скачать книгу бесплатно
«Мы с Ричардом всегда со стороны выглядели чудиками, не могли удержать наших тараканов в черепной коробке. Чего только стоила эра Питера Пена со сменой манеры речи для каждого персонажа от Ричарда. Даже театр после этого ужаса не смог исправить мое неодобрение парней в зеленом трико… Я же пою на каждом углу и, честно, мало кто, кроме моих друзей и мамы, понимает меня. Люди часто крутят пальцем у виска и отводят взгляды в сторону. Я привык. Почти привык. Да и моя доска на пять слов не внушает веры в адекватность. А вот Джек… Он всегда хвастался тем, что он самый нормальный из нашей троицы. Нет. Это абсолютно не так. Полнейшее вранье! В него вселился сам дух космоса. Его комната в подвале обклеена обоями со звездным небом, практически полностью повторяющим реальную картину. Два забитых стеллажа с книгами об истории исследования космоса, физике и астрофизике. Все прошлое лето Джек зарабатывал на свой телескоп. Мы по объективным причинам редко приходим к нему в гости, чаще зависая у меня. И, если честно, слава богу. Если Джек задержит взгляд на какой-то звезде хоть на долю секунды, то последует долгий рассказ об ее открытии и месте на небосводе. И как он вообще все это удерживает в своей голове?»
– А что насчет тебя, Том? – Мистер Альварес сузил глаза. – Ты так и не решил поступать в университет? В наше время образование важно, как никогда.
– Мы собрались в «Большое яблоко!»[62 - Песня Джеймса Крика – “New York”.] – Том пропел это, наблюдая за появлением горничной с едой. Пока все отвлеклись, он поднял свою доску. – Да, я еду в Нью-Йорк. – Стер. – Буду набираться опыта в театре. – Том улыбнулся. – Уже просматриваю объявления. – Стер. – Над колледжем подумаю. – Стер. – Потом. – Он специально выделил слово «потом», зная, как отреагирует мистер Альварес. Жаль, тот умел держать себя в руках.
– Приятного всем аппетита, – сказал он громогласно, прерывая мысль Тома.
Своим ответом Тому хотелось показать, что за образованием не нужно гнаться. Необходимо уметь выбирать собственный путь, а не идти по чужим следам. Дети взрослеют, становятся мудрее, набивают шишки и в итоге начинают поступать правильно. Не всегда мнение родителей является единственно верным, и мало кто из них соглашается на диалог. Том считал, что учиться – невероятно важно, но нужно понимать, чему и зачем. Джек полжизни смотрел на свои звезды и стер последние кроссовки на поле. Том – прекрасный певец, артистичен и знает, чего хочет. Не все необходимые ему знания дадут в колледже. И главная причина, по которой Тому отвратительно было находиться в этом доме, – не роль шута, а мистер Альварес. Он ждал момента, когда Том оступится в своих идеях и решениях. Ведь именно он один из их странной тройки не собирался идти в колледж сразу. Том слегка подпрыгнул, когда телефон завибрировал.
– Что делаешь? – Том выпал на пять минут из общего обсуждения, пытаясь прийти в себя. Долгожданное сообщение и напугало, и заинтересовало.
«Очнулся, блин».
– Сижу на ужине с родителями Ричарда. – Том поднял глаза, с радостью осознавая, что Джек и мистер Альварес заняты обсуждением рейтингов южных колледжей. – Тут отстой, приходится выслушивать намеки по поводу неправильно избранного пути. Мы здесь, чтобы поддержать Ричарда в его лжи.
– Пошли старика, – незамедлительно прилетел ответ. – Зачем вам поддерживать такого умного красавчика, как Ричард? – Сообщения летели по частям. У Тома даже сложилось впечатление, что Дилан, как и он, вынужден писать короткими фразами. Неудобно. – Посиди пять-десять минут и вали. Я заберу тебя. – Том моргнул от удивления и поднял глаза на Ричарда. Он же еще даже суп не доел…
«Ну вот действительно, почему я должен тут сидеть? С Ричардом же все хорошо. Даже оттенок кожи не отличается от среднестатистического мексиканского. Я вынужден выслушивать нотации старика, который только и делает, что ждет моих песен и провала. Ничего, старый хрыч, настанет день, и ты будешь платить по шестьдесят евро за возможность услышать мой голос. Еще и Джек превратился в певчую птичку. Решено. Доем суп и пойду к Дилану. Не вижу смысла и дальше протирать тут штаны. Все идет хорошо».
