скачать книгу бесплатно
Дик повел Серпиану к маленькому белому шатру, растянутому на шестах и ничем не крашенному в отличие от собственных палаток графов и баронов, туда же отнес все вещи. Она оглядывалась, и ее взгляд он истолковал как испуганный.
– Не надо бояться, – сказал он негромко. – Я буду с тобой.
– Я не боюсь. Я хочу посмотреть на схватку.
– Скоро уже начнется. Дожидаются только короля.
Вдалеке загудела труба, и, не отпуская руку Серпианы, Ричард кинулся к ограде арены. Об этом мгновении он тайно мечтал всю жизнь, теперь прилип к поперечному бревну и жадно смотрел на кавалькаду, несущуюся со стороны Лондона. Можно было не сомневаться, что скачущий впереди мужчина в алом – это король Ричард. С такого расстояния трудно было рассмотреть его, только коня оценить на всем его скаку – хороший конь, кстати, больше чем на ладонь выше остальных и, конечно, очень резвый. Дик вытянул шею, рассматривая правителя и его свиту.
И то и другое было роскошно – яркие шелка, бархат, вышивки и отделанные золотом ремни, драгоценности, которых на мужчинах было едва ли не больше, чем на женщинах, разноцветные попоны и султаны страусовых перьев на лошадях, пестрые туники и султаны страусовых перьев на шлемах рыцарей. Зрелище было великолепное, но Дик, как ни гранно, не испытывал ни малейшей зависти к тем, кто мог позволить себе разукраситься так пышно смотреть на них, конечно, приятно, но к вооружению и амуниции незаконный сын короля всегда относился сугубо функционально. А попробуй в бою сражаться с врагом, имея на себе кучу украшений, дорогих цветных тряпок и целый пук огромных перьев! Те, кто все это на себя навьючивал, явно никогда не бывали в настоящем сражении. Июль в этом oгоду был не слишком жарким, но даже в обычной суконной курке было жарко, как в мехах. Что уж ждать от бархата и парчи?
Кавалькада замедлила размашистую рысь своих коней, лишь когда влетела в пределы арены. Король поднял коня на дыбы у самой трибуны, и дамы, уже успевшие заполнить боковые помосты, принялись рукоплескать и восторженно приветствовать его. Ричард, сын покойного Генриха, был высок и виден и, конечно, не мог не нравиться женщинам. Разумеется, золотой венец на голове добавлял ему привлекательности в глазах представительниц прекрасной половины человечества. Как говаривали шутники, дамы всегда верны престолу и готовы исполнить любое приказание правителя. Сейчас, так похожие на сборище ярких птиц, они являлись неплохим украшением турнирного поля. Должно быть, среди них есть и Альенор, подумал Дик. Конечно, есть, вон флажок графа Йоркского, раз он здесь, значит, и графиня тоже присутствует. Интересно, как скоро она окажется в постели короля? Молодой воин тихонько фыркнул.
Оруженосец схватил повод королевского скакуна, и Ричард I соскочил с коня. Трубы ревели так, что уши закладывало, по крайней мере у тех, кто стоял близко к трубачам, дамы пытались заглушить их рев своими восклицаниями – словом, короля приветствовал тот самый шум, который он больше всего любил. На флагштоки торопливо подняли знамена – одно английское, другое личное королевское. Все, кто сидел, встали, дожидаясь, пока правитель неспешно поднимется на трибуну, пока подойдет к трону, пока сядет. Шатры были расположены довольно далеко от королевского места, но Дик обладал прекрасным острым зрением. Короля он рассматривал с болезненной внимательностью.
Ричарду не так давно исполнилось тридцать два года, он был еще молод. Впервые в жизни Дик попытался вычесть из возраста короля свой собственный возраст, морща лоб, вспомнил, что ребенок находится в материнской утробе больше девяти месяцев и для круглого счета добавил еще год. Получалось, что королю было тринадцать лет, когда он взял на свое ложе мать Дика. Молодой воин уставился на носки своих сапог. Среди его современников взгляд на права короля был совсем иной, чем столетия спустя, и вряд ли то, что Ричард сделал с Алисой из Уолсмера, можно было назвать изнасилованием. Королю было разрешено то, чего нельзя другим, да и сама женщина отнеслась к случившемуся спокойно, с фаталистским равнодушием. Может быть, именно потому Дик не испытывал к Ричарду никакой ненависти – только вполне законный интерес. Он вглядывался в короля, которого почти уже не видел, – развевающиеся знамена постоянно норовили закрыть трибуну от его глаз – и пытался на его лице отыскать свои черты.
