скачать книгу бесплатно
Если осудят – почтем за честь:
не у каждого есть враги,
После других порой остаются лишь на воде круги.
Если дурная пойдет молва,
начнут обходить стороной,
Найдется тот самый, что без колебаний
встанет к нашей спине спиной.
Мы ищем любовь и падаем в пропасть
желания и страстей,
Хотя и знаем, что в одиночку из этих уйдём гостей.
Но смысл торопить неизбежный хаос,
пока под ногами – твердь?
Ведь мы мотыльки – нам в конце суждено сгореть.
«А имеет ли смысл, прорастая травой…»
А имеет ли смысл, прорастая травой,
Вопрошать в никуда – мертвый или живой?
И имеет ли смысл для разбитых сердец
Говорить о любви – вдруг, ещё не конец?
Есть ли смысл проклинать после драки врага,
Если меч деревянный, а щит – как фольга?
Есть нужда без причины терзаться виной,
Когда боль и обида забыты давно?
Если сердце из плюша, и слезы – вода,
Все слова – ерунда, ерунда, ерунда.
«Если цена – кровь и война…»
Если цена – кровь и война,
то эта цена не по мне,
Я и так слишком много оставил в прошлом,
слишком многое сжёг в огне.
Я не раз и не два оставлял в дураках тех,
кто был прочней и умней,
Но какой в этом прок, если я не готов к цене?
Я зачем-то сто раз начинал писать
и забрасывал черновик,
Поворачивал там, где другие бесстрашно
шли и шли напрямик.
Я не верил огням, что светили мне,
день за днём выбирая тьму.
Почему я так жил,
я, видимо, не пойму.
Я не раз и не два уходил от погонь,
менял квартиры и быт,
И, возможно, теперь это видно по мне,
все маршруты моей судьбы.
Но сегодня и завтра, когда меня спросят,
хочу ли я вновь бежать,
Я останусь на месте,
без билета и багажа.
Мне не раз приходилось юлить и лгать,
выбирать неправильный путь.
А теперь я устал, и от этой лжи
мне хочется отдохнуть.
Если вы пришли с огнём и мечом,
это вы готовы к войне.
Я сражаться не стану – за это не стыдно мне.
«Мой воронёнок крохотный…»
Мой воронёнок крохотный,
Жить тебе триста лет:
Лишь оперишься – сдохнем мы,
Будет тебе обед.
Горсть семенами полнится,
В запястье щебечет пульс.
Скоро тебе откроется,
Какой он сладкий на вкус.
Мой воронёнок ласково
Гладит меня крылом.
Есть кому в навь оттаскивать
Душу мою потом.
«Кофе и шоколадки, виски и сигареты…»
Кофе и шоколадки, виски и сигареты…
ЗОЖ – это очень круто, если о нем читать.
В нашем усталом мире – праздники и приметы,
И календарь традиций, и для стихов тетрадь.
Это когда нам было пьяные восемнадцать,
Что-то стучалось в окна, плакало в домофон.
Нынче стучится тридцать. Нечего тут бояться,
Все, что не вспомнишь завтра,
просто забей в смартфон.
Нет никаких депрессий и никаких страданий,
Ездим в такси с работы, ходим раз в год в кино.
Трепет любви, конечно, лучше, чем секс по пьяни,
Только я этот трепет не ощущал давно.
Есть для свиданий с прошлым —
«Ласточки» на вокзалах,
Для разговоров долгих – мессенджеры и чат.
Это назад лет десять сердце огнем терзало,
Чувства с ума сводили. В тридцать они молчат.
«То ли вешать, то ли вешаться…»
То ли вешать, то ли вешаться
Нам судьбою суждено.
Смотрим в небо на Медведицу
Через грязное окно.
Мертвых звезд огни зернистые
Ничего не говорят.
Зря им молимся неистово,
Ловим их ответный взгляд:
Вдруг для дел великих избраны
И не зря отмерен срок?
Ждем, что нам укажут истинный
Путь средь множества дорог.
«Это сначала было больно и горячо…»
Это сначала было больно и горячо.
А потом пришла амнезия или усталость,
Стёрла шрамы с кожи, сжала на миг плечо,
Прошептала: «смотри, ничего почти не осталось».
Как огонь утих, как волна откатилась прочь,
Как закат пылающий в сумерках растворился.
И вокруг тишина, вокруг пустота и ночь.
Даже трудно вспомнить, отчего так страдал и злился.
Проведешь по коже: гладкой и неживой,
Хоть рубцов не видно – не чувствует и не дышит.
Начинаешь жить – разумом, головой,
Раньше спать ложишься, поёшь все реже и тише.
Ночь внутри оживает множеством голосов,
Жаждет вновь столкнуть в живое пёстрое пламя.
И сансары крутится, крутится колесо,
И ты снова берешь безжалостный жар руками.
«Добежала, рухнула оземь…»
Добежала, рухнула оземь,
Захлебнулась в потере силы.
«От чего ты бежала?» – спросят.
Я не знаю, что это было.
То ли страх пустоты и боли,
То ли близкий провал могилы.
Я могла себе бег позволить
И не помнить, что это было.
Я себя растеряла в беге,
Я и радость, и грусть забыла.
Я тоскую о человеке,
У которого это было.
Жаль
Это даже не лень – просто злость и немного усталость,
Ежедневные срывы и ветер с залива до слез.
И так пусто в душе – будто в ней ничего не осталось,
Бесконечная пустошь и северный жгучий мороз.
Скинь все лишнее, детка, – режь длинные ногти и косы,
Первый враг и последний из зеркала мрачно глядит.
Больше некогда спать – снова Зимний штурмуют матросы,
Снова жар революции яростью плещет в груди.
Вспоминай, для чего ты врывалась в отчаянье улиц,
Почему свои голые руки совала в огонь…
Лишь бы снова с победой соратники не разминулись,
Не забилась под ногти и кожу тоскливая вонь.
Жаль, тебе не дано угадать, по делам ли награда,
Жаль, совсем не тебе мир израненный позже лечить.
Ведь тебе ничего, кроме смерти и боя не надо,
Кроме пепла врага, от которого в глотке горчит.
Жаль, что имя твое растворится в толпе беспризорных,
Пропадет свистом пули лихой у седого виска.
