Теплыми руками

скачать книгу бесплатно

Теплыми руками
Алексей Николаевич Котов

Житейская история: веселая и взбалмошная, интригующая и полная приключений, рассказанная только затем, чтобы читатель вдруг понял, что жизнь совсем не изменилась за последние двадцать пять лет, а значит, ее нужно принимать такой же доброй, какая она и есть на самом деле.

Вместо предисловия

Милое и суетливое, преступное и простодушное время начала 90-х годов!.. Время, когда зло еще бегало в коротких штанишках, деньги фантастически быстро превращались в разрисованную бумагу, а будущие олигархи только учились спекулировать сигаретами. Богатство и наглость, власть и вседозволенность еще только знакомились с другом и пугливо оглядывались по сторонам. Это было время, когда врачи могли вылечить больного за коробку конфет, а судьи и милиционеры стыдливо прятали в служебные столы прейскуранты на свои услуги. Где ты теперь, эпоха великих перемен? Но я почему-то уверен, что уже сегодня, какой-нибудь олигарх, испытывает куда как меньшую радость от миллиардных прибылей, чем когда-то от крох, вырученных за мелкооптовую торговлю на "блошином рынке". А теперешние судьи и милиционеры, отправив за решетку честного человека, с невыразимой грустью о былой жизни сморят в след взяточнику, покидающему дворец правосудия.

Да-да, эпоха романтизма и перемен ушла… Но время совсем не жестко. Оно удивительно справедливо по отношению к человеку, ведь каждый из нас с лихвой получает не то, что он заслужил, и даже не то, что он заработал, а то, что он отдал когда-то даром. Примерно таким же удивительным даром, каким дается человеку сама жизнь.

Это книга не только о начале 90-х… Это книга о людях, которыми мы с вами когда-то были.

Глава первая

в которой рассказывается о том, что если человек ищет приключений, то рано или поздно он находит их, а также о том, что все приключения начинаются совершено неожиданно.

Я уверен, что человеческая природа гармонична. И именно по этой причине мой друг Коля, появившийся на свет, озаренный гением математического таланта, еще и унаследовал от своих предков изрядную долю житейской непрактичности. Впрочем, именно благодаря последнему обстоятельству Коля всегда вызывал у меня неодолимое чувство симпатии. Кроме того, что у него можно было списать контрольную по математике в школе, мой застенчивый друг всегда играл роль полного болвана в любой компании, и справлялся с ней настолько успешно, что даже последний дурень мог оттачивать на нем свое остроумие. Если бы не мой острый язык и тяжелые кулаки, моему тихому другу пришлось бы пережить немало горьких разочарований и, в конце-то концов, такое поведение вошло у меня в привычку. Даже когда Коля работал над докторской диссертацией, женился и слегка облысел, я все равно не смог избавиться от малообъяснимой моральной ответственности за его будущее. Например, когда некий курчавый пижон вздумал увести у Коли красавицу-жену, кто бил пижону физиономию? Конечно же, я. А когда Коля вздумал продать свою машину и нарвался на "кидал", кому досталось больше всех? Конечно же, мне. И даже диван, который мы тащили в новую Колину квартиру, мой друг опять-таки счел возможным уронить именно на меня. Но я не жалуюсь… Я всегда принимал последствия нашей дружбы как должное. И когда во время моего очередного домашнего лечения Коля приносил мне книжку "Забавная математика", вместо вожделенной банки пива, я уже в который раз приходил к неутешительному выводу, что, пожалуй, никогда не смогу оставить своего друга один на один с суровой действительностью.

Возможно, наша дружба так и текла бы тихим ручейком, постукивая меня головой о прибрежные камушки, но как-то раз, а точнее говоря, сумасшедшей осенью 1991 года, Коле пришла в голову мысль построить дачу. Откровенно говоря, Коля решился на такой поступок только ради своей взбалмошной красотки-жены. Мой друг надеялся на то, что Насте понравится окучивать картошку, воровать на удобрения навоз в соседнем колхозе, а по вечерам, вместе с мужем, рассматривать романтические краски заката. Нет, может быть, благие мечты полунищего доктора наук и не были лишены основания, но по моим подсчетам такая стройка должна была бы обойтись мне, его верному другу, как минимум тяжелым сотрясением мозга. Увы, да и но!.. Как показали дальнейшие события, все мои предположения были не более чем благими пожеланиями самому себе, а то, что произошло на самом деле, конечно же, превзошло все ожидания. Тут дело даже не в том, что, как говорится, жизнь любит преподносить сюрпризы, а в том, что сюрпризами, причем довольно неожиданным, а часто и откровенно странным, становимся мы сами.

Между тем эпопея строительства Колиной дачи начиналась самым банальным образом. Коле, в его интеллигентно-тощем институте каких-то чрезвычайно точных наук, выделили земельный участок. Советская власть уже заканчивалась и, наверное, подозревая о своем конце, она решила оставить гражданам на добрую память что-то более существенное, чем, допустим, старый "Москвич" или двухкомнатная "хрущеба". Землю "под дачи" давали бесплатно всем желающим а, в силу привычки уходящей власти к революционной решительности, не оскудевшей за семьдесят лет, я не сомневаюсь, что кое-где и кое-кому ее пытались всучить даже насильно.

Отпустить Колю одного на первое собрание будущих дачников я, разумеется, не мог. Мой друг мог думать только о том, как обрадуется его Настенька вести о будущей стройке или о том, как по вечерам они вдвоем будут чертить план участка, а, вдоволь налюбовавшись им, в сотый раз перерисовывать его заново. Короче говоря, Коля не просто витал, а выделывал фигуры "высшего пилотажа" в весьма облачных мечтаниях и на крайне низкой высоте здравого смысла. Его грезы совсем не пахли цементно-кирпичной пылью, а их тишину не резали как ножом скандалы за межу на огороде или одолженные "на минуточку" и исчезнувшие навсегда грабли. Математическое воображение Коли не брало в расчет ни дождливые выходные и раскисшие дороги, ни отключенное всей дачной "коммуне" электричество за долги одного тихого пропойцы и лентяя.

На собрание мы немного опоздали: по огромному, заросшему бурьяном, полю уже бродили возбужденные группки людей и переругивались между собой. Не смотря на все старания общественной комиссии всучить Коле самый худший, заболоченный участок, мне удалось отстоять его интересы и на этот раз. Кроме того, я позаботился и о будущих соседях моего друга. Я подобрал для этой не маловажной роли людей более-менее интеллигентных и на всякий случай оказал им несколько мелких услуг. Будущие дачники остались довольны, но только до той поры, пока не узнали, что их соседом будет все-таки Коля, а не я. Тут я счел свою миссию выполненной и исчез из жизни Коли ровно на три дня.

Этот опрометчивый шаг стал моей первой и самой страшной ошибкой. Уже теперь я понимаю, что если тихий гений математики вдруг решит построить себе дачу, его другу нужно: во-первых, крепко связать гения; во-вторых, запереть его в квартире; и, в-третьих, строить его дачу самому и может быть даже на свои собственные средства. Но, черт возьми, у моего исчезновения были свои веские причины! Дело в том, что я собирался жениться. Не мог же я, в конце концов, всю свою жизнь любить и лелеять только одного Колю.

Мой друг навестил меня за день до свадьбы. Мы немного выпили, но выглядевший до этого унылым, Коля не повеселел, а стал еще мрачнее. После третьей рюмки настроение Коли стало просто убийственно меланхоличным. Я насторожился. За все время нашей дружбы Коля никогда не жаловался мне. Он всегда ждал, пока я сам не расспрошу его обо всем и сам – опять-таки по своей воле! – суну голову в петлю, предназначенную исключительно для него.

Я подумал о предстоящем медовом месяце, красавице невесте и невольно выдержал эффектную паузу. Выражение Колиного лица стало настолько кислым, что, в конце концов, я вздохнул и спросил его, что же произошло на этот раз.

Ответ Коли поверг меня в состояние шока. Оказывается, позавчера он купил кирпич для строительства дачи и отвез его на свой дачный участок. Разумеется, на следующий же день этих драгоценных кусочков обожженной глины на месте уже не было. Нет, вы только представьте себе чистое поле России времен становления демократии, а на нем, видную за сто верст, кучу бесхозного кирпича!..

Я назвал Колю "чертовым кретином". Мой друг кивнул и посмотрел на меня скорбными, коровьими глазами. Коля по-прежнему считал, что я умею все: бить физиономии любовникам-сердцеедам, удерживать головой брошенные диваны, ну, а возвращение на место такой безделицы, как шесть тысяч штук кирпича, для меня вообще должно было оказаться сущей безделицей. Нет, в чем-то, конечно, мой друг был прав. Например, однажды я сдал за Колю пустую посуду, от которой он не мог избавиться целый год. Это был очень простой фокус. Правда, после его завершения я отсидел пять суток за то, что надел на голову приемщику стеклянной "пушнины" пустой ящик, в доказательство того, что пустая тара у него все-таки была. Коля, конечно же, не бросил меня в беде. Он каждый день таскал мне передачи, нанял адвоката и, своими соединенными усилиями, им удалось сократить срок моей тюремной отсидки на целые сутки. Эта победа едва не стоила мне второго тюремного срока и вот почему: Коля ликовал!.. При моем появлении на воле он не сдержался и настолько снисходительно похлопал тюремного охранника по плечу, что тот просто-таки обязан был в ответ дать ему увесистого пинка. В результате вспыхнувшей как лесной пожар в жару разборки я чуть было снова не отправился за решетку. Но мне повезло, Коля приперся к тюремным воротам вместе с адвокатом. Адвокат оказался не только красивой, но и довольно умной женщиной. После долгих переговоров, с соблюдением всех юридических формальностей, тюремный страж счел возможным произвести починку слегка потрепанного в потасовке казенного мундира за наш счет. Платил, разумеется, я. У меня, как у человека практичного и пусть только что вышедшего из тюрьмы, было больше шансов найти требуемую сумму за подкладкой своего пиджака, нежели в карманах пришедшего из дома Коли.

Вспоминая теперь тот давний случай, я вдруг понял, что у меня нет никакого желания действовать. Я не хотел поставить под угрозу свое будущее семейное счастье, поровну принадлежащее обоим супругам.

Я встал и отошел к окну. Увидев мою нерешительность, Коля удивился. Подобного раньше никогда не было.

Я молчал… Коля медленно поплелся к двери. Он сильно сутулился и, казалось, постарел. Мне стало стыдно. Я отлично понимал, что предаю своего друга. Как знать, может быть, я и ограничился бы на прощание формальным советом обратиться с заявлением в милицию, но тут вдруг мне в голову пришла одна идея. Я почесал пальцем лоб… Идея была проста, гениальна и немного пьяна. Последнее ее качество рисовало картины возможных будущих событий в настолько ярких красках, что я почувствовал хорошо знакомый зуд в ладонях. Моя вторая натура – склонность к авантюрам и различным приключениям – снова взяла верх.

Я остановил Колю. Он охотно выслушал мой план и уже через пару минут радостно заулыбался. Никто и никогда не может забывать обиду быстрее Коли!..

Моя свадьба прошло довольно спокойно, если не принимать в расчет того, что Колю попытались избить родственники моей жены. Напившись от радости до состояния усталой швабры, повеселевший Коля начал приставать к совершенно незнакомым ему людям. Его переполнял оптимизм. Мой друг спешил поделиться с ближними своим опытом в строительстве дач и воздушных замков. Его плохо слушали, и тогда Коля стал размахивать руками…

Инцидент закончился почти без скандала. Правда, Колю пришлось поднимать с пола, а кое-кто успел наступить ему на спину ботинком с подошвой похожей на танковый трак. После завершения этой хотя и крохотной, но все-таки грустной истории, я, подойдя к зеркалу, вдруг обнаружил, что мой галстук находится не там, где ему положено было быть, то есть на груди, а свисает промеж лопаток. Жена поцеловала меня в щеку, посмеялась и помогла привести себя в порядок.

Настя увела Колю домой, и дальнейшее свадебное шумное застолье, хотя и закончилось далеко за полночь, прошло без намека на скандал. Я невольно подумал о том, а так ли уж велика роль нашей интеллигенции – включая и математическую профессору – в развитии по-настоящему цивилизованного общества, но потом – наивный человек! – выбросил это, в общем-то, здравое сомнение из головы.