– Если я хочу съесть бурито вместо ваших американских бифштексов, я съем бурито, – одернул Тома голос миссис Рамоны. – Дорогушечка, принеси мне бурито с соусом, который будет гореть и как лава стекать по моим пальцам. – Она покачала головой. – Вместе с моей смертью здесь умрет и наша культура. Смотрю я в темные, словно уголь глаза Ричарда и понимаю – это все, что осталось. Обернутое мишурой, полосатым флагом и с бургером в зубах погибнет твое естество. Сейчас еще поступишь в один из этих ужасных, отвратительно патриотических университетов, и все, пропал.
«Как метко! Ваши слова да мистеру Альваресу в уши».
Телефон Тома вновь завибрировал. Он забыл отправить Дилану адрес.
– Давай адрес. – Том сузил глаза, читая сообщение. – Ты видел сегодня луну? Невероятно! В любом случае предлагаю вместо раздражающего ужина песни из классических мюзиклов и картошку фри! Намного веселее!
«М-да, явно лучше кукурузного супа…»
Том отправил адрес Дилану.
– Кстати, что касается университетов… – Ричард наконец-то заговорил и, к сожалению, без примеси сленга барыги-профи из семидесятых. – Я вчера получил много писем, в том числе и из Йеля. – Том видел, как друг пытается скрыть волнение. Выходило не очень. Ричард, и правда, не славился способностью хорошо врать. – Многие приняли меня, но Гарвард и Йель отказали. – Ричард начал быстро моргать, будто вот-вот прослезится. – Не знаю, что и делать… Мне очень хотелось поступить в Йель, но сорок тысяч в год! Я же так старался!
– Не волнуйся, не волнуйся. – Том разорвал тишину своим голосом, обращая все внимание на себя. Его роль в этой потасовке – запудрить всем мозги и дать Ричарду несколько секунд. – На мгновение замри, судьба даст то, о чем мечтаешь… Просто подожди[63 - Песня The cigarettes and destiny – “Your destiny”.].
– Да, чувак, тебе же не обязательно поступать сейчас. – Джек подхватил мысль Тома и начал крутить ее. – Вон Том же не поступает сразу. Тем более, будем честны, они потеряли намного больше! Ты заслуживаешь учиться в лучшем месте! Такому гению, как ты, нет смысла собирать объедки.
– Но… – Роуз округлила глаза и слегка приподнялась с места, но потом улыбнулась и снова облокотилась на спинку стула. Ее выражение лица не понравилось Тому, но завибрировавший телефон отвлек его от размышлений.
– Буду через минуту. – Дилан прислал смайлик с убегающим парнем. – Смывайся.
– Не понимаю… – прошептал удивленно мистер Альварес.
– Я возвращаюсь домой[64 - Песня Нэнси Мосс – “I’ll find my way home”.], – прервал его Том. Когда он начинал петь за столом, это всегда походило на использование стоп-крана. Он взял свою доску и начал быстро писать. – Мама попросила вернуться. – Стер. – Надеюсь, с ней все хорошо. – Стер. – Простите за сумбурность. – Стер. – Мне пора.
– Чувак, все хорошо? – с беспокойством спросил Джек.
– Надеюсь. – Том стер с доски и пошел на улицу, пока Дилан, не дай бог, не стал сигналить, привлекая внимание.
«В любом случае, необходимые слова я пропел, а остальное дописал. Отец Ричарда выглядит сбитым с толку. Я даже немного жалею, что приходится уходить: не каждый день такого уверенного в своем абсолютном контроле и знаниях человека трясут вверх тормашками. Еще и Джек молодец, приправил соусом из самых неприятных для него слов. Даже их семья не потянет сорок тысяч за Гарвард. Меня смущает только Роуз. Неужели она так сильно ненавидит брата, что усмехнулась даже его вымышленной неудаче? Ровно через год она будет на его месте. Такие, как она, не выдерживают провалов и сразу идут топиться или разбивают голову о стены своих золотых дворцов величия. Ничего, если мистера Альвареса я возможно пущу на свой дебют, то для Роуз не останется места. Таким людям вообще лучше места не занимать».
На телефоне снова появилось одно непрочитанное сообщение, и Том поспешил вылететь из дома, оставив на своем месте звенящую тишину.
