скачать книгу бесплатно
Герр Дракон. Herr Drache
Ден Ковач
Как черный обелиск над городом высится Драконья гора. В пещерах горы обитает хозяин города Герр Дракон, завоевавший эти места столетие назад. Каждый год к Герру Дракону отправляются семь четырнадцатилетних мальчиков. На пожизненную службу. Что, если один из них вернется? Что, если служба у Герра Дракона – это и не служба вовсе? Роман о том, как быстро взрослеют мальчики, обреченные на смерть. Роман о первой любви и настоящей дружбе. Роман о верности и предательстве. Это фэнтези, где торгуют наркотиками, вешают за преступную любовь и награждают за подлости. Это фэнтези и, конечно, здесь есть дракон. Но и с ним все не просто. Очень жесткая и взрослая книга.
Ден Ковач
Герр Дракон. Herr Drache
Авраам приблизился к Нему и сказал: «Неужели Ты уничтожишь праведного вместе с грешным? Что, если в городе есть пятьдесят праведников? Неужели Ты уничтожишь и не пощадишь этого места ради пятидесяти праведников? Не можешь Ты сделать такое – погубить праведного вместе с нечестивым, обойтись с праведным и нечестивым одинаково. Не можешь Ты сделать так! Разве Судья всей земли может творить неправду?» Господь сказал: «Если Я найду в Содоме пятьдесят праведников, то пощажу ради них все это место». Тогда Авраам сказал вновь: «Вот, я осмелился говорить с Владыкой, хотя я лишь прах и пепел; что, если число праведных на пять меньше пятидесяти? Уничтожишь ли Ты весь город из-за пяти человек?» «Если Я найду там сорок пять, –?ответил Он, –?то не уничтожу его». Авраам обратился к Нему еще раз: «Что, если там найдутся лишь сорок?» Он ответил: «Ради сорока Я не сделаю этого». Тогда тот сказал: «Да не разгневается Владыка, но позволит мне сказать. Что, если найдутся там только тридцать?» Он ответил: «Я не сделаю этого, если найду там тридцать». Авраам сказал: «Вот, я был так смел, что решился говорить Владыке. Что, если найдутся там лишь двадцать?» Он сказал: «Ради двадцати Я не уничтожу его». Тогда Авраам сказал: «Да не разгневается Владыка, но позволит мне сказать еще лишь один раз. Что, если найдутся там лишь десять?» Он ответил: «Ради десяти Я не уничтожу его».
Глава первая. Герр Дракон, господин Мэр, мальчики и шлюхи
Герр Дракон жадно жрал. Жирное его брюхо тряслось, огромные желтые зубы разрывали жертву, разбрызгивая кровь на все скудное окружение. На грязный деревянный стол, на стены пещеры, еще более грязные. Обрывки белой ткани и неидентифицируемые куски тела падали со стола на пол. Задние лапы зверя, на колени которых свешивалось огромное брюхо, перетаптываясь, вдавливали все упавшее со стола в землю.
У входа в пещеру, украшенную городскими флагами и гербами с парящим над городом драконом, на потрепанную и многократно окрашенную белую трибуну взобрался господин Мэр. Он деловито и привычно позировал репортеру местной газеты. Репортер так же привычно делал кадры, на которых пузатый старый коротышка, снятый снизу вверх, был высок и значителен. Полон жизни, как много лет назад. Слишком много. Так думали некоторые, но пока не решались…
Из помнившего лучшие времена автобуса с табличкой «Служебный» и фанерой в двух давно разбитых окнах испуганно выбрались семеро мальчиков. Новенькая нарядная полувоенная форма: белые жилеты, черные со стрелкой брюки, позолоченные шпоры на хромовых сапожках. Белые пушистые папахи из козьей шерсти. Осторожные взгляды по сторонам.
«Они как елочные игрушки», – подумал господин Мэр, не лишенный чувства юмора, которое, кстати, ценили в нем женщины. Форма курсантов давно закрытого кадетского училища: черное и белое; папахи, жилеты и шпоры. Красиво.
Мэр повернулся к автобусу и сказал:
– Мальчики мои! Гордость города! Посмотрите, какие же вы красивые и счастливые!
Смотреть на них было некому. Мальчики оглядывались по сторонам. Они никогда не были на Драконьей горе. И они совсем не были счастливы. Кажется, искали, куда сбежать. Но бежать было некуда. Патруль на пятьдесят шагов от пещеры вниз по дороге ощетинился штыками. Черная сотня, гвардия господина Мэра. Эти не выпустят. Шлемы с опущенными забралами закрывали лица. Блики равнодушного сентябрьского солнца на отточенных штыках. И обрыв. Обломанные клыки горы и отвесные скалы. Площадка у пещеры была чуть меньше площади перед ратушей. Почти такой же, но дико грязной.
Мэр, не обращая внимания на явную заминку, доброжелательно и уверенно вещал, делая по давней привычке маленькие, но заметные паузы между фразами или особенно значительными словами. А поскольку большая часть того, что говорил господин Мэр, была важной, речь его ровно наполовину состояла из пауз.
Господин Мэр говорил о мире и спокойствии. О стабильности. Об ответственности каждого гражданина за судьбу города. О традициях говорил господин Мэр, задумчиво вспоминая прошлое, на ходу извлекая из него уроки, крепившие будущее с настоящим.
Семеро испуганных мальчиков узнавали, что Герр Дракон, державший в страхе развращенный Запад, защищающий Город от жадного Востока, от военщины Юга и от содомской греховности Севера – это благословение Города. Заслуженное благословение. Им, юношам в знаменитой форме старинного кадетского училища, выпала честь исполнить свой священный долг. Их священное право…
Заворочалось в пещере что-то, невиданное мальчиками никогда, захрюкало, словно свинья невероятных размеров. Господин Мэр прервал речь, с опаской посмотрел в сторону пещеры.
Из пещеры вытянулась огромная когтистая лапа, пошарила по земле рядом с входом, нащупала и схватила нарядного темноволосого мальчика, стоящего ближе других. Втащила в пещеру. Мальчик закричал, забился и пропал в темноте.
Шестеро оставшихся замерли. Штыки по периметру пещеры пришли в движение, задрожали, но остались на месте. Господин Мэр, кряхтя, слез с трибуны и захромал к своему лимузину. По дороге его под руки подхватили две длинноногие помощницы, выскочившие из машины навстречу, и почти внесли нескладное обрюзгшее тело господина Мэра в белый лимузин – единственный оставшийся в городе роскошный автомобиль.
Одному из мальчиков, нескладному подростку, тощему и вихрастому Йохану, белый жилет был еще велик, а в мягкой, очень красивой папахе было жарко. Мальчик с тоской посмотрел на город. С вершины Драконьей горы город лежал как на ладони. Красные черепичные крыши, ратуша с большими часами и флюгером-драконом, собор с черным простым крестом на высоком шпиле. За собором в нескольких кварталах его дом. Они с матерью живут в цокольном этаже. Мать – прачка. Работает много, но зарабатывает… почти ничего. Потому Йохан обрадовался, когда его имя выпало в лотерее. Теперь матери будет легче. Бесплатный проезд, к пенсии немного добавят и, конечно, сто золотых дадут. О себе мальчик тогда не подумал. А вот сто золотых – это ее заработок почти за два года. Очень много. Радоваться надо, а мать плачет… Три дня плакала. Пыталась не плакать, когда одевала его в красивую форму сегодня утром. А мальчик радовался, не понимая, отчего мать плачет. Он и сейчас не слишком понимал, что будет дальше. Не понимал до тех пор, пока Господин Мэр не сбежал в свой лимузин. До тех пор, пока он не увидел когтистую лапу Герра Дракона, не почувствовал вонь из пещеры…
Из темноты пещеры выкатилась позолоченная шпора. Один из нарядных мальчиков, тот, что в автобусе радостно смотрел по сторонам, впервые поднимаясь на Драконью гору, и смешно комментировал дорогу, наконец понял, что все здесь всерьез, и ринулся бежать. Мимо пещеры Герра Дракона, по скалам, карабкаясь вверх и ломая ногти. Из рядов патрульных выдвинулся снайпер. Выстрел. Простреленная нога подломилась. Крик. Хруст. Тело сломанной елочной игрушкой упало к входу в пещеру.
Внутри пещеры недовольно заворочался Герр Дракон. Оцепление сделало несколько шагов назад. Мальчики в белых жилетах, испуганно прижимаясь друг к другу, остались у пещеры. Дракон хрипло и глухо заворчал. Он не любил, когда стреляют. В него стреляли. Да, он это помнил. В него стреляли мальчики в белых жилетах. Пришли со своими маленькими карабинами. Наверное, хотели спасти Город. Герр Дракон сожрал их всех. Карабины растоптал в мелкие обломки и гнутое железо. С тех пор дракон брал со своего города ежегодную дань четырнадцатилетними мальчиками в белых жилетах. Раньше Герр Дракон предпочитал девочек, девственниц. Как в старой глупой сказке. Хотя на невинность ему, разумеется, было наплевать. Теперь только мальчиков.
Это было почти тридцать лет назад. Но у дракона хорошая память. Зубы уже так себе, а вот память хорошая. Помнится, тогда господин Мэр, беспокоясь о демографии города, своем переизбрании и герре Драконе, ввел поощрительные грамоты для каждой семьи, в которой рождался мальчик. Десять золотых. Можно купить лошадь или три козы. Мальчиков рожать стало выгодно. Коз разводить стало модно. Благополучие и стабильность вернулись в город. А досадный эпизод с кадетами закончился закрытием училища. Никто не пострадал. Так говорил господин Мэр, имея в виду, что Герр Дракон не сжег Город. Хотя мог бы.
Господин Мэр вышел из белого лимузина без сопровождения своих помощниц. Под горой, в начале дороги, ведущей к Герру Дракону, у деревянного шлагбаума стояла группа горожан. Первые люди города. Господин Мэр с пониманием кивнул шефу жандармов, улыбнулся, взмахнул пухлой ручкой директрисе образовательных учреждений, фрау Мизур, крайне пожилой леди в шляпке с вуалью. Потом поднялся на небольшое возвышение. Господину Мэру во всех существенных и важных местах города были приготовлены возвышения. Дань уважения, так он считал. На таких возвышениях, трибунах, он был выше всех. Во всех смыслах.
– Сограждане! Сегодняшнее дело было нелегким, Герр Дракон не в духе. Скажу честно, опасно не в духе. Но наши мальчики исполнят свой долг, и Город будет жить дальше, вспоминая их самоотверженность.
Слова были уверенными, и голос господина Мэра, крайне подходящий для выступлений, звучал уверенно. Пожалуй, только то, что произносил он подобные речи несколько раз в год по разным поводам, смазало эффект. Господин Мэр твердо знал: правду нужно говорить часто и уверенно. Правда только становится от этого лучше. Не стоит бояться повторов. В этом мире оригинальность дешева и быстро забывается.
Господин Мэр как-то в разговоре с епископом Гуниилом, настоятелем городского собора города сказал об этом. Преподобный Гуниил задумчиво заметил, что именно так рождается вера. Господин Мэр восхитился этой мыслью и с тех пор стал еще более стабилен в высказываниях, и еще более уверен в себе.
Привычные аплодисменты по окончании речи господина Мэра омрачила только стоявшая в стороне женщина в черном платке. Прачка, кажется? Она смотрела на господина Мэра, словно ожидая чуда, а чудо откладывалось…
«Мать одного из мальчиков», – понял господин Мэр. Почему, интересно, она не со всеми? Почему не идет сейчас к трибуне, чтобы торжественно получить от него мешочек с золотыми монетами и почетную медаль Матери героя?
Время вручения наград как раз наступило. Первой к господину Мэру подошла дородная фрау Джонс, на ее обширной груди уже горела медаль «Мать Героя». Вторая медаль, кроме прочих преимуществ, предоставляла обитателю право досрочного выхода на пенсию, бесплатного проезда на городском транспорте, включая извозчиков и так далее… Мать двух Героев сияла.
А между тем именно ее сынок побежал сегодня, и пришлось потревожить Герра Дракона выстрелом. Знай об этом фрау Джонс, она бы так не сияла… Но она не узнает. Не в правилах господина Мэра тревожить сограждан подобными рассказами. Репортеру местной газеты также известно об этом правиле.
Вручая положенные награды и тяжелые мешочки с монетами, господин Мэр краем глаза наблюдал за женщиной в черном платке. Черт возьми, она плакала! В это было трудно поверить, но она действительно плакала и смотрела на господина Мэра. Господин Мэр бросил взгляд на шефа жандармов, подтянутого сухого офицера в черной форме с нашивкой золотого дракона на груди. Офицер поблескивал стальными круглыми очками и, несмотря на свою выправку, был слегка медлителен. Сигнал господина Мэр был принят. Офицер озабоченно шепнул несколько слов своим подчиненным. Трое жандармов в черной форме с резиновыми палками и наручниками на поясах направились к плачущей женщине.
«Нам здесь не нужны сюрпризы», – подумал господин Мэр, проследив за тем, как жандармы взяли в кольцо плачущую женщину.
– Мой мальчик! – закричала вдруг женщина, вытягиваясь через плечи жандармов к господину Мэру, – Мой мальчик, он же вернется? Вы вернете мне моего сына, господин Мэр? – она кричала и даже вырывалась.
Господин Мэр поморщился. Снова посмотрел на шефа жандармов. Тот спешил к виновнице беспокойства, на ходу шипя распоряжения. Женщине мгновенно заломили руки, заткнули черной кожаной перчаткой рот и увели к машине. За широкими спинами жандармов маленькая ее фигурка пропала.
Господин Мэр сделал знак репортеру с камерой и микрофоном. Вопрос у репортера, разумеется, был наготове.
– Господин Мэр, расскажите, пожалуйста, о результатах сегодняшней вашей встречи с Герром Драконом.
Почтенная аудитория вопрос восприняла одобрительно. Кто-то кивнул, кто-то важно поднял брови. В сторону плачущей женщины не повернулась ни одна голова. Словно не было ее. Ни ее самой, ни криков о помощи и стонов, когда жандармы вывернули ей руки особенно жестоко, вталкивая в черный автомобиль с глухими, закрашенными черной краской окнами.
– Пресса, как всегда, смотрит в правильном направлении, – многозначительно сказал Господин Мэр. – Герр Дракон последнее время не в духе. Сегодня особенно. У нас была с ним короткая беседа. Содержанием ее я бы не стал беспокоить горожан. Это дело мэрии – хранить покой нашего прекрасного города. Одно могу сказать: все напряженно. Герр Дракон нервничает, а терпением он не отличался никогда.
Публика заволновалась. Господин Мэр говорил о том, что дело неладно уже третий месяц подряд. Каждый раз тон его становился суровее. Слышалась в нем угроза спокойствию города.
– Господин Мэр, мы надеемся, что вы знаете, что делать, – репортер снова подал правильную реплику, и господин Мэр отметил про себя, что тот умен. «Надо бы держать его ближе к себе. Умные люди требуют особого наблюдения».
– Доверие горожан многократно укреплено прошедшими демократическими выборами, которые показали, что ваш мэр на своем месте, – подчеркнуто скромно ответил господин Мэр.
– Церковь молится за ваше здоровье, господин Мэр. Уповаем на Волю Божию и вашу мудрость, – его святейшество, преподобный Гуниил, своим звучным басом поставил правильную точку в нужное время.
Черная машина жандармов завелась с третьей попытки и двинулась в сторону города, набрав приличную скорость, только когда шлагбаум у дороги к Герру Дракону остался далеко позади. Женщина, скорчившаяся на заднем сидении машины, скованная наручниками, задыхалась от боли. Ее никто уже не мог слышать. Не нужно тревожить господина Мэра и лучших людей города. Для этого и требуются жандармы, не так ли?
Господин Мэр проводил машину взглядом. И мысли его вернулись к белому лимузину, где шампанское в холодильнике и две очаровательные помощницы ждали его. Усталого, обремененного обязанностями и ответственностью, бессменного рулевого. Скромного и бескорыстно администратора. Господин Мэр вздохнул:
– Друзья мои, преданнейшие городу сограждане. Пришло время вернуться в ратушу, дела не ждут нас. Благодарю вас всех за поддержку!
Мэр сошел с трибуны, за руку попрощался с шефом жандармов, обменявшись с ним долгим взглядом. «Нужно быть расторопнее. Нужно быть жестче», – так понял этот взгляд шеф жандармов.
Приложив руку к сердцу, простился господин Мэр с пожилой фрау-директрисой. Поцеловал перстень преподобного Гуниила, кивнув на приглашение отужинать.
Дверь лимузина мягко закрылась, и господин Мэр погрузился в горячее распахнутое декольте помощницы справа, благословляя другой рукой помощницу слева на шампанское. «Мои шлюшки. Иногда кажется, что их верность – это все, что мне нужно», – подумал господин Мэр.
Герр Дракон облизал широким раздвоенным языком окровавленные когти. Сыт. Теперь спать. Три оставшихся одинаково неподвижных тела в белых жилетах висели на крюках вдоль стены пещеры. Пусть доходят. Тухлое мясо Герр Дракон предпочитал свежему. Пищеварение уже не то, что в молодости....
Глава вторая. Возвращаться нелегко.
Йохан
Стучать в свою дверь ему приходилось редко. Особенно так долго стучать. Они с матерью не часто запирали на замок дверь, только когда уходили надолго. Как-то не принято было закрываться. Воровства они не боялись, всем вокруг было известно, что живут они бедно. Почти нищие. Что у них брать?
Мальчик постучал еще раз. Мать не слышала. Наверное, спала очень крепко. Хотя он уже чувствовал, что дома было пусто. Пустой дом даже на стук отзывается по-особенному. Глухо, холодно. Но признаваться себе в этом мальчику не хотелось. Он стоял и ждал, надеялся услышать звук привычных шагов матери и стук деревянной щеколды. Хорошо, что дверь в их цокольную квартиру была в глубокой нише, и к ней нужно было спуститься с тротуара на семь ступеней. На пустой темной улице стук его поэтому был почти не слышен. Мальчика звали Йохан. И он вернулся оттуда, откуда не возвращаются.
Вихрастый и оборванный, в черных пятнах золы, босой на одну ногу и смертельно замерзший, Йохан не мог попасть домой. Сил идти куда-то еще у него не было. Да и не знал он, куда можно пойти, ведь имя его должны на днях выбить на восточной стене ратуши, под часами, где добавляются имена мальчиков-героев. А, значит, его больше нет среди горожан. И места ему больше нет в этом городе. Вернувшись, кем он стал? Не герой теперь, а преступник. Позор своей матери, своей школы. Он подвел город. Он сбежал с горы Герра Дракона. Хотелось плакать, и Йохан тер грязной рукой покрасневшие глаза. Слез не было. Он поднялся на семь своих ступеней, сел на краю тротуара. Темно. Холодно. Который час, он не знал.
– Господи! Йохан, что ты здесь делаешь? – тихий голос за спиной, неожиданный и знакомый, заставил Йохана вздрогнуть и обернуться.
– Фрау Хелен… я не слышал… Матери нет дома. Я не знаю…
– Конечно, Йохан, мальчик мой, конечно, не знаешь. Пойдем скорее отсюда. Пойдем к нам. Удивим Поля. Мы ведь только вчера с ним говорили о тебе. Пойдем, мой хороший.
И Фрау Хелен, обнимая с трудом вставшего с тротуара мальчика, быстрым шагом направилась вверх по улице, в нескольких кварталах отсюда они жили с одноклассником Йохана Полем. Они были друзьями, худощавый замкнутый Йохан и неловкий, светловолосый, рано потерявший отца Поль. Говоря точнее, Йохан и Поль были единственными друзьями друг у друга. Из бедных семей, самых бедных в своем классе. Оба без отцов. Оба невысокого роста, недостаточно сильные, чтобы дать отпор школьным хулиганам и уличным задирам. Но если Йохан хотя бы мог убежать (бегал он отлично), то Поль убежать не мог. Вместо правой ноги у него была сложная поскрипывающая конструкция из железа и дерева. Протез. От колена и ниже. Он пристегивал его кожаными ремнями к бедру. Ходить мог, но вот бегать не получалось.
Кстати, именно это стало причиной их знакомства. Компания старшеклассников, курившая за школой ворованные из лавки папиросы, привязалась к Йохану после уроков. Требовали карманные деньги, естественно. Когда Йохана прижали к стене и стали обшаривать карманы, он сумел вывернуться и бросился бежать, но врезался в выходившего из-за угла Поля. Оба покатились по тротуару, и у Поля отстегнулся его протез. Хулиганы окружили их обоих и, смеясь, долго били ногами. Издевались. Не слишком сильно, конечно, это были всего лишь мальчишки. Не настоящая шпана из пригородов. Но больно было. И обидно. Поль встал и, прыгая на одной ноге, пытался наскакивать на обидчиков с кулаками. Он был удивительно смелым, маленький одноногий Поль. Его толкнули, снова сбили на землю, посмеялись над тем, как он пытается встать, и выбросили его протез в овраг. А Йохан получил по голове так сильно, что только плакал и не пытался подняться.
Когда драчуны устали и ушли, Йохан спустился в овраг и долго искал протез Поля. Почти час лазил в зарослях крапивы, пока не отыскал застрявшую в кустах деревянную ногу. Так они и познакомились. Поль и Йохан. И стали друзьями. Так часто бывает в жизни, несчастья и беды делают людей ближе друг к другу. А счастливые и спокойные времена отдаляют.
Тогда же Йохан познакомился с фрау Хелен. Она в этот день была дома и, не дождавшись Поля, вышла его встречать. Обнаружив сына и его нового друга грязными и покрытыми ссадинами, она только ахнула. А потом отмыла обоих в тазике с горячей водой, обработала все царапины и синяки, чуть не плача при виде шишек и кровоподтеков. Она беспокоилась за своего мальчика, для нее он всегда оставался маленьким и беззащитным. Это часто потом удивляло Йохана, потому что Поль, несмотря на свои маленький рост, был невероятно храбрым и стойким мальчишкой. Будь Йохан взрослым, он бы этому не удивлялся. Именно трудности делают нас сильнее, а боль учит терпению. Так устроена жизнь. Поль столкнулся с болью и несправедливостью жизни давно, а Йохану это еще только предстояло.
Все это было в прошлом. Не так давно. Несколько лет назад. Несколько беззаботных лет назад. Сейчас это казалось Йохану нереальным. Как будто то была не его жизнь, а прочитанная в книжке история. Все, что было до Герра Дракона потеряло свое право на реальность. Вся его беспечная жизнь, прошлые радости, обиды и удачи – все теперь стало похожим на иллюстрации, нарисованные на картоне. Ветер дунул, и они, легкие листы, картинки его жизни, опрокинулись, разлетелись в стороны. Не собрать…
Об этом думал четырнадцатилетний Йохан, когда шел рядом с фрау Хелен по темным кварталам родного города. Йохан хромал. Правая нога осталась без ботинка, того самого, к которому он еще недавно прицепил блестящую золотом маленькую шпору. Да и на левом ботинке шпоры уже не было. Босая нога, стертая и кровоточившая, болела. Но боль жила где-то на периферии ощущений Йохана. И он, хромая, шел рядом с фрау Хелен, чувствуя, как она прижимает его к себе, как будто пытается спрятать, укрыть. Город еще спал. Фонари, редкие и тусклые, освещали небольшие участки мостовой и неподвижные в безветренную погоду флаги с парящим драконом. Йохан вырос на этих улицах, видел герб города с Герром Драконом, но никогда не смотрел на него так, как сейчас. С ненавистью и страхом.
Фрау Хелен молчала всю дорогу. Только пальцы ее правой руки сильно сжимали плечо Йохана. Обнимали, удерживали, прижимали к себе. Очень тихо они вошли в дом, придерживая скрипучую дверь подъезда, и осторожно поднялись по узкой деревянной лестнице на третий этаж. Это уже и не этаж был на самом деле, а мансарда под самой крышей. Потолок в маленькой комнате Поля был такой низкий, что стоять в полный рост можно было только у двери. В части квартиры, которую фрау Хелен называла своей гостиной, потолок был повыше, но над окном тоже опускался совсем низко. Там висела занавеска, отгораживающая уголок фрау Хелен, ее «спальню» – узкий топчан с ящиком, стоявшим на боку, который играл роль прикроватной тумбочки. В квартире фрау Хелен и Поля всегда было чисто. Йохан подумал, что бедные квартиры чистота не украшает. Наоборот, подчеркивает пустоту и нищету. Этим их семьи тоже были похожи. Мать Йохана поддерживала дома удивительную чистоту. И может быть, именно из-за абсолютного порядка в глаза бросались протертые до дыр половики и украшенные одними лишь трещинами беленые стены.
Фрау Хелен прикрыла дверь и включила свет в той части квартиры, которая называлась гостиной. Даже вместе с прихожей, кухней и столовой гостиная была не больше семи шагов в длину и пяти в ширину. Фрау Хелен поставила на газовую плиту чайник, набрала в глубокий таз воды и заставила умирающего от усталости Йохана помыться. Сокрушенно качая головой, обработала йодом его ссадины, забинтовала правую, стертую ступню. И положила Йохана спать в кровать к Полю. Тот даже не проснулся, просто чуть сдвинулся к стене. Свободных спальных мест в квартире не было, как и лишнего одеяла. Поэтому Йохан забрался под одеяло к другу и, ошалевший от усталости, заснул через минуту. Единственная мысль, которая мелькнула у Йохана перед тем, как он выключился, была о том, что фрау Хелен ни о чем его не спросила. И это было хорошо.
Глава третья. Нужно смотреть под ноги. Поль
Проснулся Йохан рано. Его растолкал Поль. Так началась суббота – лучший день в неделе, когда в школе всего четыре урока, а потом свобода до самого понедельника.
– Йохан, ты что здесь делаешь? Откуда ты взялся?
Поль тормошил друга, а тот тер глаза и отмахивался, не желая просыпаться.
Дверь в каморку Поля приоткрылась, в нее заглянула фрау Хелен. Шикнула на сына:
– Поль! Оставь Йохана, сынок. Не буди его, пусть отдыхает. Скачи завтракать, я уже все приготовила.
Поль еще раз безрезультатно ткнул друга в бок, перебрался через него и на одной ноге попрыгал умываться. Дома Поль редко пристегивал тяжелый и неудобный протез, предпочитая скакать на одной ноге. Если бы проводились соревнования по прыжкам на одной ноге, Поль, без всяких сомнений, собрал все призы.
После завтрака Поль быстро оделся и ушел в школу, напоследок заглянув в свою комнату и убедившись, что друг, которого он потерял два дня назад, неожиданно снова появился, воскрес из мертвых. Всю дорогу до школы Поль раздумывал о том, как ему быть. И пришел к следующим выводам. Во-первых, говорить о возвращении Йохана он никому не станет. Потому что это очень неоднозначная вещь. Никто еще не возвращался с Драконьей горы. На какую службу уходят мальчики по драконьему жребию, было доподлинно неизвестно, но все знали, что служба эта опасна и пожизненна. Кто-то говорил, что у Герра Дракона подземные рудники, которые простираются на многие километры вглубь горы, и там, в подземном городе, требуются Герру Дракону постоянные рабочие. Кто-то говорил, ссылаясь на старинные документы, что высоко в горах стоит замок Герра Дракона, огромный замок с рыцарями, балами и сотнями слуг, а мальчики из города поступают на пожизненную военную службу в гвардию Герра Дракона. Были еще неявные разговоры, легенды и слухи, источником которых якобы служили городские стражники из Черной сотни, ходившие в караул на Драконью гору. Но к такому особенно никто не прислушивался. Черная сотня – городская жандармерия, подчиненная лично господину Мэру, молчала обо всем, что видела и слышала. Все знали, что разглашение служебных секретов карается в Черной сотне смертью. Три смертных греха было в Черной сотне, три греха, карающихся расстрелом: трусость, неповиновение и болтливость. Потому любые сплетни, связанные с Черной сотней, считались выдумкой.
Поль никогда об этом не задумывался, к слухам интереса не имел и не подозревал даже, что его это может коснуться. На службу к Герру Дракону не берут калек. Это все знали. Карточка с именем Поля не участвовала в жеребьевке, проходившей неделю назад. И в следующем году, конечно, тоже не будет участвовать. В следующем году Полю исполнится пятнадцать. А жеребьевка касается только четырнадцатилетних.
По многим причинам Поль решил молчать о возвращении Йохана. Друг сам все расскажет, когда выспится и отдохнет. Всего четыре урока, и Поль вернется домой. Потом мысли Поля перескочили на маму и ее ночную работу. Поль был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, у мамы может быть своя жизнь. Разделение своей жизни и жизни мамы Поль ощутил не так давно. И это было довольно болезненно. Конечно, он считал себя уже более-менее взрослым мальчиком. В чем-то самостоятельность ему уже была необходима. Но ведь одно дело, если самостоятельность нужна ему, и совсем другое дело, когда у мамы обнаруживаются дела, в которые она его не посвящает. Началось это давно, а возможно, так было всегда, и Поль просто раньше не замечал… Мама уходила вечерами, уложив его в постель, и возвращалась поздно ночью или даже под утро. Поль спросил ее на прошлой неделе, куда и зачем она ходит по вечерам. Она ответила, что уборка в ратуше иногда возможна только поздно ночью, когда все расходятся по домам. Поль понял, что у мамы, как всегда, всему есть объяснение, и что мама принадлежит не только ему, Полю. Есть еще что-то важное для нее, и это важное ему пока недоступно. Чувство, которое испытал Поль, он не смог определить. Оно ему не понравилось. Это было как ожог изнутри, как потеря чего-то важного и нужного. Как будто у Поля что-то украли. Конечно, это чувство было ревностью, но Поль пока не знал, что такое взрослое слово может относиться к такому юному мальчику. И что у этого слова такой едкий привкус.
В школу Поль зашел с толпой других учеников. Поздоровался с встречающей у входа детей каждое утро фрау Бинкендорф. Почувствовал, как она ободряюще потрепала его макушку, когда он проходил мимо. В этом учебном году макушка Поля была гораздо выше, чем год назад. Они с фрау Бинкендорф стали одного роста. Школьный администратор, помощница директора, фрау Бинкендорф всегда хорошо относилась к нему.
В коридоре, у самого своего класса, Поль ощутил сильный толчок в спину и, споткнувшись о подставленную кем-то ногу, растянулся на полу. Раздался громкий смех.
– Смотри под ноги, придурок! – смеялись вокруг обидно и нагло. Поль сжал кулаки, покраснел и поднялся на ноги. Старые враги, компания старшеклассников, которая давно уже выбрала Поля мишенью для своих шуток. Они уже и не учились толком, знали, что в училище их возьмут с любыми оценками, а университет им не светит ни при каких обстоятельствах. Да и ладно. Во все времена и во всех школах были и будут такие компании. Их сторонятся, если возможно, в их сторону не смотрят, чтобы не привлечь к себе внимание. А эти компании обязательно выбирают для себя несколько мишеней. Дразнят, травят, бьют. Издеваются в пределах, дозволенных негласными школьными правилами.
Поль попал в несчастливое число тех, на ком они отыгрывались на переменах после унизительных неудовлетворительных баллов на уроке.
– Смотри под ноги, – хохотали рядом приятели толкнувшего Поля хулигана. – Как он будет смотреть под ноги, если у него всего одна? Деревяшка на дрова!
– Мать его с дровосеком спуталась, похоже, – перемежая шутку ругательством, поддержал приятелей высокий худой Аксель, заводила и лидер банды. Шутки этих хулиганов всегда одни и те же. Они вызывали одинаковый восторг у тех, кто шутил, и у тех, кто смеялся.
Поль без слов бросился на Акселя, того, кто сказал гадость про мать. Конечно, его опять на этом ловят. Стоящий сбоку Гога, всего на год старше Поля, но гораздо выше и массивнее, с темнеющими юношескими усиками над верхний губой, бьет Поля ногой под колени. И Поль стремительно летит прямо в ноги Акселю и двум его приятелям. Хохот заглушает все в школьных коридорах. Смеялись даже те, кто не участвовал в издевательствах. Поль, наотмашь рухнувший на пол и врезавшийся в стену головой, на некоторое время просто не мог шевельнуться. Страшный удар о каменные плиты пола выбил воздух из груди. Часть лица, встретившаяся с холодным камнем, горит. Как перевернутая черепаха, Поль пытался подняться, но путался в руках и ногах. Это выглядело так, будто он хотел плыть по каменному полу, что вызвало новую волну хохота.
Звонок на первый урок очистил коридоры от учеников. Поль поднялся на колени. Он оглушен, лицо справа опухло, синяк на скуле растет, болит все тело, но особенно лицо. Кажется, последние несколько минут вылетели из памяти Поля. Страшно ломит голову. Оглядываясь и пытаясь понять, что произошло, он касается головой чьих-то коленей. Тина, девочка из его класса, опускается рядом с ним на корточки.
– Очень больно?
– Не могу найти сумку, – Поль оглянулся в поисках сумки и наткнулся взглядом на отстегнувшийся протез у стены в двух шагах.
– Я сейчас, Поль, – девочка дотянулась до протеза, опасливо взяла его в руки и подала Полю, – какой тяжелый… Вот твоя сумка, – и она принесла сумку Поля откуда-то из-за его спины.
Поль привалился к холодной стене и, не поднимая глаз на Тину, закатал штанину на правой ноге. Пристегнуть протез к культе дело привычное. Но Полю неудобно, что Тина смотрела на него. Видела сухой жалкий обрубок его ноги, его слабость, неповоротливость.
Тина села рядом с Полем на пол и провела рукой по вздувшейся на скуле Поля шишке. Кровоподтек обещал быть ярким и большим.
– Очень болит? – она повторила вопрос. Да, она уже спрашивала об этом, но Поль снова не ответил. Осторожное прикосновение ее холодных пальцев неожиданно приятно. Поль закрыл глаза.
–– Ты никогда не плачешь, Поль. Твой друг Йохан иногда плачет, а ты никогда. И всегда дерешься с ними. Ты смелый, – Тина говорила тихо, почти шепотом.
– Иди на урок, Тина, я в порядке, – Поль пытался быть суровым, но голос его дрогнул. Зря она сказала, что он никогда не плачет. Это иногда очень трудно – не плакать.
– Пойдем вместе, все равно опоздали, – Тина попыталась помочь Полю встать, но он отмахнулся:
– Герр Хофман обоим влепит неуд, иди уже! Что ты со мной возишься?
Поль сердито смотрел на нее, но Тина не ушла. И они вместе отправились по длинному коридору к предпоследней аудитории, где уже слышен скрипучий голос Герра Хофмана, спрашивающего про домашнее задание. Герр Хофман не вызывал симпатии учеников. Сухой и высокий, с противным резким голосом, готовым сорваться на фальцет, и маленькими сальными глазами, смотрящими на девочек. Им он особенно беспощадно ставит неуды. Оставаться с ним одна в классе Тина всегда побаивалась…
После уроков Тина дождалась Поля на тропинке за школой. Короткая дорога в их кварталы ведет через больничный городок. Мимо двухэтажного корпуса старой больницы, среди высоких сосен. Школьники привыкли пробираться через выломанные в заборе чугунные прутья. Тропинка эта гораздо короче, чем путь в обход. На больницу, кареты скорой помощи и взрослых в белых халатах школьники не обращают внимание. Так же как и больница не замечает снующих вдоль ее задних дверей школьников. Кажется, это называется паритет.
Тина и Поль встречались на этой тропинке и раньше, но незримая граница между мальчиками и девочками для подростков непреодолима. Они даже не здоровались встречаясь. Взгляд, брошенный вскользь, издалека, в этом возрасте заменял приветствие и вопросы о том, как дела. Почему сейчас это произошло? Почему Тина осталась с ним, когда все убежали? Поль думал об этом все четыре урока.
Суббота в школе пролетела быстро. Герр Хофман, как ожидалось, влепил Полю и Тине неуды. Никто из учителей не спросил о синяке Поля. Негласное правило «нет жалобы – нет нарушения» сработало, как всегда. Только фрау Бинкендорф внимательно посмотрела на Поля, когда он выходил из школы. Поль даже решил, что она сейчас подойдет с расспросами, и уже готовился рассказать, как споткнулся на лестнице, но она не подошла. Жаль. Он вышел на крыльцо школы с тоскливый чувством разочарования. Никто не поможет. Даже Йохана теперь нет рядом.
Поэтому когда Поль увидел стоящую у ограды больничного городка Тину, он удивился и обрадовался. В школе они больше не говорили, сидели в разных концах класса. Все, как обычно. Но Поль, сидевший на первой парте, чувствовал иногда взгляд сзади. Тина сидела на соседнем ряду, у окна, и Полю казалось, что она смотрит ему в спину. Так это было или нет, он не знал. Проверить и обернуться было совершенно невозможно. Теперь, встретив ее, он неожиданно почувствовал радость и смущение. Что ей сказать? Надо ли вообще говорить, может быть, она ждет совсем не его?
Поль остановился. Тина подошла к нему. Очень близко подошла, нарушая все границы личного пространства и школьных приличий. Коснулась его синяка.
