скачать книгу бесплатно
Виновен наполовину
Кристина Викторовна Котельва
Долгие годы он давал им имена и решал их судьбы, определяя кто жертва, кто палач. Но однажды они вырвались на свободу и громко заявили о себе, однако о нём не смогли сказать ни слова. Кто он теперь: жертва или преступник?
«Ученик никогда не превзойдёт учителя, если видит в нём образец, а не соперника»
В.Г. Белинский
Кристина Котельва
Виновен наполовину
Благодарности
Этой книги не было бы без самых главный людей в моей жизни – без моих родителей. Я благодарна им за моё счастливейшее детство, за воспитание, за ту безграничную любовь, что они дарили мне на протяжении всей их жизни. Благодарю мою дорогую тётушку, она любила меня искренне и безвозмездно. Я верю, что вы смотрите на меня с небес и гордитесь мной.
Благодарю моего мужа. Без его поддержки я бы точно ничего не осуществила. Если я подойду к нему с фразой: «Я тут кое-что придумала, но для осуществления задуманного мне нужно полететь в космос», – он не будет крутить у виска, а кинется искать способы меня туда отправить.
Благодарю моих детей. Рома – мой лучший друг, мой критик, советник и корректор по совместительству.
Спасибо моей дочери Дашеньке. Она терпеливо ждала, пока я писала роман. А писала я его девять месяцев.
Низкий поклон моему учителю русского языка Вострых Галине Павловне. С первого урока она смогла влюбить меня, одиннадцатилетнюю девчонку, в великий русский язык.
Благодарю моего наставника и редактора Щеглову Ирину Владимировну. Как же долго я вас искала.
Благодарю моего друга и одноклассника Воеводкина Константина Борисовича за профессиональную консультацию. Если всё же что-то не так, прости. Я художник, я так вижу (здесь должен быть весёлый смайлик).
Благодарю за консультацию мою дорогую Юлию Купавых. Юлия – Волонтёр с большой буквы. Несколько лет Юлия занимается спасением бездомных животных, коих на её счету уже не один десяток.
Спасибо за поддержку моему другу детства – Надюшке Коробко.
Благодарю Александру за помощь. Отвечая на твои вопросы, я чувствовала себя как на защите дипломной работы.
Моим самым близким друзьям я тоже говорю спасибо! При каждой встрече они спрашивали: «Ну что, когда уже допишешь?» Это очень мотивировало. Женя, Люба, еще раз спасибо.
И, конечно же, вас, я благодарю вас, дорогие мои читатели. Без читателей нет писателя.
Приятного чтения.
С уважением, автор.
Пролог
Мишка с трудом толкал перед собой коляску с младшим братом, пока тот в ней тихо сопел. Нужно было следить, чтобы тюлевая накидка не спадала с козырька коляски, а то сразу комары налетят, отчитывайся потом перед родителями. Позади шёл его средний брат, Егор. Он запускал бумажные самолётики и постоянно сворачивал с узенькой тропинки в лес, чтобы поднять их. Мишка сделал несколько попыток ухватить брата за руку, но тот вредничал, вырывался и убегал.
– Не убегай, слышь, потеряешься же, а меня мама потом убьёт, – сердился Мишка, но Егора это ещё больше подзадоривало.
– Бесишь… – Выругался Мишка и остановился, чтобы передохнуть. Он присел на корточки, опершись левым локтем о колено, стёр пот, по-мужски сплюнул на землю и достал из корзины фляжку с водой. Отвинтил крышку, сделал несколько больших глотков и окликнул Егора. Егор бегал по тропинке вперёд-назад, поднимая в воздух сухую пыль.
– Пей давай, а то сейчас только уберу бутылку – начнёшь ныть, что пить хочешь, – приказывал Мишка.
Егор не подчинился и продолжил бегать, пуская самолётики.
Мишка психанул, закрутил флягу и бросил назад в корзину. Деловито вскинул руку и посмотрел на часы:
– Одиннадцать часов двадцать три минуты, – прошептал он. «Мама сказала, раньше двенадцати не возвращаться. Ещё так долго с ними надо гулять», – думал он с досадой.
– Ладно, пошли, вредина, – буркнул Мишка едва слышно, снял коляску с тормозов и зашагал вперёд.
Лучи полуденного солнца сквозь кроны деревьев падали на лицо младшего брата, тот начинал щуриться и ёрзать. Мишка боялся, что Костик проснётся и начнёт плакать, вот тогда им точно придётся возвращаться домой. Но после обеда его опять заставят гулять с братьями, а ему так хочется сходить в гости к Кольке. Ещё позавчера они договорились о встрече, чтобы обменяться марками и похвастаться новыми вкладышами от жвачек. А ещё Колькин папа привёз заграничные спички с розовой серой, и горят они ярче наших, так сказал Колька. Мишка ловко развернул коляску и потащил её за собой, покачивая и приговаривая: «ч-ч-ч, у-у-у, ч-ч-ч, у-у-у», – укачивая младшенького.
Сощурившись и поглядывая одним глазом на солнце, он представлял, как они с Колькой вечером будут жечь иностранные спички, облизывать соленую серу и мечтать о путешествиях. Его смуглое лицо с выгоревшими бровями растянулось в улыбке.
Егор резво бежал впереди. Едва он успел обернуться и посмотреть на брата, как тут же шлёпнулся и громко заревел.
– Ну вот, я так и знал, теперь меня точно мама никуда не отпустит.
Мишка не спеша подошёл к брату и сквозь зубы выдавил:
– Да не ори ты, сам виноват, говорил же тебе не бегай.
Он дёрнул его за руку и усадил на пень, взял из коляски флягу с водой, промыл небольшую ссадину, оторвал лист лопуха и прилепил на рану. Егор продолжал хныкать, но уже не от боли, а скорее от вредности. Мишка схватил его за предплечье и приказал идти строго за ним.
– Понял? – Переспросил он. Тот угукнул и хитро улыбнулся.
Мишка взял коляску и неспешно покатил её в сторону дома.
«Обратная дорога займёт минут двадцать, не больше. Как раз к двенадцати придём, как мама и просила», – деловито размышлял он, складывая в уме часы с минутами.
– Иди и не отставай, понял? – Ещё раз приказал Мишка и обернулся, но Егора не увидел.
– Егор, – позвал он, – выходи, не смешно. Я вот маме все расскажу: и что плохо себя вёл, и что опять прятался, она тебе ремня всыплет. – Но в ответ только шум раскачивающихся деревьев. Он ещё раз позвал брата – тишина.
Мишка остановился, почувствовав во рту вкус железа. Он знает этот вкус и ни с чем не спутает. Дыхание стало частым, но надышаться не получалось. Мишка широко открыл рот, пытаясь крикнуть, но ему лишь удалось выдавить едва слышное шипение. Ноги перестали слушаться, уши заложило, вокруг все поплыло. Мишка плюхнулся на землю, сделал глубокий вдох и истошно завопил:
– Его-о-ор!..
Он закричал так, что с деревьев вспорхнули птицы, крик эхом разнесся по густому лесу. Он опять глубоко вдохнул и постарался крикнуть ещё громче, но голос предательски пропал.
Тотчас, где-то совсем рядом, он услышал хруст веток. Страх тут же отступил. Мишка схватился рукой за нательный крестик и, сжав его крепко в кулак, побежал в сторону звука. Никого… Хруст повторился, но с другой стороны. Мишка обернулся и посмотрел на коляску. Коляска слегка раскачивалась из стороны в сторону, – Костик проснулся. Мишка сделал ещё один нерешительный шаг в глубь леса, но, испугавшись, вернулся к коляске, вытащил из неё брата и стремительно побежал домой.
Он знал, что когда Костик вырастет, то подтвердит, что Мишка ни в чем не виноват. Ведь он следил за ними. Следил так, как мог это сделать девятилетний мальчишка. Ведь всегда всё было хорошо.
За калиткой появилась мама и сразу ринулась к детям навстречу. Она размахивала руками, что-то кричала, забрала Костика и, прижав его к себе, схватила Мишку за шиворот и затащила его во двор. Она кричала, но Мишка почти ничего не слышал. Дома мама села у телефона и стала звонить. «Папе, наверное, – решил Мишка. – Сейчас они вместе с ним пойдут в лес и найдут Егора, и коляску заодно прикатят». А ещё он подумал, что к Кольке сегодня его точно не отпустят и рухнул без сознания посреди большой гостиной.
Глава 1
«Сильные порывы ветра постоянно толкали Ирму в обратном направлении, мокрый снег больно бил в лицо. Она повернулась и пошла спиной навстречу ветру. Лужи покрывались тонкой коркой льда, тротуарные дорожки превращались в каток. Ирма изо всех сил старалась удержаться и не упасть. Через пару кварталов, в уютном кафе, в их кафе, её ждал неприятный разговор, но об этом знала только она. Всю ночь она репетировала что сегодня скажет и старалась предположить, что он на это ответит. «Я не обязана ничего объяснять, я свободный человек, я просто хочу от него уйти. Я больше так не могу», – уговаривала она себя, как бы оправдывая своё решение.
– Всё, решила, иди и говори, – строго приказывала она себе.
Ещё два квартала и она доберётся до места, но сил сопротивляться стихии оставалось меньше.
– Скорее всего он не придёт, – думала Ирма, – да и я уже опаздываю, а он ждать не любит. Неужели всё зря… Зря переживала, не спала, столько всего передумала за это время, и вот сама природа против нашего разговора.
Очередной порыв ветра заставил Ирму свернуть в ближайший переулок и отдышаться. Она оперлась о стену дома спиной и почувствовала вибрацию в своём рюкзаке. «Наверное, он звонит», – думала она и от этого становилось ещё хуже, местами даже страшно. Она не хотела злить его раньше времени. Ирма попыталась открыть рюкзак и достать телефон, но руки так сильно замёрзли, что она тут же передумала и решила просто идти дальше.
Из-за метели стемнело раньше обычного. Остатки солнечного света поглотили снежные тучи. Вот-вот зажгутся уличные фонари. Ирма сжалась, закрываясь от ветра, собралась с силами и направилась через дворы к месту встречи в надежде, что разговор всё же состоится.
Неожиданно она уловила знакомый аромат. Ирма прищурилась и осмотрелась перед собой. Никого. Почувствовав на себе чей-то взгляд, она медленно стала оборачиваться, но не успела и застыла в цепком удушающемся захвате…».
– Нет, нет, ну не душить же он её будет в такую погоду. А что тогда? Зарежет? Тоже нет. Это какое лезвие у ножа должно быть, чтоб и дублёнку проколоть, и человека?.. Может, нож охотничий? Нет, нет, так и крови много будет. Не люблю я кровь описывать в книгах. Стрелять? Тоже нет, однозначно нет. В окружении жилых домов, во дворе, где в любую минуту свидетели появятся, ну конечно нет. Думай, думай, – приказал себе Михаил Борисович, откинулся на спинку кожаного кресла, снял очки и швырнул их на стол. Потер уставшие глаза, помассировал переносицу и захлопнул ноутбук. Достал простой карандаш из верхнего ящика и начал дробно стучать им по столу. Стучал с такой силой, что карандаш выскочил из его рук и отлетел в другой конец комнаты. Михаил Борисович зарычал от злости, вскочил с кресла и вышел на маленький балкончик из кабинета, облокотился о перила и попытался успокоиться. Душистый аромат цветущих роз доносился аж до второго этажа. Михаил Борисович закрыл глаза, глубоко, шумно вдохнул и медленно выдохнул.
– Почти семь часов вечера, – с досадой заметил он и вновь злобно рыкнул. Из кабинета доносилось легкое цоканье. На балкон к хозяину присоединилась благородная венгерская выжла охристого окраса. Она уткнулась мордой ему в колено и завиляла хвостом. – Каштанка, девочка моя, – теребя её за ухо, говорил он любимой псине. – Ты пришла узнать, как у меня здесь дела? Да никак пока… никак. Не выходит ничего. Совсем ничего не вы-хо-дит.
Собака смотрела точно в глаза, словно всё понимала, виляя жилистым хвостом.
– Думала, я о тебе забыл? Сейчас, сейчас пойдём.
Михаил Борисович прикрыл балконную дверь, взял очки со стола и направился к скрипучей лестнице, ведущей вниз.
Почти спустившись, он опомнился, что бросил ноутбук прямо на столе.
– Ты почему мне не напомнила? – Обратился он к собаке и тут же вернулся в кабинет. Каштанка медленно потрусила за ним. – Ты чего? Куда идёшь? Иди вниз, иди! Гулять! Каштанка, гулять! – Скомандовал он собаке и хлопнул перед её мордой пару раз в ладоши. – Иди, иди вниз, я сейчас вернусь.
Каштанка послушно сбежала по лестнице в просторную гостиную.
Михаил Борисович спрятал ноутбук в сейф, закрыл двери кабинета и спустился в прихожую. Он причесал коротко стриженные седые волосы, пригладил аккуратную бороду, сунул в карман футляр с очками и присел завязать шнурки на прогулочных кедах.
Каштанка без устали махала хвостом, переминаясь с лапы на лапу. Она была готова сорваться с места и бежать, поднимая дорожную пыль, как вдруг резкий звук заставил её выпрямиться и замереть. Грохнуло где-то наверху. «Балконная дверь, – пробежало в голове у Михаила Борисовича. – Нет, точно ж помню, что закрывал. Может, Семёновна? Но ведь она приходит по средам, да, точно по средам. По средам же? – Задавал он сам себе вопросы и тут же отвечал на них, – …по средам, по средам. Иванович ещё в полдень ушёл, полил всё и ушёл, да и в дом он не заходит никогда, что ему тут делать-то?» Он посмотрел на собаку. Каштанка стояла, слегка приподняв переднюю лапу, уши сдвинула к макушке, хвост не шевелился совсем.
– Кто там, Каштанка? Кто? – Командным голосом спрашивал Михаил Борисович.
Каштанка зашевелила носом, опустила переднюю лапу и всем телом подалась вперёд, но подниматься наверх не спешила. Потом резко сорвалась с места, взлетела по лестнице вверх и застыла. Вильнув пару раз хвостом, она так же быстро спустилась вниз, подбежала к входной двери и встала на неё передними лапами, намекая, что им пора выдвигаться.
– Быстрая ты. Ты считаешь, что мы можем идти?
Каштанка проскулила, словно соглашаясь с ним.
– Ну, как скажешь, – подчинился Михаил Борисович и открыл входную дверь.
Они медленно шли по привычному маршруту и наслаждались прогулкой. Каштанка знала, что здесь, на этом участке дороги, она должна идти рядом и шла, практически прижавшись к ноге Михаила Борисовича. Свернув в сторону небольшого пруда, хозяин дал команду «можно», и собака рванула, поднимая клубы пыли. Иногда он присвистывал ей, когда терял из вида, и она бежала назад. «Невероятно умная собака», – восхищался он.
Солнце почти село за горизонт, и возле воды комары не давали ни секунды покоя.
– Нам пора возвращаться, – обратился он к Каштанке.
Всю дорогу домой собака резвилась, словно щенок, хотя сама отпраздновала в этом году десятилетний юбилей.
Михаил Борисович отворил тяжелую калитку. Первая во двор влетела собака и сразу направилась к дому. Михаил Борисович зашёл в небольшой кирпичный сарайчик с садовым инвентарём, взял секатор и нарезал перед домом цветов. Каштанка тем временем скребла лапами по входной двери. Она была очень настойчива, и дверь приоткрылась. Не дождавшись хозяина, она вбежала в дом, направившись прямиком на кухню, утолить жажду.
Михаил Борисович стоял у входной двери и не спешил входить в дом, так как был полностью уверен, что запер его перед выходом.
Увидев в дверях хозяина, собака подбежала к нему, пока тот стоял и вслушивался есть ли кто-нибудь ещё в доме, кроме него. Михаил Борисович сунул руку в карман и достал баллончик от комаров. Вооружившись, он тихо, переступая с ноги на ногу, прошёл сначала на кухню, положил цветы на стол и осмотрелся. Потом вытащил из ящика кухонный нож и отправился проверять гостиную. Обойдя все комнаты, Борисович вернулся в прихожую и закрыл входную дверь. Каштанка всё это время спокойно ходила по дому, а потом и вовсе завалилась на коврик возле камина. Михаил Борисович пытался вспомнить каждый свой шаг перед выходом на улицу, но никак не мог вспомнить запер ли входную дверь.
Он присмотрелся ещё раз к собаке, та всё так же спокойно лежала у камина. Михаил Борисович немного расслабился: если бы в доме был чужой, Каштанка обязательно бы отреагировала.
Он поднялся и осмотрелся на втором этаже, всё спокойно. Смеясь над самим собой, спустился вниз на кухню, чтоб вернуть нож в ящик. Забрал вазу с цветами и вернулся в гостиную.
На полку у камина он поставил вазу и придвинул к ней старое пожелтевшее фото в рамке. А ещё он точно знал, что ночь сегодня будет бессонная и вернулся в кухню. Достал хьюмидор из испанского кедра, вытянул сигару, срезал гильотиной кончик, зажёг её курительными спичками и сделал несколько затяжек.
…Мишка отодвинул кружевной тюль и продолжил курить в открытое окно.
Он сделал затяжку, как его учил Колька, и тут же закашлялся. В глазах потемнело, слегка затошнило, но он продолжал курить, ну не слабак же – тоже может дымить, как пацаны во дворе. Но голова предательски закружилась. Мишка положил папиросу в пепельницу, задрал голову, глянул на часы с кукушкой, слегка прищурился, фокусируя взгляд на циферблате: «Большая стрелка на двенадцати, маленькая на пяти, значит, сейчас ровно пять часов», – со знанием дела сообщил он сам себе, деловито взял тлеющую сигарету из хрустальной дедовой пепельницы и продолжил курить в окно. Он знал, что бабушка работает до шести, а потом ещё зайдёт к тёте Маше в магазин, чтобы купить пачку примы для деда, чёрного хлеба к ужину, молока, любимых Мишкиных конфет, консервы для дворовых бездомных кошек и какую-то крупу, чтобы сварить кашу для Тумана. Потом бабуля заглянет к деду на могилку, поругает его за то, что тот мало спал и много работал, что больше, чем другие, курил, что пил крепкий кофе, положит ему пачку сигарет, несколько конфет оставит на скамейке и пойдёт домой. В запасе у него было часа полтора. Мишка сидел на подоконнике и выпускал один клуб дыма за другим. Он очень скучал по Кольке, они так давно не виделись. В тот страшный день его так и не отпустили к другу. Потом он положил сигарету в пепельницу и смотрел как та тлеет, оставляя стальной пепел. Мишка дунул, и пепел разлетелся по всему подоконнику, он громко захохотал, смеялся так, что уже не мог остановиться, и даже не заметил, как его смех перешёл в плач. Вот уже Мишка громко всхлипывал. Глядя на пепел, он вспоминал как они копали с дедом червей и собирали их в консервную банку и ездили на рыбалку. Как пили квас из бочки, как сушили солёных бычков на верёвке, и как соседский кот воровал вяленую рыбу. «Никого… никого у меня не осталось! Отправили меня к бабушке одного, а я домой хочу, к друзьям хочу», – сквозь слёзы бубнил Мишка.
Резкий звук открывающейся калитки заставил Мишку замереть. Он чуть не помер со страху. Потом он услышал, как весело взвизгнул Туман.
«Бабуля!» – промелькнуло у него в голове. Он соскочил с подоконника и глянул на часы, кукушка показывала, что по-прежнему пять часов вечера.
– Долбанная кукушка, – выругался Мишка. – Правильно дед говорил, этой птице верить нельзя. Мне конец, бабуля меня убьёт. Весь подоконник в пепле. И стул… И запах сигарет по всему дому.
«Чтобы бабушка ни о чём не догадалась, надо просто её сюда не пускать», – в миг решил Мишка и побежал закрыть входную дверь. Он подпёр её спиной и задвинул засов. Потом помчался в бабушкину комнату, схватил флакон духов с полки, отвинтил ярко-красную крышку и, размахивая открытым флаконом, прошёлся по залу, расплескивая въедливый аромат «Красной Москвы». Рукой смахнул с подоконника пепел, оттащил стул от окна, задернул тюль, веником замёл пепел под ковёр и упал на диван, притворившись спящим.
Бабушка прошла мимо открытого окна и крикнула:
– Мишенька, внучек, я дома.
Мишка зажмурился ещё сильнее и прижался спиной к пёстрому ковру.
– Миша, – вновь крикнула бабушка, и сразу же послышались глухие шаги.
– Один, два, три, всё… – Посчитал ступени Мишка, и тут же в дверь постучала бабушка.
– Миша! Мишенька, – кричала бабушка, – ты чего там, уснул?
Тишина.
– Мишка! – Она вновь стукнула кулаком по двери.
– Да что ж такое?! – Недовольно кричала она, спускаясь с крыльца. Бабушка подошла к распахнутому окну и со всей мочи закричала на внука:
– А ну, просыпайся! Ты чего это на закате спать улёгся, а? Кто ж на закате спит? Ночью чем будешь заниматься? Мишка, вставай!
Мишка как мог тянул время. Он даже мычал будто спросонья и пару раз перевернулся с боку на бок на диване. Бабушка была настойчива, но уже менее обеспокоена.
– Ну, щас, – крикнул Мишка.
– Скорее давай, я пить хочу, не могу, – ответила бабушка.
