скачать книгу бесплатно
– Бубубубу-бу-бу-бу…
– …Три наряда…на хрен, чтоб не оправдывался! Все устранить и вылизать! Чтобы блестело, как у кота яй*… на хрен! Быстро!!!… на хрен! Перестань мямлить! Пять нарядов… на хрен! …. УУуууу!!!.... на хрен!
Не переставая злобно гундеть, капитан Хорошевский двинулся по центральному коридору в сторону своего кабинета. По мере его продвижения по «взлетке», курсанты, плотно прилипшие к огромным колоннам с обратной стороны от центрального коридора, плавно и неслышно передвигались в «мертвые» зоны, недоступные зоркому взгляду раздраженного командира. Верне, не передвигались, а… перетекали, словно жидкость.
Мы чутко ориентировались в пространственном положении офицера по звукам его шагов, по отголоскам эха бесконечных ругательств, а так же по тени, отбрасываемой капитаном, которая зловеще скользила по начищенному до зеркального блеска полу.
Мрачная тень капитана Нахрена проследовала помещение 45-го классного отделения и должна была свернуть в перпендикулярный коридор казармы, а мы приготовились вздохнуть более-менее свободно… Но ротный заметил внушительный ящик из желтой фанеры, который стоял прямо на входе в спальное помещение.
– Ага! Сколько раз говорил, чтобы в спальном помещении не было посторонних предметов?! Ась?! Не слышу!!! Ну *дец, на хрен! Такой наглости я не потерплю! Держите, мундеркинды!
Сменив направление первоначального движения и немного разбежавшись, капитан Хорошевский мощным ударом ноги зафутболил посылочный ящик вглубь помещения.
Сколоченная неумелой женской рукой мамы Артура Юманова, тонкая фанера жалобно треснула и ящик развалился. Содержимое разлетелось по полу.
Целлофановые мешки с домашней выпечкой лопнули и песочное печенье, рассыпаясь на мелкие крошки, покрыло намастиченный пол ровным слоем. Конфеты разлетелись следом за печеньем, рассыпаясь веером от «эпицентра взрыва». Вишневое варенье, благополучно пережившее длительную пересылку в многократно запаянном пакете, выползло наружу бесформенной слизью и растеклось на полу, образовав бурую лужу.
Картину полного разгрома завершала красивая открытка с трогательной надписью «С днем рождения, сынок!» Яркий листок мелованной бумаги прилип к месиву из варенья, конфет и крошек печенья.
Посмотрев на результаты «штрафного» удара, казарменный форвард Володя Хорошевский, возможно, и пожалел о содеянном. Ведь он испоганил не просто кучу дефицитных продуктов, желанных для любого курсанта, но и наплевал в душу адресату посылки… а заодно и всем ребятам, кто разделил бы это богатство по-братски.
Но что сделано, то сделано. Нахрену надо было держать марку. Ротный взревел с новой силой.
– Что, получили? Не хрен разбрасывать посылки где не положено! И так будет с каждым, кто осмелится не выполнить мое распоряжение. Все посторонние предметы буду выпинывать или выбрасывать в окно! Все без исключения! Кто не доволен, пусть пишет жалобу в ООН Пересу де Куэлеру. А теперь быстро навести идеальный порядок в помещении! Развели срач! Десять минут времени! Время пошло! На хрен!
Капитан удалился в кабинет, громко хлопнув дверью.
Мде… приехали! Отметили восемнадцатилетние Петровича, ничего не скажешь. Спасибо, тебе Вова, за поздравление! Вовек не забудем…
У Петровича выступили непроизвольные слезы. Он молча сходил в туалет, взял веник, совок и начал заметать остатки печенья в сломанный ящик. Все, как один, начали помогать наводить порядок. На душе было хреново. Скотина ротный «ни за что» взял и обидел не только нашего парня, но и его маму. Да-да, именно маму, которая старательно пекла это печенье, вкладывала в них свою душу.
Закусив губы почти до крови, Петрович старательно подметал пол. Было отчетливо видно, как крупные слезы, стекая по лицу, капают на пол. Киевлянин Лелик подошел к Артуру и огромной ладонью сжал плечо.
