скачать книгу бесплатно
– Прочь с моего пути! – прохрипело чудовище. Гриня почувствовал его зловонное дыхание. – Ты преградил мне дорогу к одуванчиковому варенью.
– Нет, – дрожащим голосом, еле слышно проговорил Гриня. – Это не твоё варенье.
– Что-о-о?! – глаза вепря налились кровью. Гриня почувствовал, как холодный клык коснулся его груди. Он изо всех сил зажмурился, стиснул зубы, но так и не сдвинулся с места.
– Эй, доходяга! – зычный голос Ракитана Первого Наи-ушастого разнёсся по всей поляне. – Не приставай к маленьким!
Зверь, оторопев, развернулся на голос. А остер-путешественник неторопливо вытащил из котомки колчан с луком и стрелами, натянул тетиву, прицелился и выстрелил в дикого кабана. Стрела со свистом пролетела мимо, даже на задев грозного зверя. Вепрь ухмыльнулся и ударил копытом о землю.
– Ты ещё кто такой?!
– Я тот, с кем тебе не справиться! – прокричал дед.
Просвистела вторая стрела, вонзившись кабану в бок. Взбешённый раненый зверюга, забыв про Гриню, бросился на Ракитана. Третья стрела угодила ему в ногу, но зелёный человечек слегка не рассчитал, и нападавший со всего маху рухнул прямо на него. Тетива печально зазвенела, а лук треснул и раскололся надвое в руках остера. Дед застонал от боли. Вепрь тяжело поднялся, злобно посмотрел на отважного зелёного человечка, шумно задышал, выставил вперёд свои острые клыки и вновь бросился в атаку.
Изувеченный Ракитан с трудом поднялся с земли, распахнул котомку и прокричал зверю:
– Смотри!
Вепрь, сам того не желая, глянул в тёмную глубину котомки… и в ту же секунду исчез, будто сумка проглотила его… А дедушка Грини без чувств рухнул на землю…
Раненого перенесли в лачугу, и подоспевший старый лекарь выгнал всех на улицу.
– Ему нужен воздух и покой, – он погладил Гриню по голове и добавил: – Иди отдохни, у тебя был тяжёлый день.
По пути домой юный остер вспомнил про небывалое варенье и помчался к варке. В темноте он не сразу нашёл то, что искал, а когда обнаружил, у него потекли слёзы. Драгоценное варенье вытекло из опрокинутой кастрюльки, всё, до последней капли… Гриня горько и безутешно заплакал. Слёзы текли по его щекам, пока он незаметно для себя не уснул прямо на земле. Так в один день юный остер нарушил оба железных правила…
Наутро на том самом месте, где пролилось варенье, выросли красные одуванчики. Проснувшись, Гриндобальд бросился к лачуге дедушки.
Он с разбега влетел в дом и остановился как вкопанный: в доме было пусто. Из полуобморочного оцепенения его вывел голос вошедшего лекаря.
– Ракитан исчез.
– Что значит «исчез»? – Гриня, не веря своим ушам, осмотрелся вокруг. Дедушки и след простыл. У порога стоял посох, на нём висела холщовая сумка, а больше – ничего, никаких следов.
– Многоуважаемый Ракитан Наиушастейший оставил тебе письмо, – доктор указал на лежащий на подушке листок, свёрнутый в трубочку. – Смотри, тут имя получателя: «Моему внуку, Гриндобальду Остроухому».
Знахарь сочувственно потрепал юного остера по плечу и тактично оставил наедине с его скорбью.
Убитый горем Гриня уселся на край кровати, как это часто проделывал его дед, и начал читать адресованное ему послание.
Дорогой мой Гринечка!
В этом письме хочу сказать тебе, что ты самый смелый остер из всех известных мае. То, что ты сделал вчера, станет началом легенды о жизни и невероятных приключениях великого путешественника Гриндобальда Остроухого, четвёртого сына Гарибальди Третьего, внука Ракитина Первого Наиушастого. К сожалению, я столько тебе не успел рассказать, многим не поделился, да и не мог – нельзя мне было, но верю, что ты сам во всём разберёшься.
