скачать книгу бесплатно
– Ночь, но не утро.
– Слушай, зачем тебе это? – взмолился я. – Отдам же всё вечером!
– Всё? – поднял брови он.
– Ну не всё, но точно много. У меня семь темных с утра!
– От Сири? Не смеши мои перья. Через час никого из них не останется. От тебя смердит безысходностью.
– Сегодня всё будет иначе, – со значением произнес я. – У меня смена стратегии. Теперь ставлю только на темных. В голове очень-очень грязные мысли! Я гениальный злодей, вот увидишь.
– Ха-ха, рассмешил! – прыснул Кулл-Занг. – Ты и мухи не обидишь.
– Доброта и бедность для меня лишь прикрытье! – стукнул я щупальцем в грудь, почувствовав его колебания.
– Ладно-ладно… Тройной тариф и десять процентов?
– Пять?
– Катись в Бездну.
– Хорошо, пойдет! – торопливо согласился я.
– Договорились, – как бы нехотя кивнул Занг. – Кстати, на тебя сегодня кто-то поставил…
– Кто? – насторожился я. Судя по торжествующей ухмылке, меня облапошили.
– А я почем знаю? Контракт заключен. Удачи внизу! – попрощались со мной.
Прутья с облегчением загудели, отпустив клюв. Пентаграмма вновь приглашающе засветилась мертвенно-бледным. Тянуть с погружением больше нельзя. Но в тотализатор заглянуть просто обязан.
Я не поверил глазам. Напротив моего имени радостно пульсировала приличная сумма! Кто-то оптимистично поставил на цифру «семнадцать». Если придет столько темных, то мы сорвем куш.
2
Кцум
Темнота вздрогнула и громко треснула, расползаясь черными клочьями. Вдруг стало холодно и влажно. Пощечина едва не оторвала мне голову, спугнув безмыслие болезненной суетой бытия.
– Бабу-уля! – возопил я захлебываясь. – Всё-всё! Проснулся!
Вопль спас от очередной водной процедуры, но не от пытки. Жесткое колючее полотенце едва не содрало кожу с лица.
– Сынок! – ахнуло большое неясное пятно, быстро принимающее знакомо пухлые очертания.
– Бить-то зачем?!
– Так мы кличем-кличем, а ты как мертвяк! Чай, напугалися! – притворно всхлипнула старуха.
Ну да, конечно. Мало что в мире ее могло испугать. Бабулю обходили стороной даже охотничьи псы, которых барон кормил человечиной. Постоялый двор требовал сильной и властной руки. Женская, как правило, злее. Сейчас с ней ни скалки, ни кочерги, а значит, бабуля была в настроении. Будь по-другому, минута лишнего сна обошлась бы дороже холодного душа.
– А сколько времени-то? – облегченно выдохнул я, когда кувшин с водой вернули на место.
За окном и правда неприлично светло. Обычно меня будили с первыми петухами. Они горланили и сейчас. Видимо, даже не вторые, а третьи.
– Почти шесть. Праздник сегодня. Полная зала народу, кухня горит! Живее, бесто… – сердито хлопнув, дверь отрезала окончание фразы. Впрочем, смысл предельно понятен и так: бабулю лучше не сердить. В гневе она просто ужасна.
Тяжело вздохнув, я проворно оделся, благо льняные штаны и рубаха навыпуск не изводили муками выбора. Половых не баловали, но я хотя бы спал в собственной комнате, а не на обеденных столах, как остальные.
Да, я любимчик. Шестнадцать лет назад бабуля приютила подкидыша. Из-за непростого прошлого, раскаяния или чувства вины она относилась ко мне даже лучше, чем к сыну. Разумеется, тот ревновал и мелочно мстил в меру сил и ума. Его, к несчастью, было немного. А вот дури хватало. Лавр третировал меня при малейшей возможности.
Я и так не отличался крепким здоровьем. Рос хилым и чрезмерно задумчивым, что дало сомнительный повод считать меня умным. Заезжие мастера ратных дел отмечали как смекалку, так и неисправимый изъян конституции. Я с трудом поднимал меч, а слепота на правый глаз делало прицельную стрельбу невозможной.
Посоветовавшись, бабуля отправила меня к Ниме. Эту чудаковатую пожилую женщину ошибочно принимали за ведьму. Бедняжка мирно пасла коз, а безлунными ночами уходила в лес и собирала траву, чем и заработала свою репутацию. Люди сторонятся тех, кого не трогают ни звери, ни монстры.
На деле же Нима не опасней ромашки. Единственное доступное ей колдовство – умение сводить бородавки и чистить лица юных девиц от прыщей. Слишком мало для обвинений в зловредной ведьмовской магии.
Бабуля справедливо полагала, что человек с такими талантами бедствовать точно не будет. Но Нима тайным знаниям обучать не спешила, и мое образование начала издалека. Меня заставили зубрить не травы, не феодальное право, не жития святых, а философию, за которую охотно сожгли бы церковники.
Я с большим трудом мог ухватить суть многослойных концепций, и от напряжения порой скрипели мозги. Нима не старалась давать ее проще, считая, что ум требует закалки, как и хорошая сталь. Сравнение льстило, и я не сдавался, когда терял мысль. Уязвленное самолюбие заставляло возвращаться и анализировать трудный отрывок сначала. Разумеется, получалось далеко не всегда. Я переживал, стыдясь собственной тупости. К счастью, рядом был Лавр. Сравнение поднимало мою самооценку, поощряя увеличить разрыв между нами.
Это было непросто. Особенно досаждал разбор диспутов, которых наверняка никогда не было. Тезисы высокообразованных ораторов поначалу воспринимались набором бессмысленных звуков или взыванием к тварям невидимых сфер. Иначе к чему бормотать такую бессмыслицу? Но чуть позже что-то начало, наконец, доходить.
К тому же это развивало память, терпение и речевой центр. Аргументацию пришлось проговаривать тысячи раз. Как оказалось, знать и понять – совершенно разные вещи. Я знал, но не понимал. Оставалось надеяться, что тайны более практичных наук раскроются позже. За галлюциногенные травки хорошо бы платили, но Нима отказывалась их продавать.
«Проблема не в объектах, а в нашем к ним отношении» – говорила она по этому поводу. Подобные фразы обладали поистине гипнотическим действием, усмиряя бабулю. Та часто возмущалась, что мои знания еще нельзя разменять на монеты. Как-то иначе оценить их она не могла, но Ниму уважала безмерно. Слушая ее, старушка порой впадала в прострацию, и чем туманнее был смысл, тем ощутимей проявлялся эффект.
Я иногда это тоже использовал. Правда, не всегда выходило удачно. Бабуля отменно орудовала кочергой, пребывая и в искреннем восхищении.
И потому я не стал более медлить и побежал на кухню, благо уже умыли с пристрастием. Энергичности бабули можно только завидовать. Она бегала как заведенная и, держа в памяти десятки подходящих к готовности блюд, щедро раздавала пинки и затрещины.
Мне сунули в руки деревянную лопатку размером с весло и подтолкнули к чану с праздничным гуляшом, который требовалось непрерывно помешивать. Остро пахнущий и наверняка вкусный, сейчас он вызвал лишь рвотный позыв.
Красное пузырящееся месиво заставило вспомнить кошмар, который пришел этой ночью. В нем была ванна, наполненная кровью до самых краев, и прекрасная рогатая особь, измотавшая жадными ласками. Воспоминания пустили по коже сонмы мурашек, и мне стало жарко.
Приснится же подобная мерзость! Только жаль, что многое из кошмара забылось. Надеюсь, в следующий раз эти гадкие детали запомнятся лучше…
– Кцумчик, опоздал же! Что щеришься, одноглазый? – в лицо плеснули из кружки.
Несколько брызг попало в чан, и Лавруша опасливо оглянулся. На его счастье, бабуля вышла к посетителям в зал, иначе подленькую провокацию бы сынку не спустила.
Родное чадо в последний год сильно подросло, став примерно в два раза тяжелее меня. Большой, подлый и рыжий. Видимо, поэтому он считал себя вторым человеком на кухне.
Убедившись, что ему ничего не грозит, Лавр подошел вплотную и, глядя на меня сверху вниз, плюнул в гуляш. Смачно харкнув и подленько улыбаясь, как делал всегда.
Я лишь пожал плечами. Не мне же есть. Но бабулин труд было жалко. Жаль и детину, страдающую от бессильного гнева и тупости. Разумеется, Лавруша знал, что ответить мне нечем, поэтому и не смог отказать себе в удовольствии.
С глумливой ухмылкой он отступил на шаг, чтобы насладиться чужим унижением. Тупице невдомек, что это лишь картинка в уме. В моем ее попросту не было. «Наблюдаемые феномены в своей сути пусты» – этому научился у Нимы.
Итак, я безграничное и ясное небо, равнодушно взирающее на бессмысленные игры глупцов. Спокойный как удав. Невозмутимый, как гладь лесного пруда. Прозрачный, как капля росы на травинке…
А в следующее мгновение мои руки выдернули из гуляша «весло» и с силой опустили его на эту тупую рыжую голову. Дерево (или череп?) громко треснуло, и Лавр повалился вперед, смахнув со стола несколько блюд.
Ночной кошмар продолжается?
Нет, изумление в перепуганных глазах поварят подсказывало, что это реальность. Шокированный собственной выходкой, я застыл словно столб. После звона разбитой посуды и в зале, и на кухне стало неестественно тихо.
Лавр лежал лицом вниз и не шевелился. Зловеще парил разлитый на полу суп. Взметнувшийся в мангале огонь яростно лизал шампур. Остро пахло горелым мясом и специями.
И тут мир ожил, опомнился и завертелся как юла. Окружение прибавило звука, динамики, амплитуды, хоть и осталось абсурдным. Картинка всё так же далека от реальности. Веснушки на лице, обрамленные зеленью и чешуйками лука, отказывались вписаться в привычное мне измерение. Топот, вопль бабули и округлившиеся глаза зевак воспринимались неестественно отстраненно и потому очень отчетливо.
В уме заныло ощущением свершившейся катастрофы. Минимум выгонят, если Лавр всё-таки выживет.
А если нет?
Всего секунда, одно импульсивное действие – и мой комфортный мирок треснул. В нем вдруг стало шумно и тесно. Люди недоуменно перешептывались, косились, а я оцепенело стоял, вжав голову в плечи. Никто не ждал от меня такой дерзости. Хотелось исчезнуть, залезть как черепаха под панцирь, надеясь, что реальность станет такой же, как прежде. Это, скорее всего, сон.
Зажмурившись, я сильно ущипнул себя, но всё осталось на месте.
Лавра привели в чувство, но он лишь мычал, поэтому послали за доктором. Бабуля посмотрела на меня всего один раз, но этот взгляд мог бы забить гвоздь. Губы плотно поджаты, в глазах ярость. Это война. Мне конец.
Иллюзий по поводу Лавра ни у кого, разумеется, не было. Все знали, как он меня дёргал. Его можно понять – я кукушонок, отбирающий материнскую любовь и внимание. Нельзя понять лишь черную неблагодарность. Так отплатили семье за хлеб, кров и доброту. Змей, пригревшийся у них на груди, укусил. «Змей» – потому что я на подобное был неспособен.
Видимо, эта тьма вызрела где-то в уме. Отравила, заставила встать на дыбы и, наконец, огрызнуться. И Лавруша стал только первой жертвой этого чудища. Будут другие. Я чувствовал внутри чужака. И я боялся.
Теперь то, что вчера бы казалось немыслимым, воспринималось само собой разумеющимся. За обиду – бить насмерть. Простить и смириться нельзя. Унижение смывать только кровью.
Это правда всё я? Тот, кого Нима учила в любой ситуации оставаться бесстрастным? Что со мной? Откуда эта безуминка, непривычное ощущение внутренней силы? Она мне понравилась. Пусть будет всегда.
Стряхнув оцепенение, я прошел через зал и вышел на улицу. Никто не стал останавливать, хватать за руки, выяснять что случилось и как. В глазах этих людей я покойник. Собаки барона вечно голодные, а наш Лавруша – бастард…
3
Грид
На этот раз всплытие прошло почти незаметно. Неудивительно, учитывая, что ржавая клеть мало чем отличалась от камер барона. Казалось, кислый запах мочи, испражнений и прелой соломы пронес контрабандой. Чувства и ощущения питомца уходили не сразу. Своего рода фантомные боли, когда чувствуешь ногу, которой давно уже нет. Симбиоз с людьми делал нас уязвимыми, а страданий и боли там было с лихвой.
К счастью, пережитое внизу в Тиамате воспринималось как сон, что хорошо описывало суть погружения. Действительно, мы словно засыпали в питомце, но эта связь была обоюдной. Взаимопроникновение ментальных слоев делало наши культуры похожими. По сути между нами большой разницы нет.
Все существа – проводники для безначального круговорота праны. Через меня, видимо, потекла ее темная часть. Дела внизу хуже некуда. Всё, что заботливо строил – разрушено. Кцум будто сорвался с цепи.
Некоторое время я рассеянно моргал, привыкая к глубине деградации. Еще вчера казалось, что упасть ниже уже невозможно, но сегодня-таки пробил это дно. И даже под ним еще есть куда падать. Стану таким же, как Сири – одним из искушающих людей голосов. Скормлю мальчишку палачу, потом найду другого. Выращу убийцей, маньяком или хотя бы подонком, как «темные» любят. Воистину бесславный конец!
А ведь на Цинте я пилотировал мудрецов! Но не приобрел ни добродетелей, ни большого ума. Не было даже осознавания этого прискорбного факта. Возможно, они показывали юнцу показывали путь к просветлению, а он катался на них, как турист.
В Тиамате со мной так уже не носились. А насколько я хорош как пилот, прекрасно видно по Кцуму. Делиться можно только тем, что у нас уже есть. Ведь если было, куда делось теперь? Значит, ничего за душой нет. Учил там не я. Учили меня! Я этого так и не понял на Цинте.
Застигнутый врасплох ум погрузился в пучины отчаяния. Неудивительно, что мой несчастный питомец без праны. Ничтожество не способно воодушевить, возвысить или внушить толковую мысль. Но может утянуть на дно, где прозябает само.
Кцум психанул из-за меня. Его подсознание зеркалом отразило мысли пилота. Понятно, что шеф накрутил, но почему я повелся? Бонус в несколько «темных» уже не спасет. Да и стоят ли они человеческой жизни? Сири точно уж никогда не догнать. Она виртуоз.
Да уж… Злодейству, как и всему, лучше учиться всерьез. На неумелые пакости спроса не будет, а жить как-то надо. Сегодня уже норму не вытяну. Разве что ставка сыграет. Кто-то всё еще верил в меня.
Посмотреть статистику сразу я не решился. В бездушных цифрах пряталась отсрочка или приговор. Прана – единственное, что удерживает духа от растворения в Бездне. И даже этими жалкими крохами надо делиться: аренда клети, налог, оплата жриц сновидений. Хорошо бы откладывать еще на бордель и кабак. Здоровый дух в здоровом теле. Без позитива на Тиамате никак.
Поначалу перспективы меня впечатляли. Бонусы больше, карьера покруче, самые успешные уйдут в Чистый Мир. Правда, что там и как, никому не понятно. Но раз никто не вернулся, значит, довольны. Возможно, все наши «зрители» живут именно там. Наслаждаются чужим приключением и счастьем всех видов. Вот уж где должен быть истинный рай. Хотя и по этому поводу есть разные мнения. Муха, к примеру, вполне счастлива в куче дерьма.
Я много думал об этом. Круговорот праны – сложный и таинственный процесс, интригующий мыслителей всех шести лок. Колоссальное колесо из миров, кишащее пранососущими тварями. Духи в пищевой цепи сразу за людьми, но если мы психотехники, то они живая органика для генерации ментальной энергии. Тиамат немного оставляет себе, а остальное уходит в недоступные для нашего восприятия сферы. И ведь не факт, что их обитатели на вершине горы. В замкнутой системе верх-низ лишь условность. Мир закольцован. Черви на дне пожирают китов.
Со вздохом отодрав щупальца от пентаграммы, я пошлепал наружу в ожидании чуда. Долг казался мне бездной. Шанс выбраться минимальный, но он всё-таки есть.
В груди радостно ахнуло, едва переступил порог клети. Падальщиков за дверью нет, зато есть сияющая морда Кулл-Занга. За ней радостно скалились еще несколько кредиторов. Духи хищно потирали лапки, жадно тянули ко мне хоботки, нетерпеливо сучили тентаклями. Камея удовлетворенно жмурилась чуть в стороне. В последнее время нечасто увидишь, чтобы она улыбалась.
Похоже, довольны все, кроме меня. Ну и Кцума, конечно…
Скептически скривившись, я вызвал таблицу статистики и не поверил глазам. Пять нейтралов, один светлый, но темных – целых семнадцать!
Семнадцать? Спасен! Это успех!
Почувствовав ликование, мир посветлел и заиграл красками, выглядя уже просторней и чище. Из соседних рядов стал подтягиваться народ. Посыпались поздравления, похлопывания и дружеские тычки. Удача заразна, а духи-пилоты весьма суеверны. Прикоснуться к счастливчику старались все, и мне захотелось спрятаться в клеть. Там безопасно. Это мой дом.
К счастью, порвать на талисманы меня не успели. Воздух вдруг задрожал и стал уплотняться в темную тучку. Через мгновение она приняла четкие очертания и расцвела десятками дружелюбно моргающих глаз.
Как мило: шеф пришел поздравить лично. Когда последний раз это было? Когда «подарил» ему Кцума. Жаль, но других поводов пока не давал.
– Ну, что говорил? – проскрипело из щели, прорезавшей сферу почти пополам. – Талантище! Давно пора перевернуться. Ты прям, как падший ангел во плоти.
– Упасть, понятно, легче… – скривился я.
– Ты, главное, не останавливайся и пойдет как по маслу. Продолжай в том же духе. Развивай успех, креатива и масштаба побольше и всё будет у тебя хорошо.
– Намекаете губить по мальчику в день, Ваше Темнейшество?
– Лучше бы, конечно, по два, – кровожадно подтвердил шеф, – но ведь не сразу получится. Да и откуда их взять? Закончи уж с этим. Пусть протянет подольше, потому не гони. Так даст больше праны. Если работает, то ничего не ломай.
– Босс, вы серьезно? – не поверил я.
– Уверен, что ты способен на большее! Не всё сразу, конечно… Сири, думаешь, с чего начинала? С хохлатых хомячков Ланхора. Поначалу было непривычно и жалко, но она быстро училась. Плакала и травила. Потом стала потрошить, а как разошлась, то начала жрать их живьем. А теперь посмотри: наш лучший специалист, гордость и краса Тиамата! Темные, как на икону молятся. Ты поучился бы…
– Мудрецы могут дать в сотни раз больше праны! – разозлился я. Сравнение с чертовкой не льстило.
– Могут! – согласился Санг-Чунь. – И твои выдавали, мы помним. Но это крупица золота на гору породы. Шанс примерно такой же. Поэтому хватит мечтать! Слезь с небес, тебе туда рано! Секс, власть, деньги – рецепт проверен и безотказен. Паши как все!
Вокруг подобострастно закивали, заставив меня брезгливо поморщиться. В чем-то Санг-Чунь, разумеется, прав. Пока ловил синюю птицу, план по пране тащили другие. Не думаю, что всем хотелось «темнеть». Такой, как Сири надо родиться, но с хомячками шеф перегнул. Это воплощение порока попросту невозможно представить в слезах.
С другой стороны, я не знал ее раньше. Сири скрывала, откуда к нам прилетела, но серой от нее порой пахло отчетливо. Наверняка из Нижних Сфер. С другой стороны, в демоне иногда больше доброты, чем в десятке святош. Мир не черно-белый, везде полутени. Я всё еще верил в себя. Вернусь к свету, как только отдам все долги.
После расчета с боссом остатки праны ушли кредиторам. Никогда не видел их такими довольными. Они меня, наверное, тоже. Причиной радостного возбуждения стал ясновидец. А кто еще мог так угадать? Ставка сыграла, и мне от нее полагался процент. На первое время этого хватит, а уж там разберусь.