– Петрович! Не надо. Сходи, умойся. А маме напиши, что все было очень вкусно. Маме отпиши категорическое спасибо от нас всех. Пусть ей будет приятно.
У Петровича перехватило горло. Он ничего не смог сказать в ответ, а лишь бессильно опустился на табуретку. Плечи курсанта Юманова сотрясли беззвучные рыдания.
Витя Копыто осторожно, но весьма настойчиво вытянул веник из рук Артура. Тихо но качественно матерясь в адрес ротного, начал аккуратно подметать пол дальше.
М-да… Нахрен нарвался! Это однозначно, к бабке не ходить. Он переступил черту и теперь пусть не обижается. Месть будет обязательно. Это даже не обсуждается. Готовься и жди, говнюк. Это будет не завтра и не послезавтра. Недаром говорят в Италии: «Месть это такое блюдо, которое подают холодным!» Вот и подождем пока капитан Володя остынет, подзабудет… а потом рассчитаемся. А сейчас оставим его наедине со своей совестью!
«Жизнь не кинопленка, назад не отмотаешь!»
Если бы ротный нашел в себе душевные силы, вышел из кабинета, построил роту и прилюдно извинился, то вопросов нет, с кем не бывает?! Но нет, не вышел, не извинился. Мужества не хватило?! Ладно, тогда держись, дорогой и любимый Володенька, процесс пошел.
Долг вежливости
Прошла пара месяцев. Все это время капитан Хорошевский избегал напрямую обращаться к курсанту Юманову и старался не смотреть ему в глаза.
Было заметно, что Нахрена что-то тяготит, но он мастерски душил робкий голос совести очередными всплесками немотивированной ярости и бесконечных придирок. А мы тем временем готовились…
На училищной свалке был найден старый посылочный ящик. Чтобы не осталось никаких концов и зацепок, все адреса аккуратно затерли. До краев наполнили ящик песком и заныкали в недрах казармы. В одно солнечное воскресенье ответственным офицером остался капитан Хорошевский. Операция «Возмездие» началась.
Посылочный ящик был нагло выставлен в спальное помещение роты. Для увеличения поражающей силы «заряженной бомбы» заботливые курсанты залили в песок пару литров воды.
Итак. Солнечный день. Воскресенье. Володя Нахрен, естественно, в дурном расположении духа. А как иначе?! Замечательный день с прекрасной погодой бездарно пропадает в вонючей казарме наедине с обрыдлым личным составом. Личный состав 4-й роты сидит у телевизора и смотрит передачу «В гостях у сказки». Да-да, именно эту! Из-за постоянного информационного голода, курсанты готовы с упоением тупо смотреть даже в абсолютно черный экран выключенного телевизора.
Время близится к обеду. Из канцелярии выполз Нахрен «не в духах». Презрительно оглядев сидящих у телеприемника курсантов, скривил губы.
– Рота, приготовиться к построению на обед! Пять минут времени, время пош…
И тут он заметил посылочный ящик, который выглядывал из-за угла колонны спального помещения. Нахрен осекся на полуслове и завелся с пол-оборота, побагровев.
Было заметно, что ему очень не хочется делать «это», но он – командир, начальник, цербер, наконец. Его слово закон!
Проведя рукой по голове, капитан взлохматил волосы и зарычал.
– Я тут что… на хрен?! Пустое место?! Я много раз предупреждал вас, господа тупорылые юнкера-кадеты, чтобы в спальном помещении не было посторонних предметов. Но нет… на хрен! Мои слова для вас пустой звук… акустическое колебание воздуха, да?! Вы сами напросились! Что я обещал сделать, если увижу подобное безобразие? Ась?! Кто хозяин посылки? А?! Нету хозяина?! Так расскажете ему, что мои требования одинаковы для всех…
Энергично разбежавшись, Володя Нахрен влупил с правой ноги по посылочному ящику что было дури… Хрясь!
Ящик почти не сдвинулся с места. А если и сдвинулся, то на сантиметр-полтора, не более. Зато, ударная ножка «фаната футбола» сразу подвернулась в голеностопе. Все курсанты отчетливо услышали противный хруст, который в одно мгновение был заглушен душераздирающим воем.
До крови закусив нижнюю губу, капитан Хорошевский на одной ножке… допрыгал до канцелярии роты.
Осознав, что не слабо перестарались, ребята схватили ящик и высыпали его содержимое в раскрытое окно прямо на клумбу с цветами. Предусмотрительный Жека Ящиков (в миру «Ящик») оторвал от посылки верхнюю крышку, разломал на части и выбросил через забор училища в лесополосу. На крышке было написано.
Адрес получателя: «Командиру 4-й роты капитану В.Л. Хорошевскому»
Адрес отправителя: «Твоя совесть»
Свои действия, «Ящик» объяснил, что травмированный Нахрен может потребовать служебного разбирательства. А такая надпись наведет «душевных, но дотошных пацанов из особого отдела» на неожиданную мысль о заранее спланированном заговоре. И тогда с нас живых не слезут. Все согласились с Женькой. Береженого Бог бережет.
В положенное время 4-я рота построилась для следования на обед, но капитан Хорошевский не вышел на плац. По телефону через дневального он вызвал старшину и передал ему все полномочия по руководству личным составом.
Когда мы вернулись в казарму, ротного уже не было. Особо не скрывая гаденько-ехидной улыбки, дневальный на тумбочке рассказал, что хромая и корчась от боли, капитан уполз домой.
Честно говоря, мы ждали кровавых разборок и жестоких репрессий, но, к приятному удивлению, ничего подобного не последовало.
Больше всех переживал Петрович. Он обоснованно опасался, что как «первопричину событий с посылкой», могут притянуть и его.
Дабы успокоить «пензюка», все парни из 45-го отделения договорились, что если начнется официальное расследование, то все, как один, напишем рапорта о непристойном поведении командира 4-й роты. Мы понимали, что подобный демарш от неминуемого отчисления из училища нас не спасет, но неуравновешенных людей с хамскими замашками, наверное, все же нельзя допускать к руководству личным составом.
Тем временем, Нахрен официально оформил больничный лист, доложив комбату Серову, что повредил ногу, нечаянно запнувшись на проклятой лестнице образца 1943 года. Пиночет сделал вид, что поверил.
Через месяц Володя Хорошевский вернулся в роту. Он заметно прихрамывал, но открытых расследований не проводил и в репрессии не ударился. Возможно, его верные «сексоты» тихонько и шуршали по роте, выискивая зачинщиков и активных участников минувшего заговора но никто из 45-го классного отделения не пострадал.
Более того, «урок с пенальти» пошел капитану Нахрену на пользу. На третьем курсе курсанты наблюдали такую картину: ведомая Володей Хорошевским, 4-я рота медленно вползла в казарму после ужина. Торопясь доложиться по телефону «великому и ужасному» Пиночету, чтобы скоропостижно слинять домой, капитан спешил в свой кабинетик… Как вдруг неожиданно сменил курс и сунулся в спальное помещение, где под кроватью какого-то парня из 42-го классного отделения, виднелся краешек фанерного ящика – посылка! В охотничьем азарте Нахрен резко ускорил шаг, сделал «футбольную» стойку, энергично отведя ногу максимально назад для последующего мощного удара… но резко осекся, аккуратно и медленно поставил потенциально «ударную» ножку на пол. Затем, развернувшись на сто восемьдесят градусов, тихонько потрусил в канцелярию.
В роте раздались сдержанные смешки. Но мы нашли в себе силы подавить жгучее желание заржать во все горло. В свою очередь, капитан Хорошевский нашел в себе силы, чтобы сделать вид, как будто ничего не услышал.. Статус кво сохранился.
Процесс воспитания Нахрена начал давать первые положительные результаты.
Тем, кому за 30
Прошли мимо ДК «Октябрь». На горизонте замаячила мерцающая неоном красная вывеска: «Минутка». В предвкушении знатной обжираловки обильная слюна наполняла рот, как вдруг Витя Копыто заорал дурным голосом. Да так истошно, что прохожая тетка выпустила объемные сумки из рук, обреченно охнула и схватилась за сердце. А Витя продолжал орать, как резаный.
– Стоять! Стоять, я кому сказал! Всем стоять! А ну, назад, в «Октябрь»!
Ребята, нехотя, двинулись назад. Время увольнительной неумолимо таяло. Витя вбежал вверх по мраморной лестнице ДК и остановился у цветной афиши. Копыто светился, аки прожектор, комично пританцовывал и тыкал руками в огромное полотно. На холсте три на четыре метра красовалось яркое и красочное приглашение посетить танцевальный вечер «Тем, кому за 30!»
Блин, вообще красота! Совсем парень умом тронулся. Первым опять возмутился Валера Гнедовский, выражая всеобщее мнение.
– Ну *здец! Витя, ты болен! Твой шифер треснул и крыша съехала. Повторяю для тех, кто на бронепоезде: «Тихо шифером шурша, едет крыша неспеша!» Курсант Копыто, бегом в аптеку! Срочно возьми яду и принимай по пять капель три раза в день!
– Не, а что? Чем не танцы?!
– Точно, чердак потек. Витя, увидишь белую машинку с красной полосой и цифрами «03» на капоте и на боках, беги на дорогу и сразу прыгай под колеса. Запомни, где пишут: «За 30-ть», там все 70-80, я точно говорю. Вежливость, этика, эстетика и как его… толерантность. Во! Понимаешь?! Это же танцульки для Дома престарелых. Твоя потенциальная партнерша по танцам на ночь вставную челюсть в стакане замачивает. Ну, дятел! Ребята вяжите его, на обратном пути в «дурку» сдадим.
Но Витя не унимался. Он вращал глазами и отчаянно брызгал слюной, на трескучем уральском морозе мгновенно превращалась в маленькие льдинки и с веселым звоном падала на мраморные ступеньки ДК.
– Какая нам разница? Пусть будет хоть сто лет, день все равно пропал. Давайте зайдем! Потом будет что вспомнить и внукам рассказать. Тем более, времени осталось пару часов, а тут девушки. В смысле… дамы, должны быть, однозначно. Не понравится, всегда свалить можно. Короче, хорош ломаться, как ни разу не целованным. Где наша не пропадала?!
Не знаю, что в тот вечер на нас нашло, но сопротивляться безумному порыву нашего дурачка было просто лень. Да и любопытство, знаете ли. Короче, мы поддались на доводы Копыто, который по-хозяйски распахнул массивную дверь и вошел в огромный холл ДК.
У заспанной гардеробщицы от несказанного удивления вывалилась вставная челюсть. Щуплая старушка растерянно металась по раздевалке, принимая двадцать шинелей.
Добрая бабулька попыталась о чем-то нас предостеречь, но уверенный тон Виктора свел на нет все ее благие намерения.
Избавившись от верхней одежды и старательно причесавшись, мы столпились у дверей, отделявших нас от танцзала. Сквозь резную древесину с медными ручками доносилась размеренная и слегка заунывная музыка.
Сделать решающий шаг, чтобы распахнуть массивную дверь и войти в зал, было непросто. Совсем непросто.
Видя что пауза затягивается, сержант Гнедовский вытолкнул Витю. Слегка прицелившись, Валера Гнедовский придал курсанту Копыто поступательный импульс дружеским, но мощным пинком ноги по костлявой заднице.
Получив заряд уверенности, Витя Копыто влетел в просторный и ярко освещенный зал, распахнув настежь двери. Ву-а-ля! Первый пошел!
Остальным не захотелось показать свою робость и мы дружно двинули следом.
За массивными дверями нашему взору открылась идиллическая картина. В огромном зале с шикарным лакированным паркетом и со старинными бронзовыми люстрами, висящими под потолком на внушительных цепях, находилось около ста мужчин и женщин возрастом от тридцати пяти до глубоко за сорок пять-пятьдесят. М-да, прозорливый Гнедовский был частично прав насчет возрастной поправки в более древний период.
