скачать книгу бесплатно
Короче, пиши заявление на имя генерала, – извлек из стола и сунул ему лист бумаги с ручкой.
Так Александр Шубин стал бойцом спецподразделения «Беркут».
Жизнь поатилась дальше, и вскоре он потерял счет выездам на операции, силовую поддержку действий угро* и разного рода охранные мероприятия.
– Ну что, бойцы? – пробасил старший группы, когда бандитов доставили в Управление, и парни освобождались от снаряжения. – Отметим это дело?
– А то! – раздалось в ответ. – За этими отморозками опера гонялись с прошлой зимы.
Сдав дежурство и переодевшись в штатское, группа вышла за КПП, где поймала двух бомбил*, отвезших их на рынок.
Там вскладчину купили водки, а к ней закуски, после чего отправились в пригород, где у старшего имелась дача на шести сотках.
– Вы пока накрывайте поляну, – сказал майор, когда приехали на место, кивнув на дощатый стол с двумя лавками под грушей. – А я щас принесу грибки и стаканы.
Пока он чем-то гремел в жилище, парни занялись «поляной».
Одни стали мыть лук и огурцы с помидорами во дворе у колонки, другие, сорвав по бергамоту, с удовольствием зачавкали, а прапор по фамилии Мороз, достав финку, начал пластать сало с колбасой и хлеб.
– А хотите стих? – довольно ухмыльнулся он, когда хозяин принес из дома граненые стаканы и банку маринованных лисичек собственного приготовления.
– Валяй, – сказал кто-то из парней, водружая на стол первую пару «Луга-Новой»*.
«Як романтично пахне ковбаса,
І помiдори в банцi зашарiлись.
А в пляшечцi, дбайливо, як роса,
Горiлочка холодна причаiлась!
прочувствованно начал Мороз, притягивая к себе внимание.
– Пушкин ты наш, – умилился майор. – А ну, давай дальше.
…І сало нiжно зваблюе тiльцем,
І хлiб наставив загорiлу спину,
Якщо ти млiеш слухаючi це…
Чому ж ти, б… не любиш Украiну?!»
взмахнув ножом, закончил пиит, и все дружно заржали.
– Сам придумал? Здорово!
– Не, – помотал прапор головой. – Автор неизвестен.
– Ну, тогда к столу, – сделал радушный знак хозяин.
Сидели до первых звезд, а потом разъехались. Женатые по квартирам, у кого были, остальные в общежитие.
На следующее утро у Сашки был выходной, что радовало. Их давали не так часто.
Он встал пораньше, когда соседи по комнате еще дрыхли, принял холодный душ и, спустя полчаса, вышел во двор общежития в мотоциклетном шлеме, джинсовом костюме и с туго набитой спортивной сумкой.
Там были продукты для родителей, купленные накануне, а также подарок Оксане.
После окончания института она вернулась в Стаханов и работала врачом в больнице.
У гаражного блока, отсвечивая рубином, стояла его «Ява». Шубин завел мотор, тронулся к будке КПП.
Сонный дежурный поднял изнутри шлагбаум, Сашка приветственно махнул рукой и вырулил на еще пустынные, мигающие светофорами улицы.
Через десять минут он достиг квартала Гаевого, выехал на трассу, и в лицо ударил ветер.
Трасса, по которой неслась «Ява», пролегала средь бескрайних полей, окаймленных посадками, за ними, справа, тянулась череда меловых гор, у которых в утренней дымке темнели высокие осокори* над белеющими в долинах селениями.
Потом ландшафт чуть сменился, у горизонта, там и сям засинели терриконы, и мотоцикл стал приближаться к металлургическому Алчевску.
Несколько уходящих в небо труб когда-то одного из крупнейших в Европе комбината еще дымили, в воздухе чувствовался запах доменного шлака.
Вскоре он сменился свежестью рощ и лугов – мотоцикл вымахнул на возвышенность Брянки, за которой на широком просторе раскинулся Стаханов.
