скачать книгу бесплатно
Раньше, до того как мне исполнилось шесть, я с родителями жила здесь. Это потом что-то произошло, и нам пришлось уехать в душную, вечно куда-то спешащую Москву. С ее каменными джунглями, грубыми людьми, суровыми взглядами и недовольными кислыми лицами прохожих. Я тосковала по этому месту. Задыхалась от выхлопных газов. Мне было тяжело среди каменных стен. Я много болела.
Но как только на лето мы возвращались сюда. Все менялось. Из замкнутого, уставшего и больного ребенка я превращалась в ураган, готовый свернуть горы на пути к каким-то своим детским целям.
Вот в одно из таких радостных лет я и встретилась с Деном. Мы столкнулись на пляже. Он собирал медуз после ночного шторма и бросал их в море. Ден был всего на год старше меня.
Все его друзья разъехались, а помогать матери в огороде не хотелось. Вот он и отправился в то место, где, как и я, мог чувствовать себя свободным.
– Ты кто такая? Я тебя не помню, – сказал мне тогда Ден, как только увидел, что я за ним наблюдаю.
У него были такие же темные волосы, как и у меня. Только взъерошенные, непослушные, смешно топорщились. Торчали ежиком в разные стороны. Я тогда даже немного испугалась его вопросов. Он казался мне старше, и это пугало.
– Морена, – пропищала я, отходя назад. Тогда еще галька вместо песка скрипнула под платформой кроссовка. – Только приехала. У меня тут тетя живет.
– А я тут живу постоянно, – он был немногословен. Вечно хмурил брови на переносице и губы плотно сжимал, словно его что-то беспокоило. Но что может беспокоить четырнадцатилетнего мальчишку? Подружка? Проблемы с семьей?
Но я так за то лето и не узнала, почему он ходил смурной, а родители запрещали мне лезть в воду. Возможно, ему тоже не нравились запреты.
А потом лето кончилось. Мы оказались не настолько близки, чтобы продолжать дружить на расстоянии. К тому же на следующий год родители отвезли меня в Египет, а не сюда. И мы не увиделись. А дальше все просто забылось. Только это была ложь, которую я придумала для себя, чтобы забыть о позорной трусости.
Мне было хорошо в одиночестве. Мне нравилось отдыхать от своих сверстников. У меня были друзья в Москве, но мне всегда казалось, что это просто вынужденная необходимость. Весь тот мир за лесом был вынужденной необходимостью.
И вот сейчас я стою у калитки, ведущей на участок Дена, и не знаю, повернуть ли мне назад или постучать. На мне все тот же неизменный сарафан цвета неба, который треплет сильный ветер, предвещающий вновь большие волны и грозу. Волосы убраны в тугую длинную косу, но некоторые пряди все равно выбились и щекочут шею и лицо.
Пыль поднимается под порывами ветра и норовит запорошить глаза.
И даже несмотря на духоту и жару, мои руки холодеют только при мысли, что сейчас придется что-то говорить.
Пересиливая себя, я несколько раз стучу по металлу. И смешиваясь с медным звуком ударов, грохочет гром.
IV
Когда первые крупные капли дождя, выбивая песчинки, касаются пыльной земли, калитка со скрипом открывается.
На пороге Виталина в цветастом платье ниже колен, с тугим пучком на макушке и в старых смешных клетчатых тапочках. Она окидывает меня удивленным взглядом светло-голубых глаз и, поймав на нос большую каплю, без вопросов пропускает на участок, а затем в дом.
Я успеваю ступить под козырек, как разражается самый настоящий ливень. Воздух тут же наполняется любимым ароматом прибитой дорожной пыли, свежести и влажной травы.
– Проходи, проходи, нечего на пороге толкаться, – Виталина впускает меня в дом.
Здесь темно и душно. Пахнет кошкой и еще чем-то старым, как во всех домах, где люди живут долгое время.
