скачать книгу бесплатно
Пришло, видимо, время рассказать, почему этот мост был назван именно так и когда он вообще появился.
Существует легенда, что местные жители, задумав построить мост через Ройс, попросили помочь в этом чёрта, а тот в ответ потребовал в качестве вознаграждения душу того, кто первым пройдёт по законченному сооружению. Но когда строительство было завершено, люди пустили по мосту собаку, бросив перед ней кусок хлеба. Несчастное животное было мгновенно разорвано в клочья, но чёрт, увидев, что его обманули (он, естественно, хотел душу человека), схватил огромный кусок скалы и потащил его к своему творению, намереваясь его разрушить. Но навстречу ему вышел некий «святой человек», который стал его ругать, и чёрт бросил свою ношу. С тех пор этот обломок скалы – Чёртов камень – так и лежит недалеко от селения Гёшенен[193 - См. Википедию, статью «Sch?llenen Gorge» (на английском языке).], у дороги, ведущей из него к деревеньке Ва?ссен (Wassen[194 - См. Википедию, статью «Wassen» (на английском языке).]), при съезде № 40 (его легко обнаружить). Именно в таком виде эта легенда впервые была записана в 1716 году[195 - См. Википедию, статью «Sch?llenen Gorge» (на английском языке).]. Позднее, правда, более популярным стал другой вариант: во-первых, люди пустили по мосту козлёнка, и, во-вторых, чёрт, таща глыбу, притомился, присел отдохнуть, в этот момент одна старуха взяла, да и нарисовала на ней крест, и он был вынужден камень оставить[196 - Там же.]. Данную версию отражает сегодня большой рисунок слева от въезда в пробитый в 1958 году[197 - Там же.] тоннель, который располагается слева же от памятника русским солдатам, погибшим в ходе швейцарского похода Суворова (о нём – чуть ниже) – розовые чёрт с козлёнком.
Первый мост в этом месте – деревянный – был построен аж в двадцатых годах XIII века[198 - Там же.], то есть где-то за два десятка лет до знаменитой в нашей стране Невской битвы. А триста лет спустя, в 1545 году, вместо него появился каменный[199 - Там же.]. После 1830 года, когда рядом был построен ещё один мост[200 - Г.П. Драгунов «Чёртов мост: По следам Суворова в Швейцарии», М., издательский дом «Городец», 2008, стр. 99.], по которому мог проехать конный экипаж, а впоследствии и автомобиль, старый Чёртов мост оказался заброшенным, а в 1888 году и вовсе обвалился[201 - Там же.].
На рассвете 14 сентября корпус Розенберга подходит к Урзернской дыре. Едва люди вступают в тёмный тоннель, как на них со стороны выхода обрушивается ружейный и артиллерийский огонь. Становится ясно, что в лоб преодолеть это препятствие невозможно. И тогда Андрей Григорьевич приказывает его обойти. Но как?! А вот как: 300 человек под командованием полковника Трубникова должны влезть на отвесную скалу прямо над тоннелем, а двести, под началом майора Тревогина, – спуститься по такой же круче вниз и перебраться через ревущий Ройс. Глядя на эти горы, совершенно невозможно представить себе, как неподготовленный человек может взобраться или спуститься по ним даже налегке, а нашим солдатам предстояло сделать это с оружием и под обстрелом. И они выполняют приказ! Первыми перелезают через скалу и начинают спускаться прямо на французский отряд, защищающий тоннель, люди Трубникова. Не ожидавший этого противник пытается было обороняться, но тут видит, что солдаты Тревогина не только умудрились перейти внизу бешеный поток – по пояс в ледяной воде (в сентябре!), – но и уже карабкаются вверх. Французы бросаются было к Чёртову мосту, но их коллеги, стоящие по другую сторону, принимаются лихорадочно разрушать карниз, находящийся за ним, отрезав таким образом своим товарищам путь к спасению. Но почему вообще не был заранее разрушен мост, ведь в этом случае можно было бы организовать крепкую оборону по противоположному берегу Ройса? Да потому что Лекурбу и в голову не могло прийти, что Урзернскую дыру можно вот так взять и обойти! Эта ошибка дорого ему обошлась.
Русские войска врываются в освободившийся тоннель, мигом проскакивают его и бросаются в штыки на отрезанных французов. Те скидывают свою единственную пушку в пропасть, начинают в панике спрыгивать вниз, но спастись удаётся немногим: большинство из них закалывают, остальные разбиваются или тонут в бурном потоке.
На этом, правда, русская атака захлёбывается. У нас принято считать, что французы разрушили часть Чёртова моста, но, как видите, это не так: разобрана была часть карниза на другом берегу[202 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 53–54.]. Начинается отчаянная перестрелка через Ройс: наши на правом берегу, противник – на левом. Между тем перешедшие реку солдаты майора Тревогина взбираются на левый берег и приближаются к мосту. Перелом же наступает с неожиданным появлением русских войск у французов в тылу. Это полк под командованием генерала Николая Михайловича Каменского[203 - См. Википедию, статью «Каменский, Николай Михайлович».] (ему всего 22 года!) проходит, можно сказать, по следам Лекурба, переваливает через страшный хребет Бетцберг и приступает к обходу позиций противника сзади. Французы начинают отход, и вот именно в этот момент происходит знаменитый эпизод, когда наши солдаты разламывают стоящий невдалеке сарай, бросают брёвна на разобранный проём, связывают их офицерскими шарфами и овладевают, наконец, левым берегом. Здесь следует подчеркнуть, что данный «ремонт» ни в коем случае не был импровизацией: ещё в Таверне, готовя диспозицию предстоящих штурмов, Суворов прямо написал, что обороняющиеся постараются мост разрушить и на этот случай следует иметь средства для его починки[204 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 259.].
После того как противник оттесняется от Чёртова моста, начинается ремонт проёма. Ведут его сначала австрийцы, затем наши, и к четырём часам дня армия может продолжить наступление: проходит, не останавливаясь, оставленный французами Гёшенен и устремляется к Вассену.
В некоторых источниках написано, что Чёртов мост оборонял сам Лекурб[205 - См., например, Георг Танненберг «Жизнь Павла Первого, императора и самодержца Всероссийского» в книге «Рыцарь трона», М., Фонд Сергея Дубова, ОАО «Типография ‘Новости’», 2006, стр. 222.], но это не так. Французскому генералу было просто не до него: в тот день в деревне Амште?г (Amsteg[206 - См. Википедию, статью «Amsteg» (на шведском языке).]), в 15 километрах позади него, появляется австрийская колонна под командованием Франца Ауфенберга – того самого, с которым два дня назад соединился Розенберг. Над Лекурбом вновь нависает угроза окружения, и он, собрав все имеющиеся у него силы, несётся к Амштегу и заставляет Ауфенберга отступить. И тут узнаёт, что Суворов прорвался через Чёртов мост. Выхода нет: приходится опять отходить дальше на север, на этот раз к Альтдорфу.
Но мы пока оставим их и перенесёмся на сто лет вперёд, в октябрь 1892 года. Известный общественный деятель, владелец роскошной усадьбы в московских Кузьминках (в сильно изменённом виде её остатки сохранились до сих пор)[207 - См. Википедию, статью «Кузьминки (усадьба)».], директор так называемой Голицынской больницы в Москве (сейчас она называется Первой градской и находится на Ленинском проспекте), князь Сергей Михайлович Голицын[208 - См. Википедию, статью «Голицын, Сергей Михайлович (1843–1915)».] предлагает правительству Российской империи установить на Сен-Готарде памятник, увековечивающий подвиги русской армии в ходе Швейцарского похода. Голицын любит и хорошо знает военную историю нашей страны, выражает готовность взять все связанные с этим расходы на себя и приурочить открытие мемориала к столетию этого события. Его инициатива находит поддержку, и вскоре русскому послу в Швейцарии направляется указание поинтересоваться мнением правительства этой страны по данному поводу. В январе 1893 года наш дипломат отвечает, что швейцарцам идея не нравится: таким образом будет увековечен проход иностранных войск по территории их государства, а это противоречит знаменитому швейцарскому нейтралитету. Наше министерство иностранных дел не успокаивается и просит посла повторить попытку. На этот раз швейцарский МИД отвечает, что правительство, мол, не против, но это должен быть не мемориал подвигу Суворова, а «надгробный памятник в честь русских солдат, павших /…/ при переходе через Сен-Готард /…/»[209 - Цит. по: Г.П. Драгунов «Чёртов мост: По следам Суворова в Швейцарии», М., издательский дом «Городец», 2008, стр. 104.]. И прибавляет, что все детали проекта должны быть с ним предварительно согласованы, вплоть до точного места его размещения, размера и соответствующего текста. В общем, согласие получено, и начинается обычная в таких случаях бюрократическая круговерть. Окончательно все нюансы утрясаются лишь к концу 1895 года, и разворачивается строительство. Инженерными работами руководит швейцарец Чо?кке[210 - К сожалению, ни имени этого человека, ни написания его фамилии на немецком (итальянском?) языке я найти не смог.], бо?льшая часть памятника изготавливается в Швейцарии (в Женеве)[211 - Г.П. Драгунов «Чёртов мост: По следам Суворова в Швейцарии», М., издательский дом «Городец», 2008, стр. 105.], и 14 сентября 1898 года происходит его торжественное открытие.
В час дня от Андерматта к Чёртову мосту начинает движение торжественная процессия. В память о павших русских солдатах служится молебен. По сигналу князя Голицына с мемориала спадает покрывало, и взорам присутствующих открывается надпись: «Доблестным сподвижникам генералиссимуса, фельдмаршала графа Суворова-Рымникского, князя Италийского, погибшим при переходе через Альпы в 1799 году». Справа от неё расположен меч, а над ней – 12-метровый крест. Интересно, что расположен данный монумент на территории, находящейся в собственности России: в 1893 году местные власти, которым принадлежала земля в этом месте, подарили нашей стране участок, необходимый для сооружения памятника (не указав, кстати, площади своего подарка)[212 - Op. cit., стр. 107.].
На автомобиле Чёртов мост легко проскочить. После Андерматта нужно ехать на Альтдорф, причём почти сразу же за городом начинается тоннель. При выезде из него следует быть начеку: максимально сбавить скорость и уйти по второстепенной дороге резко вправо и вниз. Никаких указателей при повороте нет, более того – она может быть перегорожена шлагбаумом. Тогда полагайтесь на свой опыт водителя и паркуйтесь через встречку слева. Остановившись, посмотрите вперёд по ходу движения. Перед вами будет въезд в очередной тоннель, над которым красуется тот самый розовый чёрт с козлёнком. Вы у цели. Дальше найти монумент уже не составит никакого труда. А вот следы обрушившегося старого Чёртова моста придётся поискать. Они находятся почти под «новым», построенном в 1830 году, – едва просматривающиеся опоры. Слово «новый» я беру в кавычки, потому что на самом деле новым является мост, по которому, собственно, и едешь от Андерматта на Альтдорф (памятник тогда хорошо виден справа – главное не проскочить).
А русская армия 14 сентября 1799 года держала курс на Вассен. Дорога к нему то и дело переходит с одного берега Ройса на другой, и французы, отступая, успевают почти все мосты сильно повредить. Это чрезвычайно замедляет наступление, так что в Вассен войска входят уже совсем ночью. Его также никто не обороняет, и здесь уставшие люди останавливаются до утра. Суворов, по утверждению местных жителей, ночует на постоялом дворе «О?хсен»[213 - Г.П. Драгунов «Чёртов мост: По следам Суворова в Швейцарии», М., издательский дом «Городец», 2008, стр. 110.]. В отличие от своего «тёзки» в Хоспентале, строение это не сохранилось: сгорело. Но зато на главной улице Вассена – тоже Готтардштрассе – есть четырёхэтажное здание коричневого цвета, которое называется «Русский дом». Его мы также нашли без труда, но вот почему оно носит такое название, узнать не удалось.
15 сентября, в пять часов утра, наступление возобновляется. Нашим авангардом командует 27-летний генерал Михаил Андреевич Милорадович – человек яркой и одновременно трагичной судьбы.