На старомодной эстраде размещались звукооператор с весьма приличной аппаратурой и не менее старомодная ведущая вечера. Шутки шутками, но ведущая была явно из другой эпохи. Солидная дама в элегантном парчовом платье с длинным шлейфом, который волочился по полу на пару метров позади. На голове была многоэтажная прическа а-ля-Пизанская башня. И что характерно, с таким же наклоном.
Как только компашка курсантов ввалилась в зал, музыка мновенно стихла, танцующие замерли в нелепых позах… Наступила гнетущая тишина.
Ведущая вечера хлопала накладными ресницами с такий интенсивностью, словно хотела уподобиться бабочке и преодолев земное притяжение, упорхнуть куда подальше из этого дурдома. Периодически поднося микрофон к ярко накрашенным губам, она открывала рот, но не находила нужных слов. Звукооператор тупо вертел в руках виниловые пластинки и старался не отрывать взгляда от проигрывателя. Все те, кому, если верить афише на фасаде ДК, было «за тридцать», в недоумении уставились на толпу молодцеватых, розовощеких курсантов, одинаковых, как бройлерные цыплята из инкубатора.
С первой минуты мы тоже поняли всю абсурдность нашего положения. Мысленно проклиная Витю Копыто, ребята глупо улыбались, искоса посматривая друг на друга. Все уже были готовы попятиться назад в раздевалку за родными шинелями, чтобы, включив форсаж, эвакуироваться за пределы танцпола. И уже на свежем воздухе от души намять бока нашему дорогому Витечке.
Но, честь и хвала настоящим профессионалам своего дела.
Ведущая вечера, наконец, взяла себя в руки. Мило улыбаясь, дама обратилась к залу задушевным тоном.
– А вот, собственно, и обещанный сюрприз! Сегодня у нас в гостях курсанты из прославленного училища ВВС! Им конечно еще пока не за тридцать, но ведь когда-нибудь будет и тридцать! И сорок! Дай Бог, и рубеж в сто лет им тоже будет по плечу! Поэтому поприветствуем этих милых ребят нашими дружными и теплыми аплодисментами. Не стесняйтесь, молодые люди! Проходите, милости просим. Надеюсь, ваше появление внесет свежую струю в наши дружеские встречи.
Показывая пример дружелюбия остальным собравшимся, ведущая ободряюще зааплодировала. Постепенно ее поддержали и остальные участники вечера.
Нам не оставалось ничего другого как глупо улыбаясь во все стороны, медленно и робко пройти в зал. Мужчины посматривали на нас с недоуменными и снисходительными улыбками, дамы – с нескрываемым любопытством.
Линять в таких условиях было еще большей глупостью и постыдным позором, нежели принять активное участие. Казнь Виктора Копыто временно откладывалась. Немного приободрившись, мы начали растекаться по паркету, заполняя пустые пространства.
Ведущая, фальшиво улыбаясь, как прожектор перестройки, ласково продолжила.
– Ввиду того, что аудитория значительно расширилась, наш уважаемый Максим Павлович сейчас подберет что-нибудь более подходящее… что-нибудь этакое молодежное… модные тенденции, так сказать, чтобы всем участникам нашего вечера было комфортно. Максим Павлович, прошу!
Звукооператор поелозил в пыльных запасниках и вскоре мощные динамики S-90 изрыгнули знаменитый шедевр: «Косил Ясь конюшину! Вжик! Поглядав на дивчину! Вжик! А дивчина жито жала и на Яся поглядала! Вжик! Вжик!..»
Все в зале заметно оживились. Кроме нас, естественно. Завсегдатаи вечера стали дрыгаться в стиле школы танцев из кинофильма «Кавказская пленница», где Вицын, Моргунов и Никулин учили курортному твисту всех желающих джигитов на примере одновременного тушения двух окурков. Смешно конечно, но делать нечего. Мы тоже встали в круг и вяло подергались в ритме ретро-музыки.
Очередная музыкальная композиция была соответственно: «Мы встретились с тобий на таныцах! А ты была в червоних штаницах…». Откровенный *здец, но куда деваться?!
Мы опять немного поморщились и вяло подвигали конечностями, скрывая улыбки, дабы не обидеть гражданскую аудиторию из прошлого поколения.