В лампе с зеленым плафоном, что висит прямо надо мной, зажигается свет, но он все равно тусклый и плохо освещает узкий коридор.
– Марина? – уточняет женщина, проходя в сторону светлой кухни. Кухня у нее расположена на веранде – здесь почти со всех сторон находятся окна, в которые я могу наблюдать, как дождь танцует на листьях фруктовых деревьев, что растут в саду у учительницы. Как капли прыгают по уже поспевшим сочным ягодам черешни, пружиня от их упругих бордовых гладких боков.
– Морена, – поправляю я. – Тетя вечно путает мое имя.
– Ты что-то хотела? Может, Пелагее что-то понадобилось? Чай будешь? – Виталина уже с грохотом ставит чайник на газовую плиту, даже не дожидаясь ответа. Чиркает спичка, и вспыхивает синеватый огонь.
На кухне у женщины просторно, несмотря на большой массивный дубовый стол, что занимает половину площади. По бокам окон висят разные связки сухих трав. Я могу лишь назвать часть из них. Мята, чабрец, возможно, трава с желтыми цветочками это зверобой. Здесь же на подоконнике притулились свечи разных форм и размеров. А рядом с ними растение в розовом горшке – гортензия с голубыми цветками, растущими шарообразной формой.
С опозданием вспоминаю, что мне задали вопрос.
– Чай буду, спасибо. Я хотела бы поговорить с Деном, если можно. Он здесь? – вот так вот. Прямо, без лишней болтовни и отговорок. Нужен мне Ден. И пусть гадает, зачем и почему.
– Он ушел на Площадь. Должен скоро вернуться. Ты можешь подождать его здесь, если хочешь. На улице все равно дождь.
– Спасибо, – я стараюсь избегать ее взгляда. Принимаю чашку с золотистой жидкостью и втягиваю носом аромат. – Как замечательно пахнет. Из чего он?
– Мята, ромашка и еще травки по мелочи, – женщина опускается на деревянный стул, такой же массивный, как и стол. Приглашает и меня сесть.
Мне немного неловко. Я не думала, что впустят в дом. А тут еще и чаем напоить решили и сейчас вопросы начнут задавать.
– Ты ведь в Москве живешь? На кого учишься? – я выдыхаю. Значит, будут только общие вопросы. Это хорошо. Не придется придумывать отговорок. – Меда?
Я отрицательно качаю головой, а Виталина достает из большой засахаренной банки ложку с мутно-золотым сладким содержимым, кладет ее в чай и равномерно помешивает, кажется, полностью увлекаясь этим процессом. Ложка методично постукивает по стенкам чашки. В ноздри проникает тягучий медовый запах и прилипает к небу, так что только несладкий чай может избавить от этого.
– Да, в Москве. Я будущий программист. Хотя уже понимаю, что душа к этому не сильно лежит. Второе высшее образование собираюсь получать филологическое.
Мой взгляд прикован к ложке, которая, как заведенная, описывает круги в чашке учительницы.
– Хочу стать писателем, – добавляю я и отпиваю чай, случайно ударившись зубами о керамический край чашки.
– Неплохо. И много книг ты уже написала? – ее голос кажется строгим, даже каким-то поучительным, хотя она просто спрашивает у меня обычные вопросы.
– Пока ни одной. Я ведь еще не выучилась. Вот получу образование, тогда начну писать… – мои мысли уносятся к будущим великим горизонтам, в которых я знаменитый автор, стою и улыбаюсь с охапкой своих книг в руках. Вспышки от фотоаппаратов. Вопросы прессы. По моим романам снимают фильмы. Я знакома со знаменитыми актерами. Фанаты не могут дождаться выхода новых частей…
– Глупости, – обрывает мои мечтания резким замечанием Виталина. – Если у тебя есть талант, ты и без всяких учебников сможешь написать достойное произведение. Если нет, то и они не помогут.
