Экономическая политика правительства Екатерины II во второй половине XVIII в. Идеи и практика

скачать книгу бесплатно


Столь же отчетливо понимал и разделял их тревогу астраханский губернатор А. Жилин, о чем он прямо написал в донесении Сенату. По словам Жилина, «…ежели от вышеобъявленных астраханских граждан, российских купцов, а паче от выехавших из Персии, из Турецкой области и из других стран, вступивших во всероссийское подданство разных нацей мещан вышеозначенной в Персию торг отъимется, то могут всеконечно притти в крайнее убожество и выехавшие из Персии и из Турецкой области и протчих стран разных нацей купцы, кои хотя уже приняли вечно и времянно всероссийское подданство, увидя отъемлемой от них полезной торг, разъехаться по-прежнему в свое отечество [могут], чрез что от казны е. и. в. в пошлинном зборе последовать может немалое уменьшение»[48 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 39. Д. 2952. Л. 406.]. Показателен акцент, сделанный губернатором именно на фискальном характере самого довода. Возможно, он лично его не разделял, но счел необходимым прежде всего предупредить о возможных потерях казны от уменьшения пошлинных сборов, а не от сокращения численности российских подданных. Очевидно, он прекрасно понимал, какие приоритеты ставились правительством во главу угла.

Сенат, явно склоняясь на сторону компанейщиков во время обсуждения представленных ими повторно кондиций, не пожелал внять ни доводам противной стороны, т. е. купеческо-мещанской части населения Астрахани, ни губернатору Астраханского края. Он даже не счел нужным привести свои контраргументы, ограничившись лишь следующим утверждением: «…От учреждения оной компании торгующим доныне в Персию купцам никакого помешательства и в купеческом их промыслу повреждения быть не может, потому что могут они записатца и акции свои во оную компанию положить, и чрез то равномерными авантажами пользоватца»[49 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 39. Д. 2952. Л. 408 об.].

Когда же речь зашла о наиболее значимом в глазах Сената вопросе – величине капитальных вложений в компанию, тот решил отстаивать идею равенства, руководствуясь при этом формальными соображениями. Предложение купцов насчет выпуска 300 пятисотрублевых акций, из которых 200 оставались бы в руках директоров компании, он решительно отверг, потребовав увеличения выпуска направляемых в свободную продажу акций до 200 и установления тем самым паритета. Сенат никак не мотивировал свое требование, видимо считая обеспечение подобного равенства залогом баланса интересов учредителей компании и сторонних акционеров. Последним из числа астраханского купечества предоставлялся срок в четыре месяца для выкупа половины акций после объявлений Астраханского магистрата. В противном случае невыкупленные акции переходили к директорам компании[50 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 39. Д. 2952. Л. 409 об. – 411.].

Сенат не оставил без внимания и поднятый в прошении купцов вопрос о номенклатуре вывозимых будущей компанией товаров. Он не согласился с предложенным К. Матвеевым с товарищами довольно узким и выборочным перечнем[51 - В этом перечне значились: русские сермяжные сукна, коровье масло, говяжье и баранье сало, мыло, холст, юфть «красная говяжья и конская», «звериная всякая мягкая рухлядь», невыделанные кожи, пшеница и пшеничная мука, писчая бумага, брусковая краска (привозная из-за границы), перец «горощетой», синий и красный сандал (также заграничные краски), сахар и сахарный песок, европейские сукна «всякого звания» (РГАДА. Ф. 248. Оп. 39. Д. 2952. Л. 407 об. – 408).], распорядившись отправлять в Персию все товары «без изъятия с платежом указных портовых и внутренних пошлин», исключая запрещенные к вывозу[52 - В довольно пространном перечне запрещенных к вывозу значились преимущественно товары военно-стратегического назначения, перемешанные с сугубо «мирными»: суда, «струшки», порох, свинец, кремни, железо «в прутах, в крицах и дощатое и в слитках», ружья, топоры, стрелы, «стрельные железицы», гвозди, любые «воинские припасы», предметы из «ногайского и татарского полона», включая соколов, кречетов, «кречетных чегликов» и «любых» птиц; золото и серебро в любом виде, в том числе в монетах; пушки и мортиры, «горючая» сера, селитра, всевозможные предметы военной амуниции, в том числе невыделанные кожи и лосины, якоря, канаты, парусина, смола; и, наконец, «из калмыцких улус» верблюды, лошади и «протчая скотина» (Там же. Л. 408–408 об.).]. Как особо подчеркивалось в сенатском предписании, купцам, не вступившим в «Российскую в Персию торгующую первую компанию» (так предполагалось именовать ее в дальнейшем) путем приобретения ее акций запрещалась любая торговля с Персией и на побережье Каспийского моря.