Приписка номер один (важная, на каждый день!):
Наши мудрецы ошибаются – хороших вокруг нас намного больше, чем тех существ, от которых стоит убегать и прятаться. Найди себе друзей, впитывай знания как губка: учись всему и никогда не останавливайся. Я когда-то мечтал подружиться с драконами, но мне это так и не удалось. Надеюсь, у тебя получится. Главное – не забывай: смелость и безрассудство всегда идут рука об руку, их разделяет только мудрость. Будь мудр!
Приписка номер два (очень важная – судьбоносная!):
Посох и сумку я оставляю тебе, ты достоин этого дара. Но это не простой подарок, а большая ответственность и сила.
Приписка номер три (самая важная – предупредительная!):
Никогда не смотри вглубь котомки! Ты можешь, когда тебе вздумается, положить в неё или вытащить наружу всё, что пожелаешь, но старайся не вынимать того, чего сам не клал. Кто знает, какой шлейф потянется за нездешними вещами из чёрного нутра сумы? Так что никогда, что бы ни случилось, не заглядывай вовнутрь! Береги котомку как зеницу ока, в ней огромная необузданная сила, с которой лучше не тягаться.
Приписка последняя (самая-самая важная!):
Я буду любить тебя и помнить о тебе всегда и везде!
Твой дед Ракитан.
Зелёный человечек перечитал письмо несколько раз, аккуратно свернул его и спрятал за пазуху. Потом, утерев слёзы, подошёл к стоявшему у порога посоху. Сейчас клюка казалась обычной деревяшкой, и, если бы Гриня своими глазами не видел, на что та способна, никогда не поверил бы, что эта палка, похожая на ровный корень дерева, покрытый то ли мхом, то ли какой-то шерстью, на самом деле происходит из мира магии и колдовства. Гриндобальд осторожно коснулся палицы пальцем – ничего не произошло… И тогда он набрался смелости, закрыл глаза, представил все те далёкие чудесные земли, о которых рассказывал ему дед, и сжал посох в руке. В тот же миг тот ожил. Грине даже показалось, что он почувствовал ответное рукопожатие. От посоха повеяло теплом, уверенностью, далёкой дорогой, звёздным небом и встречным ветром. Гриня перекинул котомку через плечо и покинул лачугу, возможно, навсегда.
С этого момента началась совсем другая жизнь зелёного человечка Гриндобальда Остроухого – знаменитого путешественника-одиночки.
Пройдёт много времени, и летописцы напишут первые строчки о невероятном длинноухом остере, который верхом на медведе-шатуне пересёк вечнозелёный лес; чуть не стал закуской циклопа на острове Буяне; несмотря на свой маленький рост, спас от неминуемой гибели великана; и наконец подружился с самым настоящим драконом…
Дракон Грум и незнакомый голос
С момента появления Грини в городе прошло всего ничего, а зелёный человечек уже успел стать всеобщим любимцем. Ещё бы! Его почти волшебный малиновый чай и диковинное варенье пользовались огромным успехом: паре горожан даже пришлось оказать медицинскую помощь – они были настолько увлечены поглощением варенья из одуванчиков, что не заметили, как случайно проглотили ложки. Особым удовольствием было наблюдать, как зелёный человечек гарцует по вечернему городу верхом на драконе с факелом в руках, зажигая фонари. Когда же Грум улетал по делам – навестить Настю с Дракошей Кошей или поиграть с Василисой в замке Эдварда и Бабы-яги Агнессы, Гриня самостоятельно выполнял возложенные на дракона обязанности, и это стоит отдельного рассказа.
Остроухий не торопясь семенил от фонаря к фонарю, останавливался, вынимал из котомки лестницу, расставлял её, залезал, разжигал огонь, слезал, укладывал лестницу назад в сумку и шёл к следующему фонарю. Несложно догадаться, что эту работу он заканчивал как раз к рассвету, и ему приходилось тут же отправляться назад – гасить фонари… В такие дни у него оставалась всего пара-тройка часов, чтобы отдохнуть, так что он с нетерпением ждал возвращения своего огнедышащего друга.
Как-то вечерком, когда обход города был окончен, а на дворе стояла великолепная погода, дракон и зелёный человечек развалились у озера, упоённо глядя в смеркающееся небо, на котором уже стали появляться первые звёзды-торопыжки.
– Гринь, расскажи мне какую-нибудь историю вашего племени.
– Сказка подойдёт? – переспросил зелёный человечек.
– Сказка – так сказка, – Дракон вытянулся во весь свой огромный рост и прикрыл глаза.
– Значит, так, – начал остер своё повествование голосом бывалого рассказчика, – сказка о Белке, Лиловом орехе и липовых друзьях, которым нельзя доверять, а также про то, что не следует пускать в свой дом малознакомых существ.
– Ну прям о-о-очень интересно, – с иронией заметил Грум, вспоминая, как Гриня впервые появился на пороге его дома.
Рассказчик громко прокашлялся, не придавая значения сарказму в голосе дракона, и поведал притчу, которая прекрасно известна любому зелёному человечку, от мала до велика.
…Жила-была Белка. Обычная такая – шубка беличья, слегка поношенная, комфортабельное дупло с видом на рощу, внутри всё удобненько: мебель какая-никакая – не новая, но вполне приличная, чуланчик не пустой, а с запасами, умывальник из дубовой коры с капельками росы, даже розовый шкаф с шубой на выход, а ещё кресло-качалка – правда, ветхое, подобранное на улице. В общем, всё как у всех… Вот только на двери её беличьего жилища висела вывеска: «Беркут». В глубине души ей всегда хотелось быть птицей высокого полёта…
Было у Белки хобби: больше всего на свете она любила художничать. Бывает, проснётся ночью, хвать кисть да краски и давай до утра ватманы размалёвывать. Даже во сне рисовала, жаль только, когда просыпалась, не получалось у неё перенести дивные узоры из сна в реальность, уж больно быстро они таяли под лучами утреннего солнца.
И была у Белки одна тайна. Случалось, причём абсолютно непредсказуемо, что в её беличьих хоромах под старым креслом вдруг появлялся орех. Из ниоткуда. Раз – и орех! Сколько она ни пыталась выследить, откуда он брался, всё без толку. Куда там, чудо – оно и есть чудо: бамс – и новый орех тут как тут. Привыкла Белка к этому диву дивному, но никому о нём не рассказывала. Бережно протирала внезапно появившийся орех от пыли и уносила в кладовку.
Однажды посетила её гениальная мысль: а что, если разрисовывать орехи? Так сказать, узорничать. Вот так и появилось у неё новое увлечение, и совсем скоро она уже души в нём не чаяла.
Как-то раз во время вечерней прогулки (была у неё такая слабость – в часы заката попрыгать с ветки на ветку, шубку выгулять) увидела наша Белка двух других, неизвестных ей, видимо, нездешних. Незнакомки раскрашивали ореховую скорлупу. Восторгу нашей Белки не было предела! Серая и Пятнистая (так и будем их величать) уверенными крупными мазками наносили краску, и получалось у них очень неплохо, а если честно, то даже намного лучше, чем у неё самой. Не скрывая восторга, Белка пригласила новых знакомых в гости. Им, бездомным белкам-кочевницам, ой как нелегко жилось в наших краях, да и орехов своих у них не было – что найдут, то и раскрашивают.
Поделилась Белка с ними своей тайной, и стали жить они вместе. Серая с Пятнистой очень быстро освоились и даже переставили кое-какую мебель, но нашу Белку это не смущало: она сама настолько ценила собственную свободу, что ограничивать в чём-то новых приятельниц было бы нечестно.
Время шло. Разукрашенных орехов становилось всё больше и больше. Беличий восторг начал понемногу таять – совместной работы не получалось: сядет каждый в своём углу и давай малевать от рассвета до заката. А со временем заметила хозяйка, что разрисованные орехи Серой и Пятнистой хотя и были красивы, но слишком однообразны и даже скучны – не было в них ни малейшей искорки фантазии…
А тут ещё всякие странности начали происходить: вещи в жилище стали вдруг пропадать, а вернее, меняться. Её старое удобное кресло-качалка было обнаружено на мусорке в двух полянах от дома, вместо него же появился жутко неудобный табурет на трёх ножках-шпильках с ядовито-жёлтым шурупом в центре.
Вскоре такая же участь постигла и ветхий, но ещё вполне пригодный розовый шкаф со всем скарбом и почти не ношенной шубкой на выход. Белка молча сносила неудобства. Что поделать, свобода – она для всех!
В один прекрасный день в доме появился новый орех. Он был абсолютно не похож на предыдущие. Его скорлупа отливала лёгким нездешним светом, а после того, как стёрли пыль, оказалось, что орех почти лиловый! Все восторженно рассматривали находку. Но с новым орехом появилась и новая задачка: белки никак не могли решить, кто же возьмётся за этот чудо-плод. Наша Белка на правах хозяйки, о которых все уже и позабыли давно, конечно же, настаивала на своей кандидатуре, но осмелевшие Серая с Пятнистой ей не уступали. В конце концов под вечер постановили, что раскрашивать будут вместе, ибо кто знает, когда ещё в жизни выпадет подобный невероятный шанс. Все облегчённо вздохнули, радуясь собственной мудрости.
Окрылённая, Белка решила прогуляться. В предвкушении новой работы она воодушевлённо скакала с ветки на ветку и не могла нарадоваться предстоящему счастью. Вернулась на закате. Но… как ни пыталась она отпереть входную дверь, всё впустую – ключик, что всегда болтался у неё на шее и с которым она никогда в жизни не расставалась, больше не подходил к замку. К тому же на двери вместо прежней таблички «Беркут», переливаясь в лучах уходящего солнца, висела свежая глянцевая вывеска: «Здесь живут великие мастера кисти и краски – Пятнистая и Серая».
Так наша горемычная Белка домой и не попала… Погоревала-поплакала, но вскоре нашла себе новое жилище.
Правду сказать, что как только наша героиня перестала появляться в своём бывшем жилище, чудесным образом возникавшие орехи тоже исчезли. Чего только Серая с Пятнистой не делали, но чуда больше не происходило. Говорят, старый великан вырвал дерево с корнем да бросил в костёр холодным зимним вечером, так что новые хозяева еле успели ноги унести.
Наша же белка прижилась в новом доме, и там вскоре тоже стал появляться орех, правда, больше она об этом уже никому не рассказывала.
Гриня громко отхлебнул чай и подытожил:
– У нас говорят: счастье тишину любит…
Грум грустно улыбнулся:
– Я понял, о чём сказка, только мы, драконы, считаем, что хорошего в этом мире всё-таки куда больше, чем плохого, добрых людей – намного больше, чем злых, и что…
Он так и не закончил фразу, ему показалось, будто едкое марево затуманило глаза, по затылку пробежал холодок, в груди защемило, а в ушах громко и отчётливо зазвучал чей-то незнакомый голос:
– Дракон! Ты слышишь меня, Дракон?
Грум замер словно каменная статуя…
Он пришёл в себя, когда почувствовал, что кто-то тормошит его, хлещет по щекам и щёлкает по носу.
– Что с тобой?! Ты как будто отправился за тридевять земель, а тушку свою крылатую тут забыл! Заснул на полуслове! Я уже битый час зову тебя, а ты всё молчишь… не откликаешься, – встревоженный Гриня пристально рассматривал дракона.
– Ничего… – задумчиво проговорил Грум и помотал головой, будто стряхивая с себя остатки сна или отгоняя прочь назойливых мух. В груди с левой стороны, там, где полагалось быть сердцу, он чувствовал леденящий холод. Давненько уже старая рана не напоминала о себе…
«Надо бы навестить Эдварда с Агнессой, а то что-то неладное творится со мной. Голоса в голове ещё ни к чему хорошему не приводили», – подумалось ему. Вслух же Грум проговорил:
– Всё хорошо, дружище, продолжай. Я и вправду на мгновение задремал… – и виновато улыбнулся.
– Нет, ты не задремал… Ты… Ай, да ну тебя… – Гриня нарочито небрежно махнул рукой и сменил тему. – Так вот, наша мудрость гласит… Правило номер один: недоваренное варенье – это кисель, а кисель – это гадость; передержанное варенье – это джем, а джем – это гадость! Будьте точны и бдительны: в варенье есть суть и смысл… Если не получается варенье, варите борщ…
– Бред какой-то… – фыркнул Грум.
– Про борщ действительно бред – это я проверял, слушаешь ли ты меня или нет. А вот с вареньем всё и впрямь очень серьёзно, ибо недоваренное варенье из одуванчиков разлетится при первом же дуновении ветра, но стоит его хоть чуть-чуть передержать на огне, как оно перестаёт быть вареньем, превращаясь в густой клей.
Грум продолжал кивать головой, изображая глубокое понимание обрушившейся на него философии зелёных человечков, но мыслями уже был очень далеко – по дороге к замку Макового Короля.
Раам, Василиса и фиолетовое яблоко
Выпустить на волю огнедышащего дракона – затея нелёгкая и очень опасная, особенно если речь идёт о Рааме – немом драконе колдуна Зарифа.
Пока чёрный дракон находился в плену у Эдварда, сам чародей становился всё сильнее и сильнее. Древние мудрецы не ошиблись: эти дивные существа пропитывают силой и энергией всё живое в округе, будь то человек, маг, волшебник или обыкновенная лесная фея. Достаточно того, чтобы драконы жили по соседству, и мощь наполнит тебя до краёв. Соблазн оставить дракона рядом с собой был велик, но Маковый король дал слово Дракоше Коше не держать Раама в неволе, а выпустить на свободу, и пусть тот сам вершит свою судьбу.
Эдвард так и не смог вернуть безмолвному чёрному дракону дар речи, а околдовывать или тем более изменить дракона невозможно: даже такой сильный чародей, как он, был бессилен. Чего только не делалось, какие только заговоры и заклятия не произносились, всё без толку…
– Вода точит камень, время меняет его форму и цвет. Так будет и с сердцем дракона – даже если оно не поддаётся чарам, оставаясь чёрным, как ночь… Только время… – бормотал себе под нос Эдвард. – Держать дракона на привязи в надежде, что он изменится, в ту пору как наброшенное на шею лассо повиновения делает его покорным и безвольным, – абсолютно бессмысленно…
Скрепя сердце Эдвард наконец решился выпустить дракона на свободу. Вот только дело это непростое: дракона нельзя взять и отпустить: в гневе он может накинуться на тебя, а там уж пиши пропало – сражения не избежать, и победит сильнейший. В своих силах Эдвард не сомневался, он уже мог дать отпор дракону, но вот за Бабу-ягу и Василису переживал: их нужно уберечь от опасности. Но раз уж решил, не откладывай в долгий ящик! На следующий день чародей незаметно, совсем чуточку, отпустил петлю лассо повиновения, стягивавшую шею чёрного дракона… и как ни в чём не бывало отправился по своим делам.
Порой, когда ни чародея, ни Бабы-яги не было рядом, Василиса слонялась по замку либо под присмотром чёрного кота Агнессы спускалась во двор. К этому времени безымянный питомец Бабы-яги уже получил имя, всё потому, что даже коту негоже ходить без прозвища! Агнесса с Василисой долго не спорила (как вообще можно спорить с маленькой хитрой девчушкой?), и огромный, некогда грозный, а ныне разжиревший на домашних харчах чёрный как смоль одноглазый кот стал Барсиком.
Василиса гуляла во дворе замка и хрумкала яблоки. Яблок было много, целый рюкзачок – зелёных, оранжевых, по-девчачьи нежно-розовых и её любимых пурпурнофиолетовых. За прогулку девочка могла сгрызть аж пятнадцать штук, а после, довольная, возвращалась в замок и уведомляла Бабу-ягу, что уже поужинала или позавтракала, смотря какое время суток было на дворе.
Как-то раз во время такой прогулки Барсик с вороной устроили догонялки, вернее, хитрая птица дразнила кота сосиской, а он нехотя делал вид, что вот-вот встанет и отберёт у крылатой негодницы свою вкусняшку. В конце концов лентяй соизволил подняться и бросился на ворону, но та так ловко отскочила, что Барсик кубарем покатился по земле, сметая всё на своём пути.
– Мя-я-яу! – проорал кот, пролетая мимо девочки.
Девчушка попыталась поймать его, но только потеряла равновесие и шлёпнулась на пол – яблоки посыпались из рюкзака и покатились по земле.
Одно из них, самое красивое, которое Василиса заприметила, ещё с утра укладывая рюкзак, укатилось так далеко, что бывшая нефея сперва потеряла его из виду, а затем увидела прямо под носом у чёрного дракона. Гулять и находиться в той части двора, где жил пленный дракон, само собой, было для Василисы под строжайшим запретом. Она огляделась по сторонам и, не увидев никого, кто мог бы её остановить, осторожно последовала за убежавшим яблоком. Раам лежал, растянувшись во всю длину, опустив голову на лапы. Глаза его были приоткрыты, он пристально следил за каждым движением незваной гостьи. Так близко к Рааму Василиса ещё ни разу не подходила. Она подняла яблоко, спрятала его назад в рюкзачок и только сейчас заметила, какая печальная морда у пленённого дракона. Ей стало его жалко: в его глазах сквозили такие одиночество и грусть, что, забыв о страхе и сотне предупреждений Эдварда и Агнессы, она выудила зелёное яблоко из сумки и протянула его узнику чародея.
– Хочешь? – Василиса знала, что злой колдун Зариф лишил брата Дракоши Коши дара речи, поэтому просто положила фрукт рядом с ним. Раам, оскалившись, зарычал, обнажив свои острые зубы.
– Ну и ладно, – девчушка забрала яблоко, – я тоже меньше всего люблю зелёные. На вот это, я его для себя берегла, – она протянула ему то, самое красивое, фиолетовое, что привело её сюда. Дракон сделал вид, что ничего не заметил.
Девочка поправила волосы, ещё раз глянула на дракона, бесцеремонно уселась на пол, достала оранжевое яблоко и заговорила. Она по-детски лепетала об огромных бабочках, что недавно пронеслись настоящей радужной тучей над замком, о фикусах, тех самых бывших вурдалаках, что до сих пор при команде «смирно!» расцветают розами и тянутся к солнцу, о жирном коте, что разленился и больше не охотится в лесу и даже не помогает Бабе-яге варить зелье… В общем, они мило побеседовали – ну не с котом же разговаривать, в самом деле!
С тех пор так и повелось: стоило Эдварду и Бабе-яге куда-нибудь удалиться по делам, как Василиса тут же отправлялась к грустному дракону – так она называла его – оставляла ему фиолетовое яблоко, которых теперь брала в два раза больше, и рассказывала разные сказки и истории, что слышала от Бабы-яги, Эдварда или изредка навещавшего их Дракоши Коши.
Однажды, увлечённая рассказом, она надкусила яблоко, которое оказалось таким сладким, что ей захотелось немедленно им поделиться, и, недолго думая, сунула его прямо в рот дракону.
– Ой, – только и успела сказать Василиса, почувствовав, что ненароком прикоснулась к зубам дракона. Она осторожно высвободила руку из пасти Раама. – Ты ведь совсем не злой, просто грустный и одинокий, – она погладила дракона и убежала назад в замок.
Время шло, и вот как-то за обедом Эдвард торжественно объявил домочадцам:
– Сегодня-завтра он освободится.
– И что будет? – поинтересовалась Агнесса, бросая Барсику сосиску в форме мыши.
Едва коснувшись пола, колбаска побежала прочь. Разленившийся кот даже с места не сдвинулся. Зато ворона тут же проснулась, слетела со шкафа, не дав сосиске выпрыгнуть в окно, крепко схватила её клювом и поднесла прямо к кошачьей наглой морде. Баба-яга недовольно вскинула руки:
– Он так никогда не похудеет!
Кот благодарно мяукнул заботливой вороне и, не вставая, принялся лопать колбасу.
– Надеюсь, ничего. Мы все подождём здесь… Если он улетит – хорошо, если нет – придётся принять бой… И тогда вам ни в коем случае не стоит покидать замок, пока я вас не позову… Если вестей от меня нет, бегите в библиотеку, там есть лаз. Помнишь тропинку из камина? – Баба-яга кивнула. – Так вот, через камин можно выйти за горами и там переждать. Но будем надеяться, что битвы не будет.
