Йокин в Париже

скачать книгу бесплатно


– Да свинка я!!!

– А-а-а… Ой, тебя ж медведи сожрут!

Хохвенга опять бурно зарыдала.

Потом стала объяснять:

– О Париже с самого детства мечтаю. Нагадали, что на Эйфелевой башне любовь свою встречу. Мне Олюшка костюм медвежий сшила, путевку достала. Боялись мы с ней очень, но всё вроде продумали. Кто знал, что в такую заваруху попаду? Ночью в давке ушки потеряла. А без ушек медвежьих куда? Все. Пропал Париж… И я пропала. Медведи меня в два счета раскусят – и съедят! Помоги – умоляю, умоляю…

– Дел-то на две копейки: уши найти – и всё. Только я голодный очень. У тебя грибов нет?

Хохвенга достала кошелёк, набитый желудями. Протянула самый крупный:

– Полакомись!

Йокин ел, потихоньку давился и сплёвывал. Он думал о том, что зря согласился ехать в Париж. То маньяки, то свиньи из Гогулинска. И ещё паучок подумал о том, как тяжело живется Рыбчику с его деликатностью. Ведь, согласившись есть ужасный желудь, Ёки-Пуки поступил, как серый кот. Слишком уж воспитанный – чересчур, пожалуй.

Он быстро спровадил Хохвенгу в буфет, сунул обмусоленный желудь поглубже в кадку с пальмой, стоявшую рядом, и поскакал обратно в номер.

Первое, что бросилось ему в глаза – это розовые медвежьи уши, парящие в вышине. Карл Лагерфельд стоял на балконе «медвежьего кабинета» и плавно мотал ими туда-сюда. При этом он светился от счастья, будто уже съел саму свинку, а уши служили ему восхитительным напоминанием об этом событии.

– Хохвенга-то влипла, – подумал паучок и, пробежав мимо Рыбчика, успел шепнуть ему с самым приветливым видом:

– Вечером встретимся!

После этого со всех восьми ног кинулся прочь. Знает он Рыбца с его идеями: «Йокин, так нельзя, надо быть со всеми!»

Рыбчик разъярился. Ну как можно быть сопровождающим тому, кто не хочет, чтоб его сопровождали?!! А ещё друг! Котик в сердцах решил, что не будет гоняться за этим безумцем. Все равно тот ещё приползет к нему, и будет просить прощения – как только заскучает.

– Или если Йокину что-нибудь понадобится, – поспешно добавил про себя Рыбчик, отличавшийся объективностью. И, всё еще досадуя, поехал с медведями на экскурсию.

Почему туристов в первый же день стараются свозить к Эйфелевой башне? Ответ прост: да чтобы потом не надоедали! Но ещё до медведей туда отправились так и не поевший Йокин и Хохвенга. Всё равно им в гостинице делать было нечего. Выбрались на улицу, огляделись.

– А ещё говорили, что её отовсюду в Париже видно, – тоскливо прошептала Хохвенга, рассматривая в зеркальце небо вокруг себя: голову-то она задрать не могла – свинка же. Йокин, даром что крутился во все стороны и даже залез на какой-то заборчик, тоже Эйфелевой башни не нашёл.

– Значит, брехня, – постановил он. – Ну, тогда давай пойдем, куда ноги понесут. Или поедем, если повезёт.

– А мы заблудимся!!!

– Где всё равно ничего не знаешь, заблудиться нельзя!

И они сначала пошли – целых метров пятнадцать, и дошли до дверей магазинчика. А рядом как раз стоял велосипед. Тоненькая девушка загружала в его большой багажник продукты. Но вот она отвлеклась, и друзья прыгнули в багажник, спрятались за упаковками. Поехали! Йокин стесняться не стал и немного подкрепился чипсами с грибным вкусом. Оставшиеся рассовал по карманам. А девушка на велосипеде не могла слышать, что там так отчаянно хрустит, потому что в её наушниках пела Рози Армен.

Потом Ёки-Пуки принялся глазеть по сторонам. Хохвенга же, с тех пор как они едут, ещё и словечка не вымолвила.

Сидит, молчит, глазами голубыми по сторонам водит: туда-сюда, туда-сюда. А потом как завопит благим матом:

– Смотри, смотри: мы едем по рю Риволи! Значит, напротив – сад Тюильри!

Паучок немного почесался (так уж происходил у него творческий процесс, если чесался он не со скуки) и начал петь:

– Риволи – Тюильри,

Тюильри – Риволи,

Риволи, Риволи…э-э…

Но был он что-то не в поэтической форме, и дальше ничего не придумал.

Поэтому упавшим голосом произнес ещё несколько раз «Тюильри» и замолк.

Зато Хохвенгу как прорвало:

– Ой, какие ж цветочки! А вон, глякось, на той стенке красный носорог! Зачем, а? О-о, а вон открытки продают! А это – какие колготки вон у той, а!

Но паучок не отвечал. Он смотрел, вбирал в себя то, что видел, и удивлялся.

Всё здесь не такое, как он привык. Вместо урн болтаются на железных стойках пластиковые мешки. Хотя ещё холодно, на всех подоконниках выставлены горшки с яркими нежными цветами. Кое-где из окон надменно смотрят кошки размером с собак. Ветер такой, что товар на лотках не держится – открытки полетели стаей уток. У тётенек длинные носы и тонкие, как у паучков, лапки. Пахнет свежим хлебом, витрины блестят, а у входа вон в то кафе висит сразу пятьсот, нет, – тысяча сияющих медных поварешек… Но говорят все ерунду какую-то. Ничего не понять. Детишек строем повели. Ух, ты! Среди них – чёрненькие, как сам Йокин! Паучок даже глазами поморгал: может, померещилось? Никогда он такого не видел.

Потом стал замечать и взрослых чёрных людей. Вот где чудо-то – а Хохвенга лезет со своим «глякось»…

Народу, конечно, очень много. И домов. Но дома невысокие. Серые все, есть треугольные, как куски пирога, а трубы сверху торчат аж по двадцать штук кряду.

Девушка на велосипеде свернула к набережной, проехала по мосту с гигантскими золотыми и зелеными дядьками на колоннах. Широкая река, внизу – корабли, а вон вдали башня торчит.

– Хохвенга, глянь: она, что ли?

Свинка ничего не ответила. Из её глазок падали крупные, как M&M's, слезы.

***

Всё это время Рыбчик с медведями, быстро добравшимися на метро до места, стоял в гигантской очереди под Эйфелевой башней. Не так-то просто попасть наверх! Он переминался с лапы на лапу, крутил от нечего делать хвостом и был страшно разочарован тем, что за романтикой надо ещё и «хвоститься» два часа. «Хвоститься» – так говорила бабушка Ёлочки, заставшая времена, когда люди каждый день выстаивали громадные очереди за колбасой и другими продуктами.