– Будем надеяться, что Ванесса в порядке. – Мистер Альварес долгим нечитаемым взглядом посмотрел на Джека. – Сообщи потом Ричарду, чем все закончилось. – На слова главы семейства Джек лишь кивнул. – А пока я ничего не понимаю, сын. – Он с интересом посмотрел на Ричарда. – Я звонил в Йель, меня просили поторопить тебя.
– Вот черт… – Джек вылупил глаза и посмотрел на Ричарда, который побледнел, как первый снег. Письма – это первая весточка из университетов, и он надеялся сбежать из дома до того, как вскроется обман. Отец Ричарда всегда доверял своему сыну…
– Я подумал, что сделаю тебе сюрприз… – Мистер Альварес смотрел на него и не понимал. – Ты разве не рад? Где письма, Ричард?
– Не знаю, какие письма ты ищешь, па. Он забрал их на прошлой неделе, – подала голос Роуз, вбивая последний гвоздь в гроб оправданий Ричарда. – Что можно делать с ними неделю?
– Я просто… Не хотел тебя расстраивать сразу. – Ричард говорил так, словно его схватили за горло. Джек понимал, что в таком состоянии друг совершенно сбит с толку. Ему нужно было время, чтобы придумать убедительную ложь.
– Может, в письме ошиблись? – начал Джек, но его прервали.
– Йель не ошибается, – только и сказал мистер Альварес. И Ричард понимал, о чем говорит отец. – Поэтому не знаю, какого черта происходит, но через две недели ты едешь в кампус!
– Поздравляю! – хлопнула в ладоши Роуз.
Джеку захотелось бросить в нее бифштексом.
– Это такая великолепная возможность, сынок, – заговорила мама Ричарда, которая обычно молчала. Кто знает, по какой причине она вела себя словно манекен в магазине. – Ты же сказал, что хочешь именно в Йель, мальчики поддерживают тебя. – Она улыбнулась. – Вы все будете приезжать на каникулы и видеться. Просто ты уедешь чуть раньше. Отец уже позвонил нашим родственникам в Мексику.
– Я не хочу…
– Чего? – переспросил мистер Альварес.
– Ой, все… – прошептал Джек и постарался ужаться до размера точки.
– Я не хочу поступать в этот ваш Гарвард, Йель, Массачусетский или куда-либо еще! Я учился, как проклятый, и понял, что хочу воплощать в жизнь свои желания! Хочу, как Том, следовать за мечтой и поехать в Нью-Йорк! Не хочу я быть адвокатом, юристом, банковским работником или бизнесменом! Я ненавижу все это! Сколько еще я должен следовать вашим желаниям?! Хочешь быть адвокатом, собирайся и езжай вместо меня! – Ричард подпрыгнул на своем стуле, чуть не врезавшись в небольшой подвесной светильник. Этот дом строился явно не для него… – Не поеду я в Йель, я поеду в Нью-Йорк.
– Тогда тебе стоит устроиться на работу, ибо с этого дня ты платишь за проживание в этом доме: счета, еда! Я разрешаю тебе оставить одну футболку, носки, брюки и трусы, остальное я завтра же вывезу из твоей комнаты. – Мистер Альварес говорил ледяным тоном. На него никак не повлияли аргументы Ричарда. – Хочешь идти за мечтой – иди. Я вырастил тебя и не обязан оплачивать каждую твою прихоть. И кем же ты хочешь стать? Тоже бесполезным певцом?
Джек обомлел.
– Ну уж точно не таким, как ты! – Ричард выбежал из комнаты. За ним тут же последовали родители, явно не желая оставлять тему разговора. Джек лишь надеялся, что маме Ричарда удастся урегулировать конфликт.
Так и остались Джек, Роуз и миссис Рамона втроем в комнате.
– Мальчик мой, тебе лучше пойти домой, думаю, десерта сегодня не будет. – Пожилая женщина улыбнулась. – Мой сын забыл, что когда-то его дед точно также не послушался отца и начал свое дело. Правда, тогда ему разрешили оставить только трусы.
– Простите. – Джек посмотрел на выход. – Надеюсь, все будет хорошо. – Он покинул комнату и через минуту – дом.
– Что будет с Ричардом, когда они узнают про его занятие книгами? – Роуз хмыкнула и продолжила есть свой бифштекс.
