скачать книгу бесплатно
С деланным изумлением смотрел на говорившего самый молодой из собравшихся, сын наместника правящего царя, Дарий. Ему недавно исполнилось 28 лет, но он был уже искушенным царедворцем. Первым его взгляда не выдержал Мардоний и, прерывая свою речь, сказал: «Ты, не согласен со мной Дарий? Тогда скажи, в чем я неправ?»
Дарий заговорил твердо и резко, такого от него никто не ожидал:
«То, что ты предлагаешь, изначально попахивает предательством! Откладывать убийство Гауматы невозможно! Я предлагаю действовать незамедлительно, тотчас, не возвращаясь к себе домой! На карту поставлена жизнь каждого из шести нас. Донести и быть прощенным царем может быть только один!. Пока мы действуем в единой связке, у меня есть уверенность в удачном осуществлении заговора. Но я не менее уверен в том, что, отложив дело хотя бы на короткое время, один из нас побежит к царю. И я сделаю это первым, если вы не последуете за мной? Уверяю, у меня больше всех имеется возможностей попасть к магу первым! Надеюсь, вы поняли меня? А теперь – за дело!»
Решительный был сделан шаг, —
Камбис ушел. Надел венец
На голову свою персидский маг…
Но ждал неутешительный конец.
Возможно, и предвидел Гаумата, —
Но власти соблазнителен был плод,
Сидеть на троне так приятно…
И все же, Дарий сделал верный ход…
Все семеро поклялись богами в верности друг другу. Связанные друг с другом клятвой верности, а еще надежнее, взаимным недоверием и страхом друг перед другом, они сели на коней и все вместе подъехали к воротам царского дворца. Все они были настолько знатных фамилий, что стража не стала чинить им препятствий. Но во внутреннем дворе их встретили евнухи, обнажившие мечи. Однако, что могли сделать неповоротливые, женоподобные стражи гарема с теми, кто привык к постоянным сражениям? Евнухи пали, пораженные мечами, но успели наделать криков. Сопровождаемые сзади криками и стонами умирающих евнухов, нападавшие ворвались во внутренние покои гарема, освещенные подобием лампадок, заправленных ароматическим маслом. Маг успел услышать крики и бросился, спасаясь, в одну из темных комнат покоев. Такой прыти от него не ожидали. Здесь его с трудом настиг Мардоний. Но пустить в ход меч не успел. Они сцепились друг с другом и упали на пол, катаясь по полу, и, пытаясь одолеть друг друга. Силы борющихся были равны. Дарий стоял в нерешительности с занесенным мечом, не зная, что делать?
– Бей мечом! – крикнул Мардоний, продолжая бороться с магом.
– Темно, я не вижу и боюсь поразить тебя! – выкрикнул Дарий.
– Бей по двоим! Бей! Хуже будет, если он останется жив, а сюда прибежит стража!
Дарий взмахнул мечом и настолько удачно, что с одного раза убил мага. Кряхтя и пошатываясь, из-под мертвого тела выбрался Мардоний. Произошло это в месяце багаядише 10 числа (29 сентября 522 года до нашей эры).
Царем Персии стал Дарий I Гистапс из династии Ахеменидов. Взял он себе в жены дочь царя Кира Атоссу: этот брак должен был подчеркнуть единство династии Ахеменидов и законность унаследованного Дарием царского достоинства. По приказу Дария на огромной скале был высечен рассказ об этом событии. Заканчивается он такими словами: «Дарий убил мага и стал царем».
Эту надпись может видеть каждый и сегодня. Прекрасно сохранившись, красуется эта надпись, находясь вблизи дороги между современным Тегераном и Багдадом.
Добрым ли оказался царь Дарий, сменивший Гаумату, для человеческого общества? Может, об этом и повествует огромная, высотой в 520 метров скала из белого мрамора, находящаяся в иранском Курдистане вблизи деревни Бехистун?. На ней на уровне 75 метров от подножия в глубокой древности были высечены гигантские, как полагали прежде, изображения богов и людей. Но это была ошибка. Оказывается, это были изображения царя Дария I и стоящих рядом с ним двух воинов. Левой ногой царь попирает лежащего на земле противника. Перед Дарием со связанными руками и веревкой вокруг шеи стоят девять пленных правителей.
Мог ли Дарий избежать творимого им насилия? Едва ли! Ему, после прихода к власти пришлось возглавить поход против восставшего Вавилона. Пока он приводил к повиновению Вавилон, от его державы отпали Сузиана, Лидия, Ассирия, Армения, Парфия, Маргиана, Саттагидия, Скифия. Год понадобился Дарию, чтобы подавить восставших и восстановить державу Кира и Камбиса в прежних границах.
Довелось Дарию с вольными сынами степей – скифами встретиться. Что хотел получить от скифов, непоседа, царь персов? Одно знаю, встречей этой персам не здорово пришлось гордиться. А вот, в захоронениях скифов после того появилось немалое количество золотых вещиц и изделий из электрона.
Но и неудачи не могли остановить персов. На восстановлении границ Персии Дарий не остановился, ведь недаром говорят, что аппетит приходит во время еды. Пришел этот аппетит и к царю Дарию. В дальнейшем персы захватили Фракию, Македонию и северную часть Индии. Столицей своего государства Дарий I сделал город Сузы. Подчиненные ему народы ежегодно вносили в царскую казну 7740 вавилонских серебряных талантов, что составляет 232 200 кг. серебра. Вдумайтесь только в эту потрясающую воображение цифру. При том, только царский монетный двор имел право чеканить монету. Золотые «дарики» с неизменно высоким содержанием в них золота в течение многих веков станут наиболее надежной денежной единицей Востока, да и не только его.
Но не только золото Дария будут помнить люди. Не только его необычный приход к власти. Помнить будут и непомерное желание овладеть всем известным тогда миром обитания людей. Это он потребовал от древних греков «земли и воды», иными словами – покорности. Помнить будут долго древние греки, которым пришлось с мечом в руках, ценою больших жертв отстаивать свою свободу. Гордые эллины вышли победителями. И стал известен миру нашему марафонский забег, сделанный впервые греческим воином, пробежавшим 42 километра до ворот Афин, чтобы сообщить о победе греков над Дарием!.
Так может быть, все-таки, Лжебардия был бы более добрым царем? Может быть, при нем персам жилось бы значительно легче, и не проливалась бы кровь? Кто теперь скажет?
Был ли это сын Персея?
Был самозванец он, иль нет?
С римлянами сражался лихо.
Прошло с тех пор немало лет,
Но помнит Македония Филиппа.
Маленькая Македония, небольшое пятнышко на карте мира, с народом малым сейчас и миролюбивым. А ведь было и такое: раздулась она до размеров невероятных, во времена, когда ею правил Александр Великий, сын македонского царя Филиппа II. Фаланги воинов царя Александра прошли тяжелой поступью по землям Востока – от великого Нила до Амударьи. Как лоскутное одеяло трещала и рвалась на клочки великая персидская держава под ударом мечей македонцев. В Египте царя Александра, не тронувшего египетских храмов, славили, как сына самого бога Амона, в Самарканде и Бухаре его называли Искандером Двурогим. Какая участь ожидала Индию, не скончайся скоропостижно воитель великий? Но, если участь Индии можно спроецировать искусственно, учитывая большую территорию и множество людей, проживающих в ней, и предполагать будущее величие ее, то, что говорить о маленькой Македонии, истощившей силы свои великими завоеваниями своего царя, пусть и оставившего неизгладимый след в истории человечества? Распалась держава, созданная Александром Великим, и потускнела слава Македонии, породившей его. Она сама стала объектом нападения извне. Затрещали и рухнули границы Македонии под ударами вторгшихся на ее территорию римлян. Нет, для римских легионов это вторжение не стало легкой прогулкой!.. Македонцы взялись за оружие и с отчаянием обреченных сражались за свою свободу. Но силы были неравными, да и воинское искусство римлян, их выучка и организация, были значительно выше свободолюбивых горцев. В сражении с римлянами пал наследник македонского престола Филипп. Царь Македонии Персей с 171 года по 168 год до нашей эры продолжал вести войну с Римом. Но в битве при Пидне войско его было разбито римлянами, которыми командовал полководец Луций Эмилий Павел, сам он попал в плен и умер в заточении, в Риме. Отчаянное сопротивление македонцев вызвало ужесточение действий римлян. Применяя осадные орудия, они сокрушали стены городов, а, ворвавшись на городские улицы, сеяли смерть и разрушения. Страна лежала в развалинах… Жалкими группами жители покидали свои жилища и уходили в горы. Государство было обезглавлено, некому было объединить разрозненные силы.
Казалось, Македония переживает последние мгновения агонии. И вдруг, внезапно, словно он упал с небес, появился македонец, которого римляне назвали Андриксом. Сам же себя этот человек называл Филиппом, сыном царя Персея.
Какая разница, кто первый, кто – второй
Жизнь отдает за Родину, свободу:
Персей, или Филипп, и тот, и тот – герой,
Служили македонскому народу!
Поговаривали, что Андрикс родился в семье суконщика в городе Андромиттии, что находился в Пергаме.
В 150 году до нашей эры Андрикс провозгласил себя Филиппом царем Македонии. Не имея достаточных сил он обратился за помощью к правителю Сирии Диметрию Сотеру. Но тот, не желая ссориться с римлянами, вероломно захватил гостя и выдал его римлянам. Каким-то образом Андриксу удалось бежать из плена в Малую Азию. Он был радушно принят фракийцами. И для этого имелись основания
«Филипп», как две капли воды был похож на царя Персея. Это поразительное сходство не мог не заметить царь Фракии Терес, женатый на сестре погибшего царя Персея. Терес одним из первых признал в Андриксе сына Персея Филиппа. Как сыну, Персея Филиппу Терес вручает командование над своими войсками, сражающимися с Римом. В 149 году до нашей эры Андрикс с войском фракийцев вторгся в Македонию. Вскоре признание Андрикс получает и от других фракийских царей. «Филипп» успешно сражается с римскими когортами. К нему прибывают послы из Византии и Карфагена, обещают поддержку в борьбе с римлянами. Римляне терпят поражения. Но не в духе римлян облагораживать врага… Они распускают слух о том, что македонец вовсе не сын Персея, а Андрикс – сын простого суконщика, человек низкого происхождения.
Кстати, такое поведение было в правилах римлян, показывать иных людей, не римского происхождения, низкими, недостойными, одним словом – варварами. А какое может быть уважение к варвару, в котором более черт от животного, чем человеческих? Римский историк Тит Ливий утверждает, что корону македонских царей водрузил себе на голову человек низкий, презренный; и вновь в его писаниях подчеркивается происхождение Андрикса – от суконщика. Я не знаю, было ли ремесло суконщика таким уже презираемым, но то, что оно далеко отстояло от царского – это факт. Хотя, наверное, быть битым сыном презираемого суконщика, гордому римлянину славы не добавляет. А Андриксу удалось дважды в боях одолеть превосходящие силы римлян!
Пусть не царевич, самозванец – он,
Он не за славу, за свободу бился.
В бою разбитый римский легион:
Победой над собой суконщика гордился?
Из глубины веков протянутая нить,
Хвала или хула преследуют Филиппа.
Но мужества его не очернить:
Недаром кровь его за Родину пролита!
Греческий историк и писатель Павсаний утверждает, что это был действительно сын царя Персея Филипп. Так из глубокой древности к нам пришла загадка: кто же был на самом деле этот человек – царевич Филипп, или его двойник? Но кем бы он не был, жизнь его была яркой, хотя и короткой. Встреча Андрикса с крупным римским войском, которым командовал Квинт Цецилий Метелл, закончилась поражением фракийско-македонского войска. Андрикс попал в плен…
Июньский день. Светило яркое солнце, но жары не ощущалось. От Тибра веяло прохладой. Толпы народа собрались на улицах Рима в предвкушение триумфа Квинта Метелла, возвращающегося из Македонии, которая прежде являлась самостоятельным царством, а теперь была превращена в римскую провинцию, во главе которой стал римский прокуратор. Вот вдали показались стройные ряды римских воинов. Доспехи их ярко сияют на солнце. Лица спокойны, полны достоинства. За строем воинов идет толпа пленников. Впереди других идет Андрикс. На лице его видны засохшие следы крови. Руки скованы цепями, на шее веревка, конец которой свисает ему до пояса. Одежда порвана, грязна. Копна светлых волос падает на лицо, пленник не убирает их. А вот стоя на колеснице, появляется триумфатор. Лицо спокойно и гордо. Движением рук он приветствует римский народ. В ответ раздаются крики восторга.
В Рим возвращается Метелл,
Встречают радостные лица.
Толпа мужских и женских тел.
И негде яблоку упасть,
И места нет, чтоб потесниться.
Пусть Македония мала,
Но в битвах дважды побеждала,
И слава была, и дела,
Но в прошлом все,
Страна истерзанною пала.
Триумф заслужен – честь, хвала!
Метелл стоит на колеснице.
Поднята гордо голова,
У ног его врагов толпа,
Презренных варваров, фракийцев.
Ждать пощады от римлян не приходится. В глазах их смерть варвара – деяние не стоящее внимания. Андрикс после заточения в темнице будет распят на кресте.
Мог бы властвовать лже-Нерон?
Тайное – явное в вечной борьбе,
Редки минуты покоя.
Тайна родится сама по себе…
Или решенье иное?
Появление самозванцев на исторической арене явление хоть и не частое, но имеющее место под солнышком. Стоило только появиться бреши незначительной в системе власти, пусть и едва заметной, как находились лица с взором острым, орлиным, и желанием безмерным, которые не только брешь ту замечали, но и обдумывали, как через нее к власти подобраться, чтобы ею воспользоваться. Не удастся заполучить ее, так, хоть на худой конец присосаться понадежнее, чтоб поток материальных благ не миновал. Опыт прошлых лжецарей ими не изучался, а следовательно, и не анализировался. Будь иначе, поняли б, что все попытки таким образом захватить власть, добром не заканчивались.
Можно ли было ожидать появления после смерти Нерона «липового» императора римского? Следовало, поскольку сам Нерон так расшатал систему управления в Древнем Риме, ломая и разрушая роды патрицианские, поставлявшие и консулов, и трибунов, и диктаторов, и императоров. Это после него на римском троне станут появляться Гальба, Вителий, Траян и многие други императоры, которых и римлянами не назовешь, а не только к родам основателей Рима близко стоящим.
Раз появлялись люди незнатные на римском троне, то почему бы не появиться и самозванцам, пытающимся, натянув на себя тогу погибшего императора, власть заполучить? Правда, осуществляя мысль такую, следовало ожидать, что к лакомому куску власти и другие могут потянуться. Да, и использование самого имени Нерона доставляло уйму опасностей. Начать, хотя бы с того, что оно несло на себе печать проклятия. Надеяться, под таким именем легко добиться власти, было нереально. Кто пойдет за таким Лже-Нероном? Кто поддержит в трудную минуту?
Но, вернемся к самому историческому факту появления Лже-Нерона. В одном из городков Малой Азии, не удостоившегося чести быть названным местом рождения самозванца императора римского, но от того не изменившего статуса своего, появился на свет человечек. Каким его было детство, история ответа не дала. Но, несомненно, то, что во взрослом состоянии внешностью он напоминал Луция Нерона, правившего великой Римской империей. Такая же фигура, объемы груди и живота, и многое другое. Появись тогда в Риме, он обязательно приковал бы к себе всеобщее внимание. Взгляды римлян тянулись бы к нему и сопровождали бы каждое его движение. А на востоке его внешности никто, до поры, до времени, не оказывал никакого внимания. Возможно, потому, что никому не пришла в голову сама мысль сравнивать профиль одного из своих горожан с профилем императора, изображенного на ауресах, золотых монетах. Впрочем, в той среде, в которой пребывал двойник императора, золотые монеты не вращались, а оболы и асы лика императора на себе не несли. Даже серебряные сестерции не имели права гордиться изображением великого артиста и императора Нерона Агенобарба. Так и появлялся горожанин среди друзей и знакомых, не ведая о своих особенностях тела и лица. Какое имя носил он тогда, история не удосужилась сообщить. Леону Фейхтвангеру пришла в голову мысль назвать того, кто примерил на себя тогу римского императора, Теренцием. Я не стану оспаривать право писателя использовать это имя для героя романа «Лже-Нерон», поскольку в последующих исторических событиях настоящее имя самозванца нигде не было указано. Был ли он римским гражданином, или иудеем, сирийцем, кто знает? В те времена люди многих народностей, проживающие в многочисленных, прежде свободных государствах, волею римских завоевателей превращенных в провинции, изменяя памяти предков своих, стали пользоваться римскими именами. Не может быть определено и социальное положение двойника Нерона. Дело в том, что римляне, чтобы показать свое презрение к врагу своему, умаляли личное достоинство побежденного, помещая его на самый низ иерархической лестницы общества. Втоптать его достоинство в грязь, показать полную незначимость – это стало для римлян правилом. А какая профессия более всего связана с грязью, почвой? Вы не ошибаетесь, мой читатель, это была профессия горшечника, руки которого постоянно были испачканы глиной. Представить себе только социальное различие, расстояние между горшечником и властителем Великого Рима! Один купается в роскоши, второй зарабатывает жалкие оболы на свое пропитание. Одежда одного – тога из тончайшей льняной ткани или шерсти, второго – набедренная повязка из куска грубого, вечно испачканного глиной полотна. На голове императора тщательно уложенная прическа, благоухающая благовониями, у горшечника – войлок из сбившихся волос, издающий неприятный запах прогорклого сала.
И такой, презираемый человек осмеливается вдруг предъявлять права на высочайшую власть?.. Мало того, готовый даже силой ухватиться за нее!
А что у этого человека, кроме схожей внешности с Нероном, имеется? Ну, хотя бы, для этого условия соответствующие появились? Нет таких условий, и сам факт появления такого «простого по исполнению» желания, заменить собою ушедшего в мир иной императора Великой Римской империи становится необъяснимым. Не могло же вот так просто случиться, что, лепя очередной горшок, горшечнику пришла в голову мысль: «Почему бы мне не стать императором?» И что он должен делать для этого? Отставив в сторону глину с гончарным кругом, вымыв наскоро руки в тазу с мутной водой, и, обтерев их о свою одежду, не надевая на босые грязные ноги сандалии, горшечнику следовало выбежать на улицу и кричать, что есть силы: «Вот я перед вами, сограждане, ваш император, случайно избежавший смерти!»
А дальше воображение должно представить следующую картину: народ окружает своего «императора», крики ликования оглашают округу, воскуривается фимиам, аромат его к небесам поднимается.
Клич императора громоподобен: « На Рим! На Рим, друзья! Пора показать сенаторам римским, каково свергать законного правителя!»
Представляете, что внезапно возникло перед вами явление потрясающее, по значимости значительно превосходящее явление Иисуса Христа народу, поскольку Богочеловек отличался от мирских владык величайшей скромностью и смирением великим, думающим о судьбе людей, а не о своих страданиях, чудовищных страданий его, пока еще человеческого тела. А здесь скромностью и не попахивает!
А теперь представим, что должно было в реальности происходить? Должен был быть человек, видевший лично живого императора Нерона, чтобы определить сходство его с двойником. Этот человек должен был разбудить желание двойника сыграть роль умершего императора. Мало того, убедить его в возможности осуществления такой цели, стать повелителем не только Рима, но и многочисленных стран, ставших простыми провинциями. Он же должен был убедить и граждан провинции, где сейчас пребывал двойник Нерона, в том, что этот двойник и есть настоящий император, случайно избежавший смерти. Он же должен был оказать еще и существенную материальную поддержку… По размышлении, приходится придти к выводу, что «раскручивать» личность лже-императора могло лицо только очень высокого общественного положения, одним словом – местный олигарх. Потом уже, возможно, двойник, овладев людской массой, ставши крепко на ноги, мог не только отказаться от услуг патрона, но и начать преследование того, как потенциальной опасности разоблачения своего.
Все так, пожалуй, и происходило: олигарху, выдвинувшему Лже-Нерона, пришлось бежать от своего протеже в Персию. Сам Лже-Нерон, собрав войско из людей, недовольных владычеством Рима, двинул его против римлян. На первых порах ему должно было везти, иначе история и самого появления его не показало б. Мелкие отряды римлян, составляющие гарнизоны небольших городов, не могли оказать серьезного сопротивления. Это вселяло уверенность мнимого императора в своей окончательной победе. К сожалению, разноплеменное, плохо оснащенное и мало дисциплинированное войско не выдержало столкновения с регулярным римским войском, возглавляемым Вителием, и было разбито. Лже-Нерон был взят в плен и казнен.
Естественно без поддержки ни одному двойнику многого не сделать. Эта поддержка приходит либо от ослепленных яростью недовольства существующей властью, либо от желания
поживиться чем-нибудь! Таких людей понять можно! А как же с двойником Нерона дело обстояло? Лже-Нерон разве только за славой личной шел, как и те, кто стал под знаки его, чтобы след о себе в истории оставить? Славой ведь не поделишься, на кусочки не порежешь, не растереть ее и в порошок, чтоб всем досталось. И потом, следует знать, что слава – только мираж в глазах людей. Свежей памятью живет она. А если память ослабла, изменила?.. Что тогда со славой? Слава и в бесславие может обернуться. И, наконец, какова, слава та? Крепка ли она настолько, чтобы щитом надежным от клеветы, молвы черной, недоброй, защитить? Или под тяжестью ее задыхаться будет? Победоносного воителя слава, или мудреца? Слава борца или оратора? Даже о славе самого Нерона трудно говорить, зная, что он императором Рима стал, только унаследовав славу предков своих, у истоков самой государственности Рима стоящих? И, спрашивается, что с той славой великой сделал потомок, входящий в число самых жестоких государей прошлого? Растерял в несчастьях, преследующих его? Но, известно, в случае несчастий, естественно или искусственно рождающихся, можно рассчитывать и на жалость, какую-то! К Нерону никто жалости и сострадания не испытывал, а вот ненависти породил предостаточно. В конце правления от него отвернулись даже те, кого он всегда поддерживал, кто его славил, надеялся на него, – люд римский простой, объединяемый одним словом – plebs (народ). Отвернулся тогда, когда он был голодным, а император не мог накормить его. Но не внезапно все это произошло? На это время требовалось. Недовольство еще созреть должно! А пока римским императором еще восхищались, ему служили, ему многое прощали…
Я пытаюсь понять, как удалось Нерону восстановить против себя мир? Делаю это, отставив в сторону все то, что облечено в художественную форму, и, особенно носящее на себе печать христианства, поскольку, подвергаясь жестокому гонению при Нероне, оно не могло быть объективным по отношению к личности его. Речь должна была пойти о времени самом, об условиях, о событиях предшествующих. Личность правителя – концентрат всего этого! Уже современники Нерона, а за ними и их потомки, видели в императоре не государственный образ, а личность необычную, чаще всего преступную. Исходя из этого, образ Нерона, слепленный историками, окрашен настолько в черные тона, что и разглядеть в нем что-то человеческое, просто невозможно. Напомню, Плиний Старший, естествоиспытатель, погибший при извержении вулкана Везувия, назвал Нерона «чудовищем». У историка Тацита он – «враг рода человеческого»; Светоний характеризует его словами – «наглость, похоть, распущенность, скупость, жестокость».
И там, и там игра идет —
Где император? Где – актер?
И справедлив ли приговор,
Когда бессмертие к проклятию ведет?
Ранние христиане представили имя «Нерон» в числовой древнееврейской транскрипции, сумма составила число – 666. Вспомнили, что апокалипсический зверь из бездны отмечен у св. Иоанна таким же числом. Это сделало предметом живого обсуждения тему – является ли Нерон антихристом, или только его предвестником? Судя по действиям и образу мышления людей раннего средневековья, образ «антихриста» еще не был полон безобразных черт. Напротив, он был внешне прекрасен, О нем говорили, как о падшем ангеле. И одно из имен его было «Люцифер», что означало «Свет несущий» Поэтому и образ Нерона не подвергался внешнему обезображиванию, тем более, что сохранились мраморные бюсты, передающие облик этого Римского императора, вполне приятного, и даже с округлым мягким подбородком, свидетельствующим о мягкости характера.. Иное дело для христиан – душа. Она у Нерона – темна, даже черна, как черно оперение ворона. А что мешало частицам души антихриста Нерона материализоваться в эту вещую птицу?.. Подобное обсуждение сохранилась в средние века. Это послужило причиной тому, что по указанию папы римского Пасхалия II была снесена родовая усыпальница Домициев, к которому принадлежал стяжавший такую жуткую славу император. Народ был убежден, что окружающие усыпальницу деревья служат приютом воронам, несущим в себе частицы души Нерона. Напоминаю читателю, что полное имя Нерона при рождении было – Луций Домиций Агенобарб (Домиций – родовая его часть). Имя Нерон он получил уже после воцарения, полным оно было таким – Нерон Клавдий Цезарь Друз Германик. Трудно современному человеку расшифровать подобное имя, хотя сделать во времена Древнего Рима это было совсем нетрудно. Мать его Агриппина была дочерью Германика Цезаря и внучкой Друза Цезаря, а усыновлен Нерон был императором Клавдием Нероном. Вот из этих осколков имен и было создано имя императора. Император Нерон нес в себе семена двух древнейших патрицианских родов Юлиев и Клавдиев (потомки Энея и Ромула), он являлся символом вековой преемственности патрицианских родов основателей древнего Города.
Толпа собралась. Крики, визг!
И камни в рощу полетели.
И вороны взлетели в высь,
Взмахнув крылами, улетели.
По роще загулял топор.
До основанья склеп разрушен.
Чтобы Нерон до наших пор,
Не знал, куда упрятать душу!
Пусть топором изрублен сад,
За то, что в нем жили вороны.
Но сад совсем не виноват, —
Он душу не хранил Нерона.
Нерон был последним императором римского патрицианского происхождения, и он сделал все, чтобы разрушить символ патрицианской преемственности. Далее могли появиться попытки ее возродить – но, вот, продолжить ее после Нерона стало невозможно.
Но, продолжу то, что стало причиной однобокости освещения действий этого человека, взошедшего на вершину власти. Разве вы, раскрывая художественное полотно, несущее негатив уже в самом названии, можете рассчитывать на его объективность?.. Я приведу название только некоторых, в которых действующим лицом является Нерон: «Зверь из бездны» А. В. Амфитеатрова; «Камо грядеши» Г. Сенкевича; «Нерон, или актер на троне» В.С.Дурова. Если само название соответственно настраивает психику читателя против одного из ведущих героев, то о какой объективности тогда может идти речь?
Поведение Нерона следует искать не в особенностях душевного склада, а в самом его воспитании, с учетом того, что нравы в римском обществе были далеки от пуританских. Напомню о том, что Ю. Цезарь, которым гордился Рим, был четырежды женат!
Но, продолжу о Нероне, в нем слишком многое было от эллинов, и этому есть объяснение. Восточного происхождения были его две кормилицы. Первые два наставника его – греки. Подбором материалов для чтения Нерона занимался грек из Египта. Первой любовницей его, с которой было связано необычайно сильное и светло окрашенное эротическое чувство, была гречанка-вольноотпущенница Акте. А вспомните эпизод одиозного брака Нерона со жрецом богини Кибелы Пифагором, в котором в роли «жены» выступал Нерон.
Отсюда не удивительно, что и самим Нероном были написаны две трагедии: «Аттис» и «Вакханки», где действие развертывается в Греции, а действуют – эллины.
Неудивительным становится само увлечение Нерона театром, так же, как и желание самому играть на сцене. Разве актеры глухи к славе, даруемой им сценой? Так, что удивительного в том, что, желая театральной славы, и имея возможность насилием утолить актерское тщеславие, все чаще прибегал к насилию Нерон?
Слабостям императора потакали друзья, великолепно используя его актерское тщеславие. Для этого среди зрителей размещались в большом количестве группы молодых людей, «обеспечивающих» успехом выступления Нерона. Надо было видеть, как сияли и увлажнялись слезами радости глаза Нерона, когда он видел восторженные, ликующие лица и слышал крики: «Bravo! и bis!». Потом, уже войдя во вкус, прихлебатели императора стали следить за теми, кто во время выступлений Нерона не проявлял должного восторга игрою принцепса, искусно, искажая, рисовали патрону своему такую картину, что у того распалялся гнев. Нетрудно было так же искусно направить гнев на тех, с кем хотелось расправиться. Кажется, в характере Нерона было больше греческого, чем римского? И не удивительно, что Нерон значительное время проводил в Греции. Он был там и артистом, и глашатаем, и возницей колесницы в конских бегах. Непрерывные победы в состязаниях разного рода пьянили его. И он не мог не объявить Грецию – свободным государством! Она дарила ему то, что не мог дать Рим. И тут же следует поставить вопрос: как известие о таком подарке Греции было воспринято Римом? Скорее всего, оно было резко негативным.
Передо мною два Нерона,
Один, что белая ворона:
Певец, возничий, декламатор;
Другой – страшилище, тиран,
Гонитель мирных христиан,
Ну, словом, римский император.
Я вижу Грецию, Афины,
Иные могут быть картины,
Там властвует актер – Нерон,
Идет трагедия Софокла.,
На сцену взоры, речь умолкла,
Владеет публикою он.
Иное дело Рим. Арена
Картин иная перемена —
Толпа на сцене христиан.
По знаку открывают двери,
Голодные вбегают звери…
Восторги слышатся римлян.
Картина жуткая предстала,
Повсюду кровь людей хлестала,
Зверей рычанье, крики, вой.
Терзается людское тело,
Здесь обреченность, а не смелость,
Здесь казнь идет, не бой.
Между нами, живущими сейчас, и людьми прошлого пролегла пропасть времени, смен понятий, религиозных взглядов, а в душах наших тлеет, иногда, нет-нет, вспыхивая огнем, та же жажда наблюдения чужой смерти, чужих страданий. Батальные сцены кинофильмов, фильмы ужасов, разве это не атавизм жестокости?
