скачать книгу бесплатно
– Надо выставлять слушателям что-то готовое. И мы хотим…
– Конечно.
Я поднялась.
– Только можно слушателей у вас будет двое?
– В доме еще кто-то есть?
– Моя дочь. Вот она занимается музыкой серьезно.
– Это ж замечательно.
Я написала на нотном листе свой номер телефона, чтобы они позвонили, как будут готовы, и отправилась на второй этаж посмотреть, как там Машка.
Глава седьмая
Отдалась работе. Думала по любви.
Нет, оказалось, за деньги
(С) Безбрежный Интернет
– Мама-а-а-а-а! – подняла на меня глаза Машка. – Мама-а-а-а… Это-о-о-о-о… Это-о-о-о-о…
Она сидела с кошкой в обнимку на ступеньке лестницы и, похоже, слушала, не шевелясь. Мы с Клео вздохнули: ой, все, мы ее теряем.
– Мама, я хочу у них учиться!
– Попробуем, конечно, только знаешь, дочь, не всегда тот, кто умеет делать что-то сам хорошо, умеет учить. Это разные навыки.
– Я понимаю, но… Мам, какая постановка голоса. Я так тоже хочу.
– Их в интернате учили с семи лет, – вздохнула я. – И с детством, как я понимаю, у них большие проблемы.
– А ты бы меня сдала? – блеснула глазами дочь. – В интернат.
– А ты б захотела? – спросила я у нее и кивнула на дверь, откуда лились знакомые всем звуки.
Короткие жесткие команды в исполнении Льва. Слов пока не было, была музыка. То «ла-ла-ла», то «м-м-м-м», то «а-а-а-а».
– Вот бы их уговорить кусочки репетиций пописать. И на ютуб выложить. Да подписчиков будет миллион!
Дочь с жадностью прислушивалась.
– Да?
– Мам, да за эту кухню люди…
– Так, погоди. Кухня. Пошли, я тебя покормлю.
– Мы с Клео уже ели. Что мы – маленькие, что ли?
– Пошли все равно. Ребята не хотят, чтобы их репетиции черновые слышали.
– Пошли, – недовольно вздохнула дочь, но все-таки поднялась.
Минут через тридцать на кухню заглянул Артур. Клео тут же исчезла, словно накинула на себя специальную кошачью шапку-невидимку.
– Вот вы где.
– Здравствуйте, – широко улыбнулась ему Маша.
– Привет. Ты дочь Олеси Владимировны?
Машка смутилась.
– А у меня тоже дочь…
И в глазах плеснулась такая тоска, что нам с дочерью стало неловко, как будто мы подсмотрели что-то очень личное, совершенно не предназначенное для чужих.
– Мы готовы! – словно очнулся Артур. – Пойдемте слушать.
Машка вскочила, чуть не перевернув стул. Смутилась, жгуче покраснела.
– Ты хочешь учиться петь? – тихо спросил у нее Артур.
– Да!
– Если мама разрешит, я могу давать тебе уроки.
– И на фо?рте петь научите?
– Я постараюсь.
Хор мальчиков-зайчиков выстроился. Позади рояля с недовольным Львом – Сергей. Безмятежный, как на видео того года, когда он ушел. Ой, как нехорошо. На переднем плане, перед роялем, две стойки для теноров.
– Это Маша, – представил мою дочь Артур. – Она учится петь.
Вот я снова ошиблась. Честно говоря, я ждала от них снисходительных взглядов по типу «ой, девочка, куда ж ты лезешь». Но участники вокальной группы «Крещендо» посмотрели на нее спокойно и серьезно.
– Чем можем – поможем, – сказал Лев.
Визг Машки просто оглушил. Я посмотрела на нее с укоризной, парни рассмеялись.
– А какая у мамы песня любимая? – тут же спросил Артур.
– «Кружат ветра», – не задумываясь, выпалила Маша и тут же перевела взгляд на меня – не сболтнула ли она чего-то.
Я закатила глаза и недовольно посмотрела на Артура. У ребенка информацию обо мне выуживать… Нехорошо.
– Простите, – он изумительно покаянно потупил глаза.
Вот просто взять словарь Ожегова – тяжеленный, на хорошей бумаге, и как врезать!
– Нам очень интересно, кого принесло по нашу душу, – серьезно проговорил Лев. – Нам все-таки работать вместе.
– Давайте всю информацию вы будете узнавать у меня.
– Если вы будете выдавать ее, а не утаивать.
Какая у него, у этого самого Льва, улыбка. Особенно когда искренняя, как сейчас. С ума сойти.
– Я предлагаю вечером поужинать вместе. Заказать, кто что любит, и поиграть в интереснейшую игру.
– В «бутылочку»? – ляпнул Артур, посмотрел на Машку – и покраснел. – Что-то я дикий стал. Простите.
Машка фыркнула, типа, открыл Америку. Теперь на дочь посмотрела уже я. Потом – на квартет. Много чего пообещала взглядом. Как я поняла, язык взглядов и жестов они читали просто на ура.
– Так в чем суть игры? – уточнил Сергей.
– Мы задаем друг другу вопросы. Сначала – вы мне по одному. Потом все разом, например, Сергею. Потом Льву, Артуру и Ивану. Порядок установим. Если кто-то не хочет или не может отвечать на вопрос, то спрашивающий может задать другой.
Все четверо переглянулись. Кивнули. Меня вот просто завораживало, как они делали все это вместе. Как будто репетировали.
– А теперь песня, – улыбнулся Лев.
Четверка разошлась по своим микрофонам.
Машка подняла руку.
– Что? – спросил у нее Лев, уже успевший опустить руки на клавиатуру.
– Можно я записывать буду?
Ребенок вытащил телефон.
– Ну, во-первых, репетиции пишутся, мы потом материал отсматриваем и отслушиваем, что понаработали. А во-вторых… – Он взглядом посоветовался с остальными. – Можно, только без разрешения в сеть не выкладывать.
Ребенок закивал.
Раздались переливы нот. Я в наслаждении закрыла глаза.
– В юном месяце апреле в старом парке тает снег…
Вот как в нотах можно было передать полет, надежду, тревогу… И какую-то мольбу? Я не анализировала, кто какую партию из этих четверых вел, я не смотрела, кто как пел, кто дирижировал, как летали пальцы Льва над роялем, как держал основу Сергей, как звенели нежными колокольчиками Иван и Артур.
Я наслаждалась.
И когда стихли последние ноты, то тихо вытерла глаза и сказала:
– Спасибо.
Не знаю отчего, но смутились все четверо. По логике они должны были привыкнуть к подобному.
Дальше они работали, пели, расписывали партии, разучивали вокализы. И, кстати говоря, если бы я не знала, что Сергей не работал с ними год, ни за что не догадалась бы, что он уходил.
Отработали они, на мой взгляд, замечательно, мы с Машкой так и вовсе были в восторге. Потом послушали Машу – ей пришлось распеваться. По этим бесконечным ми-ми-ми то вверх, то вниз.
Ребенок старался, Артур руководил, Лев играл, Иван и Сергей снова шуршали нотными листами.
– Дышать ребенка научите, – посоветовал Иван. – Голос – рабочий, дыхание – никуда.
Время летело. Потом парни с аппетитом поели – каждого ждал упакованный паек. Суп, второе и салат. Все разложено по мисочкам и подписано.
– Вот приедет Инна Львовна – будет нам счастье, – поморщился Артур, с неприязнью глядя на еду.
– Вот с осени зарядим по гастролям – будешь это с наслаждением вспоминать, – отозвался Лев.
Сергей просто сосредоточенно ел, Иван, похоже, был не с нами.
И я как-то задумалась: хорошо это или плохо, что сейчас мы наблюдаем такую идиллию? Словно ничего не произошло. Не было бунта Сергея, не было работы с другим солистом, не было целого года порознь… Ни ультиматума хозяина балагана, ни меня как… кого? Помощницы? Контролера? Дрессировщика?
Они вот реально делали вид, что все как обычно и как надо? Или просто пели с той же цифры, на которой остановились, пока ни о чем не думая и ничего не анализируя?
И, самое главное, как мне себя вести, чтобы им помочь?
К концу обеда я так ничего и не надумала. Решила просто понаблюдать и посмотреть, что будет получаться. Так что, как и Иван, я толком не поняла, что ела.
Мы вернулись в репетиционный зал, я села, приготовилась слушать. Машка унеслась учиться дышать. Я расслабилась и приготовилась наслаждаться.
– Под запись прогоним старый альбом, посмотрим, что отберем на концерт, – скомандовал Лев.
Все кивнули. Микрофоны установили по одной линии, выстроились. Иван, потом Артур, Лев и на другом конце – Сергей.
Я вспомнила, что программа в тот год, когда Сергей ушел, была романсовая. И мысленно тяжко вздохнула. Вот романсы я любила. Но когда их громыхали великолепными голосами – совершенно нет. Посмотрим, что получится…
– Ехали на тройке с бубенцами… – начал Сергей.
И я снова вздохнула. Пожалуй, его голос мне нравился больше всех. Ничего личного, просто именно такой тембр, низкий, глубокий, богатый, я люблю. Но вот тут он стал показывать и красоту, и мощь, и силу, и переливы. И цыганщину.
И к тому же они грохотали, демонстрируя всю красоту голосов. Дело хорошее, но романсы.
Не люблю такое, вот правда. Не надо отчаяние громыхать. Его проживать надо по-другому.
– Если ты еще раз повернешься ко мне спиной, когда я пою, и начнешь смеяться – я развернусь и просто уйду, – тихо проговорил Сергей, внезапно прекратив петь.
Не знаю, как остальные, а я вздрогнула от неожиданности.