Не вызвали возражений пункты кондиций о сопровождении, в случае необходимости, денег и товаров на пути в Москву казенными воинскими вооруженными командами, о постройке или покупке силами компании морских торговых судов, даже несмотря на то что по указу Сената в 1752 г. была учреждена в Астрахани специальная мореходная компания, имевшая 25 торговых судов, которой было дано монопольное право на перевозку по Каспию грузов в Персию[53 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 39. Д. 2952. Л. 414–415.].

Зная об особом радении правительства о приросте поступлений иностранной валюты в российскую казну, компанейщики включили отдельный пункт, призванный продемонстрировать их собственную заботу о том же. В нем они брали на себя обязательство отдавать все вырученное от персидской торговли золото и серебро в казну и получать за него без задержки деньги «по указным ценам». Кстати, в другом пункте, касающемся просимой ими у правительства беспроцентной ссуды на 100 тыс. руб., они обязались расплатиться за нее также золотом и серебром после завершения торговых операций. В случае же возможной задержки выплат переносимый на следующий год расчет с казной должен был осуществляться с учетом погашения дополнительных процентных платежей по ставке 6 % годовых[54 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 39. Д. 2952. Л. 415–415 об., 420 об. – 421.].

Компанейщики также просили не облагать весь купленный и привозимый в Россию шелк и «прочие товары» внутренними пошлинами. В ответ Сенат выразил готовность продолжить оказание поддержки отечественной промышленности и согласился на беспошлинный ввоз шелка-сырца «для размножения и приведения российских шелковых фабрик в лутчее состояние». Однако в отношении сборов с «прочих товаров» он остался непреклонен, решив сохранить без изменений общие основания.

На этом Сенат удовлетворился содержанием кондиций, как и рядом присутствующих в них технических деталей, и 22 февраля подписал направляемый на утверждение Елизаветы Петровны доклад. В нем, видимо не сомневаясь в успехе предприятия, Сенат счел нужным испросить у императрицы награждение чинами четверых членов компании: Козьмы Матвеева – надворным советником, а Данилы Земского, Ивана Твердышева и Василия Хастатова – титулярными советниками[55 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 39. Д. 2952. Л. 422 об.]. Данный жест дополнительно подтверждал и символизировал заинтересованность государства в пользе начинания компании К. Матвеева и благожелательное к нему отношение.

Доклад попал на стол к императрице 25 марта 1755 г.[56 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Д. 2985. Л. 428.] И не был утвержден. О подлинных причинах отказа можно только догадываться. В источниках на этот счет нет прямых сведений. Вероятно, какую-то роль сыграло активное противодействие планам К. Матвеева со стороны торгово-промышленного населения Астрахани, поддержанного астраханским губернатором. Скорее же всего объявились новые претенденты на получение монополии «персидского торга».

