скачать книгу бесплатно
Нэй сотворил заклятие: оградил себя и Вийона от разверзшейся пустоты и смертоносного газа. Воздух вибрировал на кошмарной частоте, нутро Нэя заполнил вопль паники. Плот разваливался на части.
* * *
– Что это было?
Лита круговыми движениями массировала грудь Нэя, втирала мазь в царапины. Он морщился, но терпел. Кожа колдуна была белой в свете корабельных ламп, левый сосок крест-накрест рассекал застарелый шрам.
С судна Лита, забравшись в «воронье гнездо» по веревочному трапу, видела фрагменты боя, мечущегося по уродливому плоту детину и как легко он убил бедолагу Томаса и расправился с големом. Она кусала кулаки и умоляла чернокожих матросов помочь Нэю, но шлюпка при «Каллене» была всего одна, а строй мертвецов по-прежнему мешал подплыть поближе к вотчине гиганта. Лита видела, как пузырь разрушил тонкий настил и как плот за минуту расползся кусками погибших лоханок.
Нэй выдавил на поврежденную ладонь бурую мазь. Вийон жалобно вился вокруг хозяина.
– Кто он? – снова спросила Лита. – Сын водяных эльфов? Дружок сирен? Племяш Хафгуфа?
– Он – порождение Дьявольского Пятна, – ответил Нэй, жестом останавливая массаж. Лита, ставшая свидетельницей смерти Томаса, смутилась от мысли, что не хочет, чтобы Нэй одевался, скрывал под материей поджарый торс.
«Нашла о чем думать», – укорила она себя.
Нэй накинул сухую рубаху. Сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Он – Дьявольское Пятно. Творцу Рек известно, как долго он сидел там, сторожил и грабил корабли. Джорди Каллен взывал о мести.
– Выходит, эта обезьяна – обыкновенный псих? Разбойник?
– У Соленой реки нет ничего обыкновенного. Уильям Близнец говорил, что, пока люди кормят тьму, тьма кормит своих слуг.
– Не понимаю. При чем тут кормежка?
Палуба заходила ходуном под босыми пятками Нэя, под плоской подошвой Литиных туфелек. Уцелевший голем вел когг обратно к Косматому острову. Матросы переговаривались, вспоминая Томаса, отличного речника и отважного человека. Вечером они помянут товарища доброй порцией рома. Если выведут судно из чертовых вод. Если сами не присоединятся к Томасу.
– Рыбак, – сказал Нэй, – создал гнездо из чистого зла. Это словно трясина, которая не позволяла духам речников упокоиться в мире. Нечто чуждое Гармонии. Чернота. Гармония наоборот. – Нэй взглянул с сожалением на порванный плащ, через прореху посмотрел на Литу холодным серым глазом. – Я чувствовал магию, но она исходила не от рыбака. Что-то пребывало среди рифов задолго до его появления.
Лита кивнула, думая о зловещем жилище великана, представляя, как тот рыбачил, выдергивая жизни из тел случайных путников, будто бьющихся окуньков из воды.
– Но теперь рыбака нет? – спросила она.
– Боюсь, газа недостаточно, чтобы остановить того, кто пропитался злом.
– Тогда… – Лита захлопала ресницами. – Мы просто убегаем?
– Мы – хитрая рыба. – Нэй подал Лите бинты и подставил руку со свежим стигматом по центру ладони. – Хитрая и жестокая. Мы разрушили дом рыбака и нынче наведаемся к его жене.
* * *
Волны цвета смолы бушевали у скал и кипели в гротах. Серый рассвет превратил лес в готовую обороняться армию. Маяк был предводителем воинства, стариком-исполином с седыми развевающимися кудрями древесного волоса. Таким исполинам, свирепым и надменным, поклонялись северяне. Глаз циклопа пылал красной звездой. Указывал путь, но путь был ложью и заканчивался на крючке садиста.
Смотритель посылал суда в сети рыбака. Своего любовника – гомосексуализм не был чем-то из ряда вон выходящим для граждан Оазиса. Иные вельможи тайно предавались мужеложству, а три ангельски красивых служки всюду сопровождали кардинала Галля, улыбаясь ему подобострастно и порождая скабрезные анекдоты, пересказываемые в хибарах Кольца.
Нэй понял, что к чему, сравнив медальон великана с экземпляром из коллекции смотрителя. Хитиновая трубка, темно-красная спираль… В детстве он и сам играл с подобной побрякушкой. Вторая была у его матери, и, настроив раковины, они передавали друг другу сообщения на расстоянии. Уже после смерти мамы десятилетний Георг был разбужен шепотом, звучавшим из осиротевшей раковины.
«Найди Уильяма Близнеца», – говорила мертвая мать ошеломленному мальчику.
Тоненький свист отвлек от воспоминаний.
Длинный болт крепостного арбалета впился в глину.
– Вот ублюдок, – шикнула Лита. – Змеюка рогатая!
Они двигались стайкой от бухты. Голем, как щит, маршировал впереди. Нэй, Лита и один из черных, парусных дел мастер по имени Эмек, жались за широкой спиной глиняного человека. Болты впивались в грудь и голову голема. Застревали, топорщились иглами речного дикобраза. Отшельник стрелял, притаившись на вершине башни.
Команда преодолела половину пути, когда, по-видимому, у смотрителя закончились боеприпасы. Сгустки тумана рыскали по пустырю, будто души мытарей, скрипел на ветру лес, обагренный светом мощных ламп. Внезапно красное око погасло.
Голем извлек из плоти занозы болтов и передал колдуну. Нэй сунул смертоносный пучок в походную сумку. Дал указания матросу, потянул за нити. Вийон сновал по плечам.
Здоровяк Эмек плечом выбил дверь, голем первым ввалился в комнату под куполообразной крышей маяка, но его помощь не потребовалась.
Частое испуганное «ффамп-ффамп» доносилось из-за кровати. Смотритель забился в угол, его трясло. Сопли обильно струились из ноздрей, словно это холодное и липкое вещество, заменявшее ему мозг, вытекало наружу.
Удивительно, однако все, что испытал Нэй, взглянув на убийцу стольких речников, была брезгливая жалость.
– Не троньте нас, – гнусавил отшельник, прикрываясь разряженным арбалетом. – Оставьте нас в покое.
«Любопытно, – подумал Нэй, – это проклятые места порождают безумцев или безумцы отравляют тьмой Реки и сушу?»
– Именем Гармонии, – провозгласил колдун.
Лита, прерывая, подлетела к смотрителю и пнула что было сил между ног.
– А девица не промах, – сказал довольный матрос.
* * *
План сработал. Пегий альбатрос рассказал Лите, что лодка приближается к острову, к призывно мигающему маяку. Ветхая, ощетинившаяся наростами набойная ладья словяков. Такой управляли обычно шестеро дюжих гребцов, но орудовавший веслами гигант справлялся в одиночку.
Он проигнорировал неподвижный, вытянувшийся в направлении дрейфа когг и причалил к каменистому берегу гавани.
Крюк волочился по земле, чертя прямую линию. Моросил противный дождь.
Красный демон в отблесках ламп. Покатые плечи, шишковатый череп. Бивни, вплетенные в накидку, ставшую броней. Кожаный фартук, расшитый бобровыми пластинками. Сложно было представить, что именно к этому слитку мышц и ненависти обращался, вцепившись в раковину, смотритель: «Милый, беги, забудь меня, это засада!»
Милый?
Гигант пер буйволом к маяку.
Нэй скорчился за перевернутой лодкой.
Первая нить соединяла его с Вийоном.
Две другие сплетались вместе, трепетали в такт с жилкой на виске колдуна. Пот струился по худому лицу. Пальцы сжимали рукоять арбалета.
Рыбак вышиб дверь, шагнул в пристроенный к маяку домик. Здесь после кровавых дел зверь становился для свихнувшегося смотрителя нежным и ласковым. Как они познакомились? Как получилось, что даже у таких существ есть пары, а Георг Нэй за все годы не нашел никого, кто разжег бы пламя в душе?
За годы, прошедшие с того дня, когда тьма поглотила голубые глаза возлюбленной…
Нэй, горбясь, побежал к западной стене домишка.
Ему не нужно было заглядывать в окна. Вийон, схоронившийся на полке, передавал четкую картинку: комната, освещенная свечными огарками. Расположившаяся на кровати Лита. Она улыбается, привечая великана. Сумерки скрадывают недостатки Нэева мастерства.
Тень рыбака накрывает Литу. Девушка протягивает великану подарок: отрезанную голову смотрителя. Белокурые волосы слиплись от крови. Остекленевшие выпученные глаза встречаются с мутными глазками рыбака. Лита сама похожа на фурию, демонессу.
Крик боли исторгается из черных недр гиганта.
Лита хохочет, а рыбак не видит ничего, кроме головы любовника. Не замечает привязанный под потолком бурдюк. Аккурат над лысой макушкой.
Он бьет крюком. Стальной клюв прошибает лоб Литы, сминает черепную коробку, разбрасывает по постели мозг. Рыбак рубит снова и снова, пока Нэй распрямляется в окне и наводит мушку на притороченный бурдюк. Вийон соскальзывает с полки. Сплетенные нити отпущены и тают, тает искореженный труп Литы, исчезает отсеченная голова. Настоящая Лита в башне подмигивает связанному смотрителю. Зря она критиковала созданную Нэем тюльпу: «И это я? Ни капли не похоже! Что у меня с носом? Почему он такой кривой? Ты ослеп, Георг Жаба Нэй?»
Но Нэй не старался сотворить шедевр, он сыграл, положившись на полутьму и гнев убийцы.
Выпущенный из арбалета болт пронзил замшевый мешок. Переливающаяся жидкость хлынула на лысину великана. И воспламенилась, соприкоснувшись с кожей. Голубой огонь объял громадину.
Вийон теплым комочком устроился под сюртуком отступающего колдуна. Из маяка высыпали матросы. Абордажные сабли нацелились на крыльцо дома, в окнах которого мерцало синее зарево.
– За Томаса! – крикнул Сынок. – За Гармонию!
Дверь распахнулась, и полыхающий рыбак выбрался на порог.
Он ревел, охлопывая себя пятерней, крюк в правой лапе рассекал воздух. Нэй спустил курок. Болт срикошетил от бобровых пластин. Затуманенный болью и яростью разум повел великана на речников.
Черные оробели, они рассчитывали схлестнуться с умирающим противником, но рыбак не торопился на тот свет.
– Ко мне, голубок! – Нэй отшвырнул арбалет и обнажил шпагу.
Гигант крутил непропорционально маленькой головой, губа, украшенная крючками, оттопырилась. Зубы в пасти были заточены камнем, намекая, что не одним лишь грабежом жил монстр.
Крюк нарисовал дугу.
Сынок отпрыгнул. Замешкавшийся матрос взвыл, схватившись за освежеванную кисть. Дождь гасил пламя. Шкура рыбака вздулась пузырями, накидка исходила дымком. Он топал ногами и бил, бил, бил крюком. Эмек подскочил сзади – рослый негр едва доставал темечком до подбородка великана. Сабля скользнула по широкой спине. Лезвие чиркнуло о броню, не причинив рыбаку вреда.
Рыбак сделал шаг назад и придавил Эмека своей тушей к кирпичам домишка. Он присел на корточки, вытянулся резко во весь рост. Бивни и ракушки разорвали эбонитовую кожу Эмека. Из вспоротой глотки хлынул алый поток. Матрос обмяк, ловя разодранным ртом капли дождя.
Сынок – обе разрозненные половинки физиономии соединились в гримасе ужаса – махал саблей, уклоняясь от страшного крюка. Нэй потянул за нить, формируя невидимый купол, и устремился к рыбаку.
Но и здесь дождь встал на сторону убийцы. Струйки воды, стекая по лицу и одежде, выдавали невидимку. Дюйма не хватило крюку, чтобы чмокнуть Нэя в висок. Колдун кубарем полетел по камням. Вийон воткнул коготки в грудь, предупреждая. Нэй перекатился. Крюк брызнул грязью рядом с головой.
Повторный удар пришпилит Нэя к земле.
Упущенные нити заклинаний бесполезно болтались.
Отсрочив гибель – надолго ли? – речники атаковали гиганта. Нэй покрутился в поисках шпаги, не найдя оружия, выхватил первый попавшийся пузырек и метнул под ноги великану. Серебристые искры были способны разогнать туман, но сейчас лишь населили тенями пустырь и стали прощальным салютом для коренастого негра: крюк проник в живот матроса, вытащил гирлянды фиолетовых кишок. Предсмертный хрип разнесся по поляне… захлопали крылья…
Нечто белое спикировало сверху. Оседлало лысину рыбака. Будто живая шапка, по которой великан заколотил свободным кулаком.
Птица – осенило Нэя.
Колдун поднялся, отплевываясь.
Рыбак сорвал бьющуюся в агонии чайку и бросил на землю. Но вторая птица рухнула камнем с дождливых небес.
Нэй обернулся. У подножия маяка стояла Лита. Руки разведены крестом, веки сомкнуты. Ладная грудь вздымается и опадает.
«Давай, девочка!» – призвал Нэй.
Уже три чайки метались вокруг рыбака. Клевали, отлетали, чтобы вновь напасть. Нижняя губа убийцы отвисла, бренча украшениями, в щеках образовались дыры. Кровь текла по накидке и фартуку. Крюк распорол подвернувшуюся чайку, впечатал в лужу. Мстя за смерть сородича, молодая птица спикировала на плечо великана и клюнула в глаз. Рыбак споткнулся, накрыл ладонью глазницу. Клюв растерзал левое веко и погрузился в зрачок. Как чешуйчатую добычу из лагуны, чайка вынула из глазницы болтающееся на пуповине нерва глазное яблоко.
Лита оскалилась и издала птичий крик, полный радости и злобы.
Ослепленный рыбак упал на колени.
Перья прилипли к запрокинутому лицу.
Он звал. Не бога, не дьявола – своего любовника звал, рыдая от бессилия.
Чайки упорхнули, забрав кусочки мяса, волокна мышц.
Крюк валялся в грязи. Рыбак загребал лапами, будто хотел обнять кого-то очень любимого.
Нэй подошел, остерегаясь этих длинных обезьяньих конечностей.
Стиснул в кулаке три арбалетных болта.
– Именем… – начал Нэй, но, передумав, облизал пересохшие губы и заключил: – Просто сдохни.
Пучок болтов втиснулся в пустую глазницу. Чавкнуло.
Рыбак рухнул лицом вниз, вгоняя собственным весом наконечники в умерший мозг. Одновременно зазвенело разбившееся стекло, и что-то тяжелое приземлилось у башни. Хрустнуло костями, искореженным позвоночником.
Ффамп!
Лита выругалась витиевато. Возле косматого маяка лежал единственный обитатель острова. Связанный бечевой отшельник смотрел на рыбака не мигая. И черт бы побрал Нэя, если глаза смотрителя не были полны любви.
* * *
На этот раз голем сумел подвести когг к атоллу. Кольца суши с гнойниками вулканов грелись в лучах полуденного солнца. Было тихо, лишь легкие волны шептались, омывая кораллы. Интенсивно-голубое небо накрыло праздничным куполом острова. Туман сгинул, части страшного плота либо опустились на дно, либо уплыли по течению. Лишь деревянный лев высовывал из воды косматую голову, провожая взором визитеров.
– Они здесь? – спросил Нэй.
Лита сдавленно буркнула и указала на промоины среди камней. Фигуры тут и там. Почившие капитаны, штурманы, матросы. Боцман с поеденным крабами лицом. Томас с полуоторванной челюстью, свисающей, как сломанное забрало шлема.
Призраки ждали.