Операцию под кодовым названием "Охота на дурака" я начал сразу же после свадьбы. Здесь мне придется кое-что пояснить. Дело в том, что я немного балуюсь сочинительством, и одна областная газетка более-менее регулярно публиковала мои юмористические рассказы и заметки. За несколько лет нашего сотрудничества у меня сложились довольно неплохие отношения с главным редактором. В одном из ближайших номеров мне удалось поместить свою очередную коротенькую статью. Привожу ее текст дословно:

"Долгое время наша доблестная милиция не могла задержать мелкого воришку П-ва. Неизвестно, сколько еще продолжалась эта охота, если бы не произошел один уникальный случай: гражданин П-ов стащил со ставшего на ремонт блока атомной станции шесть тысяч штук кирпича. Радиоактивное излучение похищенного превышало допустимые нормы в сотни раз. Нисколько не смущаясь, махинатор продал "засвеченный" кирпич вместе с фальшивыми документами следующему лицу. Милиционеры уже потирали от радости руки, но нет!.. Второй покупатель, как человек склонный то ли к тихой меланхолии, то ли к такому же виду умопомешательства, оказался настолько наивным, что вывез приобретенный кирпич в чистое поле, где его благополучно стащили в первую же ночь. В результате создалась довольно пикантная ситуация: кирпич опять украден и мог быть продан еще и еще раз. Но кому?.. Может быть, именно сейчас кто-то строит себе дом, который уже в ближайшее время станет коллективным склепом? Граждане, пожалуйста, будьте внимательнее при покупке кирпича у малознакомых лиц!"

Откуда я взял подобный материал, главный редактор не спросил. Он обвел жирной чертой номер Колиного дачного участка и название деревни, вблизи которой предполагалось развернуть дачное строительство. Адрес шел поскриптумом вместе с предложением добровольно вернуть ворованное. Затем главный редактор ободряюще улыбнулся и пожал мне руку. Я улыбнулся ему в ответ. Все, кто был достаточно хорошо знаком с Федором Ивановичем, знали, что в прошлом году у него украли со строительства дачи все: то есть все, что только могли увести, включая первобытный самодельный нужник.

Заметка вышла на первой полосе. Кончено, я не был уверен в том, что кирпич вернут на место, а не выбросят в ближайший овраг. Кроме того, вор мог найти дозиметр, да и вообще в этой истории могла появиться масса других нюансов, но у вора практически не было времени. Этот тип просто-таки обязан был запаниковать. Я провернул довольно простенькую и, в общем-то, безобидную комбинацию. В былые времена она была бы хорошим лекарством от скуки, но сейчас я не нуждался в нем. Меня ждала дома любимая женщина.

Возвращаясь в тот же день домой после работы, я обратил внимание на то, что на одной из улиц застроенной частными домами, сразу два злых и хрипатых мужика, матюгаясь во всю глотку, ломали: первый – только что построенный сарайчик, а второй – не менее свежую, то есть только что пристроенную треть дома. Увиденное несколько обнадежило меня, и я решил позвонить Коле из ближайшего таксофона.

Дома Коли не оказалось. По словам Насти, прочитав мою статью, он повез на место будущей стройки цемент и доски. Я повесил трубку и выругался. Идиотизм моего друга был не только неизлечим, но еще и неисчерпаем.

Следующие два дня я занимался устройством личного счастья, обучая свою юную двадцатидвухлетнюю жену Раю таким элементарным вещам как: чистка картошки, приготовление яичницы и глажка рубашек мужа. Рая с нескрываемым удивлением поглядывала на то, как ловко мне удавалось справляться с домашними делами и, в конце концов, слегка краснея, попросила меня между делом – ведь я все-таки находил время и для поцелуев! – например, постирать ее джинсы.

Коля прибежал ко мне утром на третий день и еще не отдышавшись, сообщил, что кирпич ему вернули, правда, почему-то не тот, какой своровали. У него был красный и не очень качественный, а ему подбросили белый, полуторный и не шесть тысяч, а почти десять.

Мы сели в машину и отправились на место будущей стройки. Когда мы, наконец, добрались до дачного участка, челюсть Коли безвольно отвисла и находилась в таком положении до тех пор, пока я осторожно не вернул ее на место. Но удивляться было чему: вместо одной кучи кирпича мы увидели на Колином участке уже целых три, а одна из них была подхалимски уложена в аккуратный штабель.

Едва мы успели выйти из машины, как подкатил очередной "КамАЗ" с заляпанными грязью номерами. Сердито фыркая, он вывалил из кузова очередную партию кирпича. Коля возликовал, но мне это сразу не понравилось. Я вдруг интуитивно почувствовал, что ни к чему хорошему такие "подарки" привести не могут. Я попытался остановить "КамАЗ", но водитель погрозил мне монтировкой и уехал.