Миновав окраину, а потом центр с малолюдным базаром, городской, с прудом парк и квартал «Стройгородок», байкер оказался на другом конце, в Чутино.
Когда-то это было основанное еще запорожцами село, а теперь несколько утопающих в зелени улиц, окаймленных сонной речушкой Камышевахой. Со стороны древнего Свято-Николаевского собора, звонили к заутренней.
Подъехав к дому родителей, Сашка заглушил мотоцикл, и, прихватив с багажника сумку, направился к воротам, на басовитый лай своего любимца Дозора.
– Ну, будет, будет, – потрепал он его по загривку, войдя во двор, а навстречу уже спешила мать, вытирая о фартук руки.
– А где батя? – расцеловавшись с ней, поинтересовался гость, когда зашли в летнюю кухню.
– В саду. Зови его, будем завтракать.
– Понял, – ответил тот, поставив сумку на табурет, и вместе с Дозором прошел к внутренней калитке.
За ней белели известкой стволы десятка яблонь слив и груш, а в конце усадьбы, на низкой лавочке рядом с плакучей ивой, у тихо струящейся воды, сутулился отец.
– Здорово батя! – пожав старику руку, уселся рядом.
– А мы уж тебя заждались, – оживился тот. – Вот, – собираю урожай, кивнул на стоящую рядом корзину с золотистым анисом.
Сашка взял один и смачно захрустел, констатировав «в самый раз», после чего оба закурили.
– Ну, как дела на службе, сынок? – затянулся сигаретой отец.
– Вчера взяли очередную банду. Полные отморозки.
– Да, развелось этой погани кругом. Прям настоящая война, – вздохнул Иван Петрович. -
– Ничего, батя, прорвемся. Там мама зовет завтракать.
– И то дело,– кряхтя, поднялся старый шахтер. – Бери корзину.
На завтрак была жареная картошка с салатом из помидоров с родительского огорода, а к ним банка тушенки «Великая стена» и копченый сыр из гостинцев, доставленных Сашкой.
– Зря потратился, сынок, – сказал Иван Петрович. – У нас с матерью все есть, урожай в этом году неплохой.
– То так, – поддержала его мать, налив сыну чая.
– По хозяйству надо чего помочь? – прихлебывая его, спросил у отца Сашка.
– Да нет. Все в порядке.
– Ну, тогда я проскочу к Оксане.
– Хорошая дивчина, – посветлела лицом мать. – Сколько лет встречаетесь, пора бы и жениться.
– Точно, пора, – взглянул на сына отец. – А то гляди, бобылем останешься.
– Не останусь,– рассмеялся сын и вышел.
Оксаны, живущей на соседней улице, дома не оказалось, ее бабка сообщила, что внучка на работе, и Сашка на мотоцикле пострекотал туда, захватив подарок.
Им было янтарное ожерелье, на которое лейтенант копил несколько месяцев со своего жалованья.
Проскочив утопавший в зелени «Стройгородок», мотоцикл свернул к ЦГБ*, расположенной в старом парке и встал у одного из корпусов.
Взбежав по ступенькам на крыльцо, Шубин потянул на себя стеклянную дверь и оказался в вестибюле с больничными запахами.
– Здравствуйте, теть Маш, – сказал сидящей за перегородкой пожилой женщине. Та, мелькая спицами, что-то вязала.
– И тебе, Шурик, не хворать, – качнула та сидящими на кончике носа очками. – Ты никак к Оксане Юрьевне? Она на втором этаже, в процедурной.
– Спасибо, улыбнулся Сашка и шагнул к лестничному маршу.
Найдя на втором этаже нужный кабинет, постучал.
Оксана, в белой шапочке и халате, сидя за столом, что-то писала.
– Ой, Сашка! – обрадовалась она. – Каким ветром?
– Степным, – белозубо рассмеялся гость, – А это тебе, – извлек из кармана и протянул девушке узкий пенал. – Подарок.
Та взяла, отодвинула крышку и прошептала, – красивое какое, будто солнце…
– Балтийский янтарь, – улыбнулся гость. – По поверью делает владельца красивее. Хотя этого у тебя и так с избытком.
Оксана действительно была такой. Среднего роста, с точеной фигуркой и черными очами, как ее тезка из гоголевских «Вечеров близ Диканьки».
– Кстати, – наклонился к столу Сашка,– ты когда заканчиваешь? Есть предложение смотаться на Донец, искупаться.
– В три,– чмокнула его в щеку доктор, после чего встала и примерила украшение у висящего на стене зеркала.
– Саня, ты у меня такой! – обернулась, сияя глазами.
– Ну ладно – ладно, – поднялся со стула ухажер. – Значит, в четыре я у тебя.
Когда полуденная жара спала, и со стороны степи повеял ветерок, они с Оксаной неслись в сторону Северского Донца, по уходящей среди полей вдаль, серой ленте асфальта.
Потом, вдали заблестела река, и мотоцикл свернул на грунтовку.
– Ну, вот тут и станем,– подрулив к роще верб, тянущихся вдоль песчаного пляжа, заглушил мотор Сашка.
В уши ударила тишина, нарушаемая пением дрожащего в небе жаворонка.
Расстелив в тени деревьев плед и сняв одежду, пара с хохотом вбежала в воду. Парень замелькал саженками вперед, а девушка стала плескаться на мелководье.
Потом с хохотом гонялись друг за другом по песку, Сашка ходил на руках и дурачился, а затем лежали в тени дрожащих листьев и слушали, как в бору считает года кукушка.
Осенью они поженились. Свадьба была скромной, в одном из кафе, на ней сослуживцы жениха, приехавший из Луганска, подарили молодым «Самсунг» и розового живого поросенка.
Вскоре после свадьбы молодая чета сняла комнату в Каменобродском районе областного центра, в доме дальней родственницы Оксаны. Жизнь продолжалась.
Глава 5. Крот
Вольготно раскинувшись в шезлонге на овеваемой легким ветерком террасе, майор Линник потягивал из бокала ледяной «Миллер» и наблюдал закат солнца над Северским Донцом.
Утром он приехал с кураторским визитом из Луганска в Попаснянский отдел СБУ, расположенный в Первомайске, «озадачил» подконтрольных указаниями и полистал дела оперативного учета, после чего отобедал с начальником по фамилии Пасюк в коммерческом ресторане. По высшему разряду и с «хенесси»*, которому отдавал предпочтение перед другими напитками.
– Командировка Олег, у меня трое суток, – сказал радушному подполковнику, ковыряясь зубочисткой во рту. – У тебя, в принципе, порядок. Я же, знаешь, немного устал. Организуй мне номер на одной из загородных баз отдыха, а вечером часов в восемь, навестим нашего клиента.
– Слушаюсь, изогнул спину – Пасюк. А потом тихо спросил, – номер с хорями?*
– Естественно, – сыто икнул Линник. – Для начала пришли одну. Помоложе и чтобы хорошо строчила*.
И вот теперь, накувыркавшись в прохладном, пахнущем соснами номере с девицей (ту, специально выделенный опер увез обратно), майор предавался размышлениям о жизни.
Она была у Владимира Алексеевича двойная. До развала Союза – и после.
Родившись, как и Шубин в шахтерской семье, в одном с ним городе и на одной улице, с малых лет в семье Володя получал совсем иное воспитание.
Его отец – Алексей Линник, родом с Западной Украины, происходил из «заможной»* семьи, мужчины которой в годы войны добровольно вступив в ряды подполья, активно боролись с оружием в руках против Советов и в результате бесславно кончили кто в густых буковинских лесах, а кто в лагерях ГУЛАГА.
Тогда еще юному Алексею повезло.