Символически двигаясь в такт музыке, сержант Гнедовский подмигнул Лелику Пономареву. Киевский громила многозначительно кивнул и отвесил волшебного пенделя Вите Копыто, который, опасаясь за свое здоровье, а возможно, что и за саму жизнь, лихо выкручивал немыслимые кренделя своими кривыми ногами, попутно заигрывая с двумя наиболее активными дамами из малочисленной подгруппы «кому чуть-чуть немногим за тридцать».
Витя сразу все понял правильно. Он вообще чутко держал нос по ветру. Копыто перестал кривляться и полез на эстраду. Солидно подойдя к даме, ведущей вечер, Витя начал что-то эмоционально шептать ей на ухо. Ведущая энергично закивала головой в знак согласия, а когда музыка затихла, поднесла микрофон к нереально ярко накрашенным губам.
– Уважаемые гости, сегодня в преддверии Нового 1987 года, рушатся традиции и замшелые устои. На дворе перестройка, ускорение и прочие модные тенденции! Поэтому в качестве жеста доброй воли, музыкальное сопровождение мероприятия возьмут на себя наши юные друзья. Подержим их начинание, товарищи.
Все дружелюбно зааплодировали. Витя торжественно и картинно раскланялся. Показательно сунув руку во внутренний карман небрежно расстегнутого кителя, вытащил видавшую виды магнитофонную кассету со сборкой забойной музыки. Подойдя к аппаратуре, Витя по-хозяйски отодвинул Максима Павловича. Словно профессиональный фокусник-иллюзионист, Витя продемонстрировав всем присутствующим заезженно-задрипанную кассету. И так же картинно вставил ее в магнитофон.
Щелкнула клавиша и в огромном зале задорно заорала австрийская группа «Оpus», изрыгнув в толпу нетленный хит «Life is life». А следом было много еще забойного музона, о существовании которого эти люди, в свои немногим за тридцать, даже и не догадывались.
Услышав знакомые и привычные для уха мелодии, курсанты приободрились, расстегнули кителя и пустились в пляс, выделывая гимнастические кульбиты с элементами агрессивной акробатики и брейк-данса.
Изумленно вытаращив глаза, завсегдатаи вечеров «Кому за…» с нескрываемым интересом смотрели на происходящее. А нам отступать было некуда. Время увольнения в город неумолимо таяло. Из-за дебильного Вити Копыто мы покрыли себя несмываемым позором, засветившись на танцах в этом «Доме престарелых». Эх, гуляй рванина, терять нечего! Позорится, так по полной программе!
Первыми к нашему кругу присоединились именно дамы. Как ни крути, а женщины более склонны к азарту, авантюрам и экспериментам. Любопытство – двигатель прогресса! Более того, исключительно женщины падки на все новое и неизведанное, включая совершенно необдуманные поступки.
Одна мелодия сменялась другой, и постепенно поддавясь всеобщему азарту, в нашей толпе весело уже прыгал весь зал, включая ведущую вечера. Дама со сложным причесоном задрала подол длиннющего вечернего платья выше колен, чтобы он не мешал лихо отплясывать что-то немыслимое.
Дальше – больше! Обнявшись за плечи, курсанты и «гражданское население» выстроились в одну импровизированную шеренгу, чтобы в такт ритмичной музыке отбивать дорожку заводной джиги. Старались все. Ноги взлетали очень высоко и стремительно, словно у танцоров профессионального кордебалета.
Азарт и кураж захлестнул всех. Солидные мужики, ослабив свои галстуки и сбросив пиджаки, позабыли про радикулиты. Они вытворяли на танцполе ТАКОЕ!!! Был даже хваленый «ручеек» и прогрессивный «паровозик». Моральные устои балансировали на грани приличия.
Убеленный сединами звукооператор Максим Павлович пытался танцевать под нетленный хит: «You are in army now» то ли «камаринского», то ли «барыню», то ли цыганочку с выходом. Смешно, но очень забойно.
Дамы с пунцовыми щеками и горящими глазами задирали ноги в модных туфлях на шпильках, игриво тряся аппетитными формами под «Go, Jonny, go!»
