скачать книгу бесплатно
7 хвостов одиночества
Влад Костромин
Сборник содержит рассказы, написанные на XI Чемпионат прозаиков Литкульта, XII Чемпионат прозаиков ЛитКульта, XIII Чемпионат прозаиков ЛитКульта, конкурс «Convertere» ЛитКульта, Упоротый конкурс ЛитКульта 2022, Упоротый конкурс ЛитКульта 2023; конкурс абсурда сообщества «Леди, Заяц & К»; СИ конкурс «Нео-нуар 2023», конкурс «Каска Зорро» «Квазара», конкурс «Черная метка 2021» «Квазара»
7 хвостов одиночества
Влад Костромин
Дизайнер обложки Анна Петрова
© Влад Костромин, 2024
© Анна Петрова, дизайн обложки, 2024
ISBN 978-5-0062-4701-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Сборник содержит рассказы, написанные на XI Чемпионат прозаиков Литкульта, XII Чемпионат прозаиков ЛитКульта, XIII Чемпионат прозаиков ЛитКульта, конкурс «Convertere» ЛитКульта,Упоротый конкурс ЛитКульта 2022,Упоротый конкурс ЛитКульта 2023; конкурс абсурда сообщества «Леди, Заяц & К»; СИ конкурс «Нео-нуар 2023»,конкурс «Каска Зорро» «Квазара»,конкурс «Черная метка 2021» «Квазара»
Каллипсо Рассказ написан на конкурс «Convertere» сайта ЛитКульт
Тест
Две силы Рассказ написан на II тур XII Чемпионата прозаиков ЛитКульта
Конкурент Рассказ написан на III тур XII Чемпионата прозаиков ЛитКульта
Линия жизни Рассказ написан на 1/8 Плей-офф XII Чемпионата прозаиков Литкульта-2022
Рая точка net Рассказ написан на Упоротый конкурс ЛитКульта 2022
Тариф на лунный свет (Индексация) Рассказ написан на Плей-офф XII Чемпионата прозаиков Литкульта-2022
Еще вернусь?.. Рассказ написан на XIII Чемпионат прозаиков ЛитКульта I тур «Парк забытых мечтаний»
Поехали! Рассказ написан на XIII Чемпионат прозаиков ЛитКульта II тур
Горячий полдень Рассказ написан на XIII Чемпионат прозаиков ЛитКульта III тур
Экспедиция в кладовку Рассказ написан на Упоротый конкурс ЛитКульта 2023
Идеальная схема Рассказ написан на 1/8 XIII Чемпионата прозаиков Литкульта-2023
Последняя фантазия (Остров забытых сказок) Рассказ написан на 1/4 XIII Чемпионата прозаиков Литкульта-2023
Синица в руке Рассказ написан на конкурс абсурда сайта «Леди, Заяц & К»
Энергия Рассказ написан на СИ конкурс «Нео-нуар 2023»
Настоящий кот в сапогах Рассказ написан на конкурс «Каска Зорро» сайта «Квазар»
Кнут Рассказ написан на конкурс короткого рассказа сайта alterlit
Щебенка
Рука Рассказ написан на конкурс короткого рассказа сайта alterlit
Оставайтесь с нами Рассказ написан на конкурс «Черная метка 2021» сайта «Квазар»
Немного огня Рассказ написан на 1/4 XI Чемпионата прозаиков Литкульта-2021
Хороший урок Рассказ написан на конкурс короткого рассказа сайта alterlit
Клиент всегда прав
Сборник рассказов «АБСУРД 3,14»
Об авторе
Каллипсо
Рассказ написан на конкурс «Convertere» сайта ЛитКульт
Солнце отражалось золотом на взвихренной весенним сквозняком, вольно гуляющим по старому расшатанному дому, рассыпанной вчера пудре, которой хотел присыпать лимон для «николашки», что я пытался сотворить из рома, недопитая бутылка коего громоздилась на столе. Странный образ – золотая пудра… и банальный – по цене сахарная пудра уже и впрямь «золотая», сравнявшись с той аргентинской «пудрой», которой когда-то пудрили носы лучшие люди покинутой и брошенной Москвы.
Взгляд снова зацепился за недопитую бутылку. Увы, приличного коньяка, привычного по прошлой жизни, здесь не достать: захудалый портовый городишка, где предпочитают финскую водку, французские вина, местное пиво и немецкий шнапс. Башка трещит – ром оказался неожиданно крепок. Или много его было, судя по валяющейся под столом второй бутылке. Рядом с ромом топорщился в грязной, покрытой засохшим жестким жиром тарелке недоеденный хвост жареной кефали. Н-да, раньше кефаль была лучше, когда ее еще шаландами в Одессу-маму привозили. А нынче и кефаль выродилась на фоне загрязнения Мирового океана, и за треснувшим засиженным мухами оконным стеклом вовсе не Одесса. Норму надо отмерять и урезать, что по рому, что по рыбе. Да и вообще, жареное в моем возрасте противопоказано.
Башка трещит, черти ее забери! Еще и эти проклятые дети, с раннего утра галдящие под окнами домов. Издали дотянулись протяжные металлические гудки – маневровые тепловозы. Здесь их называют «стальные слоны». Надо пройтись, «пора освежиться» – ноги сами потянули меня из дому, за скрипучую дверь, вниз по улице – к причалу. Даже забыл обуться – с ромом, однозначно и, безусловно, надо завязывать. Или хотя бы уменьшить дозу, а то кошмары душат. Хотя, это уже не к чему…
Я бездумно шел к трухлявому причалу. Я шел туда не за мечтой; мечтой о «зеленой энергетике», переводящей «особый путь» на новые рельсы, и «устойчивом развитии» я больше не страдал. Не страдал и не наслаждался, как когда-то. Моя судьба наглядный урок всем тем, кто смеет мечтать. Теперь мечты у меня были совсем другие… Причал трухляв, бесприютен и в крайней степени неухожен – от нечего делать я выбросил в грязное липкое море вишневые косточки – невесть как оказавшиеся в моей ладони остатки вчерашних коктейлей. Не «николашкой» единым живет оказавшийся за бортом истории изгнанник вдали от мест родных – усмехаюсь я. Находится окно и для коктейлей, пускай и сляпанных на скорую руку все из того же рома. Лизнул ладонь – ни следа ни намека на вишни вкус, рука чиста. Чист и недалекий горизонт: Ромкина «Каллипсо» не приплывет за мной и не заберет отсюда, все конфисковали под чистую – и «Каллипсо» и «Eclipse» и прочую флотилию. А жаль… Я обрываю несбывшуюся мечту, душа ее как новорожденного немого еще котенка, не давая ей воплотиться даже в бреду возбужденного мозга, рисующего заманчивые миражи, видимые лишь мне одному… Мечты больше нет, а скоро, уже совсем скоро…
Пора возвращаться в ворочающийся и шевелящийся на свежем ветру дом. Назад пойду другим путем, кружным: сквозь рыночную площадь, сквозь дворы. Потолкаюсь напоследок среди местных забулдыг, чьи просоленные и пропитые лица, уже мне начинают сниться, служа еще одним источником постоянного раздражения, перерастающего в расшатывающий нервы перманентный стресс. Морская соль, влекомая ветром, в сочетании с крепким дешевым алкоголем рисует на лицах местных те еще колоритные пейзажи, будто проступающие узоры насолы на забытых глиняных истуканах чужих богов в необитаемой пустыне или как селитра, выступающая в винных погребах Э. По. Математик мог бы углядеть в них фракталы, но я, увы, не математик. Я уже никто и настоящее имя мое здесь никому не известно. Да и будь оно известно, никто бы и не понял значение его, здесь, вдалеке от родных осин.
Пора, пора обратно. На столе, прижатый недопитой пузатой бутылкой, заждался прелестный белый лист – тут они по прежнему белые, не как сейчас в Москве, со словами: «В моей смерти прошу никого не винить. А Чубайс…»
Тест
Наш генеральный директор, в простонародье Барин, Галимзянов Абдурахман Юакирзянович, несмотря на ФИО выглядит как чистокровный русак, но вот поведение… Выдумщик, самодур и сумасброд, если не сказать больше. Недавно решил возродить пионерские традиции и еще не успел наиграться с этой блажью. Поэтому на утренней «линейке», на которую с недавнего времени в длинном коридоре выстраивались все сотрудники фирмы, я с чистой совестью дремал. И, как оказалось, совершенно напрасно.
– Лавр, – окликнул меня Барин, одетый в алый пионерский галстук поверх строгого костюма и алую пионерскую пилотку.
– Здесь, – автоматически отозвался я, думая, что Барин вновь затеял перекличку. – Всегда готов!
– Что здесь? – Барин остановился напротив, вперившись мне в глаза злым взглядом поросячьих белесых глазок. – К чему готов?
– А что Лавр?
– Так-так-так, – Барин отступил на пару шагов, чтобы обозреть меня всего и сразу и задумчиво постучал палочками по болтавшемуся у живота барабану: тук-тук-тук. – Значит, для товарища Лавра мои слова все равно что собачий лай, который носит ветер. Так-так-так, – и палочки предательски поддержали: тук-тук-тук, – не слушаем руководителя.
– Почему же? Все я слушаю…
– И что я сказал?
– Лавр, вы сказали Лавр.
– А перед Лавром?
Я растерянно молчал, с тоской понимая, что сегодня оказался жертвой очередного заскока Барина.
– А сказал я, товарищ Лавр, – торжественная барабанная дробь, – что всех завтра ожидает тестирование методами триголологии.
– Чего? – я с трудом удержал челюсть, позорно норовившую упасть к груди.
– Того, товарищ Лавр. Новейший метод, – обернулся к стоящему позади своему заму Евгению Леонидовичу Скабинцу, по виду вылитому монголоиду, одетому в галстук, пилотку и пионерским горном в руке.
– Триголология посредством голограммы, возникающей при облучении объемной многофакторной фигуры УФ-лучом, – торжественным голосом отчеканил Скабинец, – позволяет вскрыть скрытые мысли и способности.
Про мысли зама мы все знали и без триголологии – он отправил в декрет уже третью секретаршу и не пропускал ни одной юбки в компании.
– Понятно, Лавр? – прищурился Барин.
– Понятно.
– А если понятно, то с тебя завтра и начнем. Готовься. Твоя тема теста – творчество художника Василия Понуждевского. Будь готов! – вскинул руку в пионерском салюте.
– Всегда готов, – уныло ответил я, вскидывая руку в ответном салюте.
– И учтите, это всем говорю, по результатам тестирования будут сделаны выводы о соответствии занимаемым должностям и уровню оплаты труда.
Барин, стуча в барабан, удалился в свой кабинет. Следом шел Скабинец гугниво мучая ни в чем не повинный горн и наши уши. Сотрудники, возбужденно гудя, будто пчелы в разоренном пьяными ворами улье, разбрелись по рабочим местам. Перспектива непонятного триголологического тестирования оптимизма не внушала никому. Мне тем более. Усевшись за рабочий стол, первым делом запустил браузер и забил в поисковую строку «художник Понуждевский». Неожиданностью стало сообщение: «По вашему запросу ничего не обнаружено». Это оно как? Это как же получается, простите-извините? В мировой паутине нет этого художника? Что же мне теперь делать? Как сдавать злосчастный тест? Не в библиотеку же идти?
Всплыв на экране, угрожающе-багрово запульсировало новое сообщение: «Согласно распоряжения Генерального директора – Старшего вожатого доступ к информации по темам триголологического теста запрещен. За разъяснениями Вы можете обратиться в дирекцию по безопасности». Я в досаде плюнул под ноги и свернул бесполезный браузер. Судя по эмоциональным возгласам коллег по офису, подобное сообщение адресовалось не мне одному. Да, дела… Захотелось сходить в курилку и покурить, но до ближайшего регламентированного перекура было еще полтора часа, точнее, час сорок семь минут. Я с тоской принялся за работу.
Как в тумане еле дотянул до перекура. Воровато оглянувшись (многие на фоне новых правил курить на работе перестали, а не которые бросили вовсе), встал с кресла и вышел в коридор. Курилка была на седьмом этаже, наш офис – на восьмом. Спустился по лестнице. Поднес болтавшийся на синей ленте на шее электронный пропуск к электронному замку (время нахождения в курилке, как и в туалете, строго фиксировалось и при превышении оговоренного правилами внутреннего распорядка регламентированного порога начинались вычеты из зарплаты). Дернул за ручку – дверь осталась неподвижной. Что за дела? замок глючит? Провел пропуском по считывателю еще раз.
– Табак не дело для детских рук, – невольно заставив вздрогнуть, сообщил ехидный голос Барина из динамика системы противопожарного оповещения.
– Твою пионерию! – я со злостью пнул дверь.
– Стоимость ремонта, товарищ Лавр, вычтем из зарплаты, – злорадно оповестил динамик. – Иди лучше к тесту готовься, позор пионерии.
– Вот же урод!!! – с ненавистью прошептал я и пошел обратно в офис.
В голове кипел бурун из сумрачных мыслей. Вверх из мутного клубка всплывала мысль об убийстве Барина. Задрал, сцука!!! Возле двери офиса поджидали два хмурых здоровяка-«беза» в шортах, гетрах, светло-голубых рубашках, красных пилотках и галстуках. За ними прятался худолицый заместитель директора по безопасности по кличке Штирлиц.
– Ломаем народное добро? – тонко улыбнулся Штирлиц, приторно-участливо заглядывая мне в глаза.
В отличие от него здоровяки смотрели с какой-то просто зоологической ненавистью.
– Ничего я не ломал, – угрюмо пробурчал я, с трудом перебарывая желание зарядить Штирлицу с правой в челюсть.
– Ложь не к лицу пионеру! – патетически закричал Штирлиц, вскидывая руку в салюте.
Не выдержав, я рванулся к нему, но амбалы были наготове и, защищая шефа, перехватили мой порыв, скрутив, хотя и не без труда (одному я крепко зарядил в глаз).
– За такое и в юмористической газете «Ротозей» можно прописать, – Штирлиц вытер клетчатым платком со щеки мой плевок и озабоченно покачал головой. – Да что там «Ротозей». За такое недостойное поведение на совете отряда могут и галстук снять.
– Да пошел ты со своей пионерией!!! – сорвался я. – Я увольняюсь к чертям!!!
– Не выйдет, – Штирлиц спрятал платок в карман шортов. – От нас так просто не уходят.
– Вход рубль, выход – два, – подтвердил один из громил, затягивая на моих вывернутых за спину руках пластиковые наручники.
– Я бы его придушил бы нафиг! – злобно сказал второй, тот, которому досталось в глаз. – Подкулачника проклятого!
– Нельзя, Коля, – вздохнул Штирлиц, – нельзя без суда. Мы же советские пионеры, пример детям всего мира, а не какие-нибудь хунвейбины.
– И не чайнканшисты, – угодливо поддакнул второй громила.
– Верно, Петя. Правильно линию партии понимаешь, – одобрил Штирлиц. – Буду рекомендовать тебя в звеньевые.
– Вы тут все больные на голову, – выкрикнул я. – Вас же лечить надо!
– Смотри, а то самого вылечат, – Коля больно ткнул меня в ребра.
– Электричеством, – поддержал Петя, блеснув знанием классики и широкой белозубой улыбкой, и, сделав шаг мне за спину, почти нежно ударил меня по левой почке.
Я раздраженно лягнулся, угодив Пете по голени. Петя огорченно зашипел и врезал мне уже от души. Я едва не закричал от боли, кипятком обжегшей почку.
– Сильно не бейте, – нахмурился Штирлиц. – Нам его еще тестировать. Вот после теста от души оттянитесь.
– Я из него имена всей подпольной контрреволюционной террористической организации выбью, – Коля потряс у меня перед лицом увесистым кулаком с татуировкой «Коля» на костяшках.
– А я имена всех фашистов-сообщников, – мечтательно сказал Петя и отвесил мне не сильный, но обидный пендель.
– Не дергайся, контрик, – Коля толкнул меня в плечо, – успеешь еще в петле наплясаться.
Я видел по глазам безопасников, что они вовсе не шутили, а поддались всеобщему безумию, занесенному в коллектив Барином. Что же делать?
– Волоките его на тест, – будто отвечая на мой незаданный вопрос, распорядился Штирлиц.
Пока меня тащили в кабинет психолога, меня просто трясло от бессильной злобы. Будь моя воля, я бы всех этих пионеров к стенке поставил! Вместе с коммунистами и комсомольцами! Психи проклятые!
Занесли в кабинет, швырнули на кресло: некий гибрид зубоврачебного и гинекологического. Сноровисто прикрутили ноги и руки толстыми кожаными ремнями. Сняли с шеи пропуск без которого ни одну дверь в здании не откроешь. Забрали очки. Голову закрепили каким-то металлическим обручем и ушли. Я огляделся: стол, кресло, кушетка. Одну стену почти целиком занимало огромное зеркало – судя по западным фильмам, за ним прятались наблюдатели. Рядом с зеркалом скромно притулилась белая дверь. Открылась белая дверь, в кабинет вошел обаятельный мужчина в белоснежном медицинском халате. На нагрудном кармане сиреневыми нитками было вышито «Айболит».
– Ну-с, на что жалуемся? – улыбнулся доктор.
– На пионеров, мать вашу!!!