– Когда сердце полно зависти и злобы, не остается времени учиться, Роуз. – Миссис Рамона посмотрела на внучку. – Освободи свой разум и жизнь от пожирающих мыслей, и к тебе придет все, о чем мечтаешь. – На слова бабушки Роуз лишь встала и, не говоря ни слова, вышла из комнаты. – У каждого свой путь…
Джек выбежал из дома, как ошпаренный, и сразу начал писать Тому, пытаясь рассказать о случившемся, но тот оставил всю сотню сообщений без внимания. Вспомнив, что друг побежал домой, Джек решил позвонить на домашний телефон. Ванесса ответила совершенно бодрым тоном, сообщая, что Том еще не вернулся. Перекинувшись с ней парой фраз, Джек понял, что Ванесса абсолютно в порядке, кашляет, как обычно, но ничего смертельного. Сбросив звонок, Джек опустил взгляд на подъездную дорожку, где заметил пару новых следов от покрышек. Закусив губу, Джек тряхнул головой. Куда бы ни поехал Том, это, скорее всего, важное дело. Джек посмотрел на горящий свет и колыхающиеся тени в комнате Ричарда, потом перевел взгляд на свои любимые звезды. Столько тайн, идей и дорог. План друга трещал по швам с самого начала, но у Ричарда теплилась надежда выиграть немного времени.
И все пошло прахом. Каков исход, они узнают только в понедельник. Вспомнив, что, опаздывая в школу, не проверил почту, Джек засунул руки в карманы и направился домой.
* * *
– Конечно, чувак, я все понимаю. – Джек устало вздохнул. – Я думаю, если ты пропустишь один день в школе даже без предупреждения, на твоей успеваемости это никак не отразится. Ты заслужил. – Он подождал пару мгновений. – Хорошо, пока.
Джек закончил звонок и откинул телефон в сторону. Он работал все прошлое лето, чтобы скопить денег на покупку уже давно устаревшей модели мобильника, а сейчас так пренебрежительно отнесся к собственному труду. Но в эту минуту даже метеор, влетевший в его космическую комнату-подвал, не вызвал бы и капли эмоций. День оказался изматывающим: Том так и не ответил на звонки, а Ричард полчаса шумно дышал в трубку, передавая свою боль и переживания. Они обсудили много вариантов, но в нынешних обстоятельствах единственным возможным было оставить все и дать деру. Мистер Альварес слегка погорячился насчет пары трусов, но все же. Учитывая планы и цели Ричарда, ему требовалась поддержка семьи. Жизнь в Нью-Йорке без хорошей работы не сулила много времени и денег. Университет отобрал у него даже лето. Они сошлись на том, что лучше бы Ричард ничего не выдумывал и попросил отца остаться в городе на каникулы. Лучшее – враг хорошего. Теперь Ричарда ждала судьба либо бездомного, либо узника одного из самых востребованных высших учебных заведений. Джек перевел взгляд на часы в виде Сатурна и поднялся с дивана.
– Иронично. – Он смотрел прямо перед собой – на кофейный столик с небольшим котелком.
В доме было пусто, но это пока мать не приведет очередного ухажера, с которым будет жить долго и счастливо примерно пару недель. В любом случае сейчас Джека волновали только сосиски, которые он припрятал на нижней полке – все, что у него осталось на вечер. Ужин у Ричарда не превратился в пир, как предполагалось, а возвращение назад в свой подвал превысило скорость света. Джек посмотрел на пустые бутылки из-под пива на грязном столике перед небольшим телевизором, на новый след от сигареты на дырявом ковре, пару оберток от гамбургеров из «Макдональдса». Не контролируя себя, он пнул небольшую табуретку в надежде, что боль отрезвит и гнев растворится. Ни черта. Чем ближе был выпускной, тем больше жизнь становилась похожа на такой же бардак. Джек оказался не в состоянии помочь Ричарду, Том в последнюю неделю вел себя странно. Решив больше не накручивать себя, Джек повернулся к маленькому старому холодильнику и начал рейд.
– Какого хрена, Брайен.
Всех парней матери он звал Брайенами. При такой быстрой смене партнеров, единственный шанс запомнить каждого – записывать их имена в тетрадь. Джек захлопнул пустой холодильник и чудом сдержался, чтобы не опрокинуть его. В окнах вспыхнули лучи фар то ли машины, то ли еще одного байка. Джек выругался. Он мог остаться и устроить побоище с тем, кто съел его последнюю еду. Все звучало логично, кроме необузданной ярости и понимания, что человека, нагло укравшего его запасы, Джек больше не увидит. Они не возвращаются. Никогда.