Но с такого расстояния сделать это было практически невозможно, и, едва слышно вздохнув, Дик отвернулся. Он умел ждать.
А через несколько минут распорядитель торжеств объявил о начале турнира. Оруженосцы кинулись к выставленным на всеобщее обозрение шлемам и понесли их своих господам. Серпиана с восхищением смотрела вслед уносимым шлемам. Большинство их было изукрашено самым причудливым образом – и драгоценностями, и золотом, и узорами, иногда гребнями, иногда фигурками дракона или вставшего на дыбы единорога, иногда даже целыми скульптурными группами. Разумеется, не было недостатка и в пуках перьев, и в целых охапках крашеного конского волоса – для любителей. Посмотреть было на что. Особенно практичный человек мог попытаться подсчитать,, во что обошлось все это великолепие. Собственно, как раз здесь, на турнире, крестьяне при желании могли полюбоваться всеми своими податями. А на королевском – еще и налогами.
Ваши воины на самом деле сильны, если могут воевать с такими башнями на голове, – сказала Серпиана Дику.
– Не думаю, – отмахнулся он.
Рыцари, нацепив шлемы, разрядившись в цветные наряды, роскошь которых была поистине умопомрачительна, продефилировали по арене перед королевской трибуной и – чего скрывать – перед дамами, которые ахали, рукоплескали, а некоторые ловко выдергивали шнуровку из рукавов и, сдергивая их, бросали понравившимся рыцарям. Иногда и не трудились вытаскивать шнуры, просто обрывали. Что ж, показать себя хотели не только мужчины, но и женщины.
Развернув коней, графы и герцоги еще разок проскакали по арене, бароны поспешали за ними. Следом настало время поединков, была установлена очередность, и пары разъехались в разные стороны. Чтоб дать возможность всем рыцарям сразиться со всеми, не хватило бы и месяца, если каждой паре на время отдавать всю арену. Потому, если ради экономии времени затевался только поединок на мечах или палицах – без копий, на поле устраивались сражения разом трех-четырех, а то и пяти пар. Состязание на копьях, конечно, требовало простора, но, очевидно, граф или герцог может позволить себе больше, чем бедный, незнатный и никому не известный рыцарь. Разумеется, если поразмяться выходили родовитые дворяне и, тем более, сам король, никто им не мешал.
Да, надо признать, что грохоту рыцари устраивали предостаточно. В особенности когда копья или палицы сталкивались со щитами, или один из сражающихся грузно падал на землю, шума получалось много. Потом, вяло шевеля руками и ногами, закованными в металл, поваленный на землю и, естественно, оглушенный ударом пытался подняться, самостоятельно встать на ноги. Некоторым это удавалось, других, как малых детей, ставили вертикально подоспевшие оруженосцы. И тогда схватка продолжалась на мечах. С реальным боем, конечно, турнир имел мало общего, в битвах рыцари использовались как тяжелая конница: налетая на врага единым строем, они сметали его с пути, не слишком заботясь о том, чтоб знать или видеть, куда бить, – за меч в битве они зачастую даже не брались, обходясь копьем. Вернее будет сказать, битвы за рыцарей выигрывали их кони, без разбора топтавшие пехоту.
Впрочем, и на турнире от коня зависело многое, Нести на себе тяжеленного всадника, наряженного в кипы бархата и парчи, да к тому же еще в железе – это не на альпийском лугу резвиться. Не зря во Франции специально для рыцарей так старательно выводили породу булонских тяжеловозов, способных тащить на себе больше, чем другие лошади. Конь, разгоняясь по арене, должен был выдержать столкновение и устоять. С другой стороны, в том случае, если наездник летел на землю, это получалось легче.
Серпиана некоторое время смотрела на рыцарей, с грохотом сталкивающихся, а потом недоуменно посмотрела на спутника:
– И в чем тут смысл?
– То есть?
– Ты сказал, здесь турнир. Турнир – это состязания воинов. А здесь два мужика, затолканные в железные шкуры и железные горшки, пытаются сбить друг друга с коней. В чем же смысл?
– Тот, кто сильнее и умелей, удерживается в седле, тот, кто слабее, – падает.
– Так надо навьючить на себя побольше железа, – оживилась девушка, – разогнаться, и тогда противник, который весит меньше, непременно вылетит из седла.
– Во-первых, тот, кто более опытен, сумеет отразить копье щитом. Кроме того, после схватки верхом бой продолжается на земле, на мечах.
– Можно слезть с коня, разбежаться и забодать противника шлемом. – Серпиана окончательно развеселилась. – Если тот, кто разбежится, будет весить больше, чем второй, то…
– Ну, хватит, это же все весьма серьезно. – Ричард старательно пытался сохранить сосредоточенное выражение лица.
– Как насчет того, чтобы продемонстрировать даме все преимущества наших турниров? – спросил подошедший поближе оруженосец графа Бёгли, разрешивший Дику поучаствовать тоже. Он выглядел оживленным и веселым. – Не хочешь размяться?
– Хочу. Но как?
– Сейчас арену займут знатные лорды, а потом будет перерыв. Я уже договорился на это время, но мой противник вынужден везти своего господина во дворец – его сильно помяло. Не хочешь?
Дик кивнул, но, заметив, что поединок на копьях перешел в схватку на мечах, а значит, зрелище затягивается, решил еще немного посмотреть.
На арене как раз схватились Бальдер Йоркский и Роберт Уинчестерский. Дик со злорадным удовольствием смотрел, как Роберт – рослый, широкоплечий, затянутый в золоченую красивую кольчугу с коваными наплечниками и нагрудником, – предварительно спешившись, колотил Йорка по шлему, превращая в лепешку украшающий его гребень, а совершенно оглушенный Бальдер был не в состоянии оказать ему сопротивление. Его супруга, конечно, тоже была здесь, Дик разглядел ее на почетной трибуне, щеголяющую роскошным платьем и уже флиртующую с кем-то. На Альенор, которую совсем недавно называл «своей» Альенор, он посмотрел с отстраненным интересом и оценивающе, как на женщину, которую мог бы получить, если бы захотел. Но зачем? С очень сложным чувством Дик следил за тем, как супруга графа Йоркского, кроме всего прочего, пытается обратить на себя внимание короля – против этого не мог бы возражать даже ее муж. Впрочем, судя по цветущему виду, и за Дика ей почти не попало, похоже, Бальдер придерживался того мнения, что роль женщины в измене ничтожна. Не странно было ему привыкнуть так считать, если уж он не пришиб супругу в самый первый раз.
Но, похоже, графине с королем ничего не светило – правитель был слишком поглощен созерцанием происходящего на арене. Роберт Уинчестерский как раз покончил с Йорком и в виде поощрения получил право внеочередной схватки с кем-нибудь из знати по своему выбору. Он выбрал Роберта Лестера, графа Ланкастера. Они – оба опытные драчуны – на полном скаку сшибались аж трижды, и только в четвертый раз Уинчестер поддел Лестера на копье и швырнул на землю. На том весело задребезжали наплечники и латные накладки, когда он по инерции еще несколько раз перекувырнулся на траве. Разумеется, великолепный страусовый султан на его шлеме приказал долго жить. То ли не сильно ушибся, то ли слишком обиделся за попорченное пушистое украшение, но граф Ланкастер очень бойко поднялся на ноги (дамы аханьем и рукоплесканиями отметили этот его подвиг) и, выдрав меч из ножен, кинулся на Уинчестера. Дик оценивающе оглядел обоих и решил, что бой можно и посмотреть – предугадать, кто именно победит, невозможно. Равные шансы. Оба Роберта смотрелись достойно. Лестер подскочил к Уинчестеру и хорошенько огрел его по голове мечом, тот не остался в долгу, и завязалась великолепная драка, в которой от поединка, демонстрирующего высокое боевое искусство обеих сторон, не осталось ничего. Граф Ланкастер был изрядно ушиблен, его противник – серьезно оглушен, поскольку один из ударов копьем он отразил так неудачно, что наконечник все же задел шлем. Должно быть, теперь у него сильно звенело в ушах.
Серпиана какое-то время критически наблюдала за боем двух неуклюжих из-за тяжелых доспехов мужчин, а потом ткнула пальцем в сторону Лестера:
– По-моему, он побеждает. Нет?
Дик тоже уже склонялся к такому выводу и, нагнувшись к спутнице, чтоб говорить на ухо, ответил:
– Ярость – великое дело.
– По поводу чего ярость? Из-за того, что вышибли из седла? – Девушка покосилась на цветные, колеблемые ветром перья, украшающие траву, и вспомнила о той сочной мясистой птичке, которую съела в последний раз, змеей прокользнув в кусты. – Или ему жалко той ерунды, что была у него на гребне?
– Все может быть. Знаешь, страусовые перья стоят довольно дорого.
– Такая мелочь дорого стоит? – развеселилась Серпиана. Непроизвольно облизнулась. – Зачем тогда их носить на боевых доспехах? Если нужны перья, можно из петуха нащипать и нацепить…
Дик расхохотался:
– Ну, предложи это нашим рыцарям.
Звон в ушах да и усталость явно давали о себе знать, уже дважды Лестер повергал Уинчестера на траву, но неудачно, и тому удавалось подняться. В третий раз Роберт встал с помощью шустрого оруженосца, вынырнувшего откуда-то из-за его спины. У изрядно измотанного Уинчестера, похоже, поубавилось боевого пыла. В конце концов противник повалил его совсем рядом от себя, широким предостерегающим взмахом меча отогнал кинувшегося было оруженосца и предложил сдаваться. Уинчестер запросил пощады, и только тогда его оруженосец был допущен к господину. Поверженного графа поставили вертикально и повели к шатрам.
К тому моменту Дик уже успел облачиться в доспех. Поединок, пожалуй, совершенно перестал его интересовать с того момента, как Роберт Уинчестерский справился с Бальдером Йоркским. Тогда же он перебрался к шатрам, Серпиана же, которая опасалась оставаться в незнакомом месте в одиночестве, последовала за ним. Впрочем, стоя у шатров, она видела все, что происходило на арене, да еще имела возможность помочь спутнику одеться. Она держала его наплечники (тяжелее этой части доспеха бы, только нагрудник, но даже его девушка подняла без особых усилий – все-таки она была не совсем человеком) и краем глаза с удовольствием следила за тем, как Лестер колотил Уинчестера. Ей очень хотелось рассказать спутнику о тех турнирах, которые видела она, тех, в которых сама приняла участие и о тех, в которых мог бы поучаствовать он, но не решалась отвлечь мужчину, готовящегося к бою.
Но и законы местных турниров показались ей занимательными. По правилам противники бились, пока один не сбросит другого на землю или не сломает его копье, далее мог последовать пеший поединок, либо воины расходились, чтоб помериться силами с кем-нибудь еще. Полагалось наносить удары только по торсу, выше пояса, – по груди, плечам, шлему либо по щиту, изготовленному так, чтоб наилучшим образом отбивать прямой удар. Кроме доспеха и шлема воин был еще защищен сравнительной легкостью турнирного оружия и, конечно, собственным искусством.
Как только стало ясно, что Лестер закончил развлекаться, оруженосец, чье имя – Джордж Элдли – Дик невесть когда успел узнать (Серпиана, которая, казалось, не отходила от него ни на шаг, услышала это имя только тогда, когда молодой воин к нему за чем-то обратился), сделал знак выезжать на арену, и корнуоллец последовал за ним, взвешивая в руке турнирную палицу. Поскольку времени на то, чтоб сшибиться в схватке на копьях, им не дали, оставались палицы и мечи, но и в таком бою можно получить уйму удовольствия. Палица показалась молодому корнуоллцу слишком легкой – вряд ли больше двух фунтов, – и он с сомнением покачал укрытой шлемом головой.
Большая часть публики спускалась с трибун, чтоб слегка размяться, – безвестные оруженосцы не могли рассчитывать на то, что зрелище их схватки заинтересует многих. Ни Дика, ни Джорджа это не смутило ни на минуту, тем более что приятели Элдли, сгрудившиеся на одной из длинных скамей трибуны, громкими криками подбадривали своего друга и торопливо давали ему советы, как лучше всего прибить незнакомца. Джордж молча скалил зубы.
Они не стали тратить драгоценные минуты на то, чтоб разъехаться, снова съехаться, – миновали внутренний круг ограды и сразу же сцепились. Элдли размахивал палицей с уверенностью опытного турнирного бойца и пятками то подгонял коня, то пытался завернуть его. Конь, и сам опытный не меньше, чем хозяин, маневрировал уверенно и нисколько не пугался скрежета и шума, раздающегося над его головой, только слегка присаживался на задние ноги и опускал голову.
Своим конем Дик был доволен куда меньше. Да это и понятно. Чтоб подготовить хорошего боевого коня, нужно время, еще более важным является тесное знакомство хозяина и его скакуна. А коня Дик выиграл всего-то денек назад. С лошадьми, как и с собаками, он умел ладить с детства, но они оба должны были освоиться друг с другом, узнать привычки и склонности. Если бы был выбор, Дик не стал бы выезжать на арену на этом коне. Но фигурировать в бою в качестве безлошадного слуги?… Нет, увольте.
Предыдущий конь Дика умел отзываться на движения колен и пяток хозяина (если тот и надевал шпоры, то непременно без шипов – не хватало еще искалечить животное), этим пришлось управлять с помощью повода, а значит, не оставалось свободной руки. Но Дик и не думал сдаваться. Он отмахивался от Джорджа палицей и осваивался с конем, поворачивал его то так, то эдак, заставляя то попятиться назад, то прыгнуть вперед. Скакун хорошо слушался повода и скоро успокоился, свыкся с непривычной манерой нового хозяина. Этого-то и ждал Дик. Он ударил коня пятками по бокам – от неожиданности тот встал на дыбы – и сверху обрушил на противника сильный удар.
Джордж Элдли неплохо владел палицей, надо отдать ему должное, но от такой атаки несколько опешил. Закрылся палицей, совершенно для того не предназначенной, позабыв, что в подобной ситуации лучше подставлять щит (молодой Ричард знал, что делал, и ударил неудобно для себя, но зато с той стороны, где щита не было). Оружие было легкое, специально для того, чтоб не причинить большого вреда, но тем не менее выверенного удара со всего размаха оказалось достаточно, чтоб выбить палицу из руки Элдли. Не тратя ни мгновения, Дик добавил – на этот раз по шлему противника, еще и еще раз. Элдли попытался заслониться щитом, неловко задел им своего коня, тот скакнул в сторону и сбросил Джорджа.
Дик соскочил вслед за ним, радуясь, что теперь ход боя можно доверить собственным ногам, а не лошади, с которой еще предстоит должным образом познакомиться и которая может взбрыкнуть буквально в любую минуту. Отпустил повод и встал над Элдли, ожидая, пока тот приведет себя в порядок.
– Пеший бой? – предложил с улыбкой молодой Ричард. Джордж коротко кивнул, выдернул меч из ножен, и дал Дику знак начинать.
Дик не взял с собой на арену трофейный клинок с золотой полосой по долу – он помнил, что старый друид сказал о неожиданностях, которые могли подстерегать молодого воина, завладевшего этим оружием, – потому ограничился старым. Конечно, и старый клинок был хорош для турнира, где главное – как следует повалять противника по траве. Потому и атаки, которые он предпринимал против Джорджа, были мало похожи на освоенные Диком для боя. Бить надо было осторожно и не в уязвимые места, хотя соблазн часто был велик: похоже, Элдли испытывал некоторую нужду в деньгах – наручи его были староваты, они не защищали руку полностью. Дик старался этого не замечать.
Они рубились в течение нескольких минут, все ускоряя темп. Оба двигались в доспехах свободно, казалось, нисколько не уставали, хотя жара, несмотря на пасмурную погоду, стояла тягостная, и скоро большинство тех, кто уже собирался уходить с трибун, немного подзадержались. Даже король, который как раз обсуждал со своим сенешалем важное дело, одновременно утоляя жажду вином из большого кубка, заинтересованно обернулся. Схватки он любил, особенно такие, в которых видно было мастерство сражающихся. Леди Альенор, сперва поглядывавшая на бывшего любовника снисходительно, – все-таки его одеяние и доспехи были далеки от совершенства и на фоне остальных смотрелись убого, – заметив, что на него смотрят одобряюще, приосанилась.
Джорджа знали многие, он служил при графе Бёгли и успел прослыть большим забиякой, драчуном и неплохим мечником. Граф не настаивал на его посвящении в рыцари только потому, что считал его еще слишком молодым для этой чести. Но король, также отметивший бойкого оруженосца, кроме того, весьма учтивого, ловкого на охоте и в схватке, собирался провести обряд посвящения в первое же удобное время. Его поединок с достойным противником, еще не носящим рыцарских шпор, привлек внимание Ричарда. Жестом он велел подать закуску и оделить всех сидящих в почетной ложе вином – угощаться приятней всего, конечно, под хорошее зрелище.
Дик рубился с Джорджем самозабвенно, впервые за долгое время от души наслаждаясь этим процессом. Он мог быть уверен, что никто не налетит на него сзади, не воткнет в спину ни кинжала, ни стрелы. То парируя, то уворачиваясь от ударов Элдли, он не мог не оценить, насколько хорош его противник. Но это только добавляло удовольствия – что толку махать мечом, имея дело с каким-нибудь мальчишкой, только вчера узнавшим, где у меча рукоять? Но даже самый лучший мечник делает ошибки, и цель его противника – не упустить свой шанс. Дик был внимателен, собственно, если б это оказалось не так, его бы уже не было в живых. Поймав оружие Джорджа на какой-то атаке в крестовину своего клинка, Дик рванул на себя и вбок.
– Элдли не выпустил меч, но был вынужден пробежаться за ним. Дик подставил ему ногу, и Джордж полетел на землю. Он был не новичок, знал, что делать, если тебя сбили, и, перекатившись, полоснул клинком почти вровень с землей – Дик едва успел перепрыгнуть через летящую над травой стальную полосу. Миг – и Джордж уже был на ногах: в отличие от всех этих графов и баронов он мог сделать это без помощи оруженосцев. Перехватив меч поудобней, он ринулся на противника, словно намеревался ударить его всерьез. Дик легко увернулся.
А от шатров, где готовились к поединку Эдвард Монтегю и Хамфри Стаффорд, уже бежал распорядитель торжеств. Заинтересованные зрители рассаживались по трибунам, перерыв заканчивался, но эти двое и не думали прекращать бой. Пока победа не склонилась еще ни на одну из сторон, и стороны, естественно, не следили за временем.
– Господа, господа!…
Распорядитель празднования замахал руками, но господа его не слышали. Они со звоном и грохотом фехтовали, игнорируя все попытки милорда чиновника вмешаться.
Да и он-то не слишком старался вклиниться меж ними – мечи в их руках были не турнирными, как палицы, а самыми настоящими. Покрутившись вокруг увлекшихся оруженосцев, распорядитель беспомощно посмотрел в сторону почетной трибуны, надеясь, что король сделает знак своим людям, и те растащат увлекшихся буянов. Но Ричард с удовольствием следил за ходом поединка и не отреагировал. А поскольку Монтегю и Стаффорд желали сражаться претензии за задержку они, разумеется, будут предъявлять не королю, а распорядителю, тот решил еще раз попытаться.
– Господа, ваше время истекло, – уныло окликнул он. – Прекращайте!
Дик ушел от косого полосующего удара Джорджа, ударил сам, добавив силы напора с разворота, тут же рубанул сверху, выбил у Элдли меч, кольчужной рукавицей ударил противника по плечу и коротко поклонился.
– Прошу прощения, – с улыбкой извинился он. – Кажется, мы слегка увлеклись.
Король захохотал, откинувшись на спинку кресла, даже Стаффорд и Монтегю повеселели. Дик подождал, пока Джордж поднимет меч, приобнял его за плечи и повел к шатрам.
– Как имя этого молодого человека? – поинтересовался Ричард у стоящих и сидящих рядом людей. – Он отлично дерется.
– Это низкорожденный и докучливый мерзавец, – мрачно проговорил Бальдер Йоркский. – Ваше величество, гоните его со своего турнира.
– Ни в коем случае, – венценосец слегка нахмурился. – Пусть ему передадут – я желаю видеть его в общем бою, завтра же. Под чьим стягом он сражается?
– Под стягом графа Бёгли, вместе с Джорджем Элдли, – ответил младший распорядитель турнира, к которому Джордж и обращался за разрешением занять арену в перерыв.
– Поздравляю вас, Бёгли, с хорошим выбором, – похвалил король.
Граф, который в первый раз видел молодца, понравившегося правителю, и, разумеется, ничего о нем не знавший, только молча наклонил голову. Когда тебя хвалят за то, в чем нет твоей заслуги, это все равно приятно. Кроме того, разве ему помешает лишний оруженосец хотя бы на время турнира?
– Вам следует прогнать его, Бёгли, он не имеет никаких представлений о чести и предаст вас.
Бёгли ответил ему весьма хмурым взглядом. Кому нравится, когда некто посторонний начинает говорить, как именно тебе следует поступать? Менее всего это привычно знатному лорду. Кроме того, Бёгли весьма прохладно относился к Йорку.
Король с любопытством покосился на разъяренного Бальдера, чье лицо, как всегда в минуты крайнего раздражения, пошло красными пятнами. Он любил сплетни не меньше своих подданных и стараниями самого графа Йоркского был наслышан о его бедах. Они его забавляли. Кроме того, столь бойкий молодой человек, так ловко сумевший соблазнить знатную леди (в конце концов, это же не жена Ричарда, а беды ближнего, тем более такие личные, всегда в глубине души веселят), заслуживал внимания.
– Уж не этот ли молодой человек так ловко проник в вашу спальню? – со смехом спросил он. – Только можно ли обвинять его в предательстве, если ваша супруга сама открыла дверь? Вам следовало бы лучше следить за своей красавицей женой, чем обвинять кого-то в предательстве. Молодой оруженосец будет участвовать в общем бою.
Бальдер только скрипнул зубами. Но… С королем, конечно, не спорят, и он смог сделать только одно – покоситься вслед уже успевшему уйти недругу и прошипеть:
– Общий бой? Ну ладно, посмотрим. Там ты мне попадешься…
ГЛАВА 5
Поединком Монтегю и Стаффорда день завершился, и Джоржд Элдли, к тому моменту успевший выбраться из своих доспехов, радостно оскалил зубы в улыбке. Зубы у него были безупречные.
– Ну, как ты? Где, кстати, остановился?
– Да нигде.
– Ясно. На этот вечер могу пригласить тебя к себе. Вернее, к графу Бёгли, который сегодня позвал гостей, и нас, конечно, угощением не обойдут. Завтра он вряд ли будет рад тебе – после больших трат на пиршества его охватывает жадность и он начинает на всем экономить.
– Какой странный лорд, – изумился Дик.
– Ничего странного, только поэтому он время от времени еще может устраивать такие роскошные приемы, как сегодня. С финансами у него не все ладно.
– Бывает.
– Но завтра ты сможешь переночевать в королевском дворце. Не волнуйся, после завтрашнего дня ты станешь совсем своим в этой армии едоков. – И он покровительственно похлопал нового друга по плечу.
Разумеется, Дик не стал отказываться, только предупредил:
– Я не один.
Джордж только руками замахал, мол, что за беда. Граф Бёгли был владельцем довольно большого дома в Лондоне, который, конечно, мог вместить всех гостей, но только на время пира, не более того. Это относилось в первую очередь к знатным гостям, они после угощения и развлечений должны были вернуться к себе. Дик же и Серпиана вполне могли переночевать где-нибудь в уголке, в комнате, до отказа набитой спящими. Они нисколько не смущались подобной перспективой. Дик, говоря по правде, хотел только одного – поесть и был уверен, что того же хочет и его спутница.
– Жареное-то мясо ты ешь или тебе необходимо закусывать сырым? – спохватился он уже почти на пороге трапезной залы.
Девушка успокоила его:
– Время от времени нужно, но не так часто. Обойдусь, если, конечно, на этом столе будет мясо.
Мясо было. Граф решил нарушить обычай, в соответствии с которым все блюда подавались сперва на верхний стол, и гости выбирали себе все, что им нравится, по старшинству, постепенно передавая блюда все ниже и ниже по столу. Разумеется, лучшие лакомства и здесь предлагали сперва хозяину и его почетным гостям, но на каждый стол поставили по огромному блюду с самым незатейливым мясом – говядиной, свининой, курятиной, и, по крайней мере, оно-то должно было достаться оруженосцам и старшим слугам (младшие все равно оставались голодными, потому что бегали с блюдами). Возле каждого гостя они положили стопку лепешек, потому что на такую ораву мисок не напасешься, и их не было вовсе, только у самых знатных, да и то они предназначались для костей.
Дик ухаживал за Серпианой, а его потчевал Джордж. Он, находящийся в фаворе у графа Бёгли, сидел довольно высоко, хотя не имел сколько-нибудь стоящего титула (все досталось его старшему брату, как водится), и нового друга и его спутницу посадил рядом с собой. Хозяин дома, уже успевший выпить королевского вина в почетной ложе, был настроен благодушно и не заметил этого. Молодой корнуоллец начал с того, что подволок поближе к себе отлично прожаренного каплуна с большого блюда и показал на него девушке, мог, угощайся, пока есть. Та радостно улыбнулась – любому мясу она предпочитала птицу – и вцепилась зубами в оторванную ножку. Зубки у нее были белые и очень мелкие.
– За короля! – воскликнул кто-то из знатных гостей, и кубки, наполненные у кого чем, взлетели над головами. Король, который не пренебрег приглашением графа Бёгли, поощрительно покивал. Его золотой кубок, изукрашенный агатом, был полон лучшего вина, и слуга с кувшином стоял за его спиной, зорко следя, чтоб в королевской чаше не показалось дно.
Выпили. Дик налил себе пива – оно было куда приятней, чем то кислое вино, которое оказалось на их столе, – и подставил свою лепешку под кусок пирога, приехавший с верхнего стола. Из кухни принесли сразу десяток огромных круглых пирогов, начиненных самым разным мясом, потому, хоть знатные гости и взяли себе по куску, осталось еще немало. Дик не стал ждать следующего возлияния вгрызся в начинку, не коснувшись хорошо пропеченной корки. На зубах хрустели мелкие птичьи косточки. Впервые в жизни ему довелось есть пирог с зябликами.
– Хочешь зяблика? – спросил он Серпиану, отламывая кусок от пирога.
– Нет. Я предпочитаю зябликов сырыми, – очаровательно улыбаясь, ответила девушка, догладывая куренка.
Когда с кухни понесли рыбные блюда, знать уже утолила первый голод, начались разговоры и смех. Все обсуждали турнир – конечно, а что же еще?! – и смеялись, вспоминая то графа Норфолка, упавшего на траву, как мешок, то удивленные глаза графа Экзетера под разбитым в лепешку шлемом, то веселого хвастуна Глостера, сбитого наземь в первом же бою. Вспомнили и двоих оруженосцев, позабывших обо всем на свете и заставивших ждать благородных лордов Монтегю и Стаффорда. Дик с улыбкой выслушал лавину беззлобных шуток в адрес двух молодых людей, неопытных настолько, что они забывают обо всем вокруг, когда дорываются до драки, потому как про себя-то прекрасно знал, что ни о чем не забыл, все видел и слышал. Просто не хотел прерываться. С какой стати? Чем он хуже этих надутых графов? Только тем, что родился не в законном браке?
«Если б я родился в законном браке, вы гнули бы передо мною шеи, – подумал он, украдкой косясь на отца. – Потому как я был бы сейчас наследным принцем, графом Пуату и герцогом Аквитанским!». – Эта мысль совершенно поправила его настроение. Тем более что пока никакого наследного принца, графа Пуату и герцога Аквитанского и в помине не было – король не удосужился жениться. Проект марьяжа с сестрой короля французского Алисой (надо же, такое же имя, как у мамы, подумал Дик), расстроился не без участия благородной матушки Ричарда, Альенор Аквитанской. И, кажется, сейчас вернулись к тому же варианту, который был на примете двадцать лет назад, когда Алиса Уэбо еще не разродилась, – брак с дочерью короля Наварры и Португалии Беренгерой.