Впрочем, до начала 1758 г. переговоры с К. Матвеевым и товарищами все еще тянулись. В феврале этого года Сенат, видимо, по поручению императрицы решил выяснить их намерения, в особенности готовность отказаться от притязаний на получение беспроцентной ссуды в 100 тыс. руб. и «награждение» чинами[57 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Д. 2985. Л. 468 об.]. Вопрос оказался далеко не праздным, поскольку в это время правительство приступило к переговорам с другими «желателями» и определяло наиболее оптимальные для казны условия. Словно предвидя безрезультатность дальнейших препирательств с правительством, еще 19 февраля того же года сибирский купец И. Б. Твердышев уведомил Сенат о своем выходе из состава учредителей так еще и не созданной Персидской компании, сославшись на нехватку собственного капитала, значительную часть которого он употребил на строительство новых железоделательных заводов[58 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Д. 2985. Л. 451.].

Весьма вероятно, такое решение возникло у Твердышева после известий о появлении новых влиятельных конкурентов, в первую очередь придворных вельмож.

В ноябре 1756 г. последовало обращение Р. И. Воронцова, просившего о 15-летней монополии на торговлю с Персией. Правда, первоначально речь шла только о вывозе российской соли от Астраханского порта в обмен на шелк, корень марены (использовался главным образом для окраски сукон в красный цвет) и нефть. Воронцов сообщал о намерении привлечь к своей затее бригадира А. П. Мельгунова. Предполагалось добывать для продажи до 100 тыс. пудов соли в озерах «между Астраханью и Кизляром, в урочищах Мачагах и Башмагагах», начиная с 1757 г., платя в казну по 5 коп. с пуда в виде пошлин. Воронцов также просил разрешения на постройку 3 транспортных морских судов. На словах он не возражал против участия в торговле аналогичными товарами других желающих с российской стороны, но требовал осуществлять транспортировку всех грузов по Каспийскому морю исключительно на его судах, невзирая на указ 1752 г., предоставивший исключительное право грузовых перевозок по Каспию вновь образованной Астраханской морской судовой компании, располагавшей 25 судами и вверенной «попечению» астраханского губернатора. Прошение Р. И. Воронцова было удовлетворено по всем пунктам, включая постройку морских судов, что зафиксировало адресованное Коммерц-коллегии распоряжение императрицы от 16 сентября 1757 г. Обойти указ 1752 г. помогли выявленные факты неоднократной гибели судов вследствие «небрежения» Морской судовой компанией своими обязанностями по обеспечению безопасности перевозок и отсутствия на судах квалифицированных команд из обученных матросов, о чем извещал Сенат находившийся в Персии консул Чекалевский[59 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Д. 2985. Л. 579–579 об., 592–593 об., 623–626 об.].

В июле 1757 г. с аналогичной просьбой обратился в Сенат другой представитель сановной знати – кн. П. И. Репнин. Служба при дворе в звании камергера не мешала ему активно заниматься предпринимательством. Сферами его разнообразных интересов и приложения капиталов являлись и винокурение, и металлургическое производство, и шелкоткацкая промышленность. В этот раз с помощью своих связей Репнин рассчитывал заполучить прибыльную внешнюю торговлю с Персией. Прося о 15-летней монополии, он не посчитал нужным как-то ограничивать себя узким перечнем предполагаемых к вывозу товаров. В указанной им номенклатуре значились зерно пшеницы и пшеничная мука, «неделанные» железо и чугун наряду с готовыми изделиями из них, необработанные и выделанные говяжьи и конские кожи, холст и полотно различной «доброты», веревки и канаты и даже порох с селитрой, а также сукна европейского производства, заграничные краски, некоторые колониальные товары. Наконец, Репнин заявлял о готовности развернуть торговлю крупным рогатым скотом с целью укрепления хозяйственных связей с соседними кочующими народами – калмыками и казахами, у которых планировалось закупать скот. Продавать же его он намеревался находившимся под покровительством России народам Северного Кавказа, ощущавшим его нехватку.