Домой я вернулся поздно вечером… Рая долго допытывалась, откуда у меня на щеке царапины от целой пятерни. Но сказать молодой и еще наивной женщине всю правду, то есть объяснить, что я отбивался от таинственных машин привозящих на Колин участок дармовой кирпич, я так и не решился.

Ночью я долго не мог уснуть. Ворочаясь с боку на бок, я пытался разобраться в происходящем. Уже под утро, я кое-что понял… В общем, думая испугать своей статьей одного вора я, оказывается, испугал не одного, а многих. Причем среди них наверняка были и относительно честные люди. Эти люди никогда не воровали сами, но приобрести, по случаю, кирпич у малознакомых людей они все-таки смогли. Разумеется за полцены и с документами подделанными пьяным первоклассником. Теперь эти люди просто не знали что делать. Казалось бы, вид уже далеко не единственной кучи кирпича на Колином участке должен был заставить задуматься и честных и воров, но, к сожалению, на самом деле все происходило с точностью до наоборот. И тем и другим сразу же приходила в голову мысль, что началась государственная компания (а сколько их было самых разных за все эти годы!) по борьбе с хищением кирпича, а Колин участок – своего рода место анонимного отпущения уголовных грехов. Как говорил в свое время один человек, процесс пошел, но, увы, сразу же стал абсолютно неуправляемым.

На следующий день на работе у меня все валилось из рук. В обед мне позвонил Коля и радостно сообщил, что из образовавшихся на его участке завалов кирпича уже можно сооружать среднюю по величине рыцарскую крепость.

Я чуть было не подавился бутербродом.

– Подожди, – прервал я своего друга. – Тебе все еще подвозят этот чертов кирпич?

– Почему чертов? – удивился Коля. – Это очень даже хороший кирпич. Кстати, бывший в употреблении я уже не принимаю. Я про это даже на указателе написал.

– Каком указателе?!

– Дорожном, – пояснил Коля. – Я его у поворота на главную дорогу повесил. А то водители по всему полю бегают, меня ищут.

До сегодняшнего дня я никогда не думал, что одним бутербродом можно подавиться дважды. На всякий случай я отложил его подальше в сторону.

– Коля, не езди туда больше! – закричал я в телефонную трубку.

– Почему? – более чем искренне удивился мой друг.

– Потому что я тебя очень прошу об этом.

– Да ты что, сдурел что ли? – вдруг возмутился Коля. – Я тебе позвонил, потому что один уже не справляюсь. Ты-то когда приедешь?

Я ничего не ответил своему разгоряченному легкой наживой другу и повесил трубку. Мне нужно было кое-что обдумать.

Через полчаса я снова снял телефонную трубку. Мой разговор с Раей носил малоинформативный характер. Как молодая, только что вышедшая замуж женщина, она решила, что я позвонил ей только затем, что бы еще раз объясниться в любви. Боюсь, что, предупредив ее о том, что я сегодня не приду к ужину, я совсем не улучшил ее настроения.

Предчувствия не обманули меня. Сразу после обеденного перерыва за мной пришли два хмурых субъекта в явно казенном штатском, а еще через пару часов я сидел перед столом следователя и осторожно отвечал на его, а точнее говоря, ее вопросы. Красивая дама в форме капитана милиции в начале нашего разговора была чрезвычайно вежлива. Ее звали Светлана Петровна Шарковская.

Сначала я, конечно же, попытался выяснить причину своего задержания. Следователь улыбнулась и ответила, что я нахожусь в кабинете начальника отдела борьбы с журналистскими преступлениями.

– Нет-нет, вы не ослышались, – довольно мило улыбаясь, продолжила следователь. – Мы расследуем причины появления тех или иных публикаций в прессе. Часто за ними стоят чьи-то корыстные интересы. Нашему руководстве хотелось бы знать, чьи именно.

В ходе допроса быстро выяснилось, что я не профессиональный журналист, а всего лишь любитель. Следователь удовлетворенно кивнула, но не мне, а тем держимордам, которые приволокли меня в ее кабинет. Держиморды сняли пиджаки и подошли поближе.

Допрос продолжался довольно долго. Если мои ответы казались следователю уклончивыми или не ясными, я получал от стоящих сзади здоровяков очередную оплеуху, но не бессистемно, а в зависимости от того, как именно следователь квалифицировала мой ответ. Если я выражал свои мысли уклончиво, меня били справа, когда же я пытался что-то скрыть – слева. Вскоре я понял, что больше всего женщина-следователь не любила уклонистов.

Нельзя сказать, что я безропотно переносил все эти издевательства. Трижды я бросался в контратаку и во время одной из них едва не завладел массивной пепельницей на столе следователя. В конце концов, мое свободолюбие и гражданская гордость произвели на следственные органы должное впечатление. Меня стали называть на "вы" и бить так, что бы не оставлять на теле следов. Что же касается обвинений выдвинутых против меня, то они свелись к трем пунктам: а) распространение заведомо ложных, панических слухов; б) вымогательство у граждан личного и заработанного исключительно честным трудом имущества; в) экономические диверсии против нарождающейся новой демократической власти. Удивительно, но количество оплеух, которые я получил, доказывая свою лояльность российской демократии, значительно превысило количество тех, которые я получил, оправдываясь по двум первым пунктам обвинения. Скорее всего, Светлана Шарковская только вырабатывала свою дальнейшую методику работы с подследственными журналистами. Кстати, это ничем ей не грозило. Журналисты-любители отличаются от профессионалов прежде всего тем, что их можно колошматить без всяких последствий для карьерного роста. А кое-кто из критиков демократии даже утверждает, что подобная смелость даже помогает ему.

В русском языке можно найти много чисто народных синонимов слову голова. Например: чердак, тыква, кочан, купол, черепушка и т.д. Во время допроса я придумал еще один – колокольчик. Через три часа общения со Светланой Шарковской у меня в ушах стоял такой звон, что о смысле последних вопросов я был вынужден догадываться по движению красивых женских губ. Еще через час отпала необходимость и в этом. Но перед тем как найти на полу чувство безмятежного покоя, я успел узнать, что мой друг Коля "ударился" в коммерцию и устроил на своем дачном участке дикую товарную биржу. Коля продавал дармовой кирпич по демпинговым ценам, но продал совсем немного. Вскоре за ним прибыла машина весьма характерного, хотя и потасканного желтого окраса. Как я понял из слов Светланы Шарковской, Коля уже признался во всем. Даже в том, что мы пока не успели сделать, но наверняка планировали.

Почему-то во всех фильмах о революционерах-героях их, после белогвардейского допроса, тащили в камеру за руки. Революционеры силились поднять могучие головы и посылали проклятия сатрапам. Увы, но мне, как контр реформатору и экономическому саботажнику, следствие сочло возможным сделать исключение. Конвой помог мне добраться до камеры с помощью конечностей расположенных исключительно ниже пояса. Что касается проклятий, то я их не посылал. Мне было не до кинематографических эффектов.

Спал я очень крепко, примерно так же, как спит в желудке отбивная после долгих мучений на столе хладнокровного и одаренного кулинара. Мне приснился сон: Коля, почему-то одетый в рваную хламиду напоминающую одеяние Иуды, рвался поцеловать меня через тюремную решетку. Мне стало его жаль. По-моему, с талантливого математика можно спрашивать лишь то, что он умеет делать в совершенстве. Мой друг знал лишь сухие цифры и на этот раз глупцом оказался совсем не он. Моя статья затронула интересы слишком многих относительно честных людей. Как я узнал позже, несколько высокопоставленных городских начальников пережили немало неприятных минут, пока наконец-то не выяснилось, что моя статья – всего лишь блеф журналиста-любителя. В общем, те оплеухи, которые я получал на допросе, были только предварительной платой. Основной счет мне собирались предъявить несколько позже.

Глава вторая

в которой рассказывается о том, что даже обладающие сильным характером женщины – слабы, а так же о том, что женские слабости может выдержать не каждый мужчина.

Утром я проснулся от шума в коридоре. Ко мне, используя все свои недюжинные пробивные способности, рвалась та самая женщина-адвокат, которой удалось несколько сократить мой предыдущий пятидневный тюремный срок. Я узнал ее по резкому и властному голосу. Кстати, в прошлый раз адвокат прозрачно намекнула конвоиру в порванном мундире о возможной, но так и не состоявшейся, попытке ее изнасилования лицом, находящимся при выполнении своих служебных обязанностей. Кажется, ее излюбленный прием произвел должный эффект и на этот раз. Дверь в мою камеру женщина открыла ногой.

