко сбитого Колчака. Но Вовку этот выпад ничуть не смутил. Он перешёл на шутливо – официальный тон. Выразительно сделав заявление в присутствие всех окружающих:
– Парни, вот здесь на историческом месте, где несколько десятилетий назад возвышался бюст великого и гениального Ленина, в присутствии последователей его учения в лице Педро и Жиги, Курсант Ярославского училища Фёдор Моня, нарушив присягу и опозорив честь мундира, замарал Родину, за двадцать червонцев. За эти деньги можно купить в народных промыслах пару лаптей и хохломскую матрёшку. Даже Иуда, продавая Христа за тридцать серебряников, имел навар в пятьдесят семь граммов чистого золота. Позор таким офицерам – экономистам, России!
Моня не подумал, что когда – то маленькие мальчишки давно подросли и мышцы свои накачали. Он наотмашь, хлёстко ударил Вовку, который не ожидал, что на Моню оскорбительно подействует его шутливый монолог.
Номер действительно получился «сногсшибательным». Колчак двумя сильными ударами, уложил своего обидчика между двух тополей.
Не поняв, что произошло, Федя вскочил на ноги, и сломя голову пошёл напролом на Вовку, но в ответ получил встречный мощный удар в глаз, после которого Моня схватился за голову и, взвывая на весь двор, в одной майке побежал домой. Добежав до подъезда, он споткнулся о бордюр и разбил себе коленки, при этом изрядно подпортил военные брюки. Жига вслед ему крикнул, чтобы он забрал свою амуницию, но ему было не до формы.
– Сейчас будет кипяток пацаны, – сказал Жига, – пошли к сараям или на стадион?
«А шмотки куда?» – спросил Марек.
– Пускай здесь лежат, вернётся, заберёт, – ответил Жига.
– Давайте я схожу с его фуражкой под яблоню в школьном саду, – предложил, Педро, шкодливо хихикая.
– Не надо, оставьте на лавке, – взволнованно сказал Колчак, – он сейчас с отцом прибежит. Нам с ними связываться не стоит. Пошли к сараям, там голубятники, они вряд ли посмеют при них канитель заводить. А если попробуют, я и папе, и сынку наваляю. А вот посмеёмся мы, думаю сегодня вволю.
Вовка ощущал себя победителем. Он думал, что, если такие хиляки, как Моня учатся на офицеров, какие же командиры из них получатся в дальнейшем.
Они оставили одежду, и пошли к сараям, но спокойным шагом им дойти не дали. …С лопатой на них бежал отец Моисей, за ним ковыляя вприпрыжку, с накрученной на руку велосипедной цепью устремился сам Моня. Мальчишки не мешкая, взобрались на крышу сараев. Остальные пацаны, которые смотрели за дракой, стояли, как вкопанные открыв рты, предвкушая интересное продолжение «театрального действия» и теперь уже с половиной семейства Моисеевых.
Как назло, никого из голубятников в это время не было у сараев. Время было дневное, и многие находились, кто на работе, кто на своих садовых участках. Но хорошо, что не сидели старухи у сараев, которые боялись яркого дневного солнца.
Моисеев папа с искажённым от злобы лицом, не зная, где легче забраться на крышу, начал бить лопатой по выступам крыши сараев. На помощь приковылял Моня, но, не решаясь залезть на крышу, стал показывать отцу удобный подъём.
В это время Генка Портных, бросил на крышу пацанам хороший дрын для обороны. Вовка взял его в руки и предупреждающе начал им помахивать. Давая понять, что угостит любого, кто посмеет приблизиться к нему. Увидав, что Генка оказал помощь Колчаку, Моня с цепью начал гоняться за ним, забыв про свои разбитые коленки, и крепко зацепил его один раз по спине, после чего Генку тоже взмыло на крышу.
Колчак, сохраняя хладнокровие, крикнул Педро:
– Витька, прыгай с другой стороны сараев, бери фуражку и под яблоню быстро с ней линяй. Мы пока оборону будем здесь держать, а ты наложи ему в фургон, как Стаханов раньше уголь родине на-гора выдавал. Я всю ответственность беру на себя.
Педро, как ветром сдуло с крыши. К этому времени подошло к сараям много любопытных. А Моисеев старший, не унимаясь и злясь, что не может достать мальчишек, с матюками бросил лопату и принялся кидать в мальчишек камнями, стараясь угодить в Вовку.
– Каторжанская рожа, я до тебя доберусь, сволочь такая. Зря мой брат твоего брата в тюрьме пожалел. Но ничего время придёт он до вас до всех доберётся. Тюрьма по тебе давно плачет. Я тебя посажу без суда и следствия, – орал он. – Не побоюсь твоей бандитской родни.
Было видно, что он находится в изрядном подпитии. Моня с огромным кровоподтёком на глазу бегал, как шакал вокруг зевак, потряхивая цепью, и подбадривал отца:
– Так его батя. Напугались трусы. На сарай залезли. Попробуйте теперь слезть.
Вовка откровенно и нагло рассмеялся:
– Ты недоносок, никого мы не боимся. Просто не хотим обострений с взрослыми. Это ты будущий офицер побежал к папочке жаловаться.
Услышав, что его внука нелицеприятно обозвали, отец ещё сильней и яростней начал атаковать Вовку камнями, но цели они не достигали. Колчак ловко увёртывался от них, как бы играя.
…Обстановку разрядил Валька Куркуль, проезжая на своей бочке, увидел скопище у сараев, притормозил машину и вылез из кабины. Узнав в чём дело, он предложил свою помощь Моисеевым, посоветовав им забраться на бочку по оборудованной к ней лестнице и подъехать в уровень с крышей сараев, чтобы можно было легко достать пакостников. План им понравился. Первым залез наверх отец с лопатой. За ним забрался курсант в майке и, не выпуская цепь из рук, орал:
– Берегитесь хорьки сарайные, – и начал воинственно размахивать цепью над головой. – Сейчас получите на орехи!
Куркуль из кабины дрожащим голосом крикнул:
– Держитесь, крепче я трогаюсь, иду на разворот.
Но когда машина развернулась, на удивление пацанам, она не к сараям поехала, а стала выезжать на многолюдную улицу. Они не знали, что, когда Моисеевы забирались наверх бочки, в это время в кабину, с другой стороны, незаметно сел Лука и приказал Куркулю ехать на берег Волги. Валька не думал, что у мальчишек появиться такая опасная для его здоровья поддержка. Обуздав бочку ассенизатора, Моисеевы, проехали километра три на потеху всему городу. За этот недлинный путь они смогли полностью протрезветь, и образумиться.
Лука доехал с ними до берега, немного не дотянув до перевоза. Выйдя из кабины, он напугал своим видом папу с сыном и начал их срамить:
– Как нестыдно, почтенный муж и будущий офицер России. Как же это вы перепутали транспорт? Это не печка Емели, это отходы стратегического производства, как вас сюда занесло. Вот что неразумное пьянство с человеком делает. И не стыдно на вонючей бочке ездить? На ребят ещё кинетесь, я вам уши отрежу черти рогатые. А ну спускайтесь оттуда, – скомандовал Лука.
Они, покорно бормоча себе по нос, спустились вниз, зная, что перечить Луке, значит получить добавку по голове вперемежку к его сквернословиям.
Во дворе они появились через тридцать минут. Ребята все сидели у обечайки, где, когда – то был фонтан. Моня вернул деньги Колчаку, взамен потребовав назад свою форму.
– Мы к ней не прикасались, иди на лавке смотри, – ответил ему Колчак.
Сохраняя серьёзные лица, пацаны не показали вида, что знают в фуражке, лежит большая куча «ароматного» испражнения Витьки Педро.
Моня пошёл в сторону бывшего Ленинского садика. Обратно он шёл мимо пацанов и, никого не стесняясь, горько плакал, как маленький ребёнок.
– Жалко мне его стало, – сказал Марек. – Ему в училище завтра ехать, а он с фингалом, да ещё картуз армейский вдобавок вывели из строя. Хорошо хоть без звезды картуз, а то бы Моньки эту фуражку отнесли на экспертизу, и прощай свобода Педро. За осквернение Российской геральдики Витька бы пятёрку огрёб. Жалко Моню, – не то в шутку, не то всерьёз повторил Санька
– Брось ты, нашёл, кого жалеть, – упрекнул его Колчак, – пускай не задаётся этот унтер. Вечный плакса, помнишь, как в лагере он плакал, когда заблудился? Я не могу понять, как можно таким воякам, автомат доверять. Ему метлу опасно давать.
– А зачем ему автомат, у него оружие счёты электронные. Он на финансиста вооружённых сил выучился, – внёс ясность Витька Леонов, знавший всё вся и про всех.
…Это был очень толстый мужчина, низкого роста с замедленной реакцией, пытавший всегда произвести на себя впечатление мудреца. У него из друзей был один спиннинг, и он постоянно околачивался около мальчишек. Зачастую он с самодовольным выражением лица ходил по двору и со всеми общался, влезая в разговоры пожилых людей, давая, как он считал умные советы. Всерьёз его никто не воспринимал, но никогда не обрывали при беседах, давая до конца высказаться. Иногда даже соглашались с ним в знак уважения.
Колчак в шутку его называл Виктор – Велеречивый, и требовал за кличку с него килограмм сахару, на что Витя отмахивался, но кличка ему нравилась.
Сейчас Витя стоял перед ребятами и доказывал им свою осведомлённость в военном деле:
– Он будет подсчитывать, сколько карбованцев, нужно выделять нашим воинам для уставных целей, – важно произнёс Витя. – Без таких специалистов, как Моня армия существовать не может!
Возражать ему никто не хотел. К нему ребята уже привыкли. Марек в ответ дал ему сигарету, которую он закуривать не стал, а положил её в карман рубашки.
– Ну, как, я их на ароматизированной бочке прокатил? – раздался сзади голос Луки.
– Они давно напрашивались на такой комплимент, – сказал Колчак. – Скромнее надо себя вести, а не лезть к соседям со своими нравоучениями.
– Моня младший это типичный глист, – сказал Лука, – а отец у него ещё в силе, но, если водку к старости сильно пьёт, силу скоро потеряет. Вот старший брат у него мужик ничего. По крайней мере, вредностью он не бросался. И то, что он живёт на белом свете это заслуга рода Беды. Ему жена Ивана операцию делала.
– Я знаю эту историю, – сказал Вовка, – мне брат рассказывал. Но сегодня я думаю, мы им не только в фуражку нагадили, но и в душу не хило наложили.
– В ментовку они не заявят, – успокоил всех Лука. – Сами виноваты, вооружены были и кидали в вас камнями. Эту поездку они надолго запомнят у меня.
– Выручил ты нас, конечно, вовремя, – сказал Колчак. – Мы не ожидали даже, – думали ну молодец Куркуль, помог нам, увёз этих психов. Мы тебя не видали и не знали, что ты в кабине сидишь.
Все сидящие у фонтана пацаны смотрели на Луку с большой благодарностью. Иметь такого покровителя для каждого из них было почётно.
– Вы Витьку Мякишу спасибо скажите, это он меня предупредил, – кивнул на Витю Леонова Лука. – За чрезмерно излишний вес, Лука находясь в хорошем настроении, иногда называл так Витька. – Если бы не он торчать бы вам на крыше до сих пор.
– Никто бы там столько не сидел на этой крыше, – резко отверг слова Луки Жига. – Мы легко могли бы их уценить сами. И нам, запросто можно было спрыгнуть, с другой стороны, и никто бы нас не догнал, но бежать от этих выродков, – много чести будет. Нам приятен сам процесс их травли. Бесплатный концерт пацаны посмотрели, и нам в кайф.
…Лука заулыбался, показав всем свои жёлтые от чифиря зубы. Спросил время, но часов, ни у кого не было. Он спешил на работу, оформившись на завод токарем, где трудился по – скользящему графику. Помимо основной работы он находил время, для побочной работы. Ходил на пакгауз, или в порт разгружать баржи и вагоны. Деньги, были нужны, чтобы одеться нормально, и приобрести необходимый для себя инструмент. Он уже почти год находился на свободе и мечтал открыть бытовую ремонтную мастерскую. Но в конце лета его опять посадят за изготовление и сбыт огнестрельного и холодного оружия.
Схватка с Моисеевыми для Колчака со временем обернётся неприятным для него выпадом со стороны начальника местной милиции. Он включит незаметно свои рычаги.
ФАЛЬШИВОЕ ЛЕКАЛО