Дверь в дом с грохотом распахивается, порыв ветра вздымает занавески на окнах. От сквозняка по телу пробегают мурашки. Я невольно обхватываю руками голые плечи.
На пороге появляется что-то большое, злое и мокрое, с налипшими на лицо темными волосами. В руках это раздраженное на весь белый свет существо держит две больших, видимо, еще и тяжелых, авоськи.
– Еще б раз я пошел без зонта, – злобно бурчит новоприбывший. Знаю, что это Ден, только не могу его таким воспринимать. – И чего им у себя не сидится. Надо же бурю устроить…
И тут он замечает меня, сидящую на стуле, с удивленно распахнутыми глазами и вскинутыми бровями. Пакеты с шумом опускаются на пол.
– Мам, почему не предупредила, что у тебя будут гости? – Ден протирает лицо рукой и откидывает мокрые темные волосы назад. Они у него почти достают до плеч.
– Так это не ко мне, – пожимает плечами Виталина Петровна, подходит к раковине, ополаскивает свою чашку и оставляет меня с Деном один на один. – Тебя ждет.
Она доходит до поворота коридора и, вспомнив, добавляет.
– Только продукты разбери, прежде чем болтать.
Ден стоит с ошарашенным видом и смотрит на меня. Узнал.
Он скидывает с ног напрочь промокшие кроссовки и, оставляя на деревянном полу влажные следы от босых ступней, вместе с двумя пакетами проходит на кухню. Молчит, а сам глазами косит в мою сторону, и только вид делает, что занят сортировкой продуктов по полкам в старом холодильнике.
Я тоже молчу. Медленно пью чай да разглядываю старого знакомого. Бриджи джинсовые, как и белая футболка промокли насквозь – с них на пол капает вода. Под футболкой, что прилипла к загорелой коже, проглядывает неплохо накаченный пресс. На несколько мгновений мой взгляд задерживается на нем.
Ден плюхается на стул напротив и складывает руки перед собой. Его серые глаза, хотя я могла поклясться, что ночью они были темно-синими, блуждают по моему лицу.
– Ну? – резкий вопросительный кивок в мою сторону.
– Для начала, здравствуй, – говорю я и широко улыбаюсь.
– Виделись. Ты та ненормальная с пляжа. Зачем утопиться решила? – его голос недоволен, а сам он словно раздражен моим приходом. Неужели мне только показалось, а он не помнит, что мы были знакомы раньше?
Я надменно, по крайней мере, пытаясь, вскидываю брови.
– Мы оба знаем, что я не топилась. И мы оба видели, что там происходило. Это была девушка. И ее лицо… – скатываюсь на шепот – не хочу, чтобы Виталина услышала.
– О чем ты? – удивляется он. – Какая девушка? Я оттащил тебя от воды, когда нас почти накрыла волна.
Все тот же недовольный взгляд, все те же плотно сжатые губы. И милый подбородок с ямочкой. Отвлеклась.
Кручу в руках уже пустую кружку. Провожу пальцами по керамическому краю, пытаясь сконцентрироваться на воспоминаниях. И я точно уверена, что мне не привиделось.
– Ты бросил меня на берегу валяться! – выдвигаю я ему обвинение и встаю из-за стола. Если он не хочет мне говорить правду – пожалуйста. Сама все выясню. И что это была за девушка, и что за кони в волнах.
– Ты отключилась, где живешь – мне неизвестно. Что было еще делать? – он сжимает руки в кулаки. Да, совсем не тот мальчишка, которого я помнила.
– Ну уж не оставлять одну на пляже, – я разворачиваюсь и собираюсь уходить, но замираю, потому что он фыркает вслед.
– Зато теперь мы квиты.
Мне приходится повернуть голову, чтобы увидеть лицо парня. Его слова бьют по больному и заставляют проснуться давние воспоминания.
Мы перестали с ним общаться не из-за расстояния. Не из-за того, что я не приехала на следующее лето. Глупые отговорки, придуманные чтобы успокоить совесть, ведь все было гораздо более прозаично.
В один из летних августовских дней мы пошли в лес. Именно после этой прогулки развилась моя неприязнь к этому месту.
Было весело. Мы собирали травы, которые поручила Дену принести его мать. Играли в глупые игры типа пряток и догонялок. Набирали полные карманы желудей и шишек, чтобы потом смастерить из них какие-нибудь поделки.
Помню, как весело было.
– Гляди, гляди! Там белка! – радостно вопила я, тыча пальцем вверх.
– Нет там никого, это просто листок пролетел. Или птица, – откликался Ден, но все равно задирал голову и пытался разглядеть то, что удалось увидеть мне.
– Да точно тебе говорю! А вон мышь! – зверюшки были настолько юркими, что когда Ден поворачивался, они уже исчезали.
– Да все ты придумываешь! Иначе я бы увидел! – он обижался на меня и, насупившись, шел искать нужные травы.
На обратном пути дорогу нам преградила змея. Наверное, мы слишком близко подошли к ее кладке с яйцами, поэтому она ощерилась, зашипела. Я с самого детства до одури боялась змей. И в тот раз, даже не задумываясь, стала отступать назад, а когда поняла, что змея смотрит только на Дена, бросилась бежать сломя голову окольными путями к морю, а потом и к дому.
Ветки больно били по рукам и лицу, крапива обжигала голые ноги, но я почти не обращала на это внимания. В голове не было мыслей, только страх, который заполнил все сознание и оставлял неприятный кислый привкус во рту. Мне чудилось, что змея ползет по пятам и вот-вот вопьется своими острыми ядовитыми зубами мне в ногу.
Даже яркий солнечный свет и шум волн не уменьшил чувства тревоги, когда я выбежала к берегу.
И только уже в своей комнатке на чердаке, забившись под одеяло и обняв любимого плюшевого пса, я зашлась в рыданиях, понимая, что бросила друга одного. Я целый день проходила тихая, незаметная. Родители все спрашивали, что произошло, но я отмалчивалась, боясь признаться в трусости. Я быстро ела и уходила в свою комнатку, где пыталась отвлечь себя чтением, но перед глазами вместо строк мелькали испуганное лицо Дена и шипящая змея.
Я так и не смогла заставить себя пройти пару домов и узнать, вернулся ли Ден. Не хотела смотреть в глаза его матери, если случилось плохое.
А на следующее утро мы столкнулись на нашем пляже. Тяжелые серые тучи нависли над головами, а ледяной ветер пробирал до мурашек.
Ден лишь бросил на меня косой взгляд и пошел в противоположную сторону, пиная попадающиеся на пути камни. А я так и осталась стоять, нервно потирая острые локти вспотевшими от страха ладошками. Надо было сказать ему тогда что-нибудь, но язык будто прилип к небу. И я просто смотрела, как мальчик уходит от меня, навсегда разрывая дружбу, которая едва успела завязаться.
– Я была ребенком. И жутко боялась змей, – говорю глупые оправдания, заглядывая в такие знакомые, но одновременно и чужие, глаза Дена.
– Я оттащил тебя далеко от воды. Тебе ничего не угрожало, – вторит он мне, скрещивая руки на груди.
Выхожу из кухни, со звоном ставя чашку в раковину. Перемирия не будет.
V
К тому моменту, как я выхожу из дома, дождь заканчивается, и, даже сквозь еще бродящие по небу тучки, пытается пробиться солнце.
План отсутствует. Прийти к тетке и спросить я не могу. Остается дожидаться чего-то, что разъяснит мне как-то события прошлой ночи.
Бреду к дому по влажной дороге, комки грязи липнут к подошвам белых босоножек и пытаются испачкать пальцы ног. Остатки дождя в виде капель красиво переливаются на солнце, уже почти одерживающем победу в битве с тучами. Природа цветет. Она любит дождь и ту влагу, которую он дает. До этого унылые, зажаренные растения, изнывающие от палящих лучей, теперь оживились, подняли свои головы-бутоны, расправили листочки и красуются сами перед собой, радуются. Да и дышится полной грудью.
Когда я дохожу до теткиного дома, мозг уже вовсю рисует сцены для моей книги, которую я никак не могу закончить, не веря в свои силы, боясь, что она просто не получится, раз я не училась на это. Но слова Виталины, как преподавательницы, почему-то возымели действие. Во мне проснулось это затаенное ныне желание закончить историю, которая рассказывается уже давно.
Проскальзываю в калитку и по мокрой траве иду к лестнице, что ведет к окну на чердаке. Тетка, должно быть, копается в земле на другой стороне участка, или кормит кур.
Здесь у всех большие участки. Почти каждый разводит какую-нибудь живность. Вместо денег иногда используется обмен.
Помню, как в детстве пришла одна соседка с огромным бидоном козьего молока. Попросила десяток яиц. А молоко было свежее, теплое и пахло… М-м-м. Я тогда долго вертелась рядом с этим бидоном, все нюхала, да облизывалась, пока мне не налили полную кружку.
Сейчас такой обмен стал немного угасать. Теперь все больше на продажу. В город или в другие поселки. А жаль.
Взбираюсь по лестнице наверх, тяну окно на себя, рама податливо поднимается, позволяя мне войти. По сравнению с ярким полуднем на улице здесь темновато. Глаза не сразу привыкают, так что стою в нерешительности.
Комнатка оказывается убрана. Видно, Пелагея постаралась. Книги лежат стопкой на тумбочке – я привезла с собой несколько, чтобы было чем заняться на каникулах. Ноутбук бережно убран в сумку вместе с зарядкой и мышью. Расположился теперь в ногах заправленной пестрым покрывалом кровати. Над ней – большой ловец снов. Я сплела его несколько лет назад. Использовала лишь подручные материалы. Виноградная лоза для основания, покрытая голубой акриловой краской. Тонкие белые и синие нити переплетаются в красивый узор, похожий на паучью паутинку. В ней застряли, запутались разноцветные гладкие стеклышки и перламутровые ракушки. Я тогда ходила по пляжу, выискивала самые красивые, без отколотых углов и трещин. Стекла от разбитых бутылок море очень любит превращать в подобие драгоценных камней. Раньше у меня даже была коллекция из всех этих побрякушек. В самом низу ловца сна на морском ветре, дующем от окна, развиваются перья. Я их у куриц утащила. Потом бережно красила, чтобы получился именно тот небесно-голубой цвет, который мне так нравился.
Ловец удался на славу. Я и сейчас могу им любоваться.
Помню, как с гордостью показала свою работу родителям. Они были очень удивлены такому успеху. Папа даже гвоздь забил, чтобы я смогла повесить свое творение над изголовьем кровати.
У папы были золотые руки. Он мог починить практически все. И глаза такие шоколадные, добрые. От них еще лучиками разбегались в стороны морщинки.
Трясу головой, чтобы отогнать грустные воспоминания. Нет больше тех родных глаз и умелых рук. Канули в морскую пучину.
Резко хватаю за ремень сумку с ноутбуком и выхожу из комнаты, постоянно напоминающей мне о событиях прошлых лет. В груди противно сосет пустота. Хочется ее чем-то заглушить, но я не знаю, как это сделать. Каждый раз, как всплывают в памяти радостные моменты, которых уже не будет, я готова волком выть и рыдать в голос.
Ноутбук мне дорог, так что спускаюсь обычным путем – по винтовой лестнице, что ведет на первый этаж. На открытой веранде сталкиваюсь с теткой. Она сидит в кресле-качалке и перелистывает глянцевый журнальчик.