Первый вопрос разгневанного и запыхавшегося адвоката звучал примерно так: "Били ли вас, а если били, то насколько сильно?"

Я скорбно улыбнулся и уже было собрался пошутить по этому поводу, но, взглянув на лицо адвоката, вдруг онемел от изумления. Во время вчерашней экзекуции меня мучил вопрос: где и когда я мог видеть раньше красивое лицо Светланы Шарковской? Теперь я вспомнил где… Оно было почти точной копией лица моего адвоката.

Когда я инстинктивно попытался прикрыть голову руками, адвокат задрожала от гнева. Она резко повернулась и чуть ли не взашей вытолкала из камеры ласково почесывающего кулак надзирателя.

Целую минуту я и нехотя остывающая от короткой схватки адвокат не без любопытства рассматривали друг друга.

– Дайте, пожалуйста, закурить, – наконец, попросил я.

– Возьмите, – адвокат протянула мне пачку сигарет.

Она тут же и напомнила:

– Вы не ответили на мой вопрос.

Я кивнул и попросил спички.

– Что? – переспросила адвокат.

– Спички, – пояснил я и попытался изобразить с помощью пальцев, как чиркают о коробок спичку. – Мне нужно прикурить.

Коробок спичек ударил меня по лбу и упал на нары.

– Что-нибудь еще? – нервно спросила женщина.

Я прикурил и улыбнулся адвокату… Пауза явно затягивалась. Адвокату пора было уходить, но женщина упрямилась.

– Я знаю, что вас смущает, – твердо сказала она. – Вас смущает мое сходство со следователем Светланой Шарковской. Смею вас уверить, что оно – чисто внешнее.

Я выпустил к потолку струйку дыма. На нервном лице адвоката одна гамма чувств быстро сменяла другую. Я невольно поймал себя на мысли, что мне довольно любопытно наблюдать за этой, почти шекспировской игрой страстей, бушующей в женской душе.

Адвокат поспешила продолжить наш диалог:

– Итак, вас все-таки били, – в глазах женщины сверкнуло бешенство гордой амазонки подло раненной стрелой в ягодицу. – Ну, говорите же, ну?..

Я послал адвоката к черту.

– Сами туда идите! – перешла на крик женщина. Ее слегка затуманенный гневом взор скользнул по камере, и я мысленно поздравил себя с тем, что поблизости нет тяжелых предметов. – Да вы просто трусливое ничтожество.

Я уже собирался ответить в том же духе, но вовремя спохватился. Драка с адвокатом, и тем более женщиной, вряд ли помогла бы мне в теперешнем положении. Кроме того, я интуитивно почувствовал, что адвокат действительно искренне хочет мне помочь.

Я посмотрел в решетчатое окно и безразлично сказал:

– Мне кажется, что кто-то из нас полный идиот…

Разгоряченная красавица по инерции обозвала меня вялой амебой. Я не обратил на ее замечание ни малейшего внимания. Гостья наконец поняла, что речь зашла о серьезных вещах и замолчала.

Я продолжил:

– … И этот идиот совсем не я, – следующую струйку дыма я выпустил в сторону адвоката. – Скажите, пожалуйста, насколько я понимаю, вы в данный момент беззастенчиво используете свое родственное положение со следователем?

– Это совсем так. Хотя, конечно…

– А в том, что вы с ней близнецы я, надеюсь, не ошибаюсь? – перебил я. – Кстати, как вас зовут?

– Надежда Петровна.

– Шарковская?

Женщина чуть заметно кивнула, поджала губы и отвернулась.

– Все ясно, – я уже не мог сдержать улыбки. – Кстати, кто нанял вас защищать мои интересы? Мой друг, биржевик-неудачник, как я понимаю, в данный момент тоже сидит на нарах.

– Меня попросила ваша жена, – Надежда Петровна чуть покраснела.

Она явно врала.

– И благодаря чьей рекомендации?

– Она посоветовалась с женой вашего друга. Им обеим понравилось, как я вела ваше прошлое дело.

– О, вы были просто великолепны!

– Спасибо, а теперь не могли бы вы…