скачать книгу бесплатно
Глава 2
«З Мiстер Похер веселiше, прибирати вдвiчi швидше. Мiстер Похер!»
Вычистил квартиру, отмыл, но вонь от чего-то осталась. Непонятно, от чего только. Пусть Комар объяснит. Он же все у нас знает. Вышел на лестничную площадку:
– Заходи! Или ты там провода интернетные жрешь?
– Интересные познания о насекомых у тебя, об их быте, пище…
– Так ты же у нас необычный. Давай!
Влетев в квартиру, Комар одобрил мою вычистку квартиры молчанием.
– Ну… че молчишь, удачно я все сделал? Никаких нареканий? – спросил я.
– Хорошо, чисто. Чистая советская квартира получилась. Старенькое все. Мебель нужно тебе поменять.
– Больше ты ничего не хочешь?
– А ты, Сань, хочешь, чтобы продолжало вонять?
– В смысле?
– Твой братец Гоша не зря все шкафы позакрывал. Ключи найдешь в ванной комнате, на полочке, в бумажке за бритвенным советским станком. Экономные вы люди. Ничего не выбрасываете.
– Ну нашел, какие шкафы открывать?
– Все. И не матерись.
– Я и не начинал!
– Вот и не начни.
Я принялся по очереди открывать шкафы. В нос ударила вонища, стала разъедать глаза. Жаль, что глаза не вытекли от вони, так как то, что я увидел в шкафу…
– Блять, все шубы зассаны! Сука Гоша!
– А я говорил – не матерись!
– Комар, что тут было? Все мамины шубы, кашемировые пальто зассаны.
– Гоша девушек водил, шубы им дарил мамины. Ну как дарил… Не дарил. А давал поносить до момента «поиметь». Потом забирал шубы обратно. Гоша же любит «алкогольно» погулять. А когда много вливается в человека жидкости, то и вытекает немало. Понимаешь?
– Нет, не понимаю.
– Пил Гоша, пили его девки. Организм девушек самоочищался на шубы и пальто. Гоша все эти вещи не выбрасывал – зачем добру пропадать? Ведь можно в химчистке потом обновить. А пока – складировал по шкафам.
– Мама моя знает?
– Да, она же вам с Гошей никогда ничего не запрещала. Молодежь. Что поделаешь? Мать у тебя прибацаная, конечно. Извини.
– Э… Без шкафов прожить можно, я сейчас мигом от них избавлюсь.
– Понятно, пойду еще дней пять на лестничной клетке посижу, пока все не разгребешь.
– Сказал сейчас, значит сейчас.
Я быстро расфигачил все тряпки и меха по пакетам. Выкинул на помойку. После взял топор и расхерачил все шкафы. Доски пошвырял с балкона. Марафонил всю ночь. Спринтерский бег с досками к помойке и обратно. Пришел домой. Завалился спать. Маленькая писклявая тварь снова была у меня на глазу.
– Слезь!
– Еще одну ресницу у тебя заберу и слезу!
– Зачем тебе ресницы, зачем нитки голубые? Ты же Комар.
– Я джинсы хочу голубые с черным поясом. Мечта такая. Не лезь мне в душу.
– А ты не лезь мне в глаза!
– Ресницы на пояс пойдут. Я так думаю.
– Ресницы человека – в джинсах? Ты каннибал. И… извини, конечно, но джинсы на твои ноги непонятные…
– Иди в «Википедии» почитай значение слова «каннибал». Тупыш! А что это не так с моими ногами, по-твоему, а? Они у меня длинные, если ты не заметил! Я смотрю всегда на людей, идущих по улицам. То есть толстожопно-толстоножным или кривоножным теткам можно носить джинсы, а мне нельзя, да?!
– Ну… бабцЫ они такие… А ты… – я не удержался от хихиканья.
– Че ты начал ржать?! Ты-ты-ты… А ты… безмечтательник.
– Кто?
– Мечты у тебя нет! А у меня есть. Вывод: я романтичное, высокодуховное существо. А ты – нет.
– С какого возраста ты меня знаешь, УПК? В расшифровке – Упоротый Подгрёбыш-Кровопийца.
– Не буду на тебя обижаться. Покажу этим свое превосходство над тобой. И кровь я не пью. Тетки (это по-вашему) у нас, у комаров, кровь пьют. Самки в смысле. А я… Я пробовал кровь, да. Признаюсь-каюсь, было дело. Мне от нее плохо, а людям плохо от меня. Были случаи. И после этих случаев меня моя родня называла «педиком» (по-вашему) или «бабой». Но я не обижался, нет. Я Комар-социопат. Я в сородичах не нуждаюсь, а уж в их оскорблениях и подавно… Неважно… В общем, поэтому я так долго живу. А тебя я знаю с твоих двенадцати лет.
– Вот и отлично. Почему я такой злой на всех. Родители часто уезжали в командировки или отдыхать, или туда, где нас с Гошей и бабкой нет. Оставляли меня на Гошу. А он меня с трех-четырех лет привязывал веревками под столом, ставил под стол стакан с водой и открытую баночку с детской пюрешкой. Так я и сидел под столом, пока он не приходил. Бывало, что затягивалось это на часов пять-шесть. Я не злился, не сердился тогда на Гошу, потому что он мне говорил: это у нас игра такая! Бабушка не заходила в комнату, хотя знала, что Гоша вытворял, как бросал меня. Она таким способом издевалась надо мной. Это я уже сейчас понимаю. А тогда… Тогда я слышал, как она стонет и просит о помощи, кричит, что у нее болит сердце. А я не могу помочь, так как привязан. Она зовет меня на помощь, а я сижу и не могу отвязаться, как поросенок, загнанный на убиение. Она кричит, что я буду проклят и смерть ее останется на моих руках, ногах и поселится навечно в моем сердце и голове. Это я цитирию ее. А я «тогдашний», Боже… я плачу-плачу. Кричу: «Бабушка, не умирай», а она мне проклятия шлет. Чувство такое, когда ты привязан… Желание вбиться в пол или в стену от этого всего. Весь в слезах, нос закладывается соплями и дышать так сложно…
Я сглотнул подступивший к горлу комок.
– А один раз я обписался от страха, что бабушка помрет, а я буду проклят. Это было летом. Точно помню. Гоша пришел, увидел и стал заливаться злобным смехом. Перед тем как отвязать меня и вытереть все… поставил песню Игоря Талькова «Летний дождь», чтобы я запомнил этот «прекрасный» день навсегда. В будущей моей жизни, когда у меня случались проколы разнообразные, Гоша всегда ставил эту песню. С тех пор я и ненавижу песни о дожде, лете, не хожу в зоопарк, обхожу собак, которые на цепи в будке. Меня тилипает от цепочек и этих красных буддийских «веревочек-желаний». Мои американские чихуахуа без поводка бегают. Один раз Вера на них поводок надела. Я так распсиховался, что все платья ей в шкафу порезал. Не признался Вере в своем психозе и припадке. Сказал, что это собачки сделали, а сам отдал ей все свои сбережения на новый гардероб.
Я на минуту умолк.
– Еще случай с Гошей в детстве был. Гоша часто любил гулять со мной в разных общественных местах, парках всяких… Людных, многолюдных местах. Всегда на прогулках покупал мне именно шоколадное мороженое, даже если я его об этом не просил либо же просил его купить мне какое-нибудь другое мороженое. Но нет, он покупал только шоколадное. И это было неспроста. Я ел мороженое и жутко запачкивался им, половина моей рожицы всегда была коричневой, что уж говорить об одежде. Я не понимал тогда, почему все дети кричали мне: «О, говнюшка пришла». Я спрашивал брата, почему они обзываются. Он отвечал: «Потому что они тебе завидуют, ведь у тебя лучшая одежда в мире, на тебе сейчас самые крутые шмотки. Из магазина «Секонд-хенд». Запомни это. Гордись этим и так всем отвечай». Я так всем и отвечал, после чего… сам понимаешь… все становилось еще хуже.
Переведя дыхание, я продолжил:
– Когда мамочки этих детей подходили к моему брату и говорили, что же ты, мол, дорогой человечек, за братом не следишь. Вытри хотя бы ему лицо и объясни, что значит «Секонд-хенд». Гоша с милой грустью и печалью в голосе отвечал, что он практически незрячий. В это можно было поверить, так как он никогда не снимал темные очки и ходил очень медленно и осторожно. Когда шел, то крепко держался за меня, вдавливал меня своим весом в землю, гад! Что-то я отвлекся. Так… без эмоций дальше. Он говорил, что плохо, очень плохо видит, а даже если бы и видел хорошо, то ни в коем случае не стирал бы шоколадное мороженое с моей рожи и другим не советовал бы. Объяснял он это мамочкам следующим образом: я, Саша, приемный сын. Мои биологические родители были убийцами, а мне это все передалось. Раньше я мазался красной краской, типа кровью, а сейчас перешел на шоколадное мороженое. Говорил, что мой психиатр эту тенденцию одобряет. И мешать моему выздоровлению не надо. Такой у меня Гоша… Ладно, проехали. Короче, с тех пор я не плачу и никому не сочувствую, ясно? Ибо все близкие, в особенности наша бабушка, развлекаются так. «Умиранием» вечным, вызыванием сочувствия. Гоша о своих воспитательных моментах родителям не рассказывал. Рассказывал им об этом я. А они мне: «Ты наговариваешь на брата, потому что мы купили ему велосипед, а тебе конструктор. Не расстраивайся, вырастешь – все тебе купим». Я вырос – не все мне купили. Я хотел свой бизнес делать, а не работать на отца. Поэтому я в обиде. А мечта у меня есть. Я хочу быть таким, как вот тот парень, который работает неподалеку от нашего двора. Хочу такой же мерседес, офис и шмотки, как у него. Я зову этого парня Пальчевским. Он похож на бизнесмена Пальчевского. Только намного моложе, естественно.
– Это не мечта. Это цель. Мечта – это что-то воздушное, неординарное. А у тебя желание простецкое. И ты стал таким, каким ты есть, потому что брат привязывал тебя. Нужно быть не как Пальчевский, а им, прожить то, что он прожил, чтобы все это у тебя было.
– Подобный бред кто только ни несет. Почувствуй эмоции другого… Ересь! Он богат, потому что у него нет эмоций. Я уверен. Он счастлив. Нужно просто понять секрет его успеха. Нужно переть напролом, как он.
– Тупица ты, Саня. Но… могу передать тебе на время секрет его успеха. Хотя думаю, что у этого парня, у Пальчевского, куча проблем. И бизнес он на проблемах и эмоциях своих построил.
– Отличная идея. Залети к нему в офис и прочитай бумаги, че он там мутит.
– Не буду я ничего читать, Сань.
– Конечно, ты же Комар. Ты читать не умеешь.
– Умею я читать. Получше тебя. Кто записку от родителей спер? Я. Почему? Потому что прочитал ее. Ты такой идиот. Ты, Сань, установить причинно-следственную связь не можешь.
– Умничаешь, тщедушная гундосая зверюга.
– Насекомое!
– Зверюга! Как хочу, так и называю. И как же ты узнаешь секрет Пальчевского?
– Укушу его, а потом укушу тебя. И тебе передастся та эмоция, благодаря которой он построил себя и свой бизнес.
– Че ты мне втираешь тут, Анатолий Кашпировский!
– УПК, пожалуйста. Называй меня так.
– Хорошо. Че ты мне втираешь, Угрюмая Подлюжная Козявка.
– Ох получишь ты… И не от меня. Соглашайся на эксперимент. Да, у меня есть такое свойство. Я кровь не пью, а передаю эмоцию через кровь. Одну эмоцию. Самую главную. Было такое в моем детстве. Я укусил двух выпускниц школы. Одна – Настя – толстая, закомплексованная пианистка. Настя никогда не играла на концертах. Боялась. Когда ее просили сыграть, она собирала свои вещи и уходила. После этого в школе дня три не появлялась. Только в классе, на перемене, она могла на пианино «сбацать» что хочешь. На слух «копировала» любую мелодию. Другая девчонка – Нина – худосочная сверхраскрепощенная, вечно подвыпившая примитивная художница. Рисовала везде и всегда свои.... Хм… собаки-кошки тоже справляют везде и всегда свои нужды. В общем, рисунки Нины были похожи на освобожденные из организма животных «нужды».
Я невольно отплюнулся.
– Так вот. Я решил помочь Насте. Укусил Нину и сразу же укусил Настю. Думал, что Насте передастся гиперуверенность Нины и она начнет играть на публике, на настоящих концертах. Благое дело. В итоге Настя стала подбухивать. И даже сыграла один концерт. После которого ушла в запой. А вот Нина… Нина резко потолстела. Я узнал почему. Все из-за «слушанья» советов других людей. Настя-пианистка была почему толстой? Потому что на медосмотре в первом классе медсестра ей сказала: «Ты такая худенькая, есть надо». И она начала есть… Превратилась в маленький танк. Кстати, Нина бухать перестала. Так что, я сделал свое дело, хоть и не так, как планировал, конечно. Суть в том, что я малость волшебный. Я такой, magic is in the air. В конечном результате все потом у девчонок в жизни устаканилось… года через три, правда. Я узнавал. А так ниче… Много таких случаев было. Я увидел закономерность, поэтому перестал пить кровь. А мои сородичи после этого со мной вообще не общаются, даже обзываться не хотят. Да и, в принципе, у нас не принято в семьях особо общаться. Только кровушку и пить… и все. Прям, как у тебя в семье, только кровушку денежкой заменим, а «пить» заменим «копить».
– Какая душещипательная история, какая трогательная жизнь у тебя, Комар. Я чуть не расплакался. Ай-яй. Ая-я-яшеньки. Ой-ой-ёй-ёечки. Трудно в бред этот поверить, но – меньше слов, больше дела. Проверим тебя.
– Не боишься жизнь себе этим испоганить? Я же сказал, что результат будет плохим. Думаю, что будет плохим.
– Сколько пафоса в словах. Итак… завтра, как и всегда, Пальчевский рано утром поедет в магазин покупать себе бананы, йогурт и булочку на рабочий день. Видишь, он крут. Следит за собой! Я тоже буду вести здоровый образ жизни, лишь бы бабла столько же получить, сколько он.
– А не проще, Сань, с отцом помириться, забыть все плохое. Попроситься на работу к нему в ресторан. Помогать, быть в семье, по крайней мере стараться быть в семье. Развестись с Верой, найти хорошую девушку…
– Как бабка старая ты.
– Ну не как твоя, заметь. Твоя бы в очередной раз в ад тебя послала.
– Не спорю, послала бы. Ты, как бабка на скамейке, бабка обычная, бабка среднестатистическая.
– Сейчас, Сань, бабки на скамейке такая же редкость, как и говорящие комары со сверхспособностями. Мало бабушек осталось. Особо не сидят на лавках. Я сколько летал – мало их видел.
– Комар-демагог. Удивительно. Так, я не закончил, сверхспособный ты мой. Завтра в магазине мы будем вместе с Пальчевским. Он пойдет к кассе, мы за ним. Я буду с тобой разговаривать. О Боже… меня посчитают сумасшедшим. Я не смогу с тобой переговариваться.
– Тупишь ты, тупишь. Мы живем сейчас в веке, когда психов не отличают от нормальных людей.
– Мы живем в веке слепоглухонемых людей. Или что? Что ты несешь?
– Сань, можно спокойно делать вид, что ты разговариваешь по телефону с кем-то. В наушниках. Только наушники надень. А я буду сидеть в кармане твоей рубашки или на башке, в волосах валяться буду. Вот и все. И шептать.
– Шептать… глазить… наговаривать… порчу наводить.
– Иди ты на…
– Ладно, шучу. Короче, Пальчевский у кассы, ты его кусаешь, а потом кусаешь меня – и я живу гипербогато. Если я не живу после этого гипербогато, ты получаешь мегаподсрачник.
– Идет! Интересно увидеть и узнать, как можно дать комару подсрачник, причем еще и мега. И ты не можешь все знать об этом Пальчевском…
– Он проекция моей мечты! Мечты увидеть себя в его роли. Конечно, я за ним следил. Так что не ной… Идем завтра утром в магазин!
Глава 3
На следующее утро все случилось так, как и планировалось. Мы подождали Пальчевского, подошли к кассе вместе с ним. Комар его укусил и:
– Ну-с, сейчас проверим твои волшебные свойства, – саркастично сказал я Комару.
– Та… шутил я. Нет у меня никаких свойств, в общем.
– И на кой тогда я так рано встал и поперся в магазин?
– Сань, ниче…
– Все, идем домой, я спать хочу.
Всю дорогу Комар молчал. Пришли домой, Комар продолжал молчать.
– Что-то ты мутный, друг.
– Сань, все нормально. Не мутный.
– Признавайся!
– Мне не в чем признаваться… – неуверенно сказал Комар.
– Признаешься, в чем дело, джинсы для тебя пошью.
– Клянешься?
– Клянусь, Комарище. Колись!