Зашипев, Джек схватил со стола спички и направился в свою комнату, зажигая светильник. Так он предупреждал мать, что кувыркаться на диване чревато встречей его кулака с лицом наглеца. Он закрыл свою дверь изнутри на дюжину замков и подпер стулом. Его подвал – настоящее сокровище. Даже мать не спускалась вниз. Парочке любознательных пришлось отправиться делать ринопластику, а сегодня Джека лучше вообще не трогать.
– Последние жалкие, никчемные, никому не нужные, скорее всего пропавшие, малюсенькие, купленные по скидке, мои пять сосисок и то сожрали! Надеюсь, козел, который посмел сделать это, уже оставил свои внутренности на сидении машины! Простое правило: не жрать мою еду! – Джек стукнул по стене в специальном месте, чтобы не повредить орнамент комнаты – настоящее произведение искусства.
Он вспомнил сегодняшний вечер. Лучшую его часть… То, что Джек был без ума от звезд, – забавное преуменьшение. В маленькой комнатке в подвале с раскладным диваном любой человек попадал в открытый космос. Даже если встать в центр, представить спинку дивана парусом, а себя – мореплавателем, потерявшимся в открытом океане, найти дорогу домой – сущий пустяк. Все у тебя как на ладони. Но сегодня у Джека не было настроения читать, искать новую информацию и учиться. Звезды вокруг превратились в камни, падающие на голову, свет Вселенной выжигал глаза, а туманности стали пророчеством к ближайшему будущему. Джек погасил светильник, желая остаться в полумраке. Единственный источник света – маленькое окно, выходящее на задний двор, которое он открыл, спасаясь от духоты. Ворвавшаяся ночная прохлада успокоила кровь. Джек вернулся на диван и посмотрел на столик.
– Ладно. Пора.
Он взял стопку писем, оставив на столе всего одно, достал пару спичек и зажег. Джек наблюдал, как они медленно сгорали, приближаясь к пальцам и нежной коже, а он не мог бросить, отпустить их по собственной воле. Лишь боль вернула его с небес на землю, заставляя выронить спички. Они полетели точно в груду бумаг, свободно уместившуюся в небольшом подготовленном котелке. Полминуты мусор тлел, и Джек уже потянулся к пачке спичек, как снизу показался язык пламени. Джек выдохнул и откинулся на спинку дивана. Он наблюдал, как полыхают его стремления, надежды и мечты. И, согласно законам физики, представление кончилось намного быстрее, чем хотелось его душе и сердцу. Никакое самобичевание не могло сравниться с голодным пламенем. Иногда проблемы кажутся центром Вселенной, самыми тяжелыми и необъятными, а по факту все сгорает за пятнадцать секунд, не оставляя после себя и следа. Годы трудов свелись к котелку и весьма скудному огненному шоу. Джек снова сидел почти в полной темноте. Не в силах сдержаться, он повалился на бок и прикрыл голову рукой.
– Прощайте, университеты Алабамы, Цинциннати, Вайоминга и Мичигана! – Он ударил по подушке. – О, и, конечно же, Массачусетса! – Джек начал колошматить свой многострадальный старый диван. – Пошли вы все к черту! Ненавижу! Ненавижу! – Он схватился за волосы и закричал. Никто его не слышал. В этом подвале даже с открытым окном никто не мог прийти на помощь.
Джека охватил стыд перед школой, тренером и, главное, своими друзьями. Ричард отверг все лучшие университеты страны, а Том даже не собирается никуда поступать. Судьба предложила им массу вариантов и дорог в жизни. У них нет необходимости сжигать пару тысяч писем с отказами из университетов. Сбережений небогатой семьи Джека хватит лишь на поход в магазин за чипсами. На этом все. Одно. Осталось одно письмо от Оклахомского университета. Их единственное предложение – оплатить половину стоимости обучения. Откуда у Джека такие деньги? У него своровали даже чертовы сосиски. Через пару недель Ричарда отправят в ненавистный ему Йель! Йель! Том будет подрабатывать до конца августа и потом уедет в Нью-Йорк, а может, и сразу исчезнет вместе с этим Диланом.
– А я останусь в этом городе и сгнию заживо, вот что!
Луна светила Джеку точно таким же тусклым светом, как и Ричарду, который заперся в своей комнате. Ничьи уговоры не смогли заставить его выйти из укромного места. Пару часов отец стоял под дверью, убеждал сына в бесполезности затеи, говорил, что поездка в Нью-Йорк разрушит абсолютно все, и потом ему не захочется учиться. Без образования в огромном городе можно получить лишь работу посудомойки. Прокручивая все сценарии, продумывая один план за другим, Ричард понял, что оказался в тупике. Неужели отец видел в нем только юриста? Разве стараний Ричарда недостаточно, чтобы стать мастером в другой профессии? Чего такого ему не понятно в жизни, раз отец знает все наперед? Йель для десятков тысяч молодых людей – сказочный дворец. Многие мечтали попасть туда и заблудиться навсегда. Ричард же знал: переступив порог проклятого места, вернуться по-хорошему не получится. Талмуды с законами превратят Ричарда в робота без фантазий и мечты. Он подорвался с кровати, увернулся от низко висящей люстры и подошел к окну. Сердце сжалось. Ричард вспомнил одну буддийскую притчу.
– Я словно обезьяна, которая не в силах дотянуться до луны и пытается поймать ее в луже. – Он резко вытер глаза. – Как бы сильно я ни старался, луны мне не достичь. – Ричард со злостью закрыл окно.
Лишь один человек из их неизменной троицы сидел на одной из заправок в машине, куда не попадали серебристые лучи.
Дилан и Том говорили обо всем на свете. Мама думала, что сын все еще на ужине и произошла какая-то путаница, а Джек и Ричард, в свою очередь, не понимали, куда сбежал Том, а он… Он просто весело проводил время. Его не терзали жизненные сомнения, ему не приходилось решать проблемы. Он, Том Фрай, просто сидел на переднем сидении машины Дилана Муна, ел картошку и даже не представлял, что уготовила ему судьба…
Но вот что странно…
Одна и та же луна светила для каждого по-разному.
Gm
– Ну что за детский сад, дорогой…
Ванесса смотрела на своего убегающего сына с теплотой и нежностью. Она со щемящей болью в сердце признала – ее мальчик вырос. Время неумолимо, и как бы Ванесса и Том ни противились, школа закончилась, а за ее пределами у сына начнется новая жизнь. К сожалению, Том уже не будет как прежде прибегать домой, жаловаться на Алана и других несносных одноклассников или сетовать о неудачном прослушивании. Ванесса из-за своей болезни не сможет сменить тихую и размеренную жизнь на шум мегаполиса. Каждый год становился тяжелее предыдущего, и риски осложнений были слишком высоки. Она позволила себе отпустить страхи и принять то, что Том справится и без нее. Она всегда будет ждать его дома, станет он суперзвездой или нет. Многие потом спросят, как она так легко отпустила его в Нью-Йорк, на что Ванесса им ответит вразумительно: «Я просто верила в него. Ведь я его мама».
– Мой маленький, наивный дурачок. – Она припомнила цвет волос нового друга сына, которого видела несколько дней назад. – Прошу, не перепутай Луну и Солнце. Первое – лишь отражает свет второго. Ну, во всяком случае, жизнь научит. Это уж без сомнений.
Ванесса пришла с улицы, когда сын ворвался в дом, схватил пару заготовленных сэндвичей и под саундтрек из «Ла-Ла Ленда» умчался к своему другу. Том сбежал так быстро, что Ванесса даже не успела снять ведьмовскую шляпу. Помимо ухода за цветами, Ванесса любила раздражать старушек через дорогу. Каждый раз она с наигранным весельем смотрела на их косые взгляды. Репутация и прошлое не угнетало Ванессу, а потому скрываться и становиться заложницей былого женщина не планировала, тем более из-за осуждающих старух.
Она прислушалась. Том точно вернется за полночь, пробравшись через окно, поэтому Ванесса без страха открыла свою механическую зажигалку, наблюдая за танцем языка пламени. Любимый Мальборо, шляпа, идеально сидящее платье и закатное солнце превращали вечер в сказку. Несмотря на бывшую профессию, Ванесса обожала одиночество, предпочитая подругам и ухажерам компанию сына.