Репнин посчитал нужным представить развернутое обоснование своим притязаниям, поскольку ряд товаров входил в «черный» список запрещенных к вывозу в другие страны. Волей-неволей он стал поборником либерализации российского законодательства и отмены нелепых запретов, благодаря которым иностранное купечество, особенно английское, получало конкурентные преимущества. Для иностранцев не составляло труда производить закупки в Петербурге того же российского железа и других товаров, а затем морем отправлять для перепродажи в Персию или Турцию. В глазах меркантилистов своего времени, к которым в данном случае можно причислить и Репнина, российская казна едва ли не добровольно лишала себя доходов в виде пошлинных сборов, а своих подданных – прибыли от торговли[60 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Д. 2985. Л. 516–518; Юхт А. И. Указ. соч. С. 106–108.].

В борьбу за монополию на «персидский торг» включилось и армянское купечество во главе с братьями Исахановыми[61 - Подробнее о перипетиях этой борьбы см.: Юхт А. И. Указ. соч. С. 108–110.]. Собственно, они начали зондировать почву при дворе еще в 1752 г., пытаясь завоевать благосклонность Елизаветы Петровны с помощью подаренных ей бриллиантов на «немалую сумму». В ответ императрица через своего камергера Возжинского «благосклонно» повелела передать им свою просьбу в Сенат. Однако тот проявил строптивость, возможно, показную, и отказал под предлогом невозможности наделения недавно принявших российское подданство армянских купцов исключительными торговыми привилегиями.

Тем не менее Исахановы руки не опустили, продолжив настойчиво добиваться своей цели. В 1757–1758 гг. их активность значительно возросла, вызвав беспокойство компании К. Матвеева. Последняя 13 марта 1758 г. поспешила объявить о своем отказе от выдвинутого ранее запроса на беспроцентную казенную ссуду в 100 тыс. руб. и получение чинов[62 - Полное собрание законов Российской империи (далее – ПСЗ). Т. XV. № 10848.]. Однако подобный жест уже не возымел никакого действия. Сенат после нескольких поданных Исахановыми прошений стал склоняться на их сторону, пока наконец 15 июня 1758 г. не определился окончательно. В изданном в этот день сенатском указе «Об учреждении торговой компании в Персию» последовал официальный отказ на челобитные К. Матвеева с товарищами и П. И. Репнина. Серьезные коррективы внес Сенат в отношении начинания Р. И. Воронцова и А. П. Мельгунова, постановив оставить в их ведении монополию лишь на вывоз в Персию соли. Все исключительные права на торговлю с Персией любыми другими незапрещенными товарами получила вновь образованная компания Исахановых во главе со старшим братом Манвелем, ставшая отныне официально именоваться Компанией персидского торга.

Сенатский указ прямо не называл причины оказанного Исахановым предпочтения, но вполне определенно давал понять: предложенные ими условия оказались казне более выгодными, поскольку не содержали требования на получение казенной беспроцентной ссуды и «награждения» учредителей чинами (учитывая содержащееся в тексте самого указа упоминание о последовавшем 13 марта отказе компании К. Матвеева от таких претензий, данная ссылка выглядела не более чем отговоркой). А. И. Юхт высказал и другое вполне резонное предположение о существовании неформальных связей Манвеля Исаханова с царским двором, не говоря уже о подразумеваемом у астраханских армян наличии опыта торговли с Персией и знании конъюнктуры рынка[63 - Юхт А. И. Указ. соч. С. 109.]. Вполне вероятно также стремление правительства пойти навстречу торгово-промышленным кругам Астрахани в связи с их резким недовольством вынашиваемыми московскими купцами планами создания компании-монополии для торговли с Персией. Именно ради смягчения этого недовольства и достижения определенного компромисса компания Исахановых в глазах правительства подходила лучше. К тому же выдвинутые Исахановыми кондиции по образованию акционерного капитала компании, принятые Сенатом, предоставляли больше возможностей для вовлечения в нее низового астраханского купечества и мещанства. Стоимость одной выпущенной акции составляла 150 руб. Всего же намечалось ввести в обращение 4000 акций на общую сумму 600 тыс. руб. Исахановым как учредителям компании дозволялось иметь в своем распоряжении акций на сумму 200 тыс. руб., на 100 тыс. руб. предлагалось приобрести акции бывшим «изобретателям персидского торга» К. Матвееву с товарищами (эту возможность они отвергли), такая же доля выделялась астраханскому купечеству; оставшиеся акции на 200 тыс. руб. предлагались всему «…обществу, кто акции свои положить желает»[64 - ПСЗ. Т. XV. № 10848 (преамбула).].

