скачать книгу бесплатно
Я лежала спокойно на диване, никого не трогала, как в друг в дверь позвонили. Родители открыли, а дальше как обычно, ворвались в квартиру три здоровенных мужика в белых халатах. Церемониться со мной не стали – сразу схватили за шею и отволокли в машину. Очень ловко схватили за шею, видно сразу, что натренированы на больных – не первый раз хватают. Это было вечером, на улице уже было темно.
Сразу как привезли, силой вкололи укол. Я от него отказывалась. Санитар меня схватил за руку и заорал: "Ты хочешь меня разозлить?!". Схватил за шею, (наверно это их любимый приём) придавил к койке и вкололи психотропную отраву. Силой волокли в палату-изолятор, где находятся тяжело больные. Там дверь на замке, на окнах решётки, туалет там же. Тех, кто там прибывает, на улицу и в коридор не пускают. Палата облезлая. Одежду драную, психическую одевать не захотела и тогда санитар с медсестрой силой раздели меня до гола. Палец выкручивали, ломали, чтобы кофту снять. Орали: "Сейчас к кровати привяжем!". А там, я заметила, очень любят привязывать. Старую женщину, помню, привели. Она говорила, что не может здесь оставаться: надо идти домой, у неё много дел. Села на стул около двери. Ей говорили: "Ложись в кровать". Не легла. Привязали к кровати. Я ушла в туалет, чтобы не слышать душераздирающие вопли. Наделали уколов много и после привязки стала очень ненормальная, бредила. Врачи радостные были – так радовались, аж рожи красные были от удовольствия.
На утро мне принесла медсестра "лекарство". Спросила от чего оно, а мне по-хамски ответила медсестра:" Сама должна знать какие "лекарства" были тебе назначены!". Не выпила. Схватили, на кровать повалили, зажали садисты нос, чтобы мне нечем было дышать, и я открыла рот. Пытались влить. Смеялись, что дыхание могу надолго задерживать, рявкнули: "как ты смеешь ножками нас отпихивать?!". Не получилось влить лекарство (отраву), тогда силой вкололи укол. После него я впала в сон, потеряла волю. Вечером ещё два шприца и так кололи 10 дней по 2 раза – один укол утром, два вечером.
Потом принесли мне родители мешок с едой и одеждой. На свидание к ним не пустили. Мешок мой врачи перерыли. Руку протянула к мешку – оттолкнули, сказали:" Не лезь куда не надо!". Еду только дали, а остальное в хранилище закрыли. Решётку ломала, руки порезала, на них у меня были синяки. Потом от уколов в бес сознание впала. Язык скрутило, есть не могла. Как можно есть со скрученным языком, если он стоит у тебя поперёк горла?! Судорогой тело свело, в кровати лежала – не могла перевернуться на другой бок. Помню – очнулась ненадолго, когда, шатаясь стояла и в жопу врезались два укола. Сидела на кровати без сознания, уставившись в окно. Рот мне крутило. Сунули мне в руку кружку с питьём, сидела держа её в руке и смотрела в одну точку, потом сознание ненадолго промелькнуло, поднесла питьё ко рту и уронила – пролила мимо рта на себя. Помню – стояла, шатаясь, закатив глаза к потолку и мне в рот совали какую-то таблетку.
Я есть не могла , без сознания лежала, меня пытались накормить потому, что сама не в состоянии была есть. С кровати заставили подняться, сесть и в рот тыкала санитарка ложку с плавленым сырком, которые мне из дома родители принесли: ложку и сырок. Я даже чай проглотить не могла: долго во рту держала, лежа в постели, пока он сам не выливался – вот так меня обкололи.
Пришла ко мне на свидание мамка, тогда я немного очнулась. В психушке была специальная комната для свиданий, вот тогда я совершила побег. Мамка с медсестрой болтали стоя возле двери, я была рядом и неожиданно у меня промелькнула мысль, что дверь не заперта! Разум прояснился, я очень быстро, мгновенно открыла дверь (она оказалась действительно незапертой) и выбежала на улицу.
Местность была незнакомая, но я сориентировалась куда бежать, прямиком добежала до забора и перелезла через него. Недалеко от забора валялся пьяница, пьяный в стельку. Удивительно, пьяницы валяются прямо под забором психушки и их не отправляют лечить! На подгибающихся ногах еле доехала домой. Дома мне никто рад не был. Вопли, крики, плач, истерика – вот то, что меня ждало дома.
Утром папка поехал в психушку, забрал вещи. Приехав оттуда, сказал – я должна с ним туда ехать, паспорт забрать. Мозги от отравы ничего не соображали: не понимала, что меня обманывают – поехала. Паспорт мне не отдали и опять закрыли в изоляторе. Продолжили накачку уколами. 40 уколов за десять дней сделали. Помню – сидела за столом еле живая, еду силой в рот пихала медсестра Люда, садистка чуть зубы не сломала. Кружку с чаем пихала в рот, да на меня весь пролила. Орала на меня часто. Ещё в рот тоже "лекарство" заливала. Я отказалась пить "лекарство" в столовой, когда она всем его разносила и очередь до меня дошла, тогда она меня схватила, поволокла силой в палату-изолятор. Посадила на стул, в рот пихала в стаканчике жидкость и заставляла чаем запить, ещё одна санитарка около меня суетилась, порываясь выполнять рабочие обязанности. Я выплюнула "лекарство", тогда эта медсестра Люда побежала за ещё одной порцией. Долго мучила пока не заставила выпить. Вот от этого лекарства-жидкости мне было очень плохо, не могла сидеть долго на одном месте, было очень сильное беспокойство. В глазах мутно было, глаза болели , сами закрывались как будто спать хотелось.
В палате-изоляторе ужасная вонища. Девять коек на девять психов, дверь заперта, окна заперты, туалет прямо в палате куда дверь открыта – вот и вонища. Еду приносят туда же поесть, суп и второе – всё на одну тарелку наваливают и только ложку дают это ковырять.
Продержали меня там 2 недели и перевели в обычную палату. Сознание стало возвращаться. Жидкость давали пить ужасную, от неё было очень сильное беспокойство. Чем дольше давали, тем хуже становилось. Давали пить ещё четыре таблетки в день и эту жидкость. Домой выпустили через 35 дней. Повезло. Ещё долго после психушки плохо было, ноги при ходьбе болели. Когда из психбольницы выпустили – домой еле доехала, удерживалась, чтобы по автобусу не начать бегать, час в автобусе постаралась отсидеть. Дома места себе не находила, на диване не лежалось и не сиделось. Это все от этой жидкости-отравы.
Чувствовала после психушки плохо. Беспокойство оставалось сильное. Сознание помутнённое. Телевизор не смотрелся. Всё казалось неживым, бесчувственным. Даже природа не радовала. Прошло такое состояние только через 5 месяцев.
На комиссии (когда группу по инвалидности ставили) мне сказали: "Не будешь употреблять "лекарства" – сделаем операцию на мозге". Врач всё говорила: "Пока не расскажешь, что было с тобой, из больницы не выпущу!". Пугала: "Не будешь пить "лекарство" – капельницу поставим. От тебя родители отказались. Больную домой никто тебя не заберёт. В пансионат тебя отправят".
Врач по имени Евгения с очень высокомерной физиономией меня "лечила" – мучила, калечила! Потому, что слово "лечение" не подходит: препараты, от которых впадаешь в бессознательное состояние, тело крутит судорогой, при этом вид как у дебила (стоишь шатаясь закатив к потолку глаза) и даже после долгого неупотребления остаётся беспокойство – не могут быть лекарствами.
Когда выпускали на свободу из психиатрической больницы-тюрьмы (это заведение можно назвать так потому, что там меня лишили свободы), врач Евгения запугивала: "В следующий раз мы с тобой играться не будем – теперь мы игрались. Будешь у нас находиться не менее 3-х месяцев".
Ещё говорила, когда в изолятор посадили за то, что отказывалась пить "лекарства": "Мы стараемся тебе потакать. Это ты должна нас слушаться, а не мы тебя – я здесь главная".
Меня в изолятор перевели с обычной палаты за очередную попытку к бегству. Тогда я увидела, как пьяные санитары с мордами красными и опухшими притащили за ноги женщину без сознания. Помню – медсестра ударила по лицу тяжело больную. Эта же медсестра очень любила чуть-что сразу орать истерически на больных в изоляторе. Я у неё попросила дать из хранилища мою одежду, а она на меня неизвестно почему заорала.
Живот у меня очень сильно болел от лекарств (отравы). Ужасные боли были в животе. Целый день обычно длились. Вот так, живот болел до тех пор, пока меня в столовой на пол вырвало. Какая-то рядом медсестра была – увидела, закричала: "Мой полы!". Я пошла скорей в кровать, плохо очень было с животом. Это всё от препаратов.
Медсестра, та которая раньше в рот заливала "лекарство" в первый раз, в рот таблетку запихивала, пальцем толкала в зубы из-за отказа выпить её. И как им не противно ковыряться пальцами в чужом рту?! В изоляторе стены облупленные, белой краской покрашены, тогда как у какого-то врача кабинет так обделан, досками стены обшиты (видела, когда дверь была открыта), мебель вся новенькая, цветочки стоят. Врачи важные ходят, ключи от всех дверей у них в кармане – наверно им очень приятно звякают.
Врачи предпринимали садистские действия совсем не относящиеся к лечению: выкручивание пальца, силой переодевание в больничную одежду, силой запихивание еды, зажимание носа, чтобы нечем было дышать. Разве можно лежа в рот что-то лить? – можно захлебнуться! В психбольнице медперсоналу больше нужны мускулы, чем медицинские знания. Они чаще применяют физическую силу, обычно к тем, кто лечиться не хочет. Психиатры в больнице – подонки, садисты, изуверы! При этом в вашей псих больнице мне всё нравится.
В рассказе ничего не придумано. Правда, только правда – ничего кроме правды.
Запись 9
«История психов 2 часть»
Всем привет меня зовут Данель, моя история сильно отличается от истории Адили. В моем случае я расскажу, что меня пугает в психбольнице:
Я уже давно наблюдаюсь в психиатрических больницах. Свой точный диагноз узнал не сразу. В первый раз лежал в НИИ психиатрии, тогда меня лечили от депрессии. В отделении было чисто, врачи вели себя прилично, ни на кого не ругались. Впечатления об этом месте остались только положительные. Потом я попал уже в другую психбольницу, поскольку от лечения, назначенного в НИИ, мне не становилось лучше. Обстановка там была хуже, но ее тоже нельзя назвать критичной.
Диагноз, врачи поставили мне в областной больнице. В 16 лет я приехал туда на лечение в подростковое отделение. Первое, что удивило, – жесткий, почти тюремный режим. Утром мы вставали в 8.00–8.30. Затем нас заводили в тесную, душную комнату, где мы сидели до завтрака. Лавок на всех в помещении не хватало. Из?за лекарства многие мальчики засыпали на полу. После завтрака приходила женщина, с которой мы учили уроки. Она очень строго к нам относилась. Если кто?, то говорил, что у него болит голова или клонит в сон, воспитательница сильно ругалась и кричала, что мы обязаны учиться, несмотря на плохое самочувствие.
Дальше был тихий час, затем – полдник, в который нас, кормили гнилыми яблоками. Поев, мы возвращались в неприятную пустую комнату и сидели там, не занимаясь ничем. Нам разрешали читать, но не у всех мальчиков с собой были книги. Книги были только у меня, да и это книга была «Капитал. Засыпали мы где?то в 22.00–23.30.
Помню случаи физического насилия. Медсестра била и сильно толкала соседа по отделению. Мальчик (его вроде звали Олег) не мог нормально разговаривать. Все, что он делал, – постоянно крутился на месте, чем, видимо, раздражал персонал. Про эту больницу осталось не так много воспоминаний, потому что на протяжении почти двух месяцев мне давали сильные таблетки и большую часть времени я спал.
Последнее медицинское учреждение, где я проходила лечение, находится в поселке. В первые дни после приезда мне казалось, что место в целом приличное по сравнению с прошлой больницей. Я попал во взрослое отделение, где у пациентов было больше самостоятельности: нам разрешали выходить из палаты по своему усмотрению, спать столько, сколько мы захотим.
Только через некоторое время я начал замечать странности. Например, нам выдавали еду два раза в день после еды, чего категорически не хватало. Дополнительную еду можно было получить за уборку. Конечно, мы соглашались на эти условия добровольно, но фактически выбора у нас не было.
Однажды в отделение привезли женщину, которая фыркала, как лиса. Пациентке выдали вещи, но она начала их рвать и выбрасывать в ведро.
После того как она испортила несколько футболок, подошла санитарка и ударила ее по лицу так сильно, что у нее пошла кровь из носа.
В другой раз медсестра замахнулась на нее из?за проступок. Пациентка испугалась и упала на пол, за что медсестра ударила ее несколько раз по спине.
Насилие применялось и еще к одной моей соседке по отделению. Девушку привезли в состоянии алкогольного опьянения. Попав в больницу, она начала возмущаться действиями персонала. Тогда другая пациентка, которая тоже лечилась от алкоголизма и была на хорошем счету у санитарок, подошла и со всей силы ударила новенькую. У нее остался синяк на лице. Пациентка, дружившая с персоналом, вообще вела себя нагло: ни за что кричала на меня и других людей в отделении, распускала руки. Несколько людей, среди которых был и я, составили письмо к главврачу, чтобы он разобрался с зачинщицей конфликтов. В ответ на наше обращение главврач только посмеялся и сказал, чтобы мы не беспокоили его из?за ерунда.
В какой?то момент я рассказал о насилии в больнице матери. Она приехала и поговорила со старшей медсестрой. После их беседы ко мне в палату вбежала санитарка и начала кричать: «Разве конкретно я тебя била? Хоть кто?то поднимал на тебя руку?» Я был в истерике, долго не мог успокоиться. Меня вызвали к старшей медсестре.
Она дала мне успокоительное и стала объяснять, что в психиатрии результата можно достичь только через насилие. Пациенты не могут с собой совладать, поэтому мирным путем эффекта добиться нельзя.
Для подтверждения инвалидности мне нужно раз в год ложиться в психбольницу. После всего увиденного мне, конечно, страшно. Я боюсь снова столкнуться с насилием. Сомневаюсь, что бить будут меня: во всех больницах, где я лежал, руку поднимали только на пациентов с тяжелыми диагнозами, за которых некому заступиться.
Однако сейчас меня забрали в лучшую больницу, и я этому рад. Можно спокойно читать «Анти-Дюринг» и вообще это лучшая психбольница, в которой я был.
Запись10
«История психа 3 часть»
Всем привет меня зовут Ралина и вот моя история:
За свою жизнь я три раза попадала в психиатрическое отделение больницы. на обследование. Мне было 13–14 лет. Врачи поставили мне диагноз шизофрения. Именно тогда я пережила сексуализированное насилие. Совершали его врачи, которые даже не работали в больнице: внештатный невролог и невролог детского псих диспансера. Как эти медики заходили в отделение, я узнала только позже. Выяснилось, что они участвовали в конференциях, проходивших в медицинском учреждении. Кроме того, им помогали санитарки. Я не знаю, были ли в курсе все, уверена по крайней мере насчет двух-трех сотрудниц больницы, которые сопровождали меня до палаты после актов насилия.
Однажды ночью я проснулась в медицинском кабинете, а надо мной стоял голый мужчина. Было больно и страшно. После случившегося меня встретила санитарка и повела в мое отделение.
Насилие надо мной совершалось неоднократно, но сопротивляться у меня не получалось. На тот момент я настолько сильно испугалась, что не смогла рассказать о произошедшем ни близким друзьям, ни родителям. Еще одна причина, по которой я молчала, – психологическое давление. Если человек, по мнению медработников, плохо себя вел (их раздражало, когда, например, больной плакал, жаловался на условия лечения), они угрожали, что привяжут его к кровати или запретят выходить на прогулки.
Физическое насилие тоже было. Били в основном маленьких детей. Больше всего от пинков, подзатыльников страдали сироты. Помню, как маленького мальчика с синдромом Дауна пнули ногой и ударили по голове за то, что тот медленно шел в столовую.
В первые же дни родители хотели забрать меня из больницы из?за плохих условий содержания. Нас плохо кормили, помыться разрешали только раз в неделю, в ванной было окно без штор, которое выходило на соседний корпус. К сожалению, у мамы с папой ничего не получилось: администрация стала угрожать им звонком в полицию. Нам обещали зафиксировать, что само повреждающее поведение развилось у меня из?за плохие отношения с родителями – это было неправдой. На основании записи в карточке они обещали пожаловаться в полицию, что у меня неблагополучная семья, и пугали, что все может закончиться лишением родительских прав. В итоге я прошла полный курс терапии и только тогда вернулась домой.
Второй раз в больницу я легла, потому что прописанное лечение мне не помогло. Появились проблемы со сном, я начала слышать голоса. Правда, отправили меня в то же психиатрическое отделение не совсем законно, так как никто не взял согласия у моих родителей. Врач выдал направление и сказал ехать в больницу одной. В случае отказа он угрожал вызвать санитаров, чтобы «убедить» меня. Мне было безумно страшно возвращаться. После пережитого насилия у меня развилось посттравматическое расстройство. В первый же день моего пребывания в больнице у меня случилась истерика.
Насколько я помню, тогда тоже были эпизоды сексуализированного насилия, которое совершали те же врачи, что и в первый раз, но в памяти все путается. Периодически я замечала очень характерные синяки и травмы на бедрах и груди. Я обратилась к лечащему врачу и попросила отвезти меня к гинекологу. В итоге гинеколог отказался осмотреть меня на кресле, вероятно, потому, что тогда пришлось бы признать факт насилия.
Когда я решилась рассказать родителям, они не сразу мне поверили, но через какое?то время мама захотела написать заявление в полицию. Я ей запретила, потому что на тот момент еще лежала в больнице и опасалась, что персонал может начать действовать жестче по отношению ко мне.
После выписки страх снова победил, я не пошла в полицию. Понимала, что у насильников есть деньги, связи и хорошая репутация, а у меня – диагноз, который может обесценить любые мои показания. Кроме того, боялась, что врачи сделают много лживых записей в моей медицинской карте, из?за которых я буду еще более беззащитной во время лечения в больнице.
Когда я перешла во взрослый ПНД и перестала зависеть от врачей из детской минской больницы, я все же нашла в себе силы и решила обратиться в полицию, несмотря на риски. Примерно в это же время я начала активно развивать свой блог. Выкладывала посты о том, что происходит в психиатрическом отделении больницы. Со мной связались две девушки, которых также изнасиловали в том же отделении, и мы вместе подали заявление. В больнице провели несколько серьезных проверок. Однако в возбуждении уголовного дела мне отказали (уведомление об отказе в возбуждении уголовного дела есть в распоряжении редакции). Следователи поставили мои показания под сомнение, так как я имею психическое заболевание, и поверили врачам.
Я публично рассказала о насилии, только когда подала заявление. История быстро разлетелась по интернету. Мне стали угрожать. Злоумышленники присылали мой адрес, фото окон моей комнаты, угрожали убийством. Один раз ко мне подошли на улице и сказали, что я «конченая».
Однако теперь я здесь и мне хорошо. Можно делать, что хочешь!!!
Запись 11
Отклонение от темы
Еще раз привет! Как вы понимаете в это книге нет одной сюжетной линии и определённой цепочки тоже. Сразу говорю вторая часть будет, но она уже будет отличаться. Можно сказать, что данная книга оформлена как некий дневник или записки. Не судите строго!!!
Запись 12
«Сосед по палате»
Варвара уже вернулась обратно в палату после того как оказалась в подвале. Она спокойно лежала на кровати, как вдруг к ней в палату привели какую-то девушку. У нее были светлые волосы, невысокий рост и зеленые глаза. Она сразу же подошла к Варе и стала знакомиться.
– Привет меня зовут Юлиана, а тебя?
– Варя.
– Приятно познакомиться. Давай рассказывать страшилки друг другу?
– Ну давай. – не уверенно сказала Варя
– Я начну:
Обычная российская глубинка. Деревня человек в двенадцать заселена стариками да старушками. Не сказать, что глухая, пешком за час два-три можно дойти до поселка с железнодорожной станцией. Дорога вполне приличная, я по ней на своем ниссане каждое лето детей к бабкам отвожу, сам на выходные приезжаю.
В деревню шла обычная старая линия электропередач с деревянными опорами. Очень часто были проблемы с электричеством, а после урагана в 2010 году ее и вовсе с корнями выдрало. Проводили новую ЛЭП где-то две недели. Пришлось экстренно покупать генератор для холодильника. Ситуацию усугубило то, что два работника пропали без вести. Ходили искать, ничего кроме одного ботинка не нашли. Все на зверьё смахнули, мол, аккуратнее надо вечером быть. Я своим небольшой инструктаж устроил, на тему как себя нужно вести на природе. В общем, сделали нам электричество, и можно жить спокойно, как мне тогда казалось.
Я стал увлекаться фотографией, купил хорошую камеру, ездил с друзьями в лес на север. Они на обычную охоту, а я на фотоохоту. По области катался, красивые пейзажи искал. И в деревне фотографией занимался. Вот один такой ночной рейд запомнился. Все в доме спят, а я с камерой на шее пошел искать интересные кадры. Помимо ручейка, звездного неба и поля я нашел интересное место. Наше поселение находится на пригорке, и вниз уходит эта самая ЛЭП. Так-то ничего интересного, но просека в лесу на фоне восходящей желтоватой луны выглядит очень красиво. Принял удобную позу, выставил камеру и пару кадров нащелкал. Тут, вглядевшись вдаль, я заметил, что на одной опоре кто-то сидит, смотрит. Худощавого телосложения человек сидел на корточках и глядел вперед. То ли каким-то образом заметив меня, то ли еще из-за чего-то, он быстро как обезьяна слез вниз. Слишком длинными мне показались конечности, и явно на нем не было одежды. Стало не по себе. Скорее успокаивая себя, думал, что это может какой-то на голову больной. Я не стал обращать на это слишком много внимания, просто спешно пошел домой. И уже дома, когда занавешивал окно в спальне, увидел его в поле. Опять же таки, придавать этому значение и уж тем более с кем-то обсуждать не хотелось. Еще пару раз видел такое явление на опорах, когда вечером все катались на велосипедах. Показывать не показывал, просто говорил, что пора домой. Как его только током не убивало? В голове крутились мысли, что же это такое, но внятного объяснения не находилось.
Желание разглядеть поближе превратилось в привычку по вечерам ходить к тому месту. Идти ближе я труханул, мало ли, что у него на там уме. Картина стабильна почти всегда, может раза три в месяц я его не находил на своем посту. Фотографировал, показывал друзьям, те говорили, что очередной алкаш. На следующее лето начались проблемы со светом. Приезжала бригада, искала поврежденное место или утечку, но без результатов, линия была в полном порядке. Жить спокойно я не мог, ведь сам знал про то существо. А потом заблудилась старушка, весь день искали мы её, только ближе к ночи разошлись по домам. Пропала без вести. Не хотел себя показать трусом, вескую причину не ехать к бабушке не находил, поэтому приходилось ездить каждые выходные. Затемно старался не проезжать то место. Даже не знал, на что свой страх смахнуть. Потом какое-то время было без особых происшествий. Я даже стал забывать про свои принципы. И вот однажды мне пришлось столкнуться с этим лицом к лицу.
Были обычные выходные. Как всегда, я с женой поехал к детям. Добрались быстро. Дорога в деревню идет через лес, в горку, неподалеку от той самой просеки. Злополучное место даже днем проезжал быстрее, запирая все двери. Скажете, обычная паранойя? Посмотрел бы я на вас, после всего описанного ранее. Может и нет там ничего такого, может я с ума сошел и не заметил этого, все равно рисковать не буду. Выходные прошли замечательно. Жена уехала в воскресенье утром, я ее до электрички довез. Надо ей было куда-то по работе.
Сам планировал ехать часов в пять или шесть, но пришлось с дедом чистить дымоход. Провозились как назло часа три. Завел машину только в девять часов. А ночи уже длинные, темно, зараза. Выбросив все дурацкие мысли из головы, с включенным дальним светом, я поехал. Еду я по лесу, и тут как прыгнет кто-то мне на капот. Вблизи я эту тварь еще не видел. Тощее зеленоватое тело, маленькие глаза и длинные конечности. Кирпичей наложил знатно. Помогло мне в этой ситуации то, что лежала на полу под сиденьем бита.
С кровью, полной адреналина, я выскочил наружу, и хорошенько долбанул то существо по башке. Раздался хрип, и оно скрылось в ночном лесу. Я сел в машину, хорошенько об матерился, привел себя в чувство, и поехал домой. Сильные пробки перед въездом в город задержали меня, и в кровати я оказался только к часу ночи. Приключений хватило на год вперед. На следующей неделе забрал детей, сказав, что им нужно к школе готовиться.
Естественно я их ничем не занимал, о какой подготовке можно говорить в середине августа? На это лето хватит мне поездок. Но зимой все же пришлось ехать в деревню, крыша текла. В хороший снежный солнечный день весь лес как на ладони. Ничего такого страшного я уже в нем не видел. Только показалось, что кто-то по деревьям карабкается, точно показалось. Рубероид новый хранился в сарае, инструмент и гвозди всегда под рукой. Управились за день. Обратно решил попробовать проехать другой дорогой, через бывшую вырубку. Дорога ничего так, можно и по ней ездить, она далеко от ЛЭП.
Весна прошла незаметно. Я больше ни за что бы не поехал в это проклятое место, но там мои старые бабушка и дедушка, я что, могу их оставить на едине с этой хренью? Да и как я объясню такое поведение родным? Летом пришлось ехать. Строго-настрого я запретил детям выходить за пределы двора, хорошо, что он большой, много места для развлечений. Стариков тоже предупредил, пускай не выпускают. Пытался выглядеть очень заботливым отцом. В таком страхе жил все лето, думая, как же мне вывезти всех оттуда навсегда. В этом же году и получилось.
Август. В эти выходные обещали сильную грозу с ураганным ветром. В субботу дождя не было, даже солнышко время от времени выходило. Вот такая погода для гуляний в самый раз. Не холодно, не жарко, не сухо, не мокро. На следующий день, утром, было ясно. Ездили купаться. К обеду грозовые тучи уже стали застилать небо. Сверкали далекие молнии, раздавались раскаты грома, не колыхались листья деревьев. Вот и она, плохая погода. На улице из-за облаков было довольно темно, а свет отключили.
Пришлось зажечь керосиновую лампу. Пока еще не хлынуло, мы с дедом вытащили и завели генератор, и как по команде хлынул ливень. Минут через пять меня пробила мысль: почему я не слышу шума мотора? Выходить во двор в такой дождь никак не хотелось, ну что же поделаешь, холодильник сдохнет. Обулся, вышел во двор. Подойдя к сараю, услышал непонятный звук с крыши. Не успев поднять голову вверх, чтобы посмотреть на источник шума, на меня сверху что-то навалилось. Этот цвет кожи был знаком как никакой другой, на мне сидела та самая тварь и пыталась схватить меня за шею.
Вспомнив, что у поленницы всегда лежит кочерга и топор, я потянулся туда. Что-то нащупав, я замахнулся для удара. Раз удар, два удар. Ему вообще все равно что ли? Из кармана удалось достать перочинный ножик. Перед тем, как выронить его из рук, я полоснул тварь пару раз. По-моему, в лицо.
На мои крики, прибежал дед. Как он сказал, меня держало за шею и трясло какое-то существо. Он схватился за топор и ударил его по спине. Взвыв, оно отбросило меня, залезло на сарай и скрылось в поле.
Мне обработали раны и царапины. Я был в потрясении, благо быстро отпустило. Все видели, и что бы съехать отсюда в другие места особо не пришлось уговаривать. Так и сделали. Дом продали, вещи перевезли. Начали жить по-новому.
Время шло. Я устроился на новую работу. Коллектив дружный, отзывчивый. Правда есть там один мужик, молчит постоянно, и смотрит на меня. Пришлось раз с ним за одним станком обтачивать колесную пару. В цехе летом жарко, мы только в штанах работаем. За этим не следит никто. Заметил я у него на спине и лице шрамы глубокие. Оборотень? Да ну, бред. Обычное совпадение…
– Ну не особо страшно. Давай лучше я расскажу:
Артур работал сторожем в заброшенной больнице. В основном он занимался тем, что отгонял местных подростков, которым тут походу «медом было намазано». Особенно у кабинета Ларисы Чернявской. Вот когда очередной проблеск фонаря осветил стены, Артур понял, что хочет сделать. Судя по голосам их было трое. Два мальчика и одна девочка. Один из мальчиков начал:
– Ну и что странного, что терапевт убивала, ну и что, что не хирург. Как будто, только хирурги и убивать могут. Ты знаешь какая она психолог была, а вот такая, которой все доверяют. Умела ко всем подход находить, советовала всякое.
Рассказчик отвлекся что бы отпить из бутылки и продолжил свой рассказ:
– Вот придёт к ней бабка какая-нибудь и начинает говорить, что-то в стиле «ой вот тут у меня бок колит, тут рука немеет к жаре», а Лариса с ней побеседует по слушает о разном, про пенсию, про внучка раздолбая, а потом и говорит « мол, есть народное средство, ты старушка выпивай с утра ну где то по пол стакана керосина или по столовой ложке» и бабка начинала пить, медленно травилась и умирала, а ведь на терапевта кто подумает, что это она такую хрень советуют, а Лариса потом и сама скажет, что же эти тупые дуры делают, кто же их надоумил.