Тонкая полоска дыма потянулась к потолку. Благо Том не обращал внимания на слегка пожелтевшую побелку стен. Ванесса усмехнулась, вспоминая свою юность и вечные поиски сигарет. Она вспомнила про Скарлетт О’Хара, которая рыла ногтями красную глину Джорджии ради овощей и клялась никогда не голодать, так же и Ванесса давала обещание курить сколько хочет и когда хочет, но после некоторых событий ей пришлось придушить свою гордость. С появлением Тома ценности сместились в сторону любви родительской, чистой и бескорыстной. Кто бы что ни говорил, Ванесса – прекрасная мать и, что немаловажно, она знала об этом. Ванесса отвела сигарету в сторону и выпустила дым, перекидывая ногу на ногу.
И как некстати появился он – шрам, разделивший ее жизнь на «до» и «после». Из беззаботной и свободной она превратилась в безвольную и иногда до ярости бессильную. Пластические хирурги постарались на славу, скрывая последствия чужих ошибок. Ванесса помнила, насколько огромным казался этот шрам тогда. Но помимо него у нее имелся еще один. Тот, о котором не знал даже Том. Справа, в области печени. Он был намного меньше чем тот, что на бедре, и уже давно не болел. Именно он, маленький, словно укус пчелы, толкнул ее к краю обрыва. Природная ловкость и удача спасли Ванессу, подарили ей несколько лет жизни в обмен на страх. Ее глаза потемнели, стали отрешенными, сигарета в изящных пальцах дотлела уже почти до фильтра, когда больная женщина затянулась в последний раз, взглянула на свой телефон и выдохнула дым. Она терялась в лабиринте, сотканном из мгновений дня, забыть который оказалось не в силах.
– Трой…
* * *
– Скоро привезут, готовься.
Воскресение, восемь часов, день всех влюбленных – такое сочетание подразумевало теплый вечер в приятной компании своего партнера или же в его поиске. Однако в больнице царила совершенно другая атмосфера. Крики, стоны и жалобы людей, попавших в ужасные ситуации. Кто-то пришел домой пораньше, желая удивить жениха, но, наткнувшись на горячую сцену, отправил изменника на больничную койку с пробитой головой, вместе с сообщницей. Кому-то не повезло узнать об аллергии на ароматические свечки или соль для ванны. И даже буйство неудачливых пациентов с легкостью перекрыл звонок, совершенный пятнадцать минут назад. Два ножевых ранения, острая потеря крови, риск развития шока. Несколько человек в ожидании катастрофы выпали из общей суматохи и взглядом сверлили светло-зеленые двери. Время превратилось в лассо, заброшенное страхом на минутную стрелку часов и не позволявшее той завершить круг.
Дверь приемной зачастую оглушала стуком сильнее грома. Вот и сейчас молодой доктор Боб, только-только пришедший на стажировку, стоял с широко распахнутыми глазами и не в силах держать рот закрытым. Когда поступил звонок, старшие коллеги даже не посмотрели на Боба. Тогда самоуверенный молодой доктор лишь иронично хмыкнул, но уже скоро пожалел о своей самоуверенности. С появлением команды скорой помощи, двух сопровождающих медсестер и старшего доктора, атмосфера из пугающей превратилась в адскую. Боб думал, подобное бывает только в кино и сериалах по типу «Анатомии страсти». Он прекрасно знал, что каталка стремительно движется по узкому, но благо заранее освобожденному коридору, но время в преддверии надвигающегося кошмара замедлилось, затягивая Боба в водоворот. Молодой доктор прислушался к миру. Глухо. Лишь раздражающий стук щекотал нервы.
– Что это…
Он смотрел, как размеренно на пол капает кровь, отдаваясь в перепонках звуком ударов молота по наковальне. Доктор съежился и отошел в сторону. В голове крутился лишь один вопрос: «Как она может быть до сих пор жива?». Простыни на каталке, куда положили девушку, словно подменили на бордовые, осталось лишь одно белое пятно – около подушки. На этом все. Боб, тяжело дыша, хотел закрыть уши и глаза. Тридцать метров. Именно такой длины был холл перед отделением реанимации. Примерно полминуты, если очень спешить – меньше. Как много крови может потерять человек за полминуты? Каталка двигалась, оставляя за собой след, который будет являться Бобу в кошмарах. Он задержал дыхание, когда мимо провезли пострадавшую девушку. Ему предстоит проработать в больнице много лет, прежде чем подобное станет обыденностью. И, вероятно, даже