скачать книгу бесплатно
– Больше сидеть тут и ждать не могу, лучше пойду в одиночку за водой.
Я ответил:
– Опять, Николя, ты пролетел! Зачем ходить, когда можно доехать.
Сложив всё в машину, мы поехали к месту стоянки водовозки, до неё было меньше километра. Наполнив ёмкости водой, сразу двинули домой, периодически останавливаясь, охлаждая машину и доливая воды в радиатор. В салоне, несмотря на постоянно работающий обдув от печки, было холодно, и все мы очень замёрзли. Таким образом, добирались до дома три часа, вместо тридцати минут, за которые доехали до города утром. На улице похолодало, температура опустилась ниже минус 7 градусов. Когда уже стемнело, и мы подъехали к дому, то, несмотря на выпитое, были уже совершенно трезвые, от холода, наверное. Зайдя домой, отогрелись за ужином и начали рассказ о столкновении с полицейскими. Потом о посещении местной администрации и института нам всё рассказал Володя.
Рассказ Володи
После отъезда Толи с Николаем я, в первую очередь, решил посетить администрацию, чтобы посмотреть, кто сейчас там всем распоряжается. И мэра, и его замов я знал достаточно хорошо. После думал направиться в свой институт, а потом зайти на работу к Гале, чтобы взять пару низкотемпературных термометров, об этом просил Толя.
В администрации мне сказали, что мэра нет, он так и не объявился после катастрофы, а всем сейчас заправляет Погорелов, раньше он был заместителем директора Объединенного научного центра по административной части. Михалыча я знал очень хорошо, раньше он работал в нашем институте начальником «Опытного производства», и мы с ним часто пересекались по моему бизнесу – он оказывал мне существенную помощь по делам производства. Поэтому я смело, игнорируя сидевшую секретаршу, постучал и вошёл в его кабинет. Михалыч обрадовался моему появлению. Хлопнув меня по плечу, он воскликнул:
– Привет! Ну что? Жив, курилка!
Потом предложил присесть и рассказать о моих злоключениях. Коротко рассказал ему, что в момент катастрофы мы с Галей находились на даче, которую сильно разрушило, и сейчас живём у соседей, куда набились все оказавшиеся в нашем дачном посёлке люди. Что тесть с тёщей погибли в городе под обломками рухнувшего дома, в котором была и моя квартира.
Посуровев лицом, он посочувствовал:
– Может быть, им ещё повезло, и смерть была быстрой и лёгкой.
Потом я спросил:
– Не могут ли власти оказать нам помощь топливом и продуктами? В свою очередь, мы готовы делать всё, что поручат.
На мои слова он горько засмеялся и начал рассказывать о положении дел в городе как старому товарищу, ничего не скрывая, без прикрас.
– Во-первых, в городе погибло не менее трети всего населения, по крайней мере мы собрали и захоронили более трёх тысяч человек – это не считая погибших и не найденных под развалинами. Сейчас в наличии тех, кто зарегистрировался и получает пайки, – одиннадцать тысяч человек. Это не считая микрорайона ФИАН, где в живых остались не более двух тысяч человек, а всего до катастрофы в Пущино проживало 21 тысяча человек.
Во-вторых, больших складов с продуктами на территории, контролируемой нашей администрацией, нет. Они все находятся на той территории микрорайона ФИАН, что контролируется силовыми структурами города под руководством начальника полиции. И полковник, несмотря на все требования, для города ничего не выделяет, утверждая, что власть не легитимна, что избранного народом мэра нет, а он подчиняется только ему. На предложение о том, чтобы взять на себя всю полноту власти и заботу о населении, главный полицейский отвечает отказом. Наверное, боится, что на такое количество народа надолго его запасов продовольствия не хватит.
Ещё какая-то группа образовалась в пансионате «Родник», находящемся на северной окраине города. У них там имеются продуктовый склад и угольная котельная, и они единственные, кто во всём городе не замерзает. Городская же ТЭЦ работала на газе, подача которого после катастрофы прекратилась. Единственное, куда мы добились подачи тепла с маленькой, резервной институтской угольной котельной, это в два корпуса института – Академическую гостиницу и здание администрации. Только туда подаётся и электричество с двух дизельных генераторов. Угля нам хватит, хорошо, если месяца на два, солярки на месяц.
Запасов найденных и переписанных продуктов, даже при самых маленьких нормах, гарантирующих выживание, хватит на всё население, максимум, на два месяца. Подвозить топливо и продукты из Серпухова сейчас очень проблематично, мосты через Оку разрушены. Пробовали доплыть туда на теплоходе, но рухнувшие пролёты загородили фарватер. Правда, сейчас решается вопрос о доставке продуктов и топлива грузовиками до пристани, что на том берегу Оки, недалеко от автомобильных мостов Симферопольского шоссе, но и это дело может сорваться, если река начнёт замерзать и теплоход не сможет ходить. Так что, особо ждать помощи от области, пока река не замёрзнет, не стоит.
Центр помог только вначале, для поддержания порядка прислав взвод солдат на трёх БМД из Тульской десантной дивизии. Мы их поставили охранять склады Научного центра, гипермаркет «Карусель» с запасом продуктов и АЗС – единственный реальный ресурс администрации. Ведь только в обмен на бензин милиционеры дают некоторые продукты, в частности муку и крупы. В «Карусели» этих продуктов не очень много, на складах Научного центра в основном овощи для селекционной работы и корма для подопытных животных, ну и небольшой запас продуктов для пищеблока.
Запрашивали ещё помощь в Ясногорске, они прислали, конечно, одну машину с мукой и сухим молоком, а также три самосвала с углём, но сказали, что ещё вряд ли получится. У них своё начальство в Туле, кроме того, море беженцев и разрушений.
А людей, Володя, мы сами не знаем, чем занять, иногда приходится просто придумывать работы, чтобы все были при деле. Вот сейчас начали организовывать валку леса на дрова. Так что, помочь мы вам вряд ли сможем, и мой тебе совет, лучше сидите там, на своей даче и не высовывайтесь. Нарубите дров, охотьтесь или рыбачьте. В конце концов, всё будет легче продержаться, чем нам, с этим скопищем нытиков, иждивенцев и халтурщиков.
Конфликты, можно сказать, из-за ничего здесь у нас вспыхивают ежедневно, масса беженцев живёт в зданиях института в невероятной скученности. Считай, вся служба безопасности Научного центра занята предотвращением и гашением этих конфликтов. Все ругают власти и руководство города, обвиняя в непринятии мер и допущении такого положения, а сами, между прочим, не хотят ударить палец о палец, чтобы облегчить своё положение. Считают, что всё должны положить им на «блюдечке с золотой каёмочкой», везде норовят схалтурить и делают всё, для себя же, из-под палки.
Видать у Михалыча сильно наболело, коли он начал так жаловаться и всех обличать. Раньше я такого за ним не замечал. «Да! Груз накатившихся проблем совсем измочалил мужика», – подумал я.
– По вопросу связи с Москвой, – продолжил он, – тоже ничем не могу тебя обрадовать. Проводная связь есть только с Серпуховом и Ясногорском и только через коммутаторы. Автоматическая связь отключена и у нас, и в Серпухове. С Москвой можно связаться только через Серпухов и только с государственными учреждениями, автоматическая связь в Москве тоже прекращена. По секрету тебе могу сказать, положение в Москве ещё хуже, чем у нас, – полгорода разрушено. Серпухов забит беженцами из Москвы, у нас их не видно только потому, что мосты через Оку обрушены. Так что сидите и не рыпайтесь – здесь вы всё равно ничего не найдёте. Магазины, которые мы не успели взять под охрану или всё оттуда вывезти, уже давно пограблены мародёрами. Лучше съездите в Тулу, может, там повезёт и что-нибудь достанете, все-таки там имеются большие стратегические склады. Как я слышал, на какой-то выработанной шахте есть громадный продовольственный склад «Госрезерва». При таком положении его должны расконсервировать, и вполне возможно, беженцам там могут раздавать продукты. А я чувствую, что мы скоро будем вынуждены эвакуировать город и, скорее всего, в Тульскую область, всё-таки там и добыча угля производилась, и приличные запасы продовольствия есть, а зиму наши учёные прогнозируют очень холодную. Величина солнечного излучения, ранее достигающего поверхности Земли, упала в разы, так что ещё раз советую, запасайте как можно больше дров. И ещё, у тебя дача вроде возле деревни Зайцево, там у местных много скота было, скорее всего, скотина отравилась и пала. Наши биологи проверили и пришли к выводу, что мясо погибших несколько дней назад животных после термической обработки вполне можно использовать в пищу – оно не успело протухнуть при минусовых температурах. Мы уже два дня ездим по деревням, собираем туши домашнего скота и здесь их разделываем. Так что и вы займитесь заготовкой мяса.
Михалыч поднялся с места, намекая, что пора заканчивать, ведь у него ещё много дел. Я вспомнил просьбу Саши о звонке в Москву на службу и сказал об этом Михалычу, он пообещал отправить подобную телефонограмму. Потом он вышел со мной в приёмную и поручил секретарше помочь в составлении телефонограммы, и по установленному графику связи с Серпуховом отправить её для передачи в Москву. Затем Михалыч попрощался со мной и ушёл. Я оставил телефонограмму у секретарши и направился в свой институт, думая повидаться с коллегами.
В здании моего института все помещения были забиты железными кроватями и простыми матрасами, лежащими на полу, кругом стоял стойкий запах пота и какой-то химии. Дежурный спросил, кто я такой и к кому пришёл, не желая меня пропускать в собственный кабинет. Но тут вышел Василий Петрович, работник нашей охраны, который меня хорошо знал, и конфликт быстро разрешился. Я прошёл в кабинет, который был тоже заставлен пятью кроватями. Стола и стульев не было, но сейф стоял на месте. Я открыл его и забрал находившуюся там бутылку французского коньяка, две банки шпрот и коробку конфет, положил в пакет компьютерные диски с различными «утилитами» и моими работами, после чего, попрощавшись с Василием Петровичем, пошёл в лабораторный корпус Галиного института – вотчину моей жены.
Корпус встретил меня неприветливо – стёкла в вестибюле разбиты, холодно, везде загажено. Осторожно ступая, чтобы ни во что не вляпаться, вошёл в лабораторию, где, по словам Гали, имелись низкотемпературные термометры, они были установлены в специальных морозильных камерах. В течение минут десяти я демонтировал три из них, потом пошёл в кабинет Гали, чтобы захватить какие-то нужные ей лекарственные препараты, находившиеся в сейфе-холодильнике. Аккуратно разложив взятые вещи по пакетам, я вернулся на место встречи с ребятами, никого из своих коллег так и не встретил, а специально искать не стал. Толя с Николаем уже должны были подъехать.
Увидев их на разбитой машине, я сначала совершенно обалдел, но, вспомнив недавний рассказ Михалыча, особенно о количестве погибших, подумал: «Что значит сейчас моя разбитая железка по сравнению с такими чудовищными жертвами». И меня резануло по сердцу непривычное чувство особенной близости к ребятам, когда увидел окровавленную куртку Коли. Ну, а остальное вы уже услышали из рассказа Анатолия с Николаем.
После нашего и Володиного рассказов все начали горячо обсуждать общее положение дел, а особенно поведение полиции в Пущино. Потихоньку разговор перешёл на происшествия в посёлке. Оказывается, сегодня к нам опять подъезжала какая-то машина, но Вика, дежурившая на наблюдательном пункте, заметила её ещё издалека и заранее сообщила об этом Саше. Саша с Флюром, как и вчера, вооружились и пошли узнать, что нужно этим людям, прояснить, так сказать, ситуацию, но теперь уже они приближались к этим непрошеным гостям с большей осторожностью. Приезжие, заметив вооружённого Сашу, сразу развернулись и, не вступая ни в какие разговоры, быстро уехали.
Глава 8
Очередное появление мародеров у нашего посёлка заставило задуматься Сашу с Флюром – а всё ли мы выгребли из соседней деревни? По нынешним временам ничего нельзя оставлять – мигом мародеры всё приватизируют. Поэтому ребята на моём фургоне съездили в деревню, хотели привезти ещё мяса, но туш животных там уже не нашли. По многочисленным следам от колёс автомобилей они поняли, что сюда приезжали из Пущино на двух больших грузовиках – загрузили туши и уехали, предварительно обшарив все дома. Мы вовремя всё оттуда вывезли, единственно жалко, что не забрали сразу все туши. Кроме появления чужой машины никаких других событий не происходило, все, как обычно, занимались переносом и переборкой овощей.
Потом вернулись к обсуждению и планированию наших действий в свете рассказа Володи о положении дел в Пущино, Серпухове и Москве, а также косвенному подтверждению моих записей из интернета о прогнозе резкого похолодания и наступления длительной «вулканической зимы». Учёные из академических институтов Пущино тоже предупредили администрацию о крайне суровой зиме и необходимости создания больших запасов топлива. Мы, в общем-то, подготовились к суровой зиме; одного угля теперь было больше тридцати тонн, а если ещё учитывать дрова, которые можно было без особых проблем нарубить в лесу, совсем рядом, то любые морозы нам нипочём. Однако, судя по прогнозам из интернета, привычного лета в ближайшие годы ожидать не стоит. На земле будет царствовать одна сплошная зима с кошмарными, почти космическими отрицательными температурами. В летние месяцы этот вселенский холод слегка смягчится и морозы будут соответствовать привычной для нас январской стуже.
Да… начитаешься разных ужасов из интернета, прямо жить не хочется, кажется – пропадёшь, что бы ни делал. Такие мысли как раз и возникают у человека, который не своим умом живёт, а во всём полагается на мнения всяких там профессоров и академиков. Если бы я ориентировался в своёй прежней биржевой деятельности только на маститых экономистов – давно бы прогорел. А так, сидишь со своим скромным умишком и интуицией, глядишь – откусишь, пускай маленький кусочек, но от большого и вкусного пирога жизненных благ. Так что закалку от негативной информации, появляющейся то в СМИ, то в интернете, я прошёл не слабую. Вот и сейчас – пусть учёные кричат, что всё пропало и выжить в наступающей вечной зиме невозможно, я просто так не сдамся. Невозможно допустить распространения в собственной душе и вокруг состояния полного отчаяния и бессилия, ведь тогда точно – всё пропало, тогда погибнут близкие мне люди, поэтому биться буду до конца, до последнего вздоха. Так что успокаиваться, что на имеющихся запасах можно продержаться какое-то время, не собираюсь, тем более, если прогнозы сулят десятилетнее похолодание.
Конечно, нереально сейчас полностью запастись топливом на такой длительный срок, но попытаться-то можно. Потом, когда наступят арктические холода, это сделать будет намного труднее. А может, и, вообще, невозможно. При температуре минус шестьдесят носа из тёплого помещения не высунешь, не то что заниматься активными поисками топлива. А по прогнозам специалистов такая температура будет в среднем по году. И что же – сложить лапки, чтобы успеть насладиться последними днями благополучной жизни? Ну, уж нет – буду дёргаться, как та лягушка в кувшине с молоком, которая, непрерывно трепыхаясь, взбила-таки себе из него масляный остров, оттолкнулась от твёрдой поверхности и выбралась из адского кувшина.
Все эти мысли я настойчиво вбивал в головы своим товарищам, когда мы обсуждали ужасные факты гибели людей, подкреплённые эмоциональными впечатлениями от посещения Пущино. Казалось бы, сейчас нужно затаиться и бросить все силы на сохранение того, что имеем, именно это предлагали сделать Володя и Коля и с этим были согласны практически все. Только Саша и Флюр поддержали меня, что нельзя успокаиваться на достигнутом, а нужно продолжать наши экспедиции. С одной лишь поправкой, что конечная цель этих экспедиций – возможность объединения с хорошо организованной группой людей. А создание дополнительных запасов – это вторично. У большой организованной группы все государственные резервы в запасе, объединенные вокруг государственных структур защищены гораздо сильней, чем маленькие автономные группы, где малейший сбой (например, болезни или поломка жизненно важной техники, в нашем случае ветряка или глубинного насоса, подающего воду) грозит обернуться неминуемой гибелью всех членов коммуны.
В общем-то, всё правильно – ребята рассуждали весьма здраво, и я был, в целом, с ними согласен. Но имелось одно «но» – где найти такую структуру, под знамёна которой можно было, не колеблясь, встать всем нашим маленьким миром? Где те люди, облечённые властью, которые не растерялись, думая только о своём благополучии, а несут свой тяжкий, спасительный для всех крест в это страшное время? Конечно, мы не знаем, что творится в целом по стране – но то, с чем столкнулись в Пущино, оптимизма не внушало. Полный раздрай в руководстве, озлобленные, не верящие ни во что люди, словом, совершенная безнадёга – вот что на самом деле творилось вокруг. Да и не нужны мы оказались этим властям. Они не знали, как обеспечить даже своих, выживших в городе людей, что говорить о пришлых. И это сейчас, когда погода позволяет действовать, а самые тяжёлые испытания ещё впереди, с беспредельно низкими температурами. О дальнейшем и подумать было страшно! Нет… как говорится, «нам такой хоккей не нужен»! Уж лучше сразу в гроб, чем мучиться, вытирая сопли неимоверному количеству бездельников, халявщиков, да и просто больных и немощных людей. Никаких сил и ресурсов не хватит, чтобы протащить такую массу людей через кошмар сложившейся ситуации, тем более под постоянно пробуксовывающим, патронажем существующего государственного аппарата.
Эти мысли я высказал народу открыто и прямо, и вскоре в процессе разгоревшегося спора, опираясь на факты, полученные из поездки в Пущино и из реалий прошлой жизни, сумел убедить других не влезать, казалось бы, в праведную борьбу за выживание посторонних людей, а сосредоточиться на спасении, грубо говоря, собственных задниц. А так как самое узкое место у нас сейчас – недостаточные запасы печного топлива, его и надо искать. Нам известно, где поблизости имеется его много – это угольный склад железнодорожной станции в Ясногорске. Вот туда и нужно ехать и попытаться выцарапать хотя бы то количество угля, за которое мы уже заплатили (есть же накладная со штампом «оплачено»).
На многих лицах после высказанного мной предложения я заметил ироничные улыбки – смешно им, видите ли. Я и сам внутренне усмехнулся, но продолжил совершенно серьёзным голосом:
– Да ясно, никто сейчас не даст угля – но попытаться действовать законными методами стоит! Под лежачий камень вода не течёт – всё нужно пробовать, везде пытаться урвать хоть кусочек ресурсов. А в поездку за углём предлагаю взять Серёгу – один его вид внушит уважение к нашему требованию. Оденем его в камуфляж, на плечо парень повесит карабин и будет тенью ходить за мной по всем кабинетам. Думаю, вид двухметрового амбала, с мягко говоря, суровым выражением лица, мощной ручищей придерживающего ремень карабина, придаст особый вес моей просьбе отпустить уже оплаченный уголь.
Я хохотнул и подмигнул Сергею, он как обычно сидел молча, с каменным выражением лица. Что делать – даже такой плоский юмор с трудом доходил до моего бывшего каменщика. Парень он хороший – прямой, бесхитростный, и ироничный слог создан явно не для его ушей. Вот и сейчас, все, поняв буквально, он тут же предложил:
– Батя, а может, мне и гранату взять в другую руку и тельняшку надеть? Тогда наверняка тамошние козлы нам больше угля отгрузят.
Народ уже в полный голос гоготал, а Сергей с недоумением озирался, не понимая, что смешного в его словах.
Наконец все угомонились, и опять возобновились разговоры о том, что не стоит никуда ездить, а лучше укрепиться как следует в посёлке и охранять, и так немалые, запасы продуктов и топлива. Мародеры уже два раза пытались проникнуть в посёлок и, что вполне вероятно, такие попытки повторятся. А если в следующий раз сюда заявится целая банда, как же можно сейчас ослаблять наш гарнизон? Валера, знавший мою любовь к цифрам и фактам, заявил:
– Сам посуди, у нас сейчас больше тридцати тонн угля, к тому же ветряк имеется. А он один стоит всего запаса топлива и, пускай – самоделка, но надежнее чем заводские. Сам удивляюсь, как мы смогли смастерить такой агрегат. А в этом деле я понимаю и отвечаю, что пахать он будет как швейцарские часы. Так что нет смысла нам из-за пары тонн угля городить огород. Нерентабельно – хрен, сколько времени и сил на это загубим, да бензина сожжем, транспортируя уголь. Проще, если ты так переживаешь о печном топливе, за то время, что потратим на поездку в Ясногорск, нарубить дров в нашем лесу.
В общем-то, логично рассуждал Валера, и возразить ему было сложно, но я попытался:
– А кто тебе сказал, что мы привезём только две тонны? Накладная – это только зацепка, чтобы проникнуть на этот угольный склад и сойтись с кладовщиками. А дальше вступают в дело товарно-обменные отношения. У нас полно водяры и сигарет, вот и будем всё это менять на уголь, а если повезёт, то на бензин и соляру. А топливо нам, по-любому, нужно запасать ещё – температуры-то учёные прогнозируют космические, так что топить печи придётся непрерывно, даже с работающим ветряком. Кроме того, в Ясногорске осмотримся, вдруг окажется, что там власти помудрее, чем в Пущино, и реально предпринимают меры для того, чтобы люди могли выжить в предстоящем ледниковом периоде. Тогда можно подумать и о том, чтобы влиться в тот коллектив. Когда много народу и грамотное руководство, легче пережить предстоящий коллапс.
После этого монолога я достал пачку компьютерных распечаток с интернет-прогнозами последствий взрыва супервулкана и уже в который раз стал армагеддонить. Минут десять зачитывал собравшимся ужасные предсказания маститых учёных и бросил это занятие только когда народ по-настоящему въехал в ситуацию, а у женщин на глазах заблестели слёзы и послышались недвусмысленные всхлипы. По-видимому, переборщил я с нагнетанием ужасов о наступлении ледникового периода. Пришлось немного сдать назад и, напротив, заняться внушением, что человек вполне может жить при таких сверхнизких температурах. И как пример привёл некоторые эпизоды из жизни людей, зимовавших в Антарктиде. Хорошо, что я прочитал не очень давно один из романов В. М. Санина «Семьдесят два градуса ниже нуля». Писатель сам принимал участие в нескольких антарктических экспедициях и хорошо знал, как люди выживали при запредельных минусовых температурах. И не просто выживали, а ещё и активно работали. Например, в семидесятиградусные морозы на тракторах выпуска конца шестидесятых годов прошлого века была совершена беспрецедентная экспедиция на научную станцию «Восток». А это две тысячи километров по поверхности вечных льдов, без всяких дорог и помощи извне. Даже металл в такие морозы становился хрупким, солярка замерзала, становясь похожей на холодец, техника частенько не выдерживала запредельных температур с ездой по торосам и ледяным буеракам, часто ломалась, но люди, люди выдержали всё, и караван всё-таки пробился к своей конечной цели. Исследователи, ведущие научную работу на станции «Восток», получили необходимые запасы продовольствия, топлива и смогли продолжить свою деятельность.
Мои пространные разглагольствования по поводу жизненного подвига людей, осваивающих Антарктиду, были прерваны возмущённым возгласом Николая:
– Да понятно всё, Толян! Те ребята были героями, их специально отобрали и подготовили к действиям в экстремальной ситуации. Из двухсот пятидесяти миллионов отобрали всего несколько человек, к тому же за ними стояла великая страна, и они знали, как ждут их с победой. А мы-то обычные люди, нежданно-негаданно оказавшиеся у последней черты. Никто за нами не стоит, никто не поможет – наоборот, всякая шваль так и норовит последнего лишить. Вот и остается нам – забиться в нору и постараться, не привлекая постороннего внимания, продержаться, переждав самое жуткое время.
Высказанная Колей мысль меня как будто подстегнула, и я, сменив привычный спокойный тон чуть ли не на крик, заявил:
– Брось, мужик, себя принижать-то! Мы такие же, как и те люди, покорявшие Антарктиду! Гены те же, вот только немного изнежились мы от хорошей жизни, но как возьмёт она нас в «ежовые рукавицы», сразу проявится память предков. Самое главное не скисать, бороться до конца. И тогда судьба повернётся к тебе лицом, а к паникёрам, халявщикам и бандюгам – грязной жопой. Так что нельзя спокойно сидеть и ждать, нужно всё время двигаться навстречу удаче – ей будет гораздо легче нас найти.
– Правильно, Батя, мыслишь, по-нашему! – поддержал меня Флюр. – А что касается мародёров, так мы и вдвоём с Саней отобьемся от целой банды этих шакалов! Можете ехать спокойно, оставьте нам пару ружей и патронов побольше, ну и гранаты тоже не помешают.
Этот монолог сопровождался ироническим шушуканьем народа за столом. Но это ничего – повеселились немного над петушиным выпадом Флюра, зато сразу общее настроение поднялось. Женщины перестали кукситься, мужики заулыбались, в результате разговор от обсуждения ужасных картин предстоящего похолодания плавно перешёл к тому, что мы сможем противопоставить этому изменению климата. А именно, сколько продержимся, имея в запасе тридцать тонн угля. Меня назначили в этом вопросе экспертом, будто я им специалист-теплотехник. Пришлось открещиваться:
– Да что вы пристали ко мне – я не академик и не полярник! О жизни людей в Антарктиде знаю только по книгам Санаева. Из них усвоил только то, что люди выживали даже при температуре минус 87 градусов – это минимум, который фиксировался на станции «Восток». А ещё то, что при семидесяти двух градусах ниже нуля эти люди ещё не просто работали, сидя в тёплых кабинах тракторов, но и ремонтировали их на открытом воздухе, и одному парню однажды пришлось такую тонкую работу при этом выполнять, которую нельзя было сделать в рукавицах, пришлось голыми руками. И ничего, остался жив и здоров. Хватанул после спиртяги, отогрелся в кабине и всё. Представляете, металл при такой температуре хрупкий становится, а руки терпят! И это не фантастика, а реально происходившие события.
Валера, которого интересовало, прежде всего, как поведёт себя при сверхнизких температурах ветряк, внимательно прослушав эту информацию, воскликнул:
– Батя, если металл становится хрупким при сверхнизких температурах, то и наш ветряк не выдержит. При сильном порыве ветра швеллеры колонны полопаются и конструкция развалится! Тогда все наши потуги бессмысленны – мы просто не сможем продержаться без электричества!
– Не знаю, Валер, как поведёт себя ветряк, но в пользу того, что он будет исправно функционировать, говорят многие факты. Ну, во-первых, на станции «Восток» был ветряк, и он пахал при температуре минус 87 градусов; во-вторых, колонна нашего ветряка собрана из корпусных деталей башенного крана, а там металл специальный, с большим запасом прочности к ветровой нагрузке и низким температурам; а в-третьих, бокс, где расположен генератор, обогревается, и там даже при сильных морозах будет поддерживаться оптимальная температура для работы генератора и редуктора; что касается лопастей, то они изготовлены из композиционного материала, которому по хрен, что плюс 100 что минус 100 – он в космосе не рассыпается, не то что на Земле. Надеюсь, ветряк выдержит, конечно, если будем проводить вовремя все регламентные работы. Так что, забудем пока о нём, сейчас первоочередное – печное топливо, и ещё продуктов не мешало бы добавить в наш запас. Но главное – топливо, продуктами мы обеспечены года на два, а вот углём – нет. Если температура будет за минус 80, тогда, чтобы от печек получить максимальный жар, придётся им скармливать килограммов по сто пятьдесят – двести угля в сутки – расход как в большой котельной. А куда деваться – объём дома-то нешуточный.
– Да что ты к этому углю прицепился! – воскликнул Коля. – У нас под боком, вон, какой лес стоит! Руби дров, сколько нужно и отапливай ими дом хоть сто лет!
– Умный ты очень, Николя, как я погляжу – руби себе, понимаешь! Да ты хоть представляешь, какое количество дров нужно, чтобы отопить такой дом при температуре минус сто градусов? А сколько топлива для бензопил? И как прикажешь работать при жутком холоде? Да ты сдохнешь от такой работы быстрее, чем заготовишь дров хотя бы на месяц хорошей топки. Нет, только уголь нам сможет помочь! И изыскивать его нужно именно сейчас, пока по дорогам ещё можно проехать, дальше хуже – всё заметёт снегом… А кто чистить будет? Ну, а уж если не сложится достать уголь, тогда да, придётся рвать жилы на рубке дров, тогда выхода нет – не вымерзать же, как мамонты в ледниковый период.
Однако мужики оказались людьми весьма недоверчивыми – слова-то мои они выслушали, одобрительно кивали при этом, но как только я закончил, Володя встал и направился за калькулятором и толстым инженерным справочником. Потом, пока остальные тупо балаболили о предстоящем похолодании, Володя с Колей, сверяясь со справочником, долго что-то высчитывали. Наверняка сравнивали, сколько можно получить джоулей, сжигая одинаковые по весу порции дров и угля. А, зная Володину дотошность, я не сомневался, что он кроме этого наверняка ещё рассчитывает, сколько нужно килокалорий, чтобы прогреть дом при сверхнизких температурах.
Пока эти придиры делали подробные расчёты, остальные дружно навалились на чай и в процессе разговоров освоили целый самовар божественного напитка, тем более что к нему ещё прилагались вкуснейшие пряники с клюквенной начинкой. Умникам не оставили ни одного. А нечего въедливо перепроверять каждое слово своего капитана. Именно это я с ехидством и сообщил ребятам, после того как они закончили расчёты и тоже захотели отведать пряничков.
– Нет, господа, нет, прощёлкали вы вкуснятину на своём калькуляторе. Была всего одна упаковка, и теперь, недоверчивые мои, придётся пить пустой чай. А впредь вам наука – будьте проще, доверяйте добрым людям. Тогда и сыты будете и нос в табаке!
Однако, закончив ёрничать, не без любопытства поинтересовался:
– Ну что показали ваши расчёты? Прав я, что нужен уголь, или дровами обойдёмся?
Володя, глядя на меня немного обиженными глазами, сумел преодолеть себя и ответил:
– Сволочи вы, мы для всех этот расчёт делали. А «все» сожрали вкусноту и не поморщились. Мы же хотим, чтоб не на авось, чтоб всё хорошенько продумать, а вы… Ладно, по нашим расчетам получается, что теплота сгорания килограмма угля ДПК или антрацита малозольного почти в три раза выше, чем у еловых подсушенных дров. Получается, что тонна угля заменит кубов восемь тех непросушенных дров, которые мы сможем нарубить.
– Вот, видишь, Вовка, значит, я прав! Сам понимаешь, что такое заготовить восемь кубов древесины, даже при такой более или менее комфортной температуре, как сейчас. Да только привезти из леса напиленные чурки и то морока, а ещё их порубить, да потом аккуратно уложить в легкодоступном, закрытом от снега месте. Неделю будем пахать, как проклятые, чтобы компенсировать недопоставку двух тонн угля, за которые мы ещё и бабки заплатили. Так что вам не мешало бы подсчитать, сколько нашего пота прольется и какое количество продуктов мы съедим, чтобы поддержать силы при такой тяжёлой работе. Нет, ребята, нужно ехать в Ясногорск и выбивать свой уголь.
Неожиданно в разговор вступил Сергей. Шумно отдуваясь от потреблённых сверх норматива нескольких чашек чая и пряников – это он слопал полагающиеся Володе и Коле, – Сергей наконец заявил:
– Когда двинем в Ясногорск, неплохо бы заехать к нашим сторожам, я знаю, где они живут. Ребята хорошие, можно было бы их и сюда перетащить. А что – пахать могут, не избалованы – нам в дальнейшем, ой, как пригодятся лишние рабочие руки. Помещений в доме, чтобы их поселить, хватит, не объедят. К тому же сестра у Васьки классная – красивая, хозяйственная и душевная очень. Хорошей компаньонкой будет для наших женщин – развеселит, кого хочешь, никакой тоске поселиться в душе не даст, а как затанцует, запоёт – обалдеешь!
Народ втихую веселился, я тоже чуть не расхохотался. Этот большой ребенок был совершенно уверен – никто и не заметит, как хитро он протаскивает в нашу коммуну понравившуюся ему девчонку. Но это было слишком очевидно. Даже Максим, пятнадцатилетний сын Коли, еле сдерживал смех. Однако если опустить эти неуклюжие попытки, слова Сергея имели смысл. Действительно, места в доме у нас были, можно без напряга поселить ещё человек трёх – четырёх. Продуктов тоже полно и часть из них с ограниченным сроком годности, и как бы мы ни старались, наличными силами едоков употребить их все без остатка вряд ли получится. Вот и выходит, что когда некоторые люди пухнут от голода, мы хладнокровно выбрасываем еду, пусть и просроченную – просто преступление какое-то. Так что нескольких человек мы вполне прокормим в это самое тяжёлое время. Ну а потом, по-любому, нужно будет организовывать экспедиции по добыче продуктов и топлива, тогда большую помощь могут оказать нам такие крепкие ребята.
У меня ещё во время посещения Пущино возникла мысль предложить одному из местных жителей Диме переехать с семьёй в наш посёлок и влиться в коммуну. Однако знал я парня плохо, это меня и остановило. Думал разузнать побольше о нём самом и его семье, а потом сделать это предложение. Но затем так всё закрутилось, что было не до того – сами еле ноги унесли из Пущино. А теперь специально ехать в Пущино за совершенно незнакомыми, чужими людьми было как-то «не комильфо». Мы же не из армии спасения – мужики суровые, ни разу не похожи на «мать Терезу». Ладно, я – запретил себе даже думать о судьбе родственников и старых друзей, проживающих в Москве, если и остались живы, просто нереально их было вывезти после землетрясения из гигантского мегаполиса (слишком далеко, и опять же мосты через Оку). Но даже Володя с Колей, у которых было полно знакомых в Пущино, заикнуться не смели об эвакуации их из города и понятно почему – понимают ребята ограниченность наших ресурсов, но, что самое главное, они и сами нашли убежище не в своём, а соседском доме. Но Серёга более непосредствен, поэтому и пытается пристроить понравившуюся ему девушку.
Что же, может, и стоит предложить Григорию и Василию перебраться на жильё в посёлок, который они раньше охраняли? Но только им, другие сторожа были какие-то мутные, себе на уме. Я бы не хотел иметь таких людей в нашей коммуне. Мы, конечно, тоже не ангелы, но, по большому счёту, камней за пазухой не держим; если кому чего не нравится, говорим прямо, закулисных интриг не ведём, словом, доверяем друг другу, за счёт ближнего облегчить теперешнюю, и так полную трудностей, жизнь не спешим. По моим прежним наблюдениям Григорий с Васей – это довольно простые ребята, чем-то похожие на Сергея, такие же молчуны и работяги. Иногда бывало, делали работу «за просто так», не требуя оплаты – входили в положение. К тому же не нытики и к бутылке не тянулись. Подхалтуривали, конечно, на участках. А куда при той жизни было от этого деться? На одну зарплату как прожить? Вот и приходилось крутиться, тем более, если руки у ребят на нужном месте и навыки кое-какие имелись. Например, Василий весьма неплохой сварщик, и этим ремеслом он, пожалуй, зарабатывал больше, чем сторожем.
А вот мужики из второй смены сторожей, те совсем другие – за любую мелочь требовали оплаты. А если, не дай бог, приедешь в посёлок ночью и потревожишь, чтобы открыли ворота, злобы в ответ получишь выше крыши – бухтят потом полчаса, хотя на самом деле свою же работу выполняли, не чужую. При этом сколько раз я приезжал ночью, столько и заставал их пьяными. Сдавалось мне, что и на руку они были нечисты. А откуда, спрашивается, у этих мужиков деньги, чтобы непрерывно «керосинить»? Зарплата маленькая, а ещё надо семью содержать. Работать они не любили, да и вряд ли в нашем посёлке нашёлся бы хоть один, доверивший им даже копку земли! И инструмент сломают, заразы, и дела толком не сделают. Лучше уж какому-нибудь узбеку заплатить – и денег меньше, и работа выполнена. Да и пост свой эти сторожа сразу же бросили, как только немного тряхнуло это землетрясение; даже ворота не закрыли и не предупредили никого, что уезжают.
Когда я занимался реальной экономикой, у меня прямо комплекс какой-то выработался на подобных людей – к себе на работу ни за что бы ни взял, но, вот, использовать в своих целях – очень даже мог, ведь таких большинство, приходилось как-то мирно сосуществовать. Но это в той, спокойной жизни – когда всего вдосталь. Сейчас же, извините, не буду делиться последним со всякой шушерой. Мешать им выжить, конечно, не собираюсь, пытаться отобрать ресурсы, чтобы использовать их на благо более достойных, тоже не хочу, пускай живут, как могут, но только от меня подальше. Выживут – флаг им в руки, нет, значит, Бог покарал за гнусность натуры.
Такими размышлениями была забита моя голова, в то время когда Флюр подкалывал Сергея за желание привезти сюда Настю – сестру сторожа Василия. Остальные с удовольствием подзуживали ребят и подхихикивали, наблюдая за этой словесной пикировкой. Когда веселье немного спало – Сергей полностью проиграл любителю позубоскалить и теперь сидел, молча уткнувшись носом в очередную чашку с чаем, – именно я помог парню достойно выйти из того глупого положения, в которое он сам себя и загнал, пытаясь соревноваться с истинным мастером подковырок и двусмысленных намёков. А начал я с вопроса:
– Серёга, а ты уверен, что Василий и Григорий согласятся к нам перебраться? Может, им и в Ясногорске хорошо. К тому же вдруг у них большие семьи – мы много народу принять не сможем, максимум четверых.
Сергей, глянув на меня с надеждой, вибрирующим от волнения голосом, проговорил:
– Да маленькие у них семьи – у Гришки только беременная жена, а родители живут, вообще, в другой области. Ну, а у Васьки семьи нет – он с сестрой живёт в квартире, доставшейся им от родителей, которые погибли в автомобильной катастрофе. Думаю, обе эти семьи с удовольствием переберутся к нам. Ловить им в Ясногорске нечего. Они не блатные, и, хрен, им кто предоставит хлебную должность – ребята честные, жопу лизать большому боссу не научены – пропадут там совсем. Или с голоду помрут, или загрызут их какие-нибудь пробивные, беспринципные шакалы.
– Ну, хорошо, убедил! Если остальные не против принять в наш коллектив новых членов, предложим ребятам перебраться сюда.
Ни один человек «не был против», однако обсуждению этого вопроса было посвящено минут двадцать. В основном жители нашего посёлка делились впечатлениями о Григории и Василии, и у всех были хорошие воспоминания о ребятах, да и о Насте тоже. Она часто бывала в посёлке и однажды помогала Ирине лечить травмированного поросёнка. Настя работала в Ясногорском ветеринарном пункте медсестрой и хорошо умела обращаться с животными.
– Настюша, можно сказать, спасла Борьку от неминуемой участи оказаться у меня на столе, – с ухмылкой пошутил Николай, – ругал я её потом за это, до слёз довёл девчушку!
Обсудив этот вопрос, мы плавно перешли к планированию поездки в Ясногорск, уже никто не возражал против посещения этого города. Естественно, если всем миром решили сторожей оттуда забрать, то народ согласился с моим предложением. Дискуссия возникла только по вопросу – сколько народу отправить в город и на какой технике, но его решили быстро. Нужно было привезти не меньше двух тонн угля, это можно было сделать только на тракторе с прицепом. Но в тракторе увезти такое количество людей было невозможно, а в прицепе, сидя на угле, могли бы ехать только ребята, но никак не беременная женщина. Значит, получалось, что дополнительно нужен автомобиль. Лучше всего подходила «Газель» – вдруг удастся раздобыть больше двух тонн угля, вот в кузов его и загрузим. В кабине с водителем, естественно, поедут женщины, ну а ребятам, без вариантов, придётся трястись в кузове, да… ещё и личные вещи переселенцев можно в него загрузить.
По количеству людей и по персоналиям спорили дольше, в общем-то, многие хотели принять участие в этой экспедиции, даже раненый Коля и тот желал прокатиться до Ясногорска. Упирал на то, что «до города, всего-то, 15 километров» и он вполне может порулить – не тяжелораненый. А в поселке что, только обузой будет, особенно, если вдруг опять появятся мародёры – стрелять ему затруднительно, а вести автомобиль или трактор – нет. Но, в конце концов, решили направить в эту экспедицию двоих – больше не имело смысла. А если потребуется самим грузить уголь, в этом деле могут поучаствовать и Григорий с Василием. После обсуждения стало ясно, и кто поедет в Ясногорск – это были: Сергей, который единственный знал, где живут сторожа, ну и я – как самый пробивной товарищ. Было сомнительно, что нам так просто, без разговоров, прямо по накладной отпустят уголь – значит, придётся торговаться, предлагая за него водку. А кто это может сделать лучше, чем опытный бизнесмен?
Самые долгие разговоры вызвал вопрос, чем нам с Сергеем вооружаться. Воевать в городе вряд ли придётся. Эпизод со столкновением с полицией в Пущино – это, скорее всего, исключение из правил. Слишком машина у нас там была заметная, по-видимому, в настоящее время полноприводный автомобиль – большая ценность, и пущинские полицейские, вырвавшиеся из-под контроля местных властей, совсем обезумели, увидев такой джип, и решили, что он непременно должен принадлежать им. В Ясногорске такое вряд ли могло случиться: во-первых, на окраине города располагалась военная часть; во-вторых, кроме обычной, там имелась ещё и транспортная полиция, а это разное начальство. Таким образом, образовалось несколько центров силы, сомнительно, чтобы они пожелали объединиться в одну хунту. Кроме этого Ясногорск входил административно в Тульскую область, до него можно было легко добраться как из областного центра, так и из других, районных. Это тебе не Пущино, который относился к Московской области и располагался, считай, что на острове, отделённый от областных властей мощной водной преградой – Окой. А мосты на реке разрушены, без них до города из Москвы или районного центра Серпухова не добраться. Так что, делай там что хочешь, никакие областные власти до тебя не доберутся. А зачем областным тульским властям лезть в чужой огород, только если последует соответствующее распоряжение из центра. Но федеральным властям сейчас не до произвола чиновников в каком-то отдельном маленьком городке – в стране миллионы погибших, всё управление и инфраструктура разваливается.
Так что, понятно, почему такой бардак в Пущино. В других городах наверняка получше, поэтому ехать в Ясногорск вооружёнными до зубов не стоит – лучше ружья оставить здесь, для отпугивания банд мародёров. К тому же без стволов будет легче разговаривать, если нас остановят на каком-нибудь пикете. Однако отправляться в путь совсем беззащитными как-то боязно, поэтому я настоял – беру одну гранату, а Сергей вооружается ракетницей, для которой у нас специально была сшита кобура. Выглядела такая ракетница, с нагло торчащей из кобуры рукояткой, весьма внушительно – я бы сказал, даже посолиднее, чем какой-нибудь «макаров». По крайней мере такое впечатление сложилось бы у неопытного человека – кладовщика, например, или чиновника, распоряжающегося отпуском угля. Так и рассчитывали, чтобы произвести пугающее впечатление именно на подобного рода контингент.
Но главными козырями в этом деле были ящик водки и блок сигарет, которые мы решили захватить с собой в Ясногорск. Именно на бартерную операцию у меня была самая большая надежда в вопросе отгрузки нам угля. Накладная будет для чиновника прикрытием, основанием, так сказать, на отгрузку, а на самом деле без личного, шкурного интереса он, хрен, просто так отдаст ставшее теперь самым главным стратегическим ресурсом печное топливо. Сошлётся на какое-нибудь распоряжение и всё – иди тогда, ищи правду у начальства в Туле. Может быть, конечно, для этого дела ящика водки и многовато, но я думал за эту жидкую валюту получить угля гораздо больше, чем указано в оплаченной накладной. В нашем деле главное – зацепиться за нужного человека, а дальше дело техники – может удастся договориться всю имеющуюся водку поменять на уголь.
Наконец все вопросы с предстоящей поездкой в Ясногорск были решены, разговор потихоньку стал сворачиваться, и народ начал расходиться по своим комнатам. А куда деваться – слопать что-нибудь уже никому не светило (норма съестного на сегодня была вся сметена под чистую), смотреть фильм или идти в подвал к настольным играм не хотелось (устали все), просто так болтать надоело – оставалось идти спать. Поэтому, пожелав немногим оставшимся в столовой спокойной ночи, я, подмигнув жене, направился в свою опочивальню.
Глава 9
В Ясногорск выехали только в десять часов утра, к тому времени на улице слегка посветлело. Раньше выезжать не имело смысла – Сергей не настолько хорошо знал, где живёт Василий, чтобы найти его дом в темноте. Дорогу он помнил только зрительно, даже название улицы не помнил, не говоря уже о номере дома и квартиры. Ну, провожал он несколько раз Настю до дома, но на этом все его познания о местонахождении квартиры нашего бывшего сторожа Василия кончались. А где живёт Григорий, он вообще знал только со слов самого этого сторожа, ну ещё и Настя буквально «на пальцах» пыталась объяснить, где располагалось жилище напарника её брата. Так что насвистел нам Серёжа про то, как «отлично знает, где живут наши сторожа».
Так мы и двигались: я – естественно, на «Газели» – за трактором с прицепом, который еле полз впереди, управляемый Сергеем. Хорошо, до Ясногорска было недалеко, и такая езда – с мизерной скоростью, на второй передаче, не успела до конца истрепать мои нервы. Уже через сорок минут подобного геморроя на горизонте показались окраины Ясногорска. Я был в этом городе пару раз и тогда сумел запомнить некоторые ориентиры, особо выделяющиеся на общем фоне малоэтажной застройки. Теперь этих ориентиров не было. Например, вместо высокой водонапорной башни просто лежала груда щебня. Да и вообще, разрушений было очень много; особенно угнетал вид пожарищ на тех местах, где раньше стояли частные деревянные дома. Совсем мне стало грустно, когда увидел на обочине, слегка засыпанное снегом, тело человека, его мёртвую плоть грызла довольно большая собака, нарушив пепельно-снежный саван трупа. Она яростно вырывала замороженные куски мяса, наслаждаясь привалившей удачей. Я нажал клаксон, чтобы её пугнуть – собака не обратила никакого внимания на гудок.
Мерзкое зрелище, надо вам сказать, когда тело твоего соплеменника яростно рвёт изголодавшийся, чудом выживший, облезлый пёс. Отвратительные ощущения сменились тоской по канувшим в лету чудным временам, затем чувства и вовсе отступили, призвав к работе рассудок. Это что же получается – в Ясногорске дела обстоят хуже, чем в Пущино? В Наукограде, по крайней мере, трупы вдоль дорог не лежали и народ, худо-бедно, суетится, разбирая завалы, а здесь тихо как в морге, дороги завалены поваленными столбами и каменными осколками. Проехать можно только по единственной колее, которая затейливо петляла между кусками бетона. Да и вообще, время к полудню, а на улице не видно ни одного человека.
Жуткая мысль посетила мою бедную голову – мы едем по городу мёртвых, и там, впереди нас ждут только горы трупов и стаи бродячих собак, беснующихся, копающихся в горах тухлого человеческого мяса. Апофеозом этого бреда явились прозвучавшие в воспалённом мозгу слова из одного старого советского фильма: «А вдоль дороги мёртвые с косами стоять, и тишина…» Хотя в основу картины была заложена оптимистичная идея и эти слова произнесены известным комедийным актёром, а я всегда смеялся до слёз над этим эпизодом, сейчас мне было совсем не весело, в душу медленно вползал предательский холод ужаса.
Силой воли я вернул мысли в логическое русло – какие, к чёрту, мертвяки! Вон, колея видна на дороге, значит, совсем недавно здесь проехало несколько машин. Многочисленные столбики дыма на горизонте – значит, топятся печи, а возле них отогреваются живые люди. Просто в городе бардак, а недееспособная власть не смогла организовать чистку дорог и разбор завалов. Эти простые рассуждения быстро привели меня в работоспособное состояние, но совсем прогнать чёрные мысли всё же не удалось, они витали вокруг, опутывая паутиной сомнения изначальную надежду на благополучный исход нашей миссии. Почему мы так уверены, что наши сторожа живы, может, они давно погибли под завалами своих жилищ во время землетрясения, может, отравились вулканическим газом или умерли от голода, если недееспособные власти не смогли обеспечить распределение ресурсов между выжившими. Да масса вариантов сейчас погибнуть простому человеку, не приближенному к госкормушке.
Пока мой мозг паниковал, предаваясь подобным мыслям, тело жило своей жизнью – руки крутили баранку, заставляя машину объезжать упавшие на дорогу, электрические столбы, а глаза следили за тем, чтобы «Газель» во время этих манёвров держалась наезженной колеи. Так что паника паникой, а по сути я твёрдо держался ранее поставленной цели. Эх, хоть бы одна живая душа рядом, не было бы так гнусно и страшно… И, наконец – о чудо – мы въехали на улицу, где, можно сказать, кипела жизнь! По крайней мере несколько человек куда-то целеустремлённо двигались, а ещё семеро с канистрами и пластиковыми баклажками толпились возле цистерны на базе автомобиля ЗИЛ. Слава богу, значит, власть всё-таки существует, если организовано снабжение людей водой. Ещё на этой улице стояло несколько уцелевших домов. А именно – три, практически целые, пятиэтажки, а в небольшом отдалении ещё несколько трёхэтажных строений.
Появление трактора и «Газели» внесло некоторую сумятицу в поведение людей на улице; идущие остановились и повернулись в нашу сторону, а суетящиеся у водовозки замерли и теперь с жадным вниманием вглядывались, в приближающуюся к ним маленькую колонну. Может, в их сердцах вспыхнула искра надежды, что вот, наконец, о них вспомнили и прислали долгожданных спасателей, которые и накормят и обогреют. И теперь, наконец-то после всего того кошмара, что пришлось им пережить, наладится нормальная человеческая жизнь. А почему бы им действительно не понадеяться в этот момент на чудо, когда в их, давно забытый Богом район, уверенно въезжает колёсный трактор с большим прицепом и грузовая «Газель». Ко всему прочему, видно, что эта техника в одной связке и управляется не расхристанными мужиками, а людьми, одетыми в одинаковую, военного образца одежду. Кто это ещё может быть, кроме государственных людей – только они теперь, при всеобщем дефиците топлива, могут разъезжать на такой технике?
Не знаю, какова была степень разочарования стоявших у водовозки людей, когда мы, не останавливаясь, проехали мимо, я видел только реакцию мужика, замершего на тротуаре метрах в тридцати от нас и смотревшего прямо мне в глаза. Когда он понял, что мы не собираемся останавливаться и проедем дальше, в сердцах плюнул в мою сторону, что-то отчаянно прокричал вслед, потом повернулся и направился туда, куда шёл до нашего появления.
Как только я увидел живых людей, тоска в душе сменилась болью. Теперь жалость к этим бедолагам, уныло куда-то бредущим или покорно ожидающим своей очереди, чтобы набрать немного воды, захлестнула мой мозг. Казалось бы, мы находимся в таком же положении – тоже пережили катастрофу в стороне от госрезервов, однако себя и своих друзей я вовсе не считал ущербными и обездоленными. Отчего же, видя этих, вполне нормальных и здоровых людей, я думал, что все они, как клиенты хосписа? Видимо, такая обречённость была в их лицах, что даже тот мужик, что выразил своё отношение к проезжающей мимо жизни презрительным плевком, и тот выглядел как раб обстоятельств и каждодневных привычек. Не чувствовалось в нём жажды жизни. Отчего же эти люди не желали сделать что-то сами, объединиться с другими пострадавшими от коллапса, отчего они не захотели бороться, затуманивая мозг пустой надеждой получить помощь от родного государства. Захотелось открыть окно и крикнуть во весь голос: «Дураки… бросайте всю эту херню, не будет вам никакой манны с небес, никто не поможет – только собственными руками вы сможете вырвать у судьбы шанс выжить самим и своему потомству! Объединяйтесь, идите в деревни – там полно пустых домов, если их утеплить и заготовить дрова, появится шанс не превратиться в ледяную куклу. Продукты тоже найдёте – по погребам – не всё ещё награбили мародёры, вам хватит на первое время. Шевелиться нужно, черти, работая до седьмого пота! Может, повезет, и выживете, а нет – на небесах вам воздастся за ваши мучения, за то, что не поддались одному из самых страшных смертных грехов – унынию!»
Конечно, я не открыл окна и не стал ничего этого кричать стоявшим на улице людям – смешно и бесполезно, подумают – «ну вот, очередной сумасшедший нарисовался и мажет всякую чушь». Теперь много таких появилось, я сам видел двоих в Пущино. Один, точно, явный псих, с пеной у рта орал:
– Ну что, дождались Божьего гнева, вот вам страшный суд, молитесь, грешники, может, умрёте не в страшных муках! Алилуя, сволочи… алилуя!
Второй, если ему не заглядывать в глаза, был внешне вроде бы вполне нормальный человек – мужик лет шестидесяти, в очках, с бородкой (ну, чистый академик из научного центра). Он, собрав вокруг себя народ, (народу было два человека – я и Коля), проникновенным голосом, умными словами, щедро сдабривая сказанное научными терминами, вещал о том, как нужно поступать, чтобы выжить. Я остановился около этого чудака, стоящего в одиночку и громко хорошо поставленным голосом, (наверное на лекциях в университете) вещающего, как мне показалось, интересные вещи. Я заинтересовался следующим монологом:
