Табия из двух сердец и снега

скачать книгу бесплатно


Элли чуть ранее

В общем вагоне экономкласса было душно и людно. Где-то кричал младенец, тихонько перешептывались попутчицы-кумушки, о чем-то горланили бородатые дикие лесорубы, путешествующие целой гурьбой. Деревянные скамьи стояли по обе стороны от прохода, на каждой в ряд помещалось до пяти-шести человек, но Элли выбрала себе место поудобнее и потише: в самом начале, у двери в тамбур, на укороченном сиденье уселись бы лишь трое.

Крайний сосед, толстый сонливый торговец (то, что торговец, Элли поняла по одежде и большой характерной суме, крепко стиснутой между пухлыми коленями) едва взглянул на сгорбленную благообразную старушку, примостившуюся рядом. Путешествовать в одиночестве Элли действительно не боялась. Кто ж позарится на дряхлую нищенку?

Дежурный по вагону прошел из конца в конец один раз, другой, убедился, что пассажиры нынче едут не буйные (лесорубы вели себя громко, но в пределах дозволенного), и, махнув рукой, отправился пить чай. На повороте качнуло, Элли очень правдоподобно всхрапнула и привалилась к дородному соседскому плечу. Тот пробовал отодвинуться, косился на ее драное пальтишко и седые космы (убегая, пришлось прихватить у папаши Йозефа сценический костюм – лохмотья старой цыганки Азы из пьесы «Бродяги»), но потом махнул рукой и тоже свесил голову на грудь, засопел. Железная дорога зимой она такая – мигом укачивает, как младенца в люльке.

Очень осторожно Элли потянулась пальцами к оттопырившемуся под весом набитого деньгами кошеля соседскому карману. Ювеналы ей позарез нужны, и это еще мягко сказано. Бежать пришлось прямо после антрепризы, даже не переодеваясь, не собирая нужных вещей. Только и удалось, что стянуть костюм с вешалки. Под драным пальто и серым балахоном на Элли до сих пор красовалось обтягивающее розовое платье кокотки Марселлы из «Уцелевших в буре», а на лице оставался грим – но тут она особо не переживала: растушевала темные тени, превратив в круги под глазами, а мимикой давно уже владела так, что могла превратиться в «печеное яблоко» без дополнительных ухищрений.

А все почему? В смысле, почему так резко пришлось в бега податься?

А все потому, что папаша Йозеф, старый козел, совсем на жадности своей помешался. Театр, видите ли, приносит ему копейки, а зритель платит неохотно, потому что все актрисы – бездарности! Да Элли лично видела, как рыдали в первом ряду, когда ее Марселла покончила с собой от несчастной любви! Зритель не остался равнодушным!

Но папаше Йозефу было это не доказать. Он обустроил за кулисами отдельный кабинет и стал зачем-то приглашать туда после спектаклей то одну из актрис, то другую. Девушки выходили в слезах, на все вопросы предпочитали отмалчиваться. Дошел черед и до Элли. Оказалось, что папаша Йозеф сговорился с городским судьей, человеком жестким и даже жестоким. Когда Элли, еще в гриме, в розовом платье Марселлы с обнаженными плечами и коленками предстала перед краснолицым стариканом, а тот потребовал от нее опуститься на пол и начать с облизывания его туфель, плавно поднимаясь выше до вялого сморщенного члена – тут нашла, как говорится, коса на камень.

Бутылка виски, согревавшая желудок гадкого судьи, оказалась вдруг разбита о его лысоватую голову, повсюду были осколки и кровь (очень эпично!), а Элли поняла, что придется бежать, и чем дальше, тем лучше. Потому что судья был не из тех людей, кто забывает нанесенные ему оскорбления.

То, что под своим именем уже нигде не появишься – и козе ясно. Профессиональная карьера, похоже, тоже оборвалась на взлете. Стоит лицу Элли мелькнуть на какой-нибудь афише пусть хоть в захудалом провинциальном городке, и по ее следу придут люди судьи. Заступников, равных по силе и статусу такому противнику, в запасе не имелось. А еще очень не хватало денег: на последнее, что наскребла по карманам, Элли купила билет на самый далеко идущий поезд.

И вот, в образе цыганки Азы, в теплом, душном, людном вагоне экономкласса, она потихоньку тащила у попутчика кошель.

Добыча почти поддалась, Элли уже готовилась сунуть ее под лохмотья, как вредный торговец вдруг передумал спать. Его круглые глаза широко распахнулись, а огромная лапища внезапно сжалась вокруг запястья Элли (очень больно). Та заскрипела старушечьим голосом, попыталась вырваться – не тут-то было. Гад зачем-то рванул на ней балахон – а там ведь, батюшки-святы, розовое, марселово, да еще и острые девичьи коленки в придачу.

Пришлось бежать.

Снова.

Ревущий, как медведь после спячки, торгаш гнался следом, бешено вращая глазами.

Из вагона – в тамбур. Из тамбура – в вагон-ресторан. Между столиков и удивленного полового – в следующий тамбур. За ним открылся купейный вагон, не чета «экономному»: хромовые ручки, двери красного дерева, зеркала. Элли почувствовала, что оторвалась, но ведь ненадолго! Она шмыгнула в первое же купе, захлопнула за собой дверь, упала на мягкое сиденье, чтобы отдышаться.

Одинокая девушка удивленно подняла глаза от Библии, которую читала, беззвучно шевеля губами. Элли уже вполне ее разглядела: мышь обыкновенная, серая, волосы гладко зализаны в пучок, ужасная черная длинная юбка в пол, от белой блузки лицо кажется тоже белым, как мел.

– Вы ушиблись, бабушка? – с сочувствием поинтересовалась владелица купе.

– Ой, милая, ой, ушиблась, – закряхтела Элли профессионально поставленным голосом Азы, для достоверности потерла поясницу (незаметно прикрыла прореху, откуда проглядывало марселовое розовое). – Пристал ко мне в тамбуре разбойник какой-то. Сумку отобрал. Резать, говорит, тебя, бабка, буду!

– Так надо дежурного позвать! – испугалась бледная мышь.

– А не надо, – миролюбиво предложила Элли, – ты, я вижу, душа праведная, смотри, он таких любит. Еще и тебя зарежет. И дежурного. Лучше спрячь меня. Сейчас будет стучать – не открывай.

– А тут замочек есть, – сказала девушка и действительно повернула на двери в купе какую-то защелку. – Все. Располагайтесь, не стесняйтесь. До станции доедем, а там пожалуемся. Там полиция будет. Вы кушали? У меня немного с собой есть.

Она полезла в большой уродливый черный чемодан, зашуршала там чем-то, выложила сверток на столик.

«Ишь, какая доверчивая, – подумала Элли, мысленно усмехнувшись (в это время, натянув скорбную, но благодарную мину, кивала головой), – такие долго не живут».

Элли сейчас

Лорд Торнтон писал, что не ищет красивой внешности, поэтому стараться было вовсе не обязательно, но Элли не удержалась. От профессиональной привычки готовиться перед выходом на сцену не так-то просто избавиться, между прочим.

Сначала приняла хорошую горячую ванну, попутно изучив содержимое всех баночек и склянок на мраморной полке. Наитие у Элли всегда было чудесное, не подвело и теперь – покои явно принадлежали ранее женщине, и качественные вещи хоть и пролежали нетронутыми какое-то количество времени с тех пор, как хозяйка перестала появляться здесь, но не испортились ничуть. Элли с непередаваемым наслаждением взбила пену из душистого мыла, до блеска отмыла волосы специальным бальзамом и вышла из ванны голой, не вытираясь, чтобы вода высохла сама по себе и на коже сохранился аромат. Камин здесь, как и во всех прочих комнатах, пылал жарко – не замерзнешь даже без ничего.

Пока сохла, бродила босиком по огромной медвежьей шкуре с Библией в руках, заучивала некоторые изречения: вдруг потребуется при случае процитировать? Да и поглубже вжиться в образ не помешало бы. Когда Тень чувственно смотрел своими зеленющими глазищами, все мигом вылетало из головы. А надо, чтобы само собой от зубов отскакивало.

Затем настал черед одевания. Выбор нарядов, прямо сказать, оказался никакой. Неужели бедная неказистая мисс Чарминг собиралась на романтический ужин с женихом явиться в точно такой же блузке и юбке, какие носила круглыми сутками? Ах да, ее же не «услаждать взор» выбрали. Но все равно душа Элли протестовала. На кону стоял миллион ювеналов, но при условии, что Тень выйдет из этого особняка уже связанным брачным договором с мисс Чарминг. А если не предложит подписать, решит еще подождать, приглядеться? Опять отправляться воровать по вагонам кошели? Снова попасться на горячем? Вечно голодать и бежать?

Унылые одеяния Элли запихнула обратно в уродливый чемодан, а тот запнула ногой под массивную кровать с балдахином. Сама же выбрала из шкафа прежней хозяйки комнат самое скромное платье: из темного благородного бархата, длиною в пол, зато с достаточно интересным вырезом сверху. Запасливая мисс Чарминг везла с собой набор ниток с иголками – штопать свои неинтересные шерстяные чулки, не иначе, и Элли, высунув от усердия кончик языка, быстро прихватила ткань вечернего наряда так, чтобы оно село по фигуре. Споро, буквально «на коленке» перешивать под себя костюм с чужого плеча было ей не впервой, папаша Йозеф обычно не щедрился на новые наряды для постановок.

Волосы, так и быть, затянула в узел на затылке, совсем как на фото. Глянула на себя в зеркало, с сомнением покусала губу. Для более полного образа прижала к груди Библию и четки.

Вроде неплохо.

Тень ждал ее в гостиной, сидел в кресле, придвинутом ближе к камину, и задумчиво курил. Элли замерла на пороге, не в силах отвести взгляда от этих длинных благородных пальцев, сжимающих дорогую сигару, от блеска массивного перстня-печатки, от точеного профиля лица. Вечное, женское забурлило внутри, прорвалось на миг через хорошо отработанное профессиональное, и захотелось, чтобы он сейчас встал, отбросил сигару в хрустальную пепельницу, подошел, сжал в сильных руках так, чтобы не дышалось, и не моглось, и не оставалось ничего иного, как безвольно сдаться. Представился вкус головокружительного поцелуя, жаркое дыхание и рваные, яростные рывки его тела поверх ее.