скачать книгу бесплатно
Ее голос был таким сосредоточенным, что мне становилось легче. Видимо мне повезло натолкнуться именно на нее. На врача. Будь на ее месте проститутка, то я, наверное, заработал бы что-нибудь не совсем полезное для здоровья.
– Хреного это…
– Угу…
Мы еще немного помолчали, а потом Лиза достала то, что так искала и вновь прикоснулась ко мне своей холодной рукой. Прямо к ране. Я стиснул зубы и решил отвлечь ее от своих страданий.
– А мне завтра на дежурство. Точнее – сегодня.
– Я думала служители не ходят на дежурство.
– А? А! Так ты про это? – я поднял свой камушек, что никогда не снимал с шеи и занес его над плечом. – Я не служитель. Это от матери досталось. Нет, не… я верующий, но я не служитель. Я как-то не думал о служении и прочем. Я просто… Эммм… Просто верю, что ли.
Слова валились из моего рта словно плохая выпивка, рвущаяся наружу. То ли от волнения, то ли от боли, но я не мог заткнуться.
– Я, вот, не верю. Если бы и существовало что-то поистине мудрое, то не было бы всех этих демонов и покалеченных людей…
– Да нет, это не так работает…
– Все. Я закончила.
Она прервала меня на полуслове, и я вдруг осознал, что только что чуть не испортил лучшее свидание в своей жизни.
– Футболку-то можно надеть?
– Нет. И спи сегодня на животе. Завтра надевать только чистое и…
– Что «и»?
Лиза вновь засмущалась и молча начала собирать чемоданчик.
Вытащив все свои вещи из шкафчика, я аккуратно сложил их на руке. Странно это было, но девушка, будто бы, ждала, пока я соберусь. Мы вместе вышли из помывочной и пошли по мрачному, слабоосвещенному коридору. К лестнице.
– Мне наверх, – остановился я у ступеней.
– Мне вниз. Я живу на два тоннеля ниже. Шестая комната слева от лестницы.
– Это ты…
– Я к тому, чтобы ты зашел завтра. Промоем ожог и снова помажем.
Да, это было ее «и». Я машинально улыбнулся. Вот прямо совсем чуть-чуть. На миллиметр!
– Не обольщайся, – подрезала она меня. – Я только помогу вылечить ожог.
Сказала она это и быстро начала пересчитывать ступени, направляясь к своему тоннелю.
А я стоял и крутил на языке: «Да, представляешь, на Восьмом Парадном. Будем смотреть на фонтаны по утрам и на чудных птиц»
Это было лучшее свидание в моей жизни, пусть во мраке коридора я так и не смог нормально разглядеть Лизу. Я крепко сжал свой медальон, в очередной раз убеждаясь в том, что на каждый минус найдется не меньший плюс.
Люблю этот ожог.
Выдающийся истребитель демонов
Опять эта паническая атака. Я стою посреди светлого коридора, в очереди на мед осмотр. Огромная стальная стена отделяет проход через бетонную сферу от нашего города. Я чувствую себя ничтожно маленьким, стоя посреди холодного кабинета врача. Его ледяные руки прикасаются к моей груди, а я лишь через тысячу лет чувствую их прикосновение.
Кончики моих пальцев трогают медальон, но я не понимаю, сжал я его или нет. Сердце колотится так медленно и так тяжело, словно проталкивает по венам не кровь, а желе.
– Следующий, – громко кричит врач, и я забираю свою одежду.
Меня осмотрели. Я здоров. Но как я могу быть здоров, когда меня по рукам и ногам сковывает мандраж? Меня вот-вот вырвет. Прямо на железный пол, замытый от крови так плохо, что я все еще вижу ее, будто она затирка между панелями из стали.
Надо взять себя в руки.
– Ваш паспорт, пожалуйста, – холодно прозвучал интендант. Для него провожать через стену – обычное дело.
– Да, без проблем, – я протянул все тот же клочок бумаги со штрих кодом. Он затертый и помятый, но нового получить я сейчас не могу. Срок годности не вышел. Некоторые умельцы собственноручно дорисовывают полоски на своих бумажках, но шанс, что чернила поплывут в разные стороны и лишать тебя твоего документа и средства оплаты – слишком велик.
– Да, вы в списке. Проходите в оружейную.
Я вижу этого мужика каждую неделю, словно он работает тут без выходных. В какой бы из дней я тут ни появился – он тоже тут. И каждый раз он так же холоден. Я даже его имени не знаю, а хотя видимся с ним чаще, чем я встречаю своих редких, но хороших друзей.
– Сегодня мы чем будем заниматься? – решил я завязать разговор, пока за мной не появился следующий.
– Иди в оружейную, там все расскажут, – вновь холодно ответил он.
Сказано – сделано. Проходя через огромную буферную зону, которая спокойно могла отправить на разведку тоннелей несколько автомобилей, я уткнулся в собранный из толстых листов металла куб. Это и есть оружейная. Винтовки и боеприпасы хранятся за кучей замков и доступ к ним строго ограничен. Не больше одного человека на вход. Один вышел – другой зашел. Следят за выдачей инвентаря трое. Пока один из них выдает, двое других, обычно, стоят с пулеметами наперевес.
– Добрый день! – поприветствовал я присутствующих.
– Ночь на дворе, какой день? – усмехнулся тот, что сидел за столом. – Паспорт давай.
– Вот, пожалуйста.
Мужик просканировал бумажку и аппарат противно пропищал. Бумажка вскоре улеглась в сейф. Стандартная процедура. Пока я не сдам все, что взял – паспорт не получу.
– Такссс… Стандартный набор… Укороченный ТВС… – мужик достал с ближайшего стенда короткую винтовку.
– Есть, – ответил я, крепко сжав ее в руках.
– Фонарь… и… шесть магазинов к винтовке.
– Есть!
В руки мне лег фонарь с специальной магнитной защелкой, для крепления его на шлеме. Еще теплый. Только что с зарядки.
– Тут самоспасатель, одежда и ботинки. Шлем сегодня только открытый. Закрытые в обработке.
– Ничего страшного. Главное, чтобы был.
– И нож.
– Судя по набору – я в штурмовой группе? Авангард?
– Верно мыслишь. Ты в составе звена «Альфа» будешь проводить зачистку новообразованного тоннеля. Следом идет группа прикрытия. За ними – кабельщики. Потом арьергард и медики.
– Кабеля для света или для взрывчатки?
– Как пойдет. Нынче вешаем и то и другое.
– Не подорвемся?
– Не должны.
Я сгреб в охапку все, что получил и направился в буферную зону. Там, на железных скамейках, плохо протертых от крови, я начал снимать с себя все, что было моей гражданской одеждой и вдруг понял, что страх прошел, стоило только взять в руки оружие. С ним я чувствую себя куда спокойнее, находясь в такой близости от злых демонов.
Штаны с кучей мелких, сшитых между собой пластин из пластика и металла. Наколенники, защита голени. Сверху садятся высокие кожаные ботинки на крепкой шнуровке, что моментально снимается с крючков на обуви и становится импровизированным жгутом. Нательное белье, что впитывает влагу, и куртка.
Куртка – произведение искусства. Огромное количество различных фиксаторов, куча липучек для подсумков. Перевязи для медикаментов, различной оснастки и электроники. Пластины брони тут были из карбона и куда крупнее и массивнее, чем на штанах. Куртка защищала все самое важное. Если прокусят ногу – ничего страшного, заживет. Если прокусят легкое – смерть от асфиксии, болезненная и неприятная, потому что медики не всегда способны оказать соответствующую помощь под очередями выстрелов.
Я затянул шнурки и встал во весь рост. Ярко желтая куртка с кучей светоотражающих элементов застегнулась под самое горло. Жесткий воротник оказался поднят и подбородок утонул в нем. Шесть магазинов я развешал так, чтобы было удобно их доставать. Два легли горизонтально на левый бок. Два вертикально на грудь и два, снова горизонтально, под правым плечом.
Почему под плечом? Когда прижимаешь к ним руку – удобнее гасить отдачу. Да и винтовка располагается под небольшим углом. Гильзы летят так, что не отскакивают от стены тебе в голову. Бывало, по-первости, горячие гильзы залетали даже за воротник, заставляя терпеть их во время боя.
Эта такая же мелочь, как и крепить бочку самоспасателя за спиной, а не вешать на лямку через плечо. Самоспасатель, хоть и важная штука, но пригождается один раз на тысячу. Штука несет в себе запас кислорода, рассчитанного на десять часов. Полезно при завалах и обрушениях, однако: обрушения очень редки. Да и, оказавшись под завалом, ты скорее умрешь придавленный тоннами грунта и скалы.
И винтовка… ТВС. Тактическая винтовка специальная. В длину не больше локтя. Но если разложить приклад, то такой уж маленькой она не кажется. Толстый ствол оснащен штатным глушителем, чтобы грохот в тоннелях не вызывал осыпание пыли и сход сыпучих пород. Пыль… она, ведь, если поднимется, то ни черта же не видно. Но я говорил о винтовке: ты пристегиваешь ее к кольцу подмышкой один раз за смену. И отстегиваешь – тоже один раз. Иначе потеряешь.
Все эти хитрости показали мне те, кто воевал тут еще до меня. Это не безоговорочная истина. Это лишь смекалка людей, что пробыли на передовой дольше меня.
– Построиться! – прозвучал командный голос.
Я обернулся и увидел человека с красной повязкой на правом плече. Это авангард. Мне к нему.
Затянув покрепче свою повязку и, закрепив бочку самоспасателя на поясе за спиной, я трусцой подбежал к командиру звена.
– Быстро ты, – грубый голос проходил через закрытый шлем, попутно отражаясь от высокого воротника.
– Стараюсь, – встал я напротив и положил руки на ТВС.
Командир обошел меня и удовлетворенно кивнул. – Молодец. Сколько у тебя было вылазок?
– Пятьсот сорок три!
– Сколько тебе лет, сынок? – командир поднял забрало шлема, показав исписанное шрамами лицо, что белели на грубой синей щетине. Мне, даже, показалось, что у командира нет одной ноздри. Суровый мужик попался. Никогда его тут не видел.
– Двадцать семь.
Мужик достал самокрутку и поджог ее прямо тут, в буферной зоне. Складывалось такое ощущение, что он тут главнее всех, хоть и ходит в зачистку.
– Это, выходит, что ты не пропустил, почти, ни одного дежурства?
– Ни одного.
– Игорь, – командир протянул руку, – Я с северных ворот. Сегодня командировали сюда. Рад, что буду в авангарде с таким ответственным бойцом.
– Рад служить, – я растерянно пожал ему руку, так и не поняв, чем же приглянулся.
К тому моменту, как самокрутка Игоря начала плавить его щетину, подоспели еще трое. Командир выплюнул уголек на блестящий пол и приказал построиться. Снова.
– Вошкаетесь как насекомые в волосах у бабы, – недовольно фыркнул он, оглядывая звено. – В тех волосах, что между ног.
Все виновато молчали, а я пристально смотрел в его серые и пустые глаза. Сколько он сделал вылазок? Тысячу? Нет, мало… я на полпути к тысячнику. Может полторы? Нет, полуторники не шутят шутки. Две или три тысячи? Или лучше измерять его вылазки в часах, а не штуках? Игорь был не из мяса. Он был железный. Из мяса был я. А ребята рядом со мной и подавно из чего похуже. Стоят и трясутся. Ни мешок для пустых магазинов не подготовили, ни винтовку не закрепили.
– Ладно, дурачье, бросьте свои винтовки вперед! – усмехнулся он. – Если винтовка пролетит больше метра от вас – сотня отжиманий. Если она еще и выстрелит при этом, то это тюрьма. Готовы?
Блядь! Я отчетливо слышал, как щелкнул чей-то предохранитель.
– Бросай!
Моя винтовка осталась висеть. Остальные полетели вперед. Слава Богу – ни одна не выстрелила.
– Разминка началась. Взяли свои винтовки и начали отжиматься, – Игорь вновь достал самокрутку. – И молитесь! Каждый должен молиться перед выходом! Если молитва из ваших уст затихнет – назначу штрафное дежурство. Поняли?
– Да! – с отчаянием в голосе произнесли другие ребята.
– Выполнять!
Я остался стоять и слушать, как пацаны коверкают абсолютно все строчки из самых распространенных молитв. Один, так вообще повторял только «…да помоги мне вернуться живым в мой кров…»
– Ты проходил специальную подготовку? – командир протянул мне папиросу, и я послушно ее взял.
– Нет. Я наблюдал за старшими. Специальная подготовка это не для меня.
– Эт почему еще?
– Я всю жизнь был верующим, как и вся моя семья. Никто даже не допускал мысли, что я перейду на постоянную основу. На службу.
– Пути неисповедимы, – вырвал из контекста священного писания Игорь. – В этом мы похожи. Я тоже из религиозной семьи. И тоже не хотел становиться постоянным боевым командиром. И начинал как ты. Возможно, в скором времени, и тебе доверят командовать. Только сначала: курсы, тренировки, дрессировки…
В этом он был не прав.
Может мы и начали с очень похожих позиций, но я таким становиться не собираюсь. Как бы сильно я не ненавидел демонов, знаю, что ненависть в жизни не главное. Если отдаться ей целиком – потеряешь человечность. В жизни столько хороших вещей, что места для ненависти в ней должно быть совсем чуть-чуть, чтобы насладиться всем остальным. Истреблять демонов для меня – хобби. Не работа.
Странно звучит… Хобби. Люди в страхе трясутся перед выходом. А я не пропустил ни одного дежурства. Я с трепетом прижимаю к себе ТВС, выжидая минуты до того, как прозвучит серена и стальные ворота откроются.
Я молюсь каждый раз, чтобы вернуться целым и невредимым. И каждый раз возвращаюсь. Почему? Потому, что несу великую волю того, что стоит над нашим миром. Надо мной, городом, и Игорем из стали, у которого, по-видимому, даже колени не сгибаются, так уверенно он стоит на ногах.