Генерал от инфантерии Михаил Андреевич Милорадович (1771–1825)
Его предками были сербы, жившие в Герцеговине, располагавшейся в Южной Европе, на Балканском полуострове (сегодня эта страна называется Босния и Герцеговина.) Носили они фамилию Храбре?новичи, то есть храбрецы. По семейной легенде, в одной из многочисленных войн Сербии с турками участвовали несколько братьев Храбреновичей, но в живых остался только один. После того как он съездил повидаться с родителями и вернулся в строй, царь Сербии спросил его, рады ли они были его увидеть. «Я им был мил, и они мне были рады», – ответил заслуженный воин. «Так будь же Милорадовичем», – сказал государь[214 - Г.И. Бобенко «Полководцы России. Милорадович. Бидстром», СПб., издательство «Лань», 2000, стр. 8.].
Отец Михаила, Андрей Степанович, воевал под знамёнами выдающегося русского полководца Петра Алексеевича Румянцева-Задунайского в Пруссии, а также против турок и последние годы своей жизни был губернатором в украинском Чернигове[215 - См. Википедию, статью «Милорадович, Андрей Сткпанович».]. У него были хорошие отношения с Суворовым, который поэтому был вполне доволен, когда узнал, что к нему в Италию направляется единственный сын Андрея Степановича, которого он знал с детских лет. Александр Васильевич звал его Мишей[216 - Г.И. Бобенко «Полководцы России. Милорадович. Бидстром», СПб., издательство «Лань», 2000, стр. 15.], но он тогда был уже генералом и к тому же находился на хорошем счету у Павла I. Суворов быстро оценил храбрость, предприимчивость и быстроту действий своего нового подчинённого и сделал его своим дежурным генералом[217 - См. Википедию, статью «Милорадович, Михаил Андреевич».] (за что на него обрушится потом императорский гнев, о чём я напишу в своё время).
В ходе Швейцарского похода Милорадович отличится многократно, и я ещё расскажу об этом. По возвращении в Россию он чуть ли не сразу же примет участие в очередной антинаполеоновской кампании, получит звание генерал-лейтенанта, будет сражаться в печально закончившейся для нас битве при Аустерлице (сейчас этот город называется Сла?вков-у-Брна[218 - См. Википедию, статью «Славков-у-Брна».] и располагается на территории Чехии, недалеко от Брно; я был там), а потом, под командованием Кутузова, во время русско-турецкой войны 1806–1812 года освободит от турок нынешнюю столицу Румынии Бухарест и вскоре получит звание генерала от инфантерии (то есть пехотного генерала). Потом будет пост военного губернатора Киева, потом – Отечественная война 1812 года, несомненным героем которой он станет. Бородино, Малоярославец, Красное – в каких только сражениях он не участвовал. Позже, уже после пересечения русской границы, ему вручат ключи от Варшавы, он первым войдёт в Дрезден, перед ним склонится Париж.
Милорадович отличался исключительной храбростью и прямо-таки презрением к смерти. В бой он зачастую одевался как на парад. Посмотрите, как описывает его во время сражения один из однополчан: «Вот он, на прекрасной /…/ лошади, сидит свободно и весело. Лошадь осёдлана богато /…/. Он сам одет щёгольски, в блестящем генеральском мундире, на шее кресты (и сколько крестов!)[219 - Имеются в виду ордена.], на груди звёзды[220 - Тоже награды.], на шпаге горит крупный алмаз /…/. Он, казалось, оделся на званый пир! Бодрый, говорливый (таков он всегда бывал в сражении), он разъезжал на поле смерти как в своём домашнем парке; /…/ спокойно набивал себе трубку, ещё спокойнее раскуривал её и дружески разговаривал с солдатами /…/. Пули сбивали султан[221 - Украшение поверх головного убора; у генералов русской армии тех времён делался из густого пучка петушиных перьев, в пехоте – чёрного цвета (см. Википедию, статью «Султан /украшение/»); можно предположить, что именно такой султан был на шляпе Милорадовича.] с его шляпы, ранили и били под ним лошадей; он не смущался; переменял лошадь, закуривал трубку, поправлял свои кресты и обвивал вокруг своей шеи /…/ шаль, концы которой живописно развевались по воздуху»[222 - Цит. по: Г.И. Бобенко «Полководцы России. Милорадович. Бидстром», СПб., издательство «Лань», 2000, стр. 6–7.]. Солдаты, кстати говоря, в своём командире души не чаяли.
После победы над Наполеоном император Александр I возведёт Милорадовича в графское достоинство, а в 1818 году назначит генерал-губернатором Санкт-Петербурга. И на этом посту через семь лет он встретит свою смерть – не успев взглянуть ей в глаза.
14 декабря 1825 года происходит выступление декабристов. Михаил Андреевич летит на Сенатскую площадь. В первом часу дня он въезжает на неё верхом, останавливается перед взбунтовавшимися солдатами и громко командует: «Смирно!». Увидев прославленного генерала, все постепенно затихают. «Солдаты! – начинает он. – Кто из вас был со мною /…/ [и начинает перечислять места многочисленных сражений]?». Затем выхватывает шпагу и говорит: «Эту шпагу подарил мне великий князь Константин Павлович после похода Суворова в Италию и Швейцарию, в знак своей дружбы ко мне и с надписью о том вот на этом клинке: ‘Моему другу Милорадовичу’. С тех пор я никогда не расстаюсь с этой шпагой /…/. И я ли, после этого, стал бы /…/ обманывать вас, друзья, многие из которых были со мной в походах и сражениях /…/?»[223 - Цит. по: op. cit., стр. 328.] Генерал убеждает, стыдит, упрекает. Солдаты заволновались, сотни рук взлетают к вискам, отдавая ему честь, слышится громкое «Ура, Милорадович!» И вдруг руки его падают, туловище перегибается, и он тяжело обваливается на землю.
Человек, который более чем в пятидесяти сражениях[224 - Op. cit., стр. 320.] ни разу не был даже ранен, получает пулю в спину. Из пистолета и практически в упор. Стрелял даже не военный, а разорившийся 28-летний смоленский помещик, отставной поручик одного из гвардейских полков Пётр Каховский, декабрист. В 1812 году он не стал уезжать из оставленной русской армией Москвы[225 - См. Википедию, статью «Каховский, Пётр Григорьевич».], в которую вошли французы, и вот теперь исподтишка смертельно ранит одного из тех, кто сражался с ними в течение всей той войны (да и после неё). 13 июля 1826 года по приговору суда его повесят, но Милорадовича к тому времени уже не будет в живых.
Покушение на жизнь генерала глубоко возмущает солдат. Послышалась стрельба: метят в Каховского, но он остаётся невредим. Адъютант Милорадовича вместе с несколькими стоявшими рядом людьми на руках относит своего командира в казарму. Вызывают врача. Он осматривает раненого. Пуля вошла сзади и снизу, пронзив голубую ленту ордена Святого апостола Андрея Первозванного – высшего ордена Российской империи, которым граф был награждён 8 октября 1813 года[226 - См. Википедию, статью «Список кавалеров ордена Святого апостола Андрея Первозванного».]. Несмотря на его протесты, врач настаивает на удалении пули, что и делает – без наркоза. Измученный болью Милорадович тут же требует показать её ему. «О, слава Богу! Эта пуля не солдатская! Теперь я совершенно счастлив!» – молвит он[227 - Цит. по: Г.И. Бобенко «Полководцы России. Милорадович. Бидстром», СПб., издательство «Лань», 2000, стр. 328.]. Овеянный славой генерал умирает в три часа ночи следующего дня[228 - Op. cit., стр. 332.].
В истории ему не повезло. Взошедший на престол император Николай I Милорадовича недолюбливал, к столетию Михаила Андреевича (1871 год) во французской и русской (!) прессе начались публикации о том, что он оставил после своей смерти огромные карточные долги, что совершенно не соответствовало действительности[229 - Op. cit., стр. 341.]: генерал был любителем женщин, но не карт. Лев Николаевич Толстой иронизировал над ним в романе «Война и мир»[230 - Op. cit., стр. 345–346.]. А уж когда к власти к нашей стране пришли коммунисты, его и вовсе записали в список душителей свободы и если и упоминали, то отрицательно. Зато в 1940 году в Ленинграде появился переулок Каховского[231 - См. Википедию, статью «Переулок Каховского (Санкт-Петербург)».]. И никого не смутило то, что когда приговорённые к смерти руководители декабристов Павел Пестель, Кондратий Рылеев, Сергей Муравьёв-Апостол и Михаил Бестужев-Рюмин расцеловались друг с другом, прощаясь у виселицы, никто из них даже не подал убийце Милорадовича руки[232 - Г.И. Бобенко «Полководцы России. Милорадович. Бидстром», СПб., издательство «Лань», 2000, стр. 335.]. Первый памятник генералу появился лишь через 190 лет после его смерти: в декабре 2015 года в Санкт-Петербурге. Надпись на нём гласит: «Герою Отечественной войны 1812 года, генерал-губернатору Санкт-Петербурга, графу Михаилу Андреевичу Милорадовичу, 1771–1825»[233 - Журнал «Военное обозрение», 15 декабря 2015 г..]. Его установили в Московском саду. А нам пора возвращаться в Швейцарию.
15 сентября авангард Милорадовича стремительно подходит к Амштегу и выбивает из него французов. К нему присоединяется Ауфенберг, и русские с австрийцами продолжают наступление теперь уже на Альтдорф[234 - См. Википедию, статью «Альтдорф».]. Лекурб пытается организовать перед ним, у селения Э?рстфельд[235 - См. Википедию, статью «Эрстфельд».] (Erstfeld), оборону. У него 6.000 человек и 10 орудий[236 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 58.], но сопротивление продолжается недолго, и вскоре французы оставляют и Эрстфельд, и Альтдорф. Суворов вступает в него во второй половине дня и останавливается здесь на ночь. Чуть ли не всё население города собирается на центральной площади приветствовать его[237 - Г.П. Драгунов «Чёртов мост: По следам Суворова в Швейцарии», М., издательский дом «Городец», 2008, стр. 118.]. Русские находят в нём склады с продовольствием – что как нельзя кстати: идёт восьмой день похода, а съестных припасов войска взяли с собой, как мы помним, на семь дней.
Но на этом хорошие новости заканчиваются: неожиданно для себя Суворов обнаруживает, что дальше прямой дороги на Швиц нет. Она упирается в Люцернское озеро (сегодня оно называется для русского уха совершенно ужасно: Фирвальдште?тское[238 - См. Википедию, статью «Фирвальдшетское озеро».]), вернее в его отвесные скалистые берега. И вокруг нет ни одного плавучего средства: противник всё либо уничтожил, либо переправил далеко на другую сторону. Вообще-то, строго говоря, в этом месте дорога, по которой могла бы пройти армия, вообще заканчивается. Теоретически путь вперёд есть, и даже три, но каждый из них представляет собой горную пешеходную тропу, ведущую через высокие заснеженные перевалы[239 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 59.].
Это один из самых загадочных моментов Швейцарского похода, вокруг которого историки ломают копья до сих пор. С нашей стороны вина за этот ляп обычно взваливается на состоявшего при Суворове австрийского полковника Франца фон Вейро?тера[240 - См. Википедию, статью «Вейротер, Франц фон».], которому он очень доверял и который, собственно, и отвечал за прокладку всех маршрутов движения русской армии по Швейцарии. Ему припоминают и то, что через шесть лет он, будучи уже начальником генерального штаба объединённой русско-австрийской армии в звании фельдмаршал-лейтенанта[241 - Там же.], составил диспозицию сражения под Аустерлицем, закончившегося оглушительной победой Наполеона. Настолько оглушительной, что русские обвинили Вейротера в том, что он состоял на содержании французов (забывая при этом, что на указанную должность он попал исключительно по настоятельному требованию Кутузова, который являлся главнокомандующим, а документ свой составил по прямой указке мало смыслящего в военном деле русского императора Александра I[242 - См. Википедию, статью «Franz von Weyrother» (на английском языке).]). Но Суворов был не так прост и помимо Вейротера ещё до начала похода запросил письменные заключения и от Штрауха, который дал такой дельный совет относительно обходного манёвра Розенберга, и от Ауфенберга, честно помогавшего нам потом после Сен-Готарда, и от фон Готце, сложившего вскоре свою голову в дни Второй битвы при Цюрихе (о ней – совсем скоро), и ещё от нескольких австрийских командиров. Все они писали свои ответы независимо друг от друга, но ни один не указал, что в этом месте прямой достойной дороги на Швиц нет! В общем, мистика какая-то, поэтому версий высказывается множество, от низкой квалификации наших союзников до антирусского сговора и французских шпионов в их рядах. Я гадать на кофейной гуще не буду, но мне, правда, непонятно только одно: ну ладно австрийцы были неучи-раздолбаи-заговорщики, а Антонио Гамма, проводник Суворова? Он-то, многократно бывавший в этих местах, почему так опростоволосился? Тоже простофиля? Шалопай? Французский агент?
Мы, конечно же, в Альтдорфе были. Город этот – столица немецкоговорящего кантона У?ри – знаменит не только в Швейцарии. Здесь родился национальный герой этой страны Вильгельм Телль[243 - См. Википедию, статью «Вильгельм Телль».]. Нас же, естественно, больше интересовал дом, в котором останавливался Суворов. Мы знали, что он располагается где-то на улице Хеллга?ссе (Hellgasse), но поскольку ай-фонов с навигацией тогда ещё не было, найти её никак не удавалось. В конце концов, подойдя к памятнику Вильгельму Теллю (в самом центре города), я обратился к двум девчушкам-подросткам: «Скажите, пожалуйста, а где здесь Хеллгассе?» (я спросил по-английски и специально выбрал кого-нибудь помоложе: далеко не все взрослые швейцарцы, тем более в небольшом городке, говорят на этом языке). Девочки задумались, ответили, что такой улицы не знают, но спросили в ответ: «А что там находится?» – «Да там в одном доме останавливался где-то двести лет назад один русский генерал, – сказал я, – но вы вряд ли знаете о нём». – «Суворов, что ль? – тут же к моему изумлению воскликнули они. – Так это вам нужно идти туда-то и туда-то». Мы просто оторопели. Вроде бы привыкли уже, что наш военачальник в этой стране хорошо известен, но чтобы школьницы в небольшом Альтдорфе не знали о какой-то улице, но зато тут же определили её местонахождение по имени Суворова… В общем, дом этот – белый, пятиэтажный – находится по адресу Хеллгассе, 7. На стене мемориальная доска с надписью на немецком: «Квартира генералиссимуса Суворова 26 сентября 1799 года». Спальня его была на третьем этаже, работал он на втором и поздно вечером 17 сентября уехал[244 - Г.П. Драгунов «Чёртов мост: По следам Суворова в Швейцарии», М., издательский дом «Городец», 2008, стр. 118.]. Надо сказать, Альтдорф представлял в то время практически одни головешки: в апреле жители специально подожгли его, чтобы он не достался французам[245 - Op. cit., стр. 77.]. Сгорело 440 домов, уцелели только шесть[246 - Там же.], в том числе и тот, каменный, в котором ночевал Александр Васильевич. Так что москвичи, поджегшие в 1812 году свой город по этой же причине, имели перед собой швейцарский пример (хотя вряд ли о нём знали).
Потом мы двинулись к озеру и лично удостоверились в том, что увидел наш фельдмаршал: крутые, уходящие прямо в воду скалы. Правда, внизу по берегу, прямо у кромки воды шла, ныряя в тоннель, железная дорога, то это, как говорится, уже из другой оперы.
Как бы то ни было, Суворов встаёт перед вопросом: что делать? В обход идти нецелесообразно: слишком велика потеря во времени, и он выбирает самую короткую, но и самую страшную тропу из трёх – через горный перевал Ки?нциг (Kinzigpass[247 - См. Википедию, статью «Kinzigpass» (на немецком языке).]), располагающийся на высоте 2.073 метра над уровнем моря.
Решение это совершенно невероятное. Там и летом-то никогда не проходил даже небольшой воинский контингент, а в это время года и в такую погоду туда могли решиться сунуться разве что самые отчаянные искатели приключений из числа местных жителей: туманно, скользко, холодно, ветрено и самое главное – смертельно опасно. Несмотря на запасы продовольствия, обнаруженные в Альтдорфе, солдаты уже питаются впроголодь: почти всё, что они несли с собой, съедено, а вьюки далеко отстали. Самые медленные из них ещё только выходили из Айроло, то есть даже не перевалили через Сен-Готард. Люди страшно устали (за всё это время они, как мы видели, едва ли спали по четыре часа в день), обувь – летняя! – пришла в негодность, а впереди – заснеженные обледенелые скалы. Такой манёвр чрезвычайно рискован и с чисто военной точки зрения, ведь в этом случае далеко ещё не сломленный Лекурб не применёт ударить нашей армии в тыл.
Но, несмотря на всё это, 16 сентября, в пять часов утра, авангард под командованием князя Багратиона начинает в районе деревни Бю?рглен (B?rglen) подъём на перевал. Постепенно тропа становится всё уже и уже, а временами и вовсе пропадает. Люди могут идти только поодиночке, один за другим, то по голым камням, то по мокрой глине, иногда приходится карабкаться как бы по ступеням, на которых едва умещается ступня. Потом под ногами начинается снег. Но если людям было невероятно тяжело, то можно себе представить, что творилось с лошадьми (а их и так осталось немного) и мулами. Бедные животные, которые тащили на себе патроны и орудия (!), едва передвигали ноги, лошади теряли подковы, нередко скользили по коварной грязи и слетали вниз, в ряде случаев увлекая за собой и людей. Вскоре всё заволакивает тёмными облаками, и солдаты промокают до нитки, словно от проливного дождя. И всё равно упрямо лезут вверх – полубосые и голодные – практически наощупь, ничего не видя ни наверху, ни внизу. Рядом с Багратионом молча идёт пешком великий князь Константин.
Голова колонны добирается до перевала далеко за полдень. Начинается спуск – не менее тяжёлый, чем подъём. Из-за прошедших дождей грунт стал настолько скользким и вязким, что иногда по нему можно только сползать. Не дай Бог было кому-то оступиться или поскользнуться – несчастный кубарем летел вниз.
От Альтдорфа до цели перехода – деревни Му?ттен (сегодня она называется Муотата?ль – Muotathal[248 - См. Википедию, статьи «Муотаталь» и «Muotathal» (на английском языке).]) в долине реки Муо?та[249 - См. Википедию, статью «Muota» (на английском языке).] всего около 16 километров, но даже у опытных швейцарских проводников на этот путь обычно уходило не менее восьми часов[250 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 64.]. Передовым же частям Багратиона на это потребовалось 12 часов: в долину они спускаются к пяти часам вечера. И тут же узнают, что в деревне стоит французский отряд. И Багратион решает его окружить и либо пленить, либо уничтожить! Я не знаю, что за железные люди служили тогда в русской армии, но они точно выполняют приказ своего командира: сходу огибают деревню с двух сторон и набрасываются на врага. 57 человек молча перекалываются штыками и пиками казаков, 87 человек во главе с офицером кладут оружие[251 - Op. cit., стр. 65.]. Вырваться не удаётся никому. Вообще можно себе представить ужас французов, когда на них со всех сторон откуда ни возьмись выскочили из вечернего сумрака оборванные, измазанные грязью, почти босые бородатые люди и молча принялись нанизывать их на свои штыки, словно поросят…
Полностью авангард спускается в долину уже совсем поздно вечером. Но отдых не объявляется: со стороны Швица может последовать французская атака, поэтому всю ночь солдаты не смыкают глаз. Как можно выдержать такую нагрузку, я не знаю! Но людям Багратиона ещё повезло. Да-да, повезло! Потому что сейчас мы увидим, КАК преодолевали перевал Кинциг основные силы суворовской армии…
Когда наш авангард спустился в Муотаталь, хвост армии ещё не трогался из Альтдорфа. Но в основном бесконечная, многокилометровая «змея» уже втянулась в горы. Естественно, ночь застала людей на кручах – кого на перевале, кого внизу, а кого и просто на тропе, среди камней, в грязи и в снегу. Ничтожному меньшинству из них посчастливилось наткнуться на какой-то сарай, сломать его, разжечь огонь и хоть как-то защититься от пронизывающего ветра. Остальные стыли всю ледяную ночь. На узкой тропе многие не могли даже прижаться друг к другу, чтобы согреться. Кто-то садился и наутро уже не вставал. Суворов подбадривал своих воинов как мог: чувствовал он себя неважно, но всё равно часто слезал с лошади и шёл пешком, как и они, спотыкаясь о камни[252 - Г.П. Драгунов «Чёртов мост: По следам Суворова в Швейцарии», М., издательский дом «Городец», 2008, стр. 125.], а иногда даже пел[253 - С.Э. Цветков «Александр Суворов. Беллетризированная биография», М., издательство «Центрполиграф», 2001, стр. 468.].
Армия шла от Альтдорфа до Муотаталя два дня, с 16 сентября до позднего вечера 17 сентября (а вьюки тянулись ещё до 19-го)[254 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 67.]. Вместе с ней уходил и австрийский корпус под командованием генерала Ауфенберга. И всё это время Лекурб рвался вдогонку. Удивлённый поначалу странным манёвром Суворова, он вскоре с изумлением понимает, куда уходит противник, отправляет соответствующее донесение своему командиру Андре Массена? и бросается за русской армией. Александр Васильевич оставляет у Альтдорфа небольшой арьергард из частей корпуса Розенберга, приказав ему стоять насмерть. Дважды бросается на него противник, и дважды наши солдаты отгоняют его – «с холодным мужеством»[255 - Цит. по: С.Э. Цветков «Александр Суворов. Беллетризированная биография», М., издательство «Центрполиграф», 2001, стр. 469.], по словам французов. В конце концов, когда последние вьюки начали подъём, за ними оттянулся и арьергард. Лекурб за ним не пошёл.
После прохода нашей армии тропа через перевал представляла собой страшную картину: расквашенная тысячами ног жижа вперемешку со снегом, замёрзшие люди, сломавшие ноги мёртвые лошади, распластавшиеся в пропастях окровавленные тела. Никого не хоронили – остаться бы в живых самим. (Хотя справедливости ради следует сказать, что людские потери оказались значительно меньше, чем можно было бы ожидать в таких условиях – некоторые полки вообще не потеряли ни одного человека[256 - Там же.].)
Сложно сказать, о чём думали наши солдаты, спустившись в долину. Наверное, что прошли сквозь ад. Если бы они только знали, что настоящий ад ждёт их впереди и что на фоне предстоящих мучений переход через Кинциг покажется им потом лёгкой прогулкой…
Сегодня от деревни Бюрглен, которую мы легко нашли, ведёт вверх канатка. Она располагается слева от дороги, ведущей от Альтдорфа. Шестиместная кабина поднимает вас на высоту 1.637 метров над уровнем моря до селения Биль (Biel). Работает она фактически по приниципу самообслуживания: звонишь по специальному телефону наверх, на промежуточную станцию, и сообщаешь (на немецком, кстати), что тебе надо ехать. Садишься в кабину, слышится звуковой сигнал и – погнали. На промежуточной станции следует оплатить проезд, вас предупреждают, чтобы не опоздали на последний рейс – а то придётся идти вниз пешком – и едете уже до конца. Путь суворовской армии найти там элементарно: почти сразу же видишь указатель – «Suworov weg». Так и идёшь по этим стрелкам. Я поднялся на перевал один, что оказалось делам нелёгким. Погода была великолепная, ярко светило солнце, вся моя поклажа состояла из видеокамеры, фотоаппарата да бутылки воды, но уже через каких-то тридцать минут я взмок и лез наверх добрых два часа. Лез по узкой тропинке, по которой, по моему мнению, никакая лошадь или мул не могли бы пройти и летом, и вообще абсолютно не понимал, как здесь тащили артиллерию, патроны, припасы, как брели в полной темноте по грязи и снегу люди и как они вообще остались в живых. На перевале стоит небольшая часовня-хижина (в ясную погоду она хорошо видна с места, где вы начинаете крутой подъём), на стене которой прикреплена табличка с надписью на немецком: «В память о переходе русских войск под предводительством генералиссимуса Суворова осенью 1799 года». Гордый собой, я её сфотографировал. Спустившись назад вниз, я едва переводил дух, и потом ещё долго сидел с женой в ресторане Бюрглена, как раз напротив канатки, элементарно приходя в себя.
Оказавшись в Муотенской долине, Суворов с некоторой обеспокоенностью отмечает, что французские передовые отряды в ней стоят, а вот австрийской конницы, которую он ожидал увидеть двигающейся ему навстречу, нет. 17 сентября он посылает разведчиков на восток, в противоположную от Швица сторону, за перевал Пра?гель, и они ему сообщают, что там тоже вместо австрийцев находятся французы. И почти сразу же местные жители приносят страшную весть: и Римский-Корсаков, и фон Готце разбиты, а сюда приближаются основные силы генерала Массена?, чтобы запереть русскую армию в долине реки Муота. Наш фельдмаршал опоздал на каких-то два дня и наверняка вспомнил свою пятидневную задержку в Таверне из-за отсутствия мулов.
Что же произошло? Чтобы понять это, перенесёмся на несколько дней назад в Цюрих, а заодно и расскажем про очередного противника Суворова.
Несмотря на свою молодость (ему исполнился 41 год) Андре Массена? был опытным военачальником. Наполеон назвал его «любимым дитя победы»[257 - Цит. по: Википедия, статья «Andrе Massеna» (на английском языке).]. Он начинает военную службу в 17 лет простым рядовым, поскольку не был дворянином (его отец владел магазином[258 - Там же.]), и прослужив четырнадцать лет, накануне революции уходит в отставку в звании прапорщика – максимум того, чего мог достичь в те времена незнатный человек. Революция резко меняет его судьбу, и уже через четыре года Массена? получает звание дивизионного генерала (в 1793 году). Во время Итальянской кампании Наполеона (1796–1797 гг.) он становится одним из ближайших соратников будущего императора Франции. Принимает участие во множестве сражений, вносит решающий вклад в победу над австрийцами в битве при Риволи? в январе 1797 года[259 - См. Википедию, статью «Битва при Риволи».] (за что впоследствии получит титул герцога Риволийского[260 - Там же.]) и вместе с ним завоёвывает практически всю Северную Италию – которую через два года отберёт Суворов.
После швейцарской кампании он назначается Наполеоном командующим французскими войсками в Италии, в 1804 году становится маршалом Франции, сражается с войсками Неаполитанского королевства, командует правым флангом наполеоновской армии в Польше (1807 год), потом ведёт боевые действия в Испании и Португалии, но терпит там несколько поражений, и недовольный Наполеон его смещает и назначает на незначительный пост командира гарнизона в средиземноморском Марселе. После восстановления во Франции монархии король Людовик XVIII его не трогает, но какой-либо важной роли Массена? уже не играет и в 1817 году в возрасте 58 лет умирает в Париже[261 - Информация о Массена? взята из Википедии, статьи «Andrе Massеna» (на английском языке).].
А пока, узнав, что бо?льшая часть австрийских сил покинула Швейцарию, он приступает к планированию нападения на Римского-Корсакова и фон Готце – пока не подоспел Суворов.
Андре Массена? (1758–1817) (изображён в маршальском мундире)
Опытный французский генерал готовится к атаке тщательно и самое главное скрытно (последнее станет одним из решающих факторов его успеха). Разведка у него поставлена отлично, и он знает, что бо?льшая часть русской армии (чуть больше 15.000 человек[262 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 70–71.]) более или менее компактно стоит к востоку от него перед Цюрихом, на левом берегу реки Лиммат, вытекающей из Цюрихского озера и проходящей через город. Другая часть (7.800 штыков), наоборот, растянулась вдоль её правого берега более чем на 50 километров[263 - Op. cit., стр. 73.], а ещё дальше к западу, аж у реки Рейн, расположилась часть кавалерии в составе 3.300 всадников[264 - Op. cit., стр. 70–71.]. Римский-Корсаков, понимая слабость своего корпуса по сравнению с силами противника (у него, как мы помним, было немногим больше 26 тысяч бойцов, а у французов в общей сложности – почти сорок[265 - Там же.]), попытался прикрыть хотя бы «тонким слоем» все возможные переправы через реку и даже укрепил опасные, по его мнению, места. Опасаясь нападения, он не рассчитывал предотвратить такую переправу, но надеялся вовремя заметить подготовку к ней и своевременно подтянуть туда дополнительные силы. Увы, он жестоко просчитался.
Массена? решает форсировать Лиммат в 16 километрах к западу от Цюриха, у городка Дитико?н[266 - См. Википедию, статью «Дитикон».] (Dietikon) – ширина реки здесь небольшая, менее ста метров, да и течение не такое быстрое – и разрезать русские войска, стоящие на другом берегу, на две части. Сначала операция назначается на 15 сентября, но двенадцатого он получает информацию о том, что Суворов подходит к Сен-Готарду, и решает начать днём раньше[267 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 69.].
А Римский-Корсаков получает между тем диспозицию швейцарской кампании, которую Суворов направил ему и фон Готце 10 сентября[268 - Op. cit., стр. 28.]. Прочитав её, наш генерал с неудовольствием обнаруживает, что должен выделить в распоряжение австрийца 5.000 своих солдат[269 - Op. cit., стр. 74.]. Выполнять такой приказ он, естественно, не торопится, тянет время и подчиняется лишь когда к нему в Цюрих фон Готце приезжает лично и требует обещанных подкреплений. Поздно вечером 13 сентября соответствующие полки начинают уходить в сторону австрийцев на восток, а у Римского-Корсакова сил под Цюрихом остаётся и того меньше – 10.000 человек. И это за день до атаки французов.
Массена? же пока практически заканчивает подготовку к переправе. Всё делается в глубочайшей тайне. Все лодки, плоты и прочие плавсредства концентрируются далеко в тылу французских войск, почти за 25 километров от планируемого направления главного удара, и даже к мосту неподалёку, который планировалось разобрать и подвести к нужному месту, не притрагиваются до самого последнего момента. К вечеру тринадцатого сентября всё стягивается к переправе, причём многие лодки везутся, замаскированные, на телегах. Ночью, скрытно от русских постов, французы подползают к берегу и залегают в кустах. На заранее подготовленных местах в полной тишине устанавливается артиллерия. На дворе пасмурно и дождливо, темнота – хоть глаз выколи, так что даже природа, кажется, благоволит французскому генералу. Но он подстраховывается ещё и приказывает сымитировать другую переправу – ложную – в нескольких километрах к западу, то есть ещё дальше от Цюриха, чтобы отвлечь внимание и силы противника от основной.
А что же происходит в этот вечер в Цюрихе, в штаб-квартире русского командующего? А там идёт … бал[270 - Г.П. Драгунов «Чёртов мост: По следам Суворова в Швейцарии», М., издательский дом «Городец», 2008, стр. 134.]! Пенится шампанское, в саду играет оркестр, блистают нарядами дамы, слуги подают блюда с угощениями. Гости расходятся далеко за полночь, хозяин уже собирается ложиться спать, но тут слышит артиллерийскую канонаду, доносящуюся издалека, откуда-то с запада. А вскоре появляется взволнованный адъютант и сообщает: французы форсировали Лиммат.
46-летний генерал-лейтенант Александр Михайлович Римский-Корсаков – командир бывалый. В нашей истории принято взваливать вину за разгром русских войск под Цюрихом исключительно на него, как только не ругая за это: и бездарный, и беспечный, и в военном деле несведущий, и любитель красивой жизни (а что в этом плохого? Милорадович, например, тоже любил жить красиво – а кто этого не любит?), и жестокий к своим солдатам, и высокомерный, и чрезмерно гордый, и себялюбивый, и любимчик Павла I (а в этом что плохого?). Короче говоря, человек никчёмный. Но давайте посмотрим всё-таки, что он был реально за человек, какой опыт имел за плечами и, самое главное, существовал ли у него шанс избежать поражения.
По традициям того времени юного Александра записывают в армию в пятнадцатилетнем возрасте (тот же Суворов, как мы помним, стал солдатом, когда ему было 12 – по другим данным 15 – лет). В 25 лет ему присваивается звание подполковника[271 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 3, стр. 171.], и вскоре он находится на полях так называемой второй русско-турецкой войны (она длилась с 1787 по 1791 год[272 - См. Википедию, статью «Русско-турецкая война (1787–1791)».]) – в ней уже начинает всходить звезда Суворова. Римский-Корсаков сражается отважно: в апреле 1789 года он в пух и прах разбивает восьмитысячный турецкий отряд и награждается за это орденом Святого Георгия (а это высшая военная награда Российской империи) 4-й степени[273 - См. Википедию, статью «Римский-Корсаков, Александр Михайлович».]. Императрица Екатерина II характеризует его как «ревностного, храброго и искусного офицера»[274 - Цит. по: там же.]. В 1789–1790 годах он принимает участие в совершенно забытой сегодня русско-шведской войне, которая продолжалась с 1788 по 1790 год[275 - См. Википедию, статью «Русско-шведская война (1788–1790)».]. В ней он тоже действует успешно, громит шведов в нескольких сражениях и награждается золотой шпагой, орденом Святого Владимира и пожизненной пенсией (в те времена это означало ежегодную выплату) в 2.000 рублей[276 - См. Википедию, статью «Римский-Корсаков, Александр Михайлович».]. В 1793 году Римский-Корсаков получает звание генерал-майора[277 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 3, стр. 171.]. Во время войн первой антинаполеоновской коалиции добровольцем вступает в австрийскую армию, непосредственно участвует в боях с французами, потом возвращается в армию русскую, в 1796 году воюет с персами[278 - См. Википедию, статью «Русско-персидская война (1796)».], штурмует несколько крепостей и получает орден Святого Александра Невского[279 - См. Википедию, статью «Римский-Корсаков, Александр Михайлович».]. Звание генерал-лейтенанта присваивается ему в 1798 году уже Павлом I[280 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 3, стр. 172.], который вообще имеет о нём высокое мнение. Так что боевые действия в Швейцарии были пятой военной компанией этого генерала. Судите сами, опытным он был или нет.
Генерал-лейтенант Александр Михайлович Римский-Корсаков (1753–1840)
Вот как характеризует личные качества Римского-Корсакова человек, хорошо его знавший: «Он искусен был во всех воинских упражнениях, сведущ в тактике и доказал то удовлетворительными опытами в войнах с турками и шведами в Финляндии. Недостаток пищи и сна он без труда переносил, и тело его и дух равно приобычны были к самым сильным напряжениям. Он, как главный полководец его, Суворов, имел истинное мужество, умение презирать не только опасности, но и оскорбления, и никак невозможно было ни поколебать, ни обмануть, ни устрашить твёрдое его праводушие»[281 - Г. Танненберг «Жизнь Павла Первого, императора и самодержца Всероссийского» в книге «Рыцарь трона», М., Фонд Сергея Дубова, ОАО «Типография ‘Новости’», 2006, стр. 218.].
Но, с другой стороны, Римский-Корсаков был крайне недоверчив, заносчив, считал себя звездой, не очень-то прислушивался к мнению своих подчинённых и – что и сыграло с ним трагическую шутку – ни в грош не ставил иностранцев-военных, в том числе и французскую революционную армию, полагая своих противников вояками никудышными. В середине мая он заявил: «Меньше чем через месяц Массена? будет со связанными руками и ногами отправлен в Санкт-Петербург»[282 - Цит. по: Г.П. Драгунов «Чёртов мост: По следам Суворова в Швейцарии», М., издательский дом «Городец», 2008, стр. 82.]. (А тут ещё эрцгерцог Карл разбивает в июне этого француза в ходе Первой битвы при Цюрихе.) Не было порядка и в штабе Римского-Корсакова: его подчинённые действовали зачастую так, как считали нужным[283 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 3, стр. 173.], а не так, как было предписано. И мне бросилось в глаза ещё вот что. Несмотря на постоянные – и справедливые! – жалобы о том, что у него по сравнению с французами сил недостаточно даже с учётом австрийского корпуса и что если враг начнёт наступление, то «и Швейцарию оставлять мне будет должно»[284 - Op. cit., 1853, т. 4, стр. 290.], Александр Михайлович накануне наступления, которого он так опасался, проявил просто удивительную беспечность. Он не мог не понимать, что Массена? постарается расправиться с ним именно сейчас, когда Суворов идёт через Сен-Готард (да и сам Александр Васильевич предчувствовал это), но вот – поди ж ты! – бал.
Но была ли у нашего генерала возможность избежать разгрома? Разгрома – да, а вот поражения, я думаю, нет. Заблаговременно отступить от Цюриха ему запрещал приказ того же Суворова, которому он подчинялся. Более того, наш главнокомандующий, наоборот, приказывал наступать! Так что Римский-Корсаков оказался в своеобразной психологической западне собственной конструкции: вперёд идти до приближения фельдмаршала не решался, а назад отходить не имел права. И попался. (Хотя элементарной предосторожности никто не отменял!)
Массена? начинает в пять утра. По условленному сигналу на воду быстро спускаются лодки, и французы устремляются к противоположному берегу. Принимается работать артиллерия – 20 орудий[285 - Op. cit., стр. 82.]. Наступление противника оказывается для наших солдат полнейшей неожиданностью, но тем не менее они не бегут и пытаются организовать оборону. Куда там! Преимущество французов настолько подавляющее, что они быстро переходят на другой берег и вскоре, как и планировал Массена?, рассекают русские позиции надвое. Наш отряд, защищающий переправу, попадает в окружение и погибает почти целиком, а его командир, генерал-майор Евгений Марков[286 - См. Википедию, статью «Марков, Евгений Иванович».], тяжело раненный в самом начале боя, оказывается в плену.
Параллельно французы предпринимают ту самую ложную атаку. Её они специально не очень-то скрывают: шумят, солдаты суетятся, делают вид, что готовятся пересечь реку, и командующий всеми русскими силами на правом берегу Лиммата генерал-лейтенант Михаил Дурасов[287 - См. Википедию, статью «Дурасов, Михаил Зиновьевич».] на эту уловку попадается. Он стягивает сюда все имеющиеся у него силы и целых четырнадцать (!) часов, до семи вечера, стремится отразить то, что противник и не думает осуществить. Когда он, наконец, получает известие о том, что же реально происходит под Цюрихом (а мы сейчас увидим, что? там происходило), его войска (7.840 человек[288 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 294.]) уже давно оказываются безнадёжно отрезанными от основных русских сил и никакого участия в битве принять не могут. Дурасов отходит на север, часть его корпуса вообще уходит за Рейн, весь следующий день он стоит без движения, узнаёт, что вокруг Цюриха везде французы, и ночью окончательно переправляется через эту реку[289 - Op. cit., стр. 102.].
Вторая битва при Цюрихе, положение войск к двум часам дня 14 сентября 1799 года (красным цветом обозначены позиции французов, чёрным – русских)
Массена? же развивает атаку по всем правилам военного искусства. Он не ожидал, что переправа пройдёт настолько гладко, не даёт противнику опомниться, устремляется к Цюриху по правому берегу Лиммата, а сам командует начать наступление против основных сил Римского-Корсакова, стоящих перед городом на противоположной стороне.
Оно начинается в восьмом часу утра. У французов численное преимущество, но упорный бой длится почти пять часов, и наши в конце концов переходят в контратаку и гонят неприятеля аж до вершины хребта А?льбис, находящегося слева от них. Английский военный историк Ра?мсэй Уэ?стон Фипс в своём описании Второй битвы при Цюрихе упоминает момент, от которого мурашки по спине бегут: «Русские сражались с обычной для них храбростью, но командовали ими плохо, и сердце сжималось при виде того, как они карабкались на отроги Альбиса, ожидая увидеть на его гребне Суворова и крича его имя»[290 - Цит. по: Википедия, статья «Second Battle of Zurich» (на английском языке).]. В этот момент на позицию прибывает сам Массена? и приказывает подтянуть резервы. Перевес французов в живой силе становится на этом участке подавляющим: 17.000 бойцов против 8.000 у нас[291 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 87.]. А по другую сторону реки к городу приближаются ещё как минимум восемь тысяч неприятельских солдат[292 - Op. cit., стр. 85.] (см. карту-схему).
Наш командующий всё своё внимание сосредотачивает на позициях перед Цюрихом, считая, что это главное направление удара противника, и не придавая должного значения тому, что по правому берегу, по сути, к нему в тыл, заходят несколько тысяч французов. По совету одного из своих генералов он приказывает немедленно вернуть полки, ушедшие в ночь на 13 сентября в направлении австрийцев, но самого страшного долго не осознаёт: контратакуя, русские войска отдаляются от Цюриха (имея перед собой численно превосходящего противника!), а французские почти беспрепятственно рвутся по другому берегу к ним в тыл. Слишком поздно, только уже где-то к четырём часам дня Римский-Корсаков прислушивается, наконец, к мольбам своих подчинённых и приказывает основным силам отойти ближе к городу и главное – направить часть войск направо через Лиммат. К этому времени к месту битвы поспевают наконец-то первые полки, возвращённые с полпути к австрийцам, но перелома в ход сражения это внести уже не может.
Пользуясь своим численным преимуществом, Массена? продолжает наращивать давление. Наши войска отходят уже к городским воротам и частично отступают в сам Цюрих. На узких улицах начинается страшная давка и неразбериха: даёт себя знать то, что Римский-Корсаков всегда предоставлял слишком много свободы своим офицерам, и каждый командует как Бог на душу положит. В результате войска, которые должны были двинуться на помощь защитникам города на правом берегу реки, безнадёжно застревают среди телег, подвод, артиллерии, раненых, и к вечеру наши силы оказываются в полном окружении. Ценой героических усилий, благодаря нескольким штыковым контратакам, французов останавливают буквально в нескольких шагах от города. Их 17.000 человек. На правом берегу Лиммата – ещё 15.000, причём стоят они на господствующих высотах и с артиллерией[293 - Op. cit., стр. 93.]. Сзади у нас – Цюрихское озеро. Управляемость армией практически потеряна. Но самое удивительное, что среди солдат паники нет. А жители Цюриха, увидев, что стрельба более или менее стихла, выходят на улицы и начинают угощать наших измученных и не евших с утра людей вином и хлебом[294 - Op. cit., стр. 296.].[295 - Есть, однако, сведения, что цюрихцы вели себя по отношению к русским солдатам враждебно (см., например, Г. Танненберг «Жизнь Павла Первого, императора и самодержца Всероссийского» в книге «Рыцарь трона», М., Фонд Сергея Дубова, ОАО «Типография ‘Новости’», 2006, стр. 225).]
Французский генерал прекрасно знает о высоком боевом духе русских, не исключает того, что они решатся на прорыв[296 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 93.], и где-то после одиннадцати вечера направляет к Римскому-Корсакову парламентёра, то есть офицера, уполномоченного вступить в переговоры. Тот предлагает сдать город. Римский-Корсаков ответа не даёт, велит парламентёра задержать и ночью созывает военный совет[297 - По другим данным, наш генерал ответ дал, но потребовал, чтобы русской армии было позволено беспрепятственно покинуть город и забрать раненых; реакции от Массена? он, однако, так и не дождался (см. op. cit., стр. 297).]. Вопрос один: что делать? Большинство присутствующих крайне утомлено и подавлено. Один из наиболее уважаемых командиров, генерал-лейтенант храбрец Фабиан Готлиб (Фабиан Вильгельмович) фон дер О?стен-Са?кен[298 - Впоследствии он примет участие в Отечественной войне 1812 года, в заграничном походе русской армии 1813–1814 годов и в 1826 году получит звание генерал-фельдмаршала (см. Википедию, статью «Остен-Сакен, Фабиан Вильгельмович»).] – именно он настоял на возвращении русских полков от австрийцев, а затем лично организовал русскую контратаку, не позволившую французам войти в Цюрих, – утверждает, что солдаты ещё не потеряли присутствия духа, и предлагает продолжить защиту города в ожидании подхода Суворова. Но он практически в одиночестве, а тут ещё приходит весть о разгроме австрийского корпуса фон Готце и о гибели его самого. А это означает, что в ближайшее время сюда подойдут дополнительные силы французов. И Римский-Корсаков объявляет: с рассветом будем прорываться из окружения. Массена? в своих предположениях не ошибся.
Выполнение приказа командующего приводит в городе к ещё большему беспорядку. Опять каждый отдаёт приказы по-своему, и толчея превращается просто в какую-то кучу-малу. В шесть часов утра 15 сентября русская армия переходит реку Лиммат и устремляется на север, к горе Цюрихсберг. На наше счастье она защищена слабо, а французские постовые даже спят – и гибнут под ударами русских. Вскоре из Цюриха выходит и сам Римский-Корсаков, но противник довольно быстро обнаруживает наш манёвр, и начинается кошмар: на отступающие войска обрушивается вся их огневая мощь. Французская артиллерия с господствующих высот начинает бить по городу прямой наводкой, и в конце концов управление войсками теряется окончательно. Наши солдаты, часами не получающие никаких приказов, сражаются под градом пуль и ядер отчаянно, но противник вскоре врывается в город, и начинается резня. Некоторые наши генералы предлагают сдачу, но Массена?, раздосадованный тем, что ему не дали принять красивую капитуляцию, отвечает отказом и велит им передать, что у них есть пятнадцать минут на то, чтобы покинуть город. А между тем русский арьергард, прикрывающий наше отступление и не ведающий обо всех этих дипломатических экивоках, обречённо бьётся до конца и почти весь погибает. В руки французов попадает практически весь обоз, штабные документы и переписка, шифры, походная церковь, часть казны и множество раненых, в том числе и генерал Остен-Сакен, получивший ранение в голову.
Для удаляющихся всё дальше и дальше от города тринадцати тысяч русских воинов прорыв превращается в сплошной кровавый, неравный бой. Французы набрасываются на них и слева, и справа, буквально наступают на пятки, бьёт артиллерия. Отступающие тремя колоннами остатки нашей армии, отчаянно огрызаются, то и дело бросаются в штыковые контратаки. Но никто не паникует, не бежит, не сдаётся в плен. В конце концов преследование прекращается: французам этот день тоже дался нелегко, они тоже страшно утомлены и решают: хватит. Так стойкость, дисциплина и традиционное героическое самопожертвование русских солдат и офицеров спасают их неудачливого командующего. К вечеру уцелевшие части корпуса Римского-Корсакова во главе с ним самим могут, наконец, вздохнуть с облегчением: неприятель оставил их в покое.
Итог сражения для русской армии однозначен: это разгром. Погибают от 3.000 (по данным Римского-Корсакова[299 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 302; Римский-Корсаков, по его собственным словам, считал эту цифру оценочной и включал в неё также раненых.]) до 6.000 (по французским данным[300 - Op. cit., стр. 303.]) человек. В плен попадают не менее 5.200 человек[301 - Op. cit., стр. 103.] (подавляющее большинство – раненых), в том числе три генерала (ранены все) и 133 офицера[302 - Op. cit., стр. 303.]. У французов остаётся 26 русских орудий[303 - Op. cit., стр. 304.], 9 знамён[304 - Там же.], множество ящиков с боеприпасами, палаток и другого военного имущества. Но самое главное, что успехом наша швейцарская кампания закончиться отныне не может, и Суворову теперь нужно думать о спасении своих сил.
В нашей стране ход Второй битвы при Цюрихе неизвестен почти никому. Может быть, какая-то логика в этом есть: проиграли, что ж теперь вспоминать-то? Но вы прочли её описание, и вам что – разве стыдно стало? За Римского-Корсакова – да, за некоторых его генералов, пытавшихся сдаться, – да, а за подавляющее большинство наших солдат и их командиров, в том числе тех же генералов, – нет! Они – в который уже раз! – продемонстрировали такое мужество и героизм, что сам Массена? потом отметит, что русские «оказали в этом сражении сопротивление изумительное»[305 - Цит. по: op. cit., стр. 104.]. Будучи брошенными рядом своих высоких начальников, они в одиночку бились уже не за победу, а за свою честь, за честь русского оружия, за честь нашей страны. И в плену оказывались в основном вследствие ранения – обратили внимание? (Наши солдаты говорили потом, что их победил не неприятель, а собственный генерал[306 - С.Э. Цветков «Александр Суворов. Беллетризированная биография», М., издательство «Центрполиграф», 2001, стр. 470.].)
Что же касается Римского-Корсакова, то главным виновником поражения следует назвать, конечно же, его – на то он и главнокомандующий. Пренебрёг разведкой, буквально чуть ли не проспал начало наступления противника, не сориентировался в середине сражения, практически потерял управление боем к вечеру. Но! Со своим численным преимуществом французскому генералу было просто суждено победить (ведь ему противостоял не гений Суворова – и вскоре Александр Васильевич это ярко ему покажет), сдаться в плен Римский-Корсаков посчитал позором и пошёл на прорыв, завершившийся в конце концов успехом. Так что был он, конечно, человеком с недостатками, но уж никак не никчёмным. И, кстати говоря, когда недовольный разгромом Павел I направит отчёт Римского-Корсакова на оценку непосредственно Суворову, прославленный фельдмаршал его оправдает![307 - Г.П. Драгунов «Чёртов мост: По следам Суворова в Швейцарии», М., издательский дом «Городец», 2008, стр. 137–138.]
А в ходе нашего путешествия место начала французской атаки было обнаружено не сразу. Сам Дитикон мы нашли довольно быстро, но никто из местных жителей о соответствующем памятнике понятия не имел, даже когда я показывал им его фотографию. Наконец один толстый дядька посоветовал посмотреть позади нового железнодорожного вокзала, за веткой, которая шла вдоль реки Лиммат. «Есть там какой-то камень», – не очень уверенно сказал он. И оказался прав! Мы прошли под путями, повернули направо и где-то через 800 метров подошли к большому коричневому валуну слева, на котором по-немецки было написано: «Место моста французской армии под командованием генерала Массена? 25 сентября 1799 года». Такая вот странная надпись. Неудивительно, что никто ничего внятного сказать нам не мог: поди пойми из этих слов, по какому поводу стоит тут камень. Правда, рядом была установлена табличка, рассказывающая – тоже по-немецки – и о сражении, и о французском военачальнике (с его чёрно-белым изображением), но всё прилично выцвело, под защитный слой затекла вода, и вообще было очевидно, что за всем этим никто особо не присматривает. Какой разительный контраст с памятью швейцарцев о Суворове! Сразу видно, кто в той войне был оккупантом, а кто – освободителем.
А нас ждал ещё один поиск и, надо сказать, более трудный. В одной из книг я прочитал, что недалеко от Цюриха, «в одном из парков у подножия холмов Ютлибе?рг (юго-западная окраина города) стоит большая каменная колонна с надписью в память о кампании 1798–1799 годов»[308 - Op. cit., стр. 156.]. В ней даже была помещена её цветная фотография. Несмотря на размытость координат мы решили этот памятник отыскать, не в последнюю очередь надеясь на фото. Для начала выяснили, что называется тот холм не Ютлиберг, а Утлиберг (Uetliberg), что там находится парк дикой природы Лангенберг (Wildnispark Langenberg) и что лучше всего туда ехать на электричке – 20 минут от главного железнодорожного вокзала (Hauptbahnhof) Цюриха. (Утлиберг, кстати говоря, хорошо виден из центра города, на правом берегу Цюрихского озера, если смотреть на воду; на его вершине установлена телевизионная башня.) Электричка отходила каждые полчаса, направление – на Лангна?у-Гаттико?н (Langnau-Gattikon) или Ци?львальд (Zihlwald), и вскоре мы вышли на станции «Вильдпарк-Хёфли» (Wildpark-H?fli). Пошли по табличкам наобум вверх, к центру парка, нашли ресторан и даже загон с живым медведем, но про колонну никто там и слыхом не слыхивал. Мы плутали вокруг несколько часов, пока не добрались до смотровой башни (совсем рядом с телевизионной), не влезли на неё и там (!) не спросили – наверное, в десятый раз – у очередных местных жителей (пожилой пары) о месте, которое мы ищем. Они недоумённо пожали плечами, я показал фотографию, и тут мужчина сказал: «Э, да тут рядом ограда» (на фото действительно было что-то вроде фрагмента железного забора). И тут его осенило: «Это у входа в парк дикой природы!» – «Так мы только что оттуда!» – удивились мы. Быстро выяснилось, что искали мы «задом наперёд»: шли от станции ровно с противоположной стороны от центрального входа в парк. Дальше всё было элементарно, и вскоре колонна предстала перед нашими глазами. Она действительно была установлена сразу же за центральным входом, справа от него. Надпись на ней гласила по-немецки: «В память о занятии французскими войсками перевала на Альбисе и о сражении между русскими и французскими солдатами в ходе Второй битвы при Цюрихе». А я вдруг понял: Утлиберг входит в состав того самого хребта Альбис, на который 14 сентября 1799 года взбирались наши солдаты в отчаянной надежде увидеть спешащие им на выручку войска Суворова. От того, что это происходило где-то здесь, стало немного не по себе…
Есть в этом районе ещё один памятник – нашим воинам-казакам, павшим в том сражении. Он находится в городке Унтеренгстри?нген (Unterengstringen[309 - См. Википедию, статью «Unterengstringen» (на английском языке).]), примерно в девяти километрах к северо-западу от Цюриха, и был установлен 26 сентября 2006 года. Насколько мне известно, он представляет собой гранитный камень с надписью «Павшим воинам» на русском и немецком языках и изображением государственных гербов России и Швейцарии. Основание памятника сделано из бронзы и имеет форму подковы. Но это место мы не посещали.
А Суворов под вечер[310 - С.Э. Цветков «Александр Суворов. Беллетризированная биография», М., издательство «Центрполиграф», 2001, стр. 470.] 18 сентября собирает в Муотатале военный совет. Надо побывать в Муотенской долине, чтобы понять, в какой ловушке он оказался. Она тянется примерно с востока на запад к городу Швиц, расширяясь по мере приближения к нему. Но это единственный удобный выход: с трёх сторон её сдавливают высокие горные хребты, через один из которых только что перешли наши войска. Так вот на выходе, у Швица, их теперь поджидал Массена?. Вообще-то французский генерал – как и его подчинённый Лекурб – совершенно не предполагал, что русский фельдмаршал двинет армию там, где опасались ходить даже местные жители. Он рассчитывал остановить Суворова при спуске того с Сен-Готарда и даже отдал соответствующие распоряжения, а сам поехал в Альтдорф для встречи с Лекурбом. По пути он узнаёт, что русские перешли перевал Кинциг, и не верит своим ушам. 18 сентября, прибыв в Альтдорф, Массена? слышит это уже от своего генерала, но всё равно едет к Бюрглену. Здесь, посмотрев вверх, он видит страшную картину, которую я описывал: лежащих вдоль разбитой горной тропы людей и лошадей. Некоторые из наших солдат ещё живы, он велит их допросить и только тогда окончательно верит в то, что считал невозможным: противник ушёл этой «дорогой» в Муотенскую долину.
Массена? спешит в Швиц и стягивает туда все силы, которые только может собрать. Он также приказывает бригадному генералу Габриэлю Молито?ру[311 - См. Википедию, статью «Молитор, Габриэль Жан Жозеф».] запереть выход из долины с востока. Там есть тропа через перевал Прагель (1.548 метров над уровнем моря[312 - См. Википедию, статью «Прагель (перевал)».]), но французский военачальник уже убедился под Цюрихом, на что способен русский солдат, а у Бюрглена – на какие совершенно немыслимые решения может пойти наш фельдмаршал. Теперь он твёрдо уверен, что в этой ситуации наши будут вынуждены либо сложить оружие, либо пасть под его ударами чуть ли не поголовно. Но одного пленника он очень рассчитывает получить. Нет, не Суворова (тот может погибнуть в бою), а сына Павла I, одного из наследников престола Российской империи великого князя Константина, жизнь которого русские почти наверняка сберегут. Ещё уезжая из Цюриха, Массена? говорит нашим пленным офицерам, что скоро привезёт к ним Константина – а заодно и фельдмаршала[313 - С.Э. Цветков «Александр Суворов. Беллетризированная биография», М., издательство «Центрполиграф», 2001, стр. 470.].
Помимо того, что она окружена, суворовская армия находится ещё и в ужасном состоянии: люди страшно устали, мёрзнут, несколько дней маковой росинки во рту не держали, обувь пришла в негодность, в том числе и офицерские сапоги. Не хватает патронов, почти нет артиллерии. Вот что пишет один из русских офицеров – участников того похода: «Начиная от Беллинцоны, чувствовали мы большой недостаток в продовольствии /…/, после сражения на горе С[ен]-Готарде недостаток сей сделался ещё ощутительнее, но здесь оказался оный в совершенстве. Наши сухари, навьюченные с мешками на казачьих лошадей, все без изъятия пропали /…/ потому, что бо?льшая их часть состояла из белых и пресных, которые от ненастной погоды размокли и сгнили /…/. Мы копали в долинах какие-то коренья и ели, да для лакомства давали нам молодого белого или зелёного швейцарского сыру /…/, который нашим русским совсем был не по вкусу /…/. Кожа рогатой скотины не была изъята из /…/ употребления; её нарезывали небольшими кусками, опаливали на огне шерсть /…/ и таким образом, обжаривая воображением, ели полусырую»[314 - Цит. по: Г.П. Драгунов «Чёртов мост: По следам Суворова в Швейцарии», М., издательский дом «Городец», 2008, стр. 144.]. Обратите внимание, что это пишет офицер. А что же тогда было у солдат?! Но слушайте дальше: «Сверх сего кожа нужна была и для другого предмета: многие чувствовали недостаток в обуви и сбережение своих ног предпочитали сытости желудка; /…/ отрезывая лоскутки кожи, обёртывали ею свои ноги /…/. Некоторые из офицеров должны были прибегнуть к сему же средству, чтобы сохранить свои ноги от острых камней и повреждений /…/»[315 - Цит. по: op. cit., стр. 144–145.]. Но несмотря на это Суворов отдаёт строгий приказ: у местного населения ничего не отбирать, продукты только покупать. А у швейцарцев у самих-то с продовольствием не густо (ведь здесь побывали французы), так что хлеб тут буквально на вес золота, а те, кто находили одну-две картофелины, считались счастливчиками. Великий князь Константин за свой счёт покупает у местных жителей продукты и раздает их солдатам. Этого хватает на один день. Но самое печальное другое: у французов в Швейцарии не менее 60.000 человек[316 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 128.], а у нас – 18.000[317 - Op. cit., стр. 124.].
Военный совет в Муотенской долине – самый драматичный момент Швейцарского похода. Первым в трапезную монастыря сестёр-францисканок Святого Иосифа, в которой было назначено это совещание, заходит князь Багратион. Он прибывает несколько ранее обусловленного времени и видит Суворова – в фельдмаршальском мундире и при всех орденах – быстро шагающего по комнате, ничего вокруг себя не замечающего и бросающего отрывистые фразы: «/…/ помилуй, Господи! … да, и это нужно, – да, вовремя; … а нужнее-то – знать [как] вести войну; знать местность; уместь расчесть, не дать [заманить] себя в обман, уметь бить… А битому быть – немудрено! … погубить столько тысяч! … и каких! … в один день! помилуй, Господи! …»[318 - Цит. по: op. cit., стр. 126–127.]. Багратион тихо выходит.
Вскоре собрались все приглашённые и вошли в трапезную. Среди них был и великий князь Константин. Фельдмаршал остановился, поклонился, потом закрыл глаза, как бы собираясь с мыслями. Через несколько мгновений, окинув всех быстрым горящим взглядом, он начинает говорить – громко, эмоционально, уверенно. «Корсаков разбит и прогнан за Рейн. Готце пропал без вести, и корпус его рассеян! /…/ весь план наш – расстроен!»[319 - Цит. по: op. cit., стр. 127.]. Дальше он вспоминает все интриги против него со стороны австрийского правительства, преждевременный уход из Швейцарии эрцгерцога Карла, что во многом привело к поражению под Цюрихом, отсутствие мулов в Таверне и вызванную этим задержку (но, кстати, не винит австрийцев за неверную информацию о дороге вдоль Люцернского озера!). Он прямо называет это предательством, напоминает, что со времени Прутского похода Петра Великого в 1711 году наша армия не находилась в таком отчаянном положении. «Теперь мы среди гор, окружены неприятелем превосходным в силах. Что предпринять нам? Идти назад – постыдно; никогда ещё не отступал я. Идти вперёд к Швицу – невозможно: у Массены свыше 60.000: у нас же нет и двадцати. К тому же мы без провианта, без патронов, без артиллерии… Помощи нам ждать не от кого… Мы на краю гибели!»[320 - Цит. по: op. cit., стр. 128.] Присутствующие видят, что фельдмаршал просто растерзан предательством, негодованием и волнением. «Теперь одна остаётся надежда на всемогущего Бога, – продолжает он, – да на храбрость и самоотвержение моих войск! Мы русские! С нами Бог!»[321 - Цит. по: там же.]
Всех как будто током бьёт. А Суворов падает к ногам великого князя Константина и, расплакавшись, восклицает: «Спасите честь России и Государя! Спасите сына нашего Императора!»[322 - Цит. по: там же.] Абсолютно растерявшийся от этого Константин бросается поднимать старика, тоже начинает рыдать, целует его, но не может произнести ни слова. А видящие всё это потрясены: семидесятилетний полководец, за свою долгую жизнь не потерпевший ни одного поражения, славящийся своей железной волей и неустрашимостью в бою, – плачет. Плачет от горя.
Первым берёт слово самый старший по званию – и, кстати, по возрасту и по опыту – 64-летний генерал-аншеф Дерфельден. Он говорит от имени всех. Дерфельден ручается за боевой дух, преданность и дисциплину русского солдата, готового выполнить любой приказ своего прославленного главнокомандующего.
Начинается обсуждение различных вариантов дальнейших действий. Австрийцы предлагают наступление на Швиц, то есть попытку вырваться из Муотенской долины и выйти, так сказать, на оперативный простор. Великий князь Константин, а также ряд русских офицеров возражают: в том направлении нет ни одного союзного солдата, ни русского, ни австрийского, – все ушли за пределы Швейцарии. Зато если идти на восток, через перевал Прагель, есть надежда соединиться с австрийским корпусом под командованием фельдмаршал-лейтенанта Фридриха фон Ли?нкена[323 - См. https://www.napoleon-series.org/research/biographies/Austria/AustrianGenerals/c_AustrianGeneralsL. html#L43.], который был потрёпан и оттеснён Молитором, но не разбит. И – главный аргумент – у австрийцев есть продовольствие. Суворов поддерживает движение через Прагель. Все понимают, что это будет тяжелейший манёвр – с почти непрерывными боями. Но есть надежда прорваться: у французов здесь всего 5.000 человек[324 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 130–131.].
Первым, в тот же день, приказывается выступить генералу Ауфенбергу. Ему и его корпусу (2.000 человек[325 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 131.]) уготована роль авангарда суворовской армии. Поначалу всё идёт неплохо: австрийцы сбивают немногочисленный неприятельский пост на перевале, спускаются в долину Клёнта?льского озера и тут останавливаются на ночлег. На другой день рано утром по его следам выступает князь Багратион с шестью тысячами бойцов. Ночью с перевала Кинциг спустились, наконец, последние вьюки с продовольствием, так что наши солдаты получили немного сухарей. Надо сказать, что в отличие от Кинцига, Прагель был проходимым для войск, и в ходе этой войны его не раз преодолевали и австрийцы, и французы. Нашим же солдатам он вообще показался нестрашным, хотя подъём был достаточно тяжёл. В долину Багратион спускается где-то к трём часам дня 19 сентября и успевает как раз вовремя: Ауфенберг уже вступил с Молитором в переговоры о сдаче в плен. Дело в том, что, увидев на рассвете немногочисленность австрийского корпуса, французский генерал тут же его атаковал, смял и направил парламентёра с требованием о прекращении сопротивления. Он не сомневался, что Суворов будет раздавлен армией Массена?, о чём и велел объявить Ауфенбергу. Тот, похоже, был аналогичного мнения, потому что начинает обсуждать условия своей капитуляции. И в этот момент появляется Багратион (между прочим, с ним вновь великий князь Константин). Ситуация меняется мгновенно – и не в пользу французов. Русские быстро строятся в боевые порядки, Константин выезжает на коне перед ними и восклицает: «Мы со всех сторон окружены, но вспомните, что завтра день радостный для целой России – день рождения нашего Государя и моего Родителя; мы должны прославить этот день победою или умереть со славою!»[326 - Цит. по: op. cit., стр. 133.] Солдаты ринулись вперёд. Противник подвергся атаке почти одновременно со своего правого фланга, прямо с горных круч, а также с фронта, причём в этом случае русские гренадёры под барабанную дробь ударили в штыки (патронов-то у них почти не осталось). Багратион с австрийцами оттесняет неприятеля на узкую дорогу, зажатую между небольшим озером Ру?тен[327 - Г.П. Драгунов «Чёртов мост: По следам Суворова в Швейцарии», М., издательский дом «Городец», 2008, стр. 149.] и отвесной скалой, атакует их ещё раз, и возникает страшная давка. Французы бросаются в озеро, около двухсот человек тонут в ледяной воде, 70 перекалывают штыками, 165 человек попадают в плен[328 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1853, т. 4, стр. 134.]. Бой здесь идёт до позднего вечера.
Но это, как говорится, лишь отголоски сражения, развернувшегося в этот день в Муотенской долине. Дело в том, что для прикрытия отхода основного контингента русской армии Суворов оставляет в ней почти треть её сил во главе с генералом Розенбергом, приказав ему во что бы то ни стало сдерживать неизбежную атаку французов до тех пор, пока армия полностью не уйдёт за Прагель.
Андрею Григорьевичу Розенбергу исполнилось 60 лет. Он происходил из прибалтийских немцев и родился в Риге. За свою долгую жизнь этот человек многое повидал и многое испытал. В 14 лет его зачисляют на военную службу солдатом гвардии, через три года семнадцатилетний Розенберг участвует в Семилетней войне[329 - См. Википедию, статью «Семилетняя война».], вскоре получает первый офицерский чин – прапорщика, а затем (в 1758 году) тяжёлое ранение[330 - См. Википедию, статью «Розенберг, Андрей Григорьевич».]. В ходе русско-турецкой войны 1768–1774 годов он состоит при графе Алексее Орлове[331 - См. Википедию, статью «Орлов, Алексей Григорьевич».] (младшем брате любимца императрицы Екатерины II Григория Орлова), становится свидетелем знаменитого и победоносного для России Чесменского морского сражения[332 - См. Википедию, статью «Чесменское сражение».] с турками, воюет в Крыму и получает звание полковника. В 1798 году Розенберг становится инспектором Смоленской дивизии[333 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 1, стр. 449.] или, другими словами, ответственным за её боевую готовность. К этому времени он уже генерал от инфантерии[334 - Op. cit., стр. 102.]. С данного поста Андрей Григорьевич направляется Павлом I в Священную Римскую империю. Русский император опасается, что в случае нападения французов на Австрию Пруссия примет сторону революционеров, и предлагает Францу II расположить русский корпус недалеко от австрийско-прусской границы[335 - Op. cit., стр. 69.] – чтобы прусский король принял нужное для России и Австрии решение. Австрийский император с восторгом соглашается.
Розенберг выступает из Бреста 13 октября 1778 года[336 - Op. cit., стр.107.]. Под ружьём у него около 20.000 человек[337 - Там же.]. 5 декабря его корпус появляется недалеко от столицы Священной Римской империи Вены, а через одиннадцать дней Франц II устраивает ему смотр – русские солдаты и казаки проходят парадным маршем мимо загородной резиденции австрийских императоров Шёнбрунн[338 - См. Википедию, статью «Шёнбрунн».], а сам он с супругой и свитой наблюдают за ними с балкона дворца[339 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 1, стр. 108.]. Через несколько дней Франц II направляет Павлу I письмо, в котором отмечает превосходное состояние наших войск[340 - Op. cit., стр. 109.]. А Розенберг останавливается пока примерно в 80 километрах северо-западнее Вены на зимние квартиры[341 - Там же.]. Пауза затянется на два месяца.
Иногда можно встретить мнение, что Андрей Григорьевич был направлен в Европу в помощь Суворову, но, как видим, это не так. Павел узнал о просьбе Франца Второго «дать» ему Суворова из сообщения своего посла графа Андрея Разумовского[342 - См. Википедию, статью «Разумовский, Андрей Кириллович».], датированного 20 января 1799 года[343 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 1, стр. 471.]. К этому времени Розенберг уже около месяца находился в Австрии. 13 февраля русский император приказывает Александру Васильевичу направиться в Северную Италию[344 - Op. cit., стр. 492–493.], 1 марта подчиняет ему Розенберга[345 - Op. cit., стр. 493.], вечером 14 марта Суворов прибывает в Вену[346 - Op. cit., стр. 138.], и вскоре они встречаются в том же Шёнбрунне[347 - Op. cit., стр. 139.]. До этого оба военачальника имели друг с другом, так сказать, шапочное знакомство.
Генерал от инфантерии Дидерих Аренд (Андрей Григорьевич) фон Розенберг (1739–1813)
Отношения с новым командиром складываются у Андрея Григорьевича непросто. Приехав вечером 3 апреля в итальянскую Верону[348 - Op. cit., стр. 252.], фельдмаршал просит Розенберга представить ему русских и австрийских генералов, что тот и делает. Суворов стоит с зажмуренными глазами, слыша незнакомое имя, наклонившись, говорит, не открывая глаз: «Помилуй Бог, не слыхал; познакомимся»[349 - Цит. по: там же.]. Когда же произносится имя ему известное, он глаза открывает и ласково заговаривает со знакомым ему человеком, вспоминая совместные военные дела. Особенно приветлив он к молодому генерал-майору князю Петру Багратиону и к ещё более юному генерал-майору Михаилу Милорадовичу. В конце церемонии он вдруг поворачивается к Розенбергу и говорит ему: «Ваше превосходительство! Пожалуйте мне два полчка пехоты и два полчка казаков!» – «По воле Вашего Сиятельства, – отвечает генерал, – которых прикажете?»[350 - Цит. по: op. cit., стр. 254.] Суворову ответ не нравится. Он задаёт ему ещё несколько своих знаменитых причудливых вопросов, вновь получает не устроившие его ответы, отворачивается, морщит лоб, бормочет что-то про немогузнаек и выходит из комнаты.
Второй случай, намного более серьёзный, происходит в начале мая. При переправе через реку По авангард Розенберга перебирается на другой берег и вскоре вступает в бой с превосходящими силами французов. Увидевший это великий князь Константин, который только что, 26 апреля[351 - Op. cit., т. 2, стр. 25.], прибыл к Суворову и наблюдает чуть ли не первое реальное сражение в своей жизни, начинает рваться в бой и постоянно твердит, что нашим солдатам нужно срочно оказать помощь. Опытный военачальник не торопится, поджидая, когда к нему подойдут бо?льшие силы, а тут ещё приходит приказ нашего главнокомандующего вообще прекратить переправу и двигаться к нему, причём за первым сразу же следует второй. Но не знающий об этом Константин бросает Розенбергу в лицо при всех: «Я вижу, ваше превосходительство, что вы привыкли служить в Крыму; там было покойнее, и неприятеля в глаза не видали»[352 - Цит. по: Н.А. Орлов «Разбор военных действий Суворова в Италии в 1799 году», СПб., типография Тренке и Фюсно, 1892, стр. 121.]. Поседевший в сражениях шестидесятилетний генерал вспыхивает и отвечает: «Я докажу, что я не трус», потом командует своим солдатам: «За мной!» и первым идёт вброд[353 - Там же.]. Константин – за ним. Заканчивается этот эмоциональный манёвр печально: русские силы оказываются припёртыми к берегу и после упорного боя вынуждены отступить обратно за реку, потеряв около двух третей бойцов. Суворов крайне недоволен: мало того, что его подчинённый не выполнил несколько его приказов, допустил неоправданные потери, он ещё и подверг опасности жизнь императорского сына. Розенбергу направляется резкое указание объяснить свои действия, а также угроза предать его военному суду. Достаётся и Константину. Сначала Александр Васильевич пишет соответствующий рапорт Павлу I, но потом рвёт его, вызывает великого князя к себе, закрывает дверь на ключ, и через полчаса тот выходит с красными от слёз глазами[354 - Op. cit., стр. 126.]. Надо сказать, что Константин вообще-то человеком был грубым, резким и даже буйным[355 - Жоржель «Путешествие в Петербург аббата Жоржеля в царствование императора Павла I» в книге «Рыцарь трона», М., Фонд Сергея Дубова, ОАО «Типография ‘Новости’», 2006, стр. 137.], но своего отца боялся как огня. Не исключено, что Суворов, делая ему втык, про свой рапорт упомянул…
А Андрей Григорьевич вскоре показал, что не зря носит генеральские эполеты. 6–8 июня в битве при реке Тре?ббия[356 - См. Википедию, статью «Битва при Треббии (1799)».] он сражается отважно (под ним ранят трёх лошадей[357 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 2, стр. 276.]), командует умело, вовремя приходит на помощь князю Багратиону, берёт в плен отступающий арьергард[358 - Г. Танненберг «Жизнь Павла Первого, императора и самодержца Всероссийского» в книге «Рыцарь трона», М., Фонд Сергея Дубова, ОАО «Типография ‘Новости’», 2006, стр. 184.] французского главнокомандующего генерала Этьена Макдональда[359 - См. Википедию, статьи «Макдональд, Жак» и «Еtienne Macdonald» (на французском языке).] и по итогам боя по указу Павла I награждается орденом Святого Иоанна Иерусали?мского и ежегодной выплатой в 1.000 рублей[360 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 2, стр. 579.]. Его же полки за проявленный героизм получают право играть марш гренадеров[361 - Op. cit., стр. 283.] – награду в те времена исключительно почётную. А вот в самом кровопролитном сражении Итальянской кампании Суворова – 4 августа при городке Но?ви[362 - См. Википедию, статью «Битва при Нови (1799)».] – Розенберг не участвовал[363 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 3, стр. 66.], прикрывая фланг нашей армии от возможного подхода вспомогательного корпуса французов. После окончания битвы он всю ночь шёл на соединение с нашими основными силами[364 - Op. cit., стр. 73.]. Ну, а о его действиях в ходе Швейцарского похода я уже рассказывал.
А мы вернёмся в Муотенскую долину.
На рассвете 19 сентября передовые отряды французов, шедшие со стороны Швица, натыкаются на русские посты. Происходит перестрелка, но в целом войска остаются на своих местах. В этот же день в город прибывает Массена?. У него примерно 8.000 человек, и около двух часов дня он командует атаку[365 - Op. cit., 1853, т. 4, стр. 137.]. Французы наступают уверенно, маршем, словно на параде – с барабанным боем и с музыкой. Наш авангард делает ружейный и картечный залп и ударяет в штыки. Контратака повторяется шесть раз, но у неприятеля большое численное преимущество, и русские начинают медленно и организованно отступать. Упорный бой длится уже более двух часов, когда примерно в пять вечера им на помощь подходят три полка под командованием Милорадовича. Бесстрашный генерал организовывает новую штыковую контратаку, сам держится на острие её, и ситуация тут же меняется. Французы отходят назад почти на четыре километра. При выходе они вынуждены перестроиться в одну колонну, поскольку в этом месте ущелье сужается, да и дорога переходит с правого берега реки Муота на левый по узкому мосту. Возникает заминка, и тут наши казаки бросаются в реку, переплывают её, забираются к противнику в тыл и разгоняют его по горным отрогам. Наступившая темнота военные действия прерывает. Первый день сражения оказывается за нашей армией: французы, имевшие почти двукратное преимущество, отступают, к нам в плен попадают около 70 человек, захвачено одно орудие[366 - Op. cit., стр. 139.]. Героями дня были, конечно же, Милорадович, а также генерал Максим Владимирович Реби?ндер[367 - См. Википедию, статью «Ребиндер, Максим Владимирович».], солдаты которого то самое орудие и захватили[368 - Б.М. Поляков «Битва при Муотатале», Киев, издательство «Логос», 2012, стр. 66.].
Оставив в авангарде сотню конных казаков, русские на ночь отходят на прежние позиции. Розенберг переносит свой штаб в тот самый женский монастырь, где за день до этого Суворов проводил военный совет. А уставшим и не евшим весь день солдатам подкрепить свои силы почти нечем – разве только едой, взятой из ранцев убитых французов. Но, с другой стороны, в долину вместе с обозом наконец-то спускаются последние части русской армии, и силы нашего генерала возрастают до 7.000 человек[369 - Op. cit., стр. 140.]. Однако Розенбергу нужно продержаться как минимум ещё один день, чтобы обоз полностью ушёл вслед за основной частью армии за перевал Прагель.
В ночь с 19 на 20 сентября к французскому командующему тоже подходит подкрепление. Среди прочих в его подчинении находится Эдуар Мортье[370 - См. Википедию, статью «Мортье, Эдуар Адольф».]. В 1812 году он будет назначен Наполеоном губернатором Москвы[371 - Там же.], а пока носит звание дивизионного генерала, полученное только что – 14 сентября[372 - См. Википедию, статью «Еdouard Mortier» (на французском языке).], в день начала Второй битвы при Цюрихе.
Теперь у Массена? около 15.000 штыков[373 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 4, стр. 140.], то есть в два раза больше, чем у нас (а об обмундировании, патронах да пушках и говорить нечего!), и в одиннадцатом часу утра следует вторая атака, на этот раз намного более мощная. Французы наступают тремя колоннами, а по склонам ущелья, справа и слева движутся застрельщики или, как бы мы сегодня сказали, снайперы. Русские, в соответствии с приказом Розенберга, в прямой бой не ввязываются, а медленно, отстреливаясь, пятятся назад, завлекая противника вглубь долины, к затаившимся там основным своим силам, построенным в две линии. Андрей Григорьевич разъезжает на коне перед ними, напоминая о том, что драться нужно по-суворовски – штыком. Вскоре вперёд устремляется Милорадович и передаёт командирам отступающих частей приказ генерала: по команде быстро разойтись по флангам.
Когда этот манёвр завершается, ритмично наступающие французы – вновь с барабанным боем и музыкой – оказываются лицом к лицу с нашими главными силами. Происходит быстрое перестроение, их артиллерия делает залп, но тут немногие оставшиеся русские орудия, скрытые от них, внезапно открывают ответный огонь, а солдаты с криками «Ура!» бросаются в штыковую контратаку. Ошеломлённые французы останавливаются, начинают было ружейную стрельбу, но не выдерживают страшного вида приближающихся к ним заросших, оборванных, босых, но отчаянных людей и просто бегут. Бегут, даже не дождавшись столкновения, причём целых три километра! Наши преследуют неприятеля до выхода из Муотенской долины, но вчерашний урок не прошёл зря: их встречают возведённые ночью укрепления, а также артиллерийская батарея из пяти орудий. И тем не менее с ходу следует фронтальная атака и обход французских позиций справа прямо по кручам с заходом им в тыл. Все пять орудий довольно быстро захватываются, и отступление превращается в бегство. Снова начинается давка на мосту через Муоту, он несколько раз переходит из рук в руки, но русские захватывают ещё две пушки, разворачивают их в сторону противника, открывают по нему стрельбу и прорываются на другой берег. Дальше уже начинается преследование. По выражению Розенберга, «неприятель более 8 вёрст до самого Швица гнан был до того, что у преследующих не достало сил бежать за ним и бить его /…/»[374 - Цит. по op. cit., стр. 143.]. Остановились французы даже не перед Швицем и не в нём, а позади него, а до него от Муототаля, между прочим, почти 13 километров! Основные наши силы прекратили преследование при выходе из долины, казаки гнали противника до города, но к вечеру вернулись: приказ Суворова строго-настрого запрещал удаляться дальше.
Итогом дня становится потеря у французов от 1.000 до 3.000 человек убитыми, от 1.000 до 1.200 пленными, от 200 до 300 человек утонувшими, около двухсот разбившимися при падении с утёсов, пяти орудий[375 - Op. cit., стр. 320–321.], большого количество снарядов к ним и – самое важное для изголодавшихся русских солдат! – обоз с продовольствием[376 - С.Э. Цветков «Александр Суворов. Беллетризированная биография», М., издательство «Центрполиграф», 2001, стр. 474.]. Победа полнейшая!
Французские пушки Андрей Григорьевич приказывает заклепать, то есть забить стволы так, чтобы их невозможно было использовать, а снаряды побросать в реку: с собой через перевал тащить всё это просто немыслимо. А вот пленных он берёт с собой. Среди них 16 офицеров[377 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 4, стр. 144.], в том числе генерал-адъютант Эдуара Мортье Николя де Лаку?р[378 - См. Википедию, статья «Nicolas Bernard Guiot de Lacour» (на английском языке).].
В рапорте Розенберга Суворову де Лакур, правда, превращается в Лакурга, да ещё и в генерала[379 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 4, стр. 321.], хотя во французской армии того времени генерал-адъютант был старшим помощником генерала и носил звание полковника[380 - См. Википедию, статью «Adjutant general» (на английском языке).]. В донесении же Суворова Павлу I де Лакур вообще назван Лекурбом[381 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 4, стр. 321.], то есть не только дивизионным генералом, но и командующим всеми французскими силами в южной Швейцарии! Оттуда эта «ошибка» (назовём её так) довольно быстро перекочевала в литературу[382 - Там же.], и продолжает гулять по историческим трудам до сих пор[383 - См., например, Г.П. Драгунов «Чёртов мост: По следам Суворова в Швейцарии», М., издательский дом «Городец», 2008, стр. 152; Б.М. Поляков «Битва при Муотатале», Киев, издательство «Логос», 2012, стр. 144; С.Э. Цветков «Александр Суворов. Беллетризированная биография», М., издательство «Центрполиграф», 2001, стр. 474; Г. Танненберг «Жизнь Павла Первого, императора и самодержца Всероссийского» в книге «Рыцарь трона», М., Фонд Сергея Дубова, ОАО «Типография ‘Новости’», 2006, стр. 228.].
Есть занятный рассказ об этом дне, не подтверждённый, правда, официальными документами. Массена?, как и положено командиру, был среди атакующих, и вот когда ряды французов смешались и в конце концов началась рукопашная схватка, один из наших унтер-офицеров по фамилии Махотин заметил недалеко от себя какого-то французского генерала. Махотин с несколькими товарищами пробился к нему, стянул с лошади, схватил за плечо и взял было в плен, но сам получил сзади удар саблей по плечу от неприятельского офицера. Он повернулся к нему, и в этот момент генерал вырвался, вскочил на коня и ускакал. Но у Махотина остался в руках его эполет. Он положил его в свой ранец и потом показал Суворову. Наш фельдмаршал пригласил пленного де Лакура, и тот подтвердил, что это эполет французского командующего. За это наш отважный боец был повышен в звании. В указе Павла I по итогам Муотенской битвы действительно упомянут унтер-офицер Махотин, который за храбрость произведён в подпоручики, но вот за какой именно подвиг, в нём не сказано[384 - Д.А. Милютин «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., типография Штаба военно-учебных заведений, 1852, т. 4, стр. 322.].
Битва в Муотенской долине стала венцом военной карьеры Розенберга. 29 октября, уже после завершения Швейцарского похода, он будет награждён за эту победу орденом Святого апостола Андрея Первозванного[385 - См. Википедию, статью «Список кавалеров ордена Святого апостола Андрея Первозванного».] – высшей наградой Российской империи. А пока, получив 20 сентября приказ Суворова уходить ночью через перевал Прагель, наш генерал применяет хитрость. Вечером он направляет указание жителям Швица заготовить продовольствие для 12.000 человек[386 - Б.М. Поляков «Битва при Муотатале», Киев, издательство «Логос», 2012, стр. 154.]. Массена? на эту удочку попадается: он знает, что часть русской армии двинулась через Прагель, но считает это отвлекающим манёвром, думает, что сражался с основными силами Суворова, и полагает, что теперь последует наступление на Швиц и далее на Цюрих. А Розенберг рано утром 21 сентября скрытно Муотенскую долину покидает. Массена? ждёт атаки чуть ли не весь день, потом, заподозрив неладное, посылает разведчиков узнать, в чём дело, и те приносят неприятную новость: русских в долине нет. Увидев, что его одурачили, французский генерал намеревается было рвануться вдогонку, но быстро понимает, что между ним и Розенбергом добрых 12 часов пути[387 - Г.П. Драгунов «Чёртов мост: По следам Суворова в Швейцарии», М., издательский дом «Городец», 2008, стр. 153.]: поздно! В этот момент он, может быть с горечью вспоминает, что на французском этот элегантный ход русского генерала называется la cerise sur le g?teau – вишенкой на торте, то есть эффектным завершением и без того успешного дела. Кто знает?