Таким образом, созданная после нешуточной борьбы «Компания персидского торга» выглядела на бумаге вполне дееспособной и «капиталистой», способной оправдать надежды правительства на восстановление русско-персидской торговли. Однако первые же годы ее существования дали неутешительные результаты.

1758 г. оказался для нее потерянным то ли из-за обострения междоусобной борьбы в Персии, то ли из-за неспособности своевременно организовать подготовку товаров к отправке[65 - Юхт А. И. Указ. соч. С. 110–111.]. И в следующие два года ситуацию переломить не удалось. Согласно донесениям компании в Коммерц-коллегию, объем отправленных морем и сухопутным путем через Кизляр товаров исчислялся в 1759 г. суммой в 63,2 тыс. руб., в 1760 г. – в 60,3 тыс. руб. Закупка персидских товаров в 1759 г. вообще не производилась, а о ее величине в 1760 г. компания умолчала[66 - Юхт А. И. Указ. соч. С. 111.].

Первый тревожный сигнал о состоянии «персидского торга» прозвучал в октябре 1760 г. Его содержала челобитная многочисленной группы армянских купцов и мещан Астрахани (под ней подписались 32 чел.), решившихся обратиться непосредственно к Елизавете Петровне через Конференцию при высочайшем дворе, чтобы поведать о своих «обидах» и «притеснениях», претерпеваемых от Персидской компании. Челобитная полна резких осуждающих высказываний в адрес компании и развернутых оценочных суждений относительно ее деятельности, а также конкретных деталей, проясняющих общую ситуацию. Но особо интересен указанный документ попыткой обосновать преимущества свободного предпринимательства и торговли не только для самих участников, но и для казны, стремлением доказать вред, наносимый экономике монополиями, в особенности Персидской компанией. Челобитчики также стремились развеять иллюзии насчет имевшихся у членов компании возможностей наладить русско-персидскую торговлю. Прежде всего потому, что не имели сколь-нибудь значительных капиталов или промышленных предприятий, вдобавок у них напрочь отсутствовал опыт самостоятельной внешней торговли. Более того, братьям Исахановым довелось «долгое время» провести в тюремном заключении за «неплатеж долгов». Единственный же состоятельный купец Ф. И. Кобяков, один из директоров компании, внес в качестве пая при вступлении в нее только 6 морских судов, не располагая достаточной свободной наличностью.

Основное утверждение о вреде монополий для государства армянские купцы подкрепляли уверениями в резком сокращении привоза в Россию шелка-сырца и хлопчатой бумаги Персидской компанией, приведшего к быстрому подорожанию данных видов сырья. Особенно чувствительно «возвышение цен» ударило по российской шелкоткацкой промышленности, находившейся в немалой зависимости от поставок именно персидского шелка разных сортов ввиду сложившегося оптимального соотношения цены и качества на него. К аналогичным последствиям привела отдача на откуп той же компанией добычи корня марены. Особенно нуждались в нем суконные мануфактуры, владельцам которых пришлось теперь платить за него почти вдвое дороже – по 4 руб. за пуд или искать замену среди дорогих импортных красителей. С другой стороны, доступного и жизненно важного промысла по добыче корня марены лишились простые обыватели Астраханской губернии.