скачать книгу бесплатно
– Подожди, без кулаков разберемся. Твой бледнолицый еще просто не знает, что мы никогда не торгуемся. Это наш принцип.
– Все равно, опустите его, – растерянно сказал Захар. Вступать в драку он опять не видел причины. На месте того, кто подарил его сестре цепочку, он, вполне вероятно, поступил бы еще круче. Непонятную чушь порет Лукаш.
А Лукаш, поняв, с какими парнями имеет дело, быстренько сменил пластинку и заговорил без лишнего трепа и по существу:
– Ты Дойника знаешь, Павла Павловича? Так вот, он мне сегодня деньги дал и попросил тебя попугать, чтоб ты рынок оставил за ним. Но я не такой дурак, я и не собирался… Иначе зачем бы тебя окликнул… А от денег дармовых чего отказываться…
Бильбао посмотрел на Коленьку. По выражению его лица многое понял и сказал:
– Выкладывай все по порядку. С самого начала. Как на тебя Дойник вышел? Где его контора?
– Да бросьте, ребята! Это вам ни к чему. Клянусь, я и не думал ничего предпринимать!
– Дело не в тебе, – задумчиво и, как всегда, спокойно произнес Коленька. – Но Дойник ведь и другого исполнителя поискать может.
* * *
Павел Павлович домой теперь не торопился. Ему нравилось сидеть в кабинете, за столом, наливать в тонкий стакан боржоми, листать перекидной календарь и делать в нем пометки. Он установил на столе три телефона, хотя вполне хватило бы и одного: звонили нечасто. Еще он был очень доволен тем, что, как у настоящего начальника, у него была приемная с секретаршей и компьютером. Компьютер был дорогой, последней марки, – это все, что знал о нем Дойник. Секретарша была пожилая и опытная: ее сосватал бывшему своему шоферу Стариков. Женщина эта работала с ним лет двадцать в райкоме. Дойник мечтал в скором времени почетно проводить ее на заслуженный отдых и посадить в приемную голубоглазую красавицу.
О красавице этой он и мечтал, когда тонко запел телефон, связывавший его с секретаршей.
– Слушаю!
– Павел Павлович, уже восьмой час… Если нет работы, я могу уйти?
Женщина не привыкла покидать рабочее место раньше шефа, и это тоже льстило Дойнику.
– Сделайте мне кофе и – свободны, – сказал он уставшим и озабоченным голосом, разглядывая цветной заграничный журнал с обнаженными красотками. Ах, если б одна из них сидела сейчас за этой тоненькой стенкой! Тогда бы был кофе на двоих, и он бы вынул из стола бутылку коньяку…
Секретарша ушла. Кофе она, наверное, делала чудесно, но Дойник просто не любил его, как не любил вонючие и дорогие кубинские сигары. Он вновь выпил минералки, закурил сигарету.
Ну кто б мог подумать, что так переменится жизнь?! Что обычный шофер, закончивший, правда, заочно сельхозинститут, – спасибо, надоумил Стариков! – может заиметь свой офис и делать деньги! Тут уже перестройке спасибо. Конечно, потратиться на учебу пришлось, ведь учебников он не открывал, возил с собой на сессию баранов да коньяки, зато сейчас все можно вернуть. Он видит, где деньги, и знает, как их взять. Ах, были бы толковые исполнители!
Кто-то шумно распахнул дверь приемной. Странно, посетителей он не ждет. На всякий случай журнал с красавицами надо спрятать в стол…
Через считаные секунды после этого Дойник лежал в углу кабинета, и голова его покоилась в корзине для мусора. Все произошло до того стремительно, что он не мог сообразить, отчего это тело утратило вес и с такой легкостью поднялось в воздух. Даже момент удара не запомнил. Ну, зашли двое, ну, он встал им навстречу… И все. Дальше – эта корзина и сигарные огарки под носом. Лежать страшно неудобно, рука неудачно подвернулась, но не хочется ни шевелиться, ни спрашивать о чем-нибудь незваных гостей. А чего спрашивать? И так все ясно. Калганов с дружком заявились. Можно предположить почему. Не справился, видно, с задачей Лукаш, выдал, стервец.
Бильбао подошел к нему, поправил ногой корзину, чтоб та еще глубже налезла на голову Дойнику. Павел Павлович сжался, ожидая удара.
– Не бойся, лежачих не бью. Но что с тобой делать, даже не знаю. Что делать с ним, Коленька? – повернулся он к другу, усевшемуся на краешек стола.
Тот старательно протирал платком стекла очков, и кажется, только это его заботило. Но ответил Коленька сразу и на удивление миролюбиво:
– Пал Палыч, считай это первым предупреждением, ладно? И не доводи дело до второго. Не надо.
Дойник только хлопал глазами, глядя на гостей через крупную пластиковую вязь корзины.
– Ты ведь что-то говорил о проектах, о палатках, – продолжил Коленька. – Вот и занимайся этим. На недвижимости свой бизнес делай. Но о рынке забудь. Сигарой можно угоститься?
Бильбао так же, ногой, подвинул корзину, освободив из нее голову Дойника. Тот, все еще не придя в себя, продолжал лежать до тех пор, пока Коленька не приказал ему:
– Вставай. И иди сюда, садись на стул. В конце концов, мы ведь поговорить пришли. Сигару-то взять можно?
– Хоть всю коробку, – ответил Павел Павлович и боязливо поднялся, глядя на Бильбао. Но тот, казалось, полностью потерял интерес к хозяину кабинета. Бильбао рассматривал японский настенный календарь с полуголыми красавицами.
– По рынку все понятно и вопросов нет? – спросил Коленька.
– Есть. Я уже говорил, что за рынок плачу кое-кому. Если перестану это делать, то Аслан… Ну, вы же понимаете? Он будет недоволен, поскольку ему тоже приходится тратиться. Его торгаши переехали на новую точку, а там выручка уже не такая.
– В таком случае он не тратится, а просто меньше получает, – сделал вывод Коленька. – Думаю, ему хватит и того, что он имеет.
– Да, но вряд ли так думает и он…
– Будут проблемы – ты уже знаешь, где меня искать, – резко повернулся к Дойнику Бильбао. – Можешь этот адрес сообщить своему Аслану. Пусть подъезжает в любое время – потолкуем.
– Я, конечно, все ему скажу, однако не уверен… – начал Павел Павлович, но Бильбао прервал его:
– Дальше пошли пустые разговоры: уверен, не уверен. Я на ромашках не гадаю. Но одно скажу точно: если еще раз попробуешь меня на испуг взять, заикой до конца жизни ходить будешь. Все, Коленька, уходим.
– Уходим. А сигары я с твоего разрешения, Пал Палыч, забираю.
– Может, на мировую? – неожиданно даже для себя предложил Дойник. – По стопочке коньяку выпьем? Хороший армянский коньяк…
Бильбао взглянул на Коленьку, но тот покачал головой:
– В другой раз как-нибудь. Когда повод будет посущественней.
Они ушли так же стремительно, как и появились, а Дойник, наливая дрожащей рукой коньяк в стакан, решил, что он отделался еще очень легко.
* * *
Автостанция стояла на окраине их городка. К центру от нее отходил асфальтированный тротуар, засаженный с двух сторон кустами желтой акации. Давно, еще в застойные времена старых правителей, по ночам тротуар освещался желтоватыми фонарями, ныне же все утопало во мраке.
Автобус, на котором возвращались домой Бильбао и Коленька, прибыл поздним вечером. С моря дул ветер, тащил с собой тучи и мелкий уже нетеплый дождь. Все было бы еще ничего, если бы сам тротуар содержали в надлежащем виде, но ремонтировать его забыли с тех самых пор, как погасли фонари. Предстояло топать по лужам.
Коленька коротко чертыхнулся, заранее морщась от перспективы вымочить ноги, но тут рядом с автобусом остановилась старенькая блеклая волжанка и так же старчески, хрипло засигналила. Бильбао сразу узнал машину: это была редакционная тачка. В районке он был не то чтоб своим человеком, но когда год назад пошел работать на завод и дал матери слово стать студентом-заочником, то выбрал журналистику. Поступить в университет можно было, только имея опубликованные материалы, вот он и принес в газету заметку об одном ветеране труда. Ее тут же опубликовали, не поправили ни слова, попросили писать еще. Но дело вовсе не в просьбах: в университет надо было представлять несколько работ, потому Бильбао и взялся за перо…
– Сергей! А мы специально за тобой сюда приехали!
Бильбао сразу же узнал голос, грудной, с легкой картавинкой. Ольга Ивановна Полякова, замредактора, приоткрыла дверцу машины:
– Садись на заднее сиденье.
– Я не один, Ольга Ивановна.
– Ну и что? Садитесь вдвоем. Товарища доставим по назначению, а тебя – куда надо.
Когда Полякова улыбалась, лицо ее хорошело, и Бильбао сейчас подумал, что дядя Федя не прав: женщина эта недурна даже на трезвую голову.
– А куда меня надо? В кутузку?
– В редакцию.
– Я бы завтра к вам зашел. Надо проставиться, поскольку в университет благодаря публикациям и рекомендации поступил.
Полякова продолжала улыбаться:
– На пьяную голову серьезные проблемы не решают, а если редакция даже машину прислала, чтоб тебя на автостанции встретить, то, значит, проблема серьезная. Ты согласен?
– Он согласен, – ответил за друга Коленька. – Меня у поворота на пляж высадите.
Водитель волжанки был молчуном, за всю дорогу не проронил ни слова и, только затормозив у здания редакции, спросил:
– Мне вас ждать, Ольга Ивановна?
– Нет, я домой сама дойду, а будет страшно – Калганов проводит. Так? – И, адресуя дальнейшие слова больше водителю, чем Бильбао, продолжила: – У нас ведь разговор пойдет о кадровой политике редакции, в которой одну из ролей мы отводим вот этому молодому человеку, талантливому во всех отношениях. С утра завтра летучка, и я должна сказать главному редактору, чем закончились переговоры с моим протеже. По сути, Калганов, я ведь открыла тебе зеленую улицу в журналистике. И теперь хочу, чтобы тебя зачислили в штат редакции. Так что прошу в мой кабинет.
Водитель уехал. Она поднялась на слабо освещенное крыльцо, отомкнула дверь, жестом пригласила его пройти в темное помещение:
– Прошу. – Шагнула следом. – Не спеши, лучше дай мне руку. Ты ведь не знаешь, где здесь выключатель. Или он нам пока не нужен?
И тут же прильнула к нему, запустила руки под рубашку:
– Ой, мочи уже нет! Порви меня на кусочки! Можешь прямо здесь!
От Поляковой пахло духами и водкой.
– Или нет, пойдем лучше наверх. Там подшивки. Ты не забыл про мои подшивки? Про нашу ночь?
– О ней почему-то не может забыть и мой дядя, – слабо реагируя на ласки женщины, ответил Бильбао. – Откуда он узнал?
Полякова уже решительно вела его за собой, на ходу расстегивая кофточку:
– Не думай, не от меня. Мы просто вели тогда себя неосторожно. Уборщица уходила из редакции и видела, что мы оставались. А утром увидела помятые и в пятнах подшивки. Да и черт с ней. Это я должна разговоров бояться, а не ты. Тебе еще о репутации твоей рано беспокоиться. Слушай, ну не могу я уже: тело гудит!..
Минут через сорок она зажгла в своем кабинете свет, включила чайник, разлила по стопкам водку:
– Вот теперь можно и о деле поговорить. Появилась вакансия литсотрудника, пойдешь? К концу года станешь завотделом писем, это я тебе гарантирую. Ты талантливый во всех отношениях, Сережа! Не исключено, что в скором времени я под твоим началом работать буду.
– Подо мной ты уже работала, – ухмыльнулся он, выпив водку. – Нормально получается.
– Циник! – Полякова пнула его кулачком в грудь. – Ну да ладно! Главное, что тебе и мне нравится. Так что редактору говорить?
– Еще не знаю. Подумать надо.
– Подумай. Только завтра не исчезай никуда. До обеда у нас летучка, а после обеда может случиться такое, что он с тобой захочет встретиться.
У его дома с погашенными окнами сидела на скамейке Верка. Увидела подходившего Бильбао, поднялась:
– Сережа, блин, ну где тебя так долго носит? Я вымокла, хоть и под зонтом.
– Письменный отчет представить? – спросил он и положил ей руку на плечо. – Скажи лучше, чего ты здесь торчишь, подружка.
– Сменилась полчаса назад, шла мимо…
– Допустим, домой тебе надо идти по другой улице.
– А я по этой хочу. Ну что произошло, Сережа, почему ты от меня бежишь?
Бильбао покачал головой:
– Запомни, подружка: я ни от кого и ни за кем не бегаю и бегать не собираюсь. Я тебе в глаза сказал: все, завязываем любовью заниматься. Ты обещала не обижаться, поскольку мы не враги, а друзья, так? И встречаться будем продолжать, но только по делу или по застолью. А поскольку застолья сегодня не предвидится, топай домой.
– А если я по делу? – спросила Верка.
– Тогда у нас получается большое предисловие.
Она вытащила из сумочки листок бумаги:
– Свет нужен, чтоб прочесть. Тебя разыскивали, спрашивали номер домашнего телефона…
– Какого телефона? – удивился Бильбао. – У меня нет и не было телефона.
– Звонили из Светловска. Товарищ, видно, этого не знал. Ты меня в дом пригласишь, хоть на минуту? У меня глаза хоть и зеленые, как у кошки, но в темноте я не вижу.
– Пойдем, – без восторга сказал Бильбао. – Но действительно на минуту.
Когда в комнате вспыхнул свет, Верка присела к столу, развернула листок. Сергея Калганова искал Дойник Павел Павлович, просил срочно и в любое время суток перезвонить ему по номеру… Далее следовал номер.
Бильбао зевнул:
– Пошел он к черту! Мне что, по грязи бежать теперь на телеграф?
Верка победно улыбнулась и вновь раскрыла сумочку. На сей раз она извлекла из нее сотовый телефон:
– Вот, выпросила! Звони.
Бильбао погладил ее по голове:
– Ты чудная подружка, Вера! Я, пожалуй, тебе водки немного дам: замерзла ведь. Погода дурацкая начинается…
– Выпью только вместе с тобой. Ты звони, я сама налью и закуску найду. Ты же не ужинал еще, наверное.
– Давай, умница, хозяйствуй. Но выпьем прямо сейчас, ты действительно промокла. И надо сделать все, чтоб ты не простыла.
Выпили.
Бильбао набрал записанный Веркой номер, и на первый же длинный гудок откликнулся Дойник:
