скачать книгу бесплатно
– Да нет же, – возразила я, – дело даже не во внешности. Поймите, натура у него не такая, чтобы что-то грандиозное отколоть. Я ведь его хорошо знаю, больше двадцати лет с ним прожила.
– А что же случилось потом? – поинтересовался он.
– А потом он бросил меня ради молоденькой девицы, – похоже, я начала привыкать к статусу брошенной жены и стала относиться к этому гораздо спокойнее, чем раньше. – Так что, как видите, мне нет никакого резона его выгораживать.
Из дальнейшей беседы выяснилось, что выгораживать гражданина Гутярина и не стоит, все равно нет в этом никакого смысла. Действительно, если человека обвиняют в хищении огромной суммы денег с завода, которую просто больше некому приписать, то бывшая жена, заявляющая: «Он на такое не способен», мало что может изменить. Но я добросовестно старалась и даже призналась следователю в том, что пыталась шпионить за своим неверным супругом. Он выслушал меня очень внимательно, потом попросил на всякий случай мой телефон и свой мне дал, да на том мы с ним и распрощались. В общем, того, за чем я к нему приходила, я так и не добилась: не подтвердились мои надежды на то, что новость окажется всего лишь Иркиной выдумкой. И уяснить себе того, каким это образом мой неблаговерный мог так глубоко вляпаться в историю, я тоже не смогла. Можно было бы еще о свидании попросить, но этого я делать тоже не стала. А зачем? Злорадствовать было не в моем характере, а сочувствовать ему после всего, что он мне преподнес, я была уже не в силах. Оставалось только, попрощавшись со следователем, вернуться на работу, чтобы продолжить трудовые подвиги. Да детям по пути позвонить, рассказать, что случилось. Те восприняли новость с удивлением, не торопясь особо проявлять другие чувства, даже если они и были. Сынуля у меня вообще, как я уже говорила, молчалив и на выражение эмоций скуп, а доча, хоть и была в семье папиной любимицей, но тоже частенько не восторгалась его поступками, особенно последним. То есть теперь уже предпоследним. И оба ребенка дружно, не сговариваясь, сошлись на том, что следствие все рассудит. Спросили у меня, не надо ли приехать. Но я сказала, что папе от их приезда толку все равно не будет, а что касается меня, то если уж я его измену пережила, то с остальным теперь точно как-нибудь справлюсь. На том мы расстались, и день пошел своим чередом.
А на следующий день меня ждал, мягко говоря, сюрприз, которого я-то совсем не ждала. Точнее, сам день прошел как обычно. Отсидела свое на работе, честно предаваясь труду, а после работы зашла в магазин, где купила себе на ужин пакет кефира и хлеб с отрубями. Сбросив первые десять кило лишнего веса, я была рада несказанно, но потом мой организм вроде как попытался бунтовать, реагируя на дальнейшее исхудание чувством голода, обостряющимся порой до хищных масштабов. А мне так хотелось скинуть с себя весь лишний жир! Я уже в раж вошла, наблюдая за тем, как изменяются мои формы. Вот и приходилось по возможности обманывать себя, а в моем случае для этого как нельзя лучше подходили хлеб с отрубями и кефир. И вот, когда я, отоварившись, отправилась домой (взяла себе за правило ходить пешком), все и случилось. Я уже почти дошла до дома, свернула на нашу улицу и двигалась по дорожке, с обеих сторон обсаженной кустами акации, не стриженными с позапрошлого года, как вдруг за моей спиной словно ниоткуда выросли трое парней. Точнее, это я так предположила, потому что видеть-то их не могла, только слышать: во-первых, они были позади меня, а во-вторых, был уже вечер, золотое время, когда солнце светить почти уже не может, а фонари все еще не хотят. Я вообще-то женщина не особо нервная, но тут, сами понимаете, стало жутковато, тем более что сразу становилось ясно: эти субъекты не собираются проходить мимо меня просто так. Поняв это, я сделала попытку развернуться и спросить:
– Что, ребятки, закурить никак не найдете?
– А ну, тихо! – вполголоса рявкнул на меня кто-то, крепко ухватывая за плечо и не давая завершить начатый поворот. – Пойдешь с нами, и не вздумай подать голос.
Что-то острое уперлось мне в бок, прямо как в детективном фильме. Я хотела было сострить что-то насчет похищения, но тут до моего сознания начала доходить печальная истина о том, что все это, кажется, не шуточки, и слова застряли у меня в горле. Ноги внезапно ослабели, и я, помимо своей воли, сделала попытку замедлить шаг, но мой провожатый отнюдь не деликатно пихнул меня в спину, и пришлось прибавить скорость. Мы пошли к просвету между двумя кустами. Голос ко мне вроде как вернулся, и я решилась снова его подать:
– Мальчики, а вы уверены, что тетенькой не ошиблись? У меня ведь нет ничего ценного, равно как и мужа-миллионера. И в кошельке…
– Заткнись, – ответили мне. По-моему, весьма исчерпывающе, хоть и не по существу. Ничего не поделаешь, пришлось именно так и поступить. Но мои сбившиеся было от испуга мысли уже перестали метаться в голове паникующими серыми мышами, а двигались теперь в одном направлении: кем бы эти ребята ни были и кто бы им ни был нужен на самом деле, а мне от них ничего хорошего ждать не приходится. А это значит, что нужно как-то срочно выбираться из той ситуации, в которую меня угораздило влипнуть, пока они не запихнули меня в какую-нибудь наглухо закрытую машину, да хорошо еще, если не сразу в багажник или еще что-нибудь не придумали. Оставался теперь самый главный вопрос: как это сделать? Времени на раздумье не было, а идеи, как назло, не приходили. И не знаю, что бы со мной приключилось дальше, если бы на помощь мне не пришла сама природа в сочетании со счастливыми обстоятельствами. Мы уже подошли к тому самому просвету в сплошной стене акаций, к которому и держали путь, когда я заметила растущую возле ближнего куста крапиву. Да, не бог весть что, конечно, но поскольку ничего лучшего мне на глаза так и не попалось, то оставалось надеяться хотя бы на это. По-прежнему удерживаемая за плечо своим конвоиром, я вынуждена была нагнуться, чтобы пройти под нависающими сверху ветками акации, и очень удачно использовала этот момент, чтобы вцепиться крапиве в стебли. Руку тут же зажгло, но я сумела это пережить и, продолжая свое движение, незаметно для своих провожатых дернула за крапиву. Обрываться она отказалась, зато охотно отделилась от земли вместе с корнями. В таком виде я ее и подхватила, выпрямляясь по ту сторону стены из кустов акации. Еще не зная, что буду делать дальше, но молясь, чтобы никто из моих конвоиров ничего не заметил. Они и не успели заметить, потому что тут мне на выручку подоспели те самые счастливые обстоятельства, о которых я упомянула, в лице летящих на велосипедах подростков. Вы когда-нибудь пробовали оказаться на пути у подростков-велосипедистов (а равно мчащихся наперегонки на роликах или даже просто на собственных ногах)? Если пробовали, то мне уже нечего вам рассказывать, сами все испытали. Если же не пробовали, то мой вам совет: даже не пытайтесь! Лучше встать на пути у несущегося паровоза – тот, по крайней мере, попытается затормозить. Эти же в лучшем случае, не сбавляя скорости, попробуют вас объехать, если есть местечко. А если нет, то все, пиши пропало. В этот момент они, по-моему, просто ничего не видят, и если вы не успеете отскочить – вас скорее затопчут, чем пропустят. Уж я-то знаю, сколько раз лечила разбитые коленки и лбы своим собственным детям, не пожелавшим или не успевшим затормозить даже перед такой внушительной преградой, как, например, дерево. Вот и эти велосипедисты, перекрикиваясь на ходу, крутили что есть мочи свои педали и совершенно не собирались замечать каких-то вздумавших копошиться у них на пути дядек с теткой. Этим я и воспользовалась. Прежде чем они поравнялись с нами, я неожиданно для навязавшихся мне в попутчики субъектов хлестнула того, который меня держал, по руке крапивой. От неожиданности он взвыл и отдернул руку – видимо, привык иметь дело с чем-нибудь посерьезнее крапивы и опасался соответственно. Два его дружка тоже повели себя как-то странно, заслонили ладонями лица. Я не сразу поняла, что случилось, но нескольких секунд мне хватило на то, чтобы разобраться. Оказывается, отважно размахавшись крапивой, я стряхнула с ее корешков землю, и она полетела в глаза всем моим недругам. Я не стала дожидаться, пока они проморгаются, а кинулась вперед, почти под колеса во весь опор несущихся велосипедистов, и успела-таки проскочить, оставив их между собой и преследователями. Это дало мне необходимую фору.
Итак, кинулась я через тротуар, мимо клумбы и лавочек. Мои преследователи уже успели опомниться и, пропустив велосипедный смерч, бросились за мной следом, я это слышала. Оглядываться, естественно, не стала – тут бы ноги унести. Звать на помощь тоже не решилась: неизвестно, соблаговолит ли кто проявить благородство и отозваться на мой призыв, и в итоге я могу только потерять драгоценные секунды. В общем, решила я, постараюсь помочь себе сама, и забежала в небольшой магазинчик в доме, стоящем через один от моего собственного. В магазинчике в этом была небольшая хитрость: в нем имелась вторая дверь, позволяющая выйти с противоположной главному входу стороны. Но знали о ней лишь постоянные посетители, поскольку находилась она не на виду, а как бы в маленькой нише. Я надеялась, что мои преследователи нечасто посещают этот магазин. Правда, еще мгновение я колебалась: может, остаться здесь, среди людей? Но в магазине, кроме хрупкой девочки-продавщицы, было всего две старухи. Такие если на что и сгодятся, так это только для дачи свидетельских показаний, а я пока еще жива, и мне нужна куда более реальная помощь, которую они не смогут мне оказать, даже если захотят. Все это в одно мгновение пронеслось у меня в голове, и я устремилась к заветной нише, молясь, чтобы дверь была не заперта.
Молитвы мои были услышаны. Я вылетела во двор. Но тут же сообразила, что до моего дома мне нужно еще пробежать весьма солидное открытое пространство и что вряд ли я успею это сделать – скорее всего, активные молодые люди, идущие по моим следам, успеют меня догнать и скрутить. Что мне оставалось делать? Спрятаться. И я нырнула в один из ближайших подъездов. Опять же, зная о том, что на первом этаже живут алкоголики, из-за чего домофон практически всегда бывает отключен. Повезло мне и на этот раз. Я беспрепятственно влетела в весьма характерно пропахший (ой, не то слово!) подъезд. Сердце своими ударами грозило пробить мне грудную клетку, но сейчас речь шла о том, как бы мне его вообще не остановили. Во дворе уже хлопнула магазинная дверь. Выглянув в щелку из подъезда, я увидела, как трое моих знакомцев резво выскочили из магазина вслед за мной. Быстро сообразили, куда я могла подеваться. Неглупые ребятки! К сожалению…
Остановились, огляделись.
– Она не могла уйти далеко, – уверенно сказал тот из них, который был повыше, оглядывая двор, по которому я должна была бы сейчас нестись во весь опор и в котором не было ни души. И фонари-то, как назло, вопреки свой привычке, сейчас дружно включились. И горели все до единого, ясно показывая, что меня во дворе нет.
– Значит, где-то в подъездах, – решил второй, коренастый.
– Мы идем проверять подъезды, а ты карауль во дворе, чтобы она случайно не проскочила, – сказали они третьему. И приступили к делу.
Я почти запаниковала. А что оставалось делать? Сейчас они ткнутся в несколько закрытых дверей и приступят к моему подъезду. А мне не выскочить, потому что часовой во дворе поставлен. Бежать вверх по лестнице и колотить в двери в надежде, что кто-нибудь да впустит? К сожалению, в наше время особо надеяться на это не приходится, люди стали не слишком-то гостеприимны. Честно говоря, я и сама бы сто раз подумала, прежде чем открывать неизвестному человеку, отчаянно колотящему в мою дверь: поди узнай, помощь ему нужна в самом деле или просто это один из расплодившихся маньяков, которому не терпится меня прикончить? И вот, отказавшись от мысли ломиться в квартиры, я спустилась на несколько ступенек, ведущих вниз с площадки первого этажа. Мне показалось, что я спускаюсь в подвал, но вместо этого оказалась просто в каком-то тупичке под площадкой, откуда выходили какие-то трубы и висел электрический щиток.
«Вот и все! – подумалось мне, как только я обнаружила, что дальше пути нет. – Конец тебе, Людочка!»
Но умирать ох как не хотелось! И выход нашелся как раз тогда, когда мои преследователи затопали возле самого подъезда. Я лихорадочно нащупала в сумочке бутылочку со спиртовой настойкой элеутерококка, очень кстати купленной (отличное тонизирующее средство, рекомендую!), открыла ее и принялась полоскать содержимым рот, проливая при этом еще и на кофту. Как я и рассчитывала, воздух вокруг меня стал насыщаться спиртовыми парами. Но и этого мне показалось мало. Экстренно изведя весь флакончик, я добралась до кефира и булочки из отрубей. Достав все это и сунув сумку за переплетения труб, я вылила на себя весь кефир и раскрошила булку трясущимися от волнения руками. Теперь к спиртовому запаху присоединился еще и запах кислятины, а промокшие крошки булки, налипшие мне на кофту, вполне могли сойти за рвоту. Еще я взъерошила себе волосы, сколько успела, мокрыми от кефира руками получилось очень даже неплохо, и слегка припорошила юбку местным песочком.
Дверь в подъезд открылась. Не собираясь таиться (все равно обнаружат!), я громко икнула, и тут же по ступенькам затопали. Пьяную мне изображать не пришлось, поскольку, как только я увидела одни лишь их тени, ноги у меня подкосились сами собой, помимо моей воли, и я завалилась в уголок. Застывшие на нижней ступеньке парни брезгливо повели носом.
– Это еще что такое? – спросил один из них.
– Да пьянь какая-то, – ответил второй, наводя на меня тонкий луч фонарика.
Я что-то нечленораздельно забормотала пьяным голосом и, будто бы от света, прикрыла лицо руками, вместо него выставляя напоказ свою залитую кефиром и усыпанную крошками грудь. Парни ее заметили, потому что один из них добавил, украшая сказанное витиеватыми выражениями из русской народной речи:
– Облеванная вся…
– Пойдем отсюда… – также приукрасив строчку словесным орнаментом, подвел итог его спутник. – Воняет…
Да, запах стоял крепкий. Мало того что я сама постаралась испортить воздушную атмосферу кефиром и спиртом, так еще до меня здесь, в этом тупичке, явно не один раз в том же направлении работали коты. А может, и не только они одни. В общем, парфюмеры столь разнообразное сочетание запахов зовут обычно букетом, только иметь дело им приходится с куда более приятными компонентами.
Когда парни вышли из подъезда, я еще долгое время не решалась сдвинуться с места, только прислушивалась к тому, что происходит на улице. Они обыскали еще три подъезда, потом сошлись все трое во дворе.
– Наверное, у нее кто-то знакомый живет в этом доме, вот она и заползла туда, – предположил один из парней.
– Главное, упустили, – мрачно сказал второй. – Ладно, пошли. Ждать ее здесь смысла нет, потому что если она ночевать здесь и не останется, то одна точно выйти уже не решится, а связываться с ее провожатыми нам ни к чему.
Парни действительно ушли, в чем я смогла убедиться, осторожно выглянув на улицу, приоткрыв подъездную дверь. Это, конечно, было отрадно, но вот то, что я от них услышала перед уходом, отнюдь не добавило мне оптимизма. Они точно знали, что живу я не в этом доме, а это наводило на мысль о том, что им известен мой адрес. Факт, не сулящий мне в ближайшем будущем ничего хорошего. Но я решила, что горевать по этому поводу начну чуть позже, а пока все же попробую добраться до своей квартиры, хотя бы для того, чтобы смыть с себя кефир. И булочку. Я выбралась из укрытия и поплелась в сторону своего дома, на всякий случай продолжая изображать из себя пьяную. Впрочем, особо стараться мне и не пришлось, потому что коленки до сих пор подгибались, и шаталась я почти натурально. А выглядела! Оказавшись под одним из фонарей, я могла только порадоваться тому, что меня сейчас не видит никто из знакомых, потому что, кроме залитой кефиром кофты, на мне еще была юбка, специально вывалянная в грязи и перепачканная ржавчиной, и самостоятельно успевшие разорваться колготки.
Кое-как добравшись до дома, я поднялась к своей квартире, шарахаясь от каждой тени, и привычным движением сунула ключ в замочную скважину. Дверь открылась, и я с облегчением скользнула внутрь. Наверное, те же самые чувства испытывает улитка, когда забирается в свою раковину: наконец-то я в безопасности, потому что всюду вокруг меня мои родные надежные стены! Но не знаю, как там у улиток, а у меня это чувство быстро прошло – сразу же после того, как я включила в прихожей свет. Потому что, едва только мои родные стены осветились, сразу стало ясно, что в их пределах кто-то успел вдоволь похозяйничать: и в прихожей, и в доступной взгляду комнате все было разбросано, словно здесь пронесся ураган. Я такого с утра точно не устраивала, Юлька с Димкой если и приедут, то не раньше чем через месяц, а Гутярин мой, как известно, такого сделать сейчас не мог, потому что в данный момент занимал совершенно другую жилплощадь, отведенную ему государством.
– Здравствуйте, Людмила Ивановна! – вдруг раздался за моей спиной незнакомый мужской голос. Я при виде учиненного в моей квартире разгрома так и застыла на пороге, с незакрытой входной дверью, поэтому для полноты ощущений мне как раз только и не хватало, чтобы кто-то внезапно возник бы у меня, так сказать, с тыла, да еще и рявкнул над ухом. От этого я мигом ожила и сделала сразу три вещи: вздрогнула, подскочила на месте и взяла ноту где-то в регистре меццо-сопрано – визгом это назвать уже было нельзя. Потом я попыталась развернуться, но тут подломился мой каблук, и вместо разворота я продемонстрировала чудеса вертикальной посадки – ну чисто современный самолет палубной авиации! И не успела я еще приземлиться на точку, так заботливо обтачиваемую мною на тренажерах, как до меня уже дошло, что убивать меня, кажется, не собираются: сзади кто-то смущенно охнул, а затем последовали извинения. Вместе с извинениями неизвестный протянул мне свою рыцарскую руку, вернув меня в более свойственное приматам положение, и тут я наконец смогла рассмотреть, из-за кого выписала свои сложные пируэты под столь смело взятую ноту. Нормальный мужик, симпатичный даже. Густые волосы цвета спелой пшеницы, серые глаза. На вид от сорока пяти до пятидесяти. Среднего роста, сухощавый, одет прилично. А главное, со словами: «Я от следователя Силантьева», – тычет мне свое раскрытое удостоверение.
– Да заклюют вас райские птички! – простонала я в ответ. – И часто вы так подкрадываетесь к людям?
– Да я вообще-то не крался, – сказал он, убирая во внутренний карман пиджака свои корочки. – Просто зашел к вам по пути с работы, хотел кое-что уточнить. Позвонил в дверь – вас нет. Телефон ваш я, как назло, не записал. Поэтому обратился к соседям, чтобы спросить, не знают ли они, во сколько вы обычно возвращаетесь с работы, и есть ли мне смысл вас ждать. Меня пригласили войти, а тут вы мимо меня и проскользнули. Не думал, что так вас напугаю! – Тут он заметил мой весьма далекий от повседневного внешний вид и удивленно взглянул мне в лицо.
– Вообще-то обычно я выгляжу иначе, – поспешила я заверить его.
– У вас что-то сегодня случилось? – спросил он.
– Если бы только что-то, – вздохнула я. – А то все и сразу. Начиная с того, что по дороге домой меня чуть было не похитили, и кончая тем, что кто-то весьма основательно переворошил всю мою квартиру. Вы ведь, надеюсь, не думаете, что такой бардак, как сегодня, – моя нормальная окружающая обстановка?
– На вас это не похоже, – кивнул он, потом повернулся ко все еще открытой входной двери, захлопнул ее за собой и спросил: – Вы позволите?
– Проходите, – кивнула я, сообразив, что он хотел бы осмотреть мое жилье повнимательнее. – Только уж, извините, я вас ненадолго оставлю. Хочу привести себя в нормальный человеческий вид.
– А как насчет того, если вы вдруг потом чего-то не досчитаетесь? – поинтересовался он. – Я ведь тут неофициально.
– Валяйте, – махнула я рукой. – Вряд ли взломщики оставили здесь на вашу долю что-то ценное. Да у меня и не было-то ничего, если честно: лишних денег не водится, бриллиантов не нажила, наркотиками не торгую…
На этом мы расстались, и я пошла в ванную. Там я застряла весьма надолго: мало того что в ванной время летит для меня незаметно, так еще и ничто не действует на меня так успокаивающе, как теплая вода, а успокаиваться мне, сами понимаете, было после чего. Ну и, опять же, добросссо… вестными котами вся провоняла.
Господин помощник Силантьева (так и не успела прочитать в корочках его фамилию!) за это время успел сверху донизу осмотреть мою квартиру, лишний раз заверившись моим согласием через закрытую дверь ванной комнаты. Надеялся, что предыдущие незваные гости что-то оставили здесь по его душу? Вот на что я бы уж точно надеяться не стала. Когда я вышла из ванной, следователя в двух моих комнатах уже не оказалось, зато из кухни доносился аромат жарящихся котлет. На этот запах я и пошла, застав на своей заброшенной после развода кухне совершенно невероятное (для меня, во всяком случае) зрелище: мужчина, следя за тихо шипящей на плите сковородой, резал хлеб на разделочной доске.
– С легким паром, Людмила Ивановна, – сказал он, увидев меня. – Извините, что я тут решился без вас похозяйничать, но, знаете, есть очень хочется, а разговор у нас с вами предстоит еще долгий.
– Это вы меня извините, – воскликнула я с запоздалым раскаянием: надо было бы сообразить, что человек зашел ко мне с работы, и хотя бы чашку чая предложить. Впрочем, а что бы я могла еще предложить ему, кроме банальной заварки? Я ведь в отличие от него не ношу в своей сумке домой полуфабрикатов, чтобы не подвергать свой желудок искушению. Были только кефир с отрубным хлебушком – и те погибли, даже не доехав в сумке до дома, а героически спасая мою жизнь на подступах к нему. И я честно призналась: – Но, знаете, сегодня я не ожидала гостей, а сама для себя практически ничего не готовлю в последнее время.
Он улыбнулся:
– А я это уже понял. У вас вся посуда абсолютно сухая. А между тем, судя по кухонному полотенцу, у вас нет привычки ее вытирать.
– Надо же, какая проницательность, – удивилась я. – Ну а что еще вы можете обо мне сказать?
– Что ваш муж был маменькиным сынком, плавно перекочевавшим из родительских рук в супружеские, – заявил он.
– Ну, в последнее-то время он, надо заметить, несколько подрос, – уточнила я. – Настолько, что даже решился отказаться от опеки. Но как вы узнали, что он собой представлял?
– По множеству мелочей. Но главное, уж очень удивленный у вас был вид, когда вы увидели, как я готовлю ужин. Наверное, вам нечасто доводилось видеть мужчину у плиты?
– До сегодняшнего дня не чаще, чем подлинник Моны Лизы, – согласилась я. – Простите… как вас?
– Паров Николай Андреевич. – Он сделал движение к карману пиджака, будто снова намереваясь достать удостоверение, но я махнула рукой, останавливая его: человеку, который так умеет жарить котлеты, очень хотелось верить на слово. Он понял мой жест и, оставив удостоверение на месте, пододвинул мне стул: – Садитесь, Людмила Ивановна. Вы вышли как раз вовремя, все готово.
– Вообще-то, вы знаете, я на диете, – призналась я, в то же время незаметно (надеюсь!) втягивая ноздрями аппетитные запахи (черт, жрать-то как хочется!).
– Похвально, – одобрил следователь. – Но диета, как и все плохое, должна хотя бы иногда сменяться чем-то хорошим. К тому же стол совсем не ломится от яств, так что опасность серьезно впасть в грех чревоугодия вам не грозит.
Ну, что было на это ответить? К тому же после всех своих сегодняшних стрессов аппетит у меня разыгрался, как у целого стада раздразненных крокодилов, – того и гляди, слюна на стол закапает. Так что села я, не особо выпендриваясь, и принялась уничтожать котлеты с картофельным порошковым пюре, стараясь при этом не урчать от жадности. А после ужина мы пили еще чай с печеньем, приправленным чувством неловкости с моей стороны – ведь, по идее, это мне, хозяйке, нужно было бы угощать гостя, а не сжирать половину его запасов. Но когда и чай был выпит, неловкость уступила место другим, более насущным чувствам. Сразу после того, как молчаливо ужинавший следователь снова заговорил, возвращая меня, совершенно потерявшую от избытка событий ориентацию в происходящем, к недавним событиям.
– Ну а теперь, Людмила Ивановна, давайте оставим на время вашего мужа в покое, и вы мне расскажете, как можно подробнее, о том, что с вами произошло по дороге домой.
– Ох! – выдохнула я для начала вместо предисловия. Уж очень свежи и красочны были воспоминания! Для тех, кто любит экстремальные ощущения – самый, так сказать, кайф, но я-то к таким не отношусь. Однако человек ждал моего рассказа, а не симфонии из ахов и охов, и я собралась-таки с духом, выложив ему все, как он незадолго до этого выкладывал мне котлеты со сковородки. Не знаю, правда, получил ли он от моего рассказа такое же удовольствие, как я от его котлет, но описанные мною события его явно заинтересовали. Выслушал он меня очень внимательно, даже не улыбнувшись при описании сцены омовения кефиром, потом задал несколько уточняющих вопросов о том, как выглядели эти парни. Ну а после, согласившись с тем, что им был известен не только мой внешний вид, но и адрес, он сказал:
– Я думаю, что именно эти ребята и побывали здесь, в вашей квартире, перед тем как подкараулить вас на улице. Напрашивается вывод о том, что они здесь что-то искали, но, не найдя, решили выпытать нужную им информацию у вас лично.
– Информацию? – неподдельно удивилась я. – Да о чем меня можно спросить? Разве что о способе борьбы с тараканами, которых мне удалось-таки вывести, несмотря на то что меня ими через вентиляцию регулярно обеспечивали соседи.
– Нет, такое их вряд ли интересует, – усмехнулся он. – Я вот думаю, может, ваш муж в ваше отсутствие заходил к вам и что-то спрятал в вашей квартире? Ключи ведь у него были.
– Как вы догадались? – удивилась я.
– А как они иначе могли пробраться к вам, не взломав дверь? – ответил он вопросом на вопрос. – Только открыв ее ключами, которые раздобыли у вашего мужа. Замок открыт без всяких повреждений. Я ведь все тут осмотрел. Думал, может, пальчики какие-нибудь найду. Но нет, ребята были в резиновых хирургических перчатках. Следы талька остались, а вот больше ничего. Кроме беспорядка, естественно.
– Да уж, убирать мне теперь придется все выходные, – вздохнула я. И тут же подумала, что делать-то все равно нечего. А так хоть старье какое-нибудь выброшу из дома, разбирая вещи.
– А у вас с мужем были дома излюбленные места, куда вы предпочитали прятать всевозможные ценные предметы? – поинтересовался следователь. – Просто я подумал: если ваш муж пришел сюда и действовал в спешке, то он мог, следуя многолетней привычке, спрятать нечто как раз в одном из таких мест.
– Да у нас оно всего одно, потому что слишком много ценностей у нас в доме никогда не водилось, – ответила я и пошла к шифоньеру, попутно подбирая все то, что оказалось у меня на пути, но не на своем положенном месте. – А теперь и подавно нет. Украшения я дочке давно отдала, а деньги теперь на карточке.
Вместе со следователем мы обследовали мой домашний «сейф», валяющийся теперь на полу, и убедились, что, несмотря на сохранение его тайны (ну кому взбредет в голову лезть в старую бабушкину фетровую шляпку, да еще шарить там под подкладкой?), ничего нового в нем не добавилось. То есть как не было ничего, так и продолжает не быть. После того как мы все это выяснили, мне оставалось только вздохнуть:
– Ничего!
– Вижу! – Следователь поднял валяющиеся на полу документы, не имеющие ценности для посторонних и просто вытряхнутые из старого кейса. – Но что же они могли тут разыскивать?
– Хоть убейте, не знаю. А то, может, и сама бы отдала, чтобы только мне здесь такой бардак не устраивали.
– А когда вы последний раз виделись с мужем?
– Виделись – это, в смысле, встречались лицом к лицу? Давно. Месяца два тому назад, а может, и больше. Кроме этого, я его только иногда видела издали, но это же, как я понимаю, не в счет?
– Не в счет, – согласился следователь. – Ну а в ваше отсутствие он домой не заходил? Не замечали?
– Если бы заходил, то я непременно бы заметила, потому что уж где-нибудь он при этом да насвинячил бы, без этого не ушел. Дело в том, что он человек неряшливый и элементарно либо на ковре бы натоптал, либо тапочки расшвырял по прихожей. Так что нет, он не заходил.
– И не звонил вам? – не сдался дотошный человек (впрочем, за котлеты можно еще и не такое стерпеть!). – Ну, или там писал эсэмэс?
– А вы бы стали звонить и писать своей бэушной жене и вообще вспоминать о ней, имея под боком свежую девочку? – невинно поинтересовалась я.
– Ну… – кажется, он слегка растерялся. – Не знаю, не был в такой ситуации.
– А что тут бывать? Тут и представить нетрудно. Всем новым ведь как раз для того и обзаводятся, чтобы от старого отказаться. Я, как товар с истекшей гарантией, могу вас совершенно точно в этом заверить.
– Знаете, Людмила Ивановна, – он задумчиво, как-то по-новому осмотрел меня, прежде чем продолжить: – Простите за неловкий комплимент, но антиквариат сегодня в мире ценится куда выше новехонькой ширпотребной штамповки.
– Как выяснилось, мой муж не входит в число любителей антиквариата, – грустно улыбнулась я. – Так что виделись мы, только когда документы на развод подавали. И все. Больше у него не возникало желания со мной увидеться. Ну а о моих желаниях можете даже и не спрашивать, они все равно ничего не значат теперь. – Ой, чего-то меня понесло не в ту степь! Надо же, в меланхолию ударилась после сытного ужина! Это при всем при том, что, говорят, еда, наоборот, поднимает настроение.
Впрочем, господин Паров не дал мне зациклиться на грустных мыслях. Ничего не говоря, он просто взял и поцеловал мою руку. Честно скажу, такое в моей жизни случилось впервые! Волшебное чувство! Всю меланхолию сразу будто веником смело. Я благодарно улыбнулась мужчине. Именно так: мужчине, а не следователю. А как следователю мне очень захотелось ему помочь, поэтому я пообещала:
– Завтра, когда буду разбирать весь этот кавардак, я перетрясу каждую вещь. И если найду хоть что-то такое, что не валялось бы в этой квартире со дня ее сотворения, то сразу позвоню вам, чтобы вы приехали посмотреть.
– Это было бы замечательно! – обрадовался Паров. – Позвоните мне в любом случае, сейчас я дам вам свой телефон. Силантьеву можете не звонить, я сам введу его в курс дела.
Он не только дал телефон, он, перед тем как уйти, мне еще и крючок привинтил к входной двери, которая лишилась моего доверия. И тумбочку до нее дотолкал, которой я на всякий случай должна была еще забаррикадироваться после его ухода. Что я и сделала, закрыв за ним дверь. И слушала, как он спускается по лестнице. Думаете, я размышляла в этот момент о том, что завтра же мне нужно будет сменить дверной замок? Как бы не так! В этот момент я думала о том, что я – женщина! Вот, оказывается, как! Не мать, не жена, не домохозяйка, не тягловая сила для преодоления повседневных забот, а женщина! Как мало, оказывается, нужно было для того, чтобы это почувствовать! Просто чтобы мужчина вдруг взял и поцеловал тебе руку! И как много лет пролетело, прежде чем это случилось!
Когда внизу хлопнула подъездная дверь, я, пренебрежительно переступая через хаос на полу, подошла к большому зеркалу и посмотрелась в него. И застыла, разглядывая свое отражение. Может, девочки лет двадцати от роду и назвали бы меня пренебрежительно «теткой не первой молодости» или еще как-нибудь в том же духе. Но знаете, что я могу на это ответить? Что человек не стареет! Просто в его глазах с возрастом начинают молодеть окружающие. Вот так вот! И пусть вокруг меня с каждым годом становится все больше молодых – это же прекрасно, что я в таком окружении! Как и то, что мне до списания еще бегать и бегать. Потому что сейчас мне очень даже нравится то, как я выгляжу. Волосы, вьющиеся от природы и практически без седины, и лицо, заметно похудевшее, с подтянувшимся подбородком, отчего стало выглядеть моложе, и фигура с явно обозначившейся талией. Спасибо Ирке! Какая она все-таки молодец, что пинками загнала меня в этот фитнес-клуб! И… Ой! Только сейчас я осознала, что после ванны накинула на себя шелковый халат, надев перед тем трусики, но совершенно забыв про лифчик! И что все мои верхние прелести все это время вызывающе облегались тонкой материей! Вот отожгла! А может, Паров ничего такого не заметил? Вряд ли! Он человек наблюдательный! Вот ведь незадача! Устроила дома шоу! Пусть и не стриптиз, но, знаете ли, тоже представление хоть куда! Но теперь кидаться и судорожно натягивать на себя бюстгальтер все равно было поздно. Поэтому я… скинула с себя халат на пол и осталась перед зеркалом в одних трусиках, разглядывая свою фигуру теперь уже без помех. Постояла, повертелась. А что, ничего так! И грудь в том числе! Может, и невелика, но зато вполне еще упруга. Это меня очень даже утешило: если уж так получилось, что выставила напоказ, то, по крайней мере, были все шансы надеяться на то, что увиденное понравилось. Так что теперь с чистой совестью могу краснеть только за само представление, а не за качество представленного товара… Тьфу, что ж это я вытворяю и о чем при этом думаю! Я поспешно подняла и снова надела халат. Затянула поясок на талии, пусть и не очень тонкой, но все же имеющейся в наличии. Взглянула на себя, пунцовую… и тут же сама себе улыбнулась, озорно подмигнув: «Живем, Людка! Живем! Потому что жизнь прекрасна, и совершенно не стоит отказываться от нее лишь потому, что какой-то старый сыч променял тебя на молоденькую!»
С этими мыслями я в тот вечер и заснула. И спала, надо сказать, очень даже неплохо! И вообще смело могла бы назвать пролетевший вечер своим вторым днем рождения. Не только потому, что сумела спастись от трех не в меру резвых парнишек, а еще и потому, что мир для меня вдруг внезапно переменился. Нет, я не положила глаз на господина Парова, ведь я даже не знала, женат он или нет, а свои собственные воспоминания были еще слишком свежи для того, чтобы я могла позволить себе причинить такую боль другой женщине. Но просто я вдруг совершенно иначе стала смотреть на мужчин, да и на все вокруг в целом тоже.
…Встав с утра пораньше, я выполнила несколько несложных асан из йоги, которым меня обучили на фитнесе, заварила себе кофе. И главное – накрасилась так, что Ирка осталась бы мною довольна.
Вечером у меня появился шанс проверить Иркину реакцию: она мне позвонила, как будто что-то почувствовала. Ну, я по пути на проходную и рассказала ей обо всем, что пережила накануне. Да, Ирке – именно обо всем, включая свой приступ нарциссизма перед зеркалом. Как и следовало ожидать, Ирка меня за это лишь похвалила от всей души, а вот все остальное ее встревожило.
– Это что, получается, твой козел и тебя втянул в какие-то разборки? – загремела она. – Людка, жди меня на проходной! Я сейчас подъеду и сама тебя домой отвезу. Заодно и замок по дороге купим.
Купили. Ирка взяла мне его в подарок, потому что со знанием дела выбрала такой, какой мне был бы не по зубам из-за его цены. Так что я оплатила только услуги специалиста, тоже рекомендованного Иркой. Она созвонилась с ним, и мы прихватили его в машину по пути.
Пока мальчик врезал замок, Ирка прошлась у меня по квартире, разглядывая все еще не ликвидированный погром.
– Искали что-то маленькое, – заключила она.
– Ну, ясное дело, не пылесос, – фыркнула я в ответ.
– Очень маленькое, – уточнила Ирка. – Мог твой тайком от тебя где-нибудь карту памяти примостить? Или флешку?
– Он не любитель электронных носителей информации, – сообщила я. Потом, оглядев на совесть разгромленную квартиру, добавила: – И раз уж даже эти тут ничего не нашли…
– Жалко, что не нашли. Пусть бы лучше забрали, и дело с концом. Тебе в дела твоего козла незачем впутываться. Так что, Людка, будь теперь осторожна! Не знаю, с чего эти бандюганы решили, что у тебя до сих пор есть какая-то связь с Гутяриным, но они именно так и думают, это точно! Иначе не пытались бы тебя изловить! А раз им это не удалось, то они могут еще раз попробовать. Они ведь знают, где ты живешь, а дальше уже дело техники! Подкараулить тебя у подъезда да проследить за тобой, пока ты не окажешься в каком-нибудь темненьком уголке – это несложно, даже одному, а не то что троим! Так что ты теперь отзванивайся мне каждый вечер! Если не дождусь твоего звонка – буду сама звонить, уже в полицию! Да, и еще! Давай-ка мы с тобой специальный отслеживающий «маячок» к тебе в сумочку запихнем! Сумка у тебя всего одна на все случаи, так что тебе даже вспоминать про него не придется при выходе из дома. А я, если что – хотя боже нас от этого упаси! – буду иметь возможность определить, где ты находишься! У меня дома как раз есть подходящая штучка, я в ней только батарейку поменяю и тебе принесу.
– Договорились, – кивнула я, внутренне порадовавшись за Ирку: если к себе на время переехать не предложила – значит, либо со старым воздыхателем помирилась, либо нового успела завести. В любом случае молодец!
Впрочем, к Ирке переехать мне и так и так оказалась бы не судьба. Вечером следующего дня, как только я вернулась домой и отзвонилась ей, что со мной пока все в порядке, позвонила мне Любанька, старая моя приятельница, и с ходу озадачила прямо в лоб:
– Людок, мне нужно срочно к сынуле уехать, там у него снова проблемы. Ты Дрейка не заберешь к себе где-то так на недельку?
– Сейчас? Даже не знаю… – Я замолчала, размышляя. С одной стороны, Дрейкуся, великолепная немецкая овчарка, монстр около шестидесяти кило весом, вполне может отпугнуть от меня всяких там похитителей. А с другой стороны, а ну как с ним самим при этом может что-то случиться? Я же в жизни себе не прощу, если вдруг по моей, пусть даже и косвенной, вине пострадает собака. Тем более такая дивная, великолепная, сногсшибательная (и не только в переносном смысле, летали, знаем) собака, как Дрейк.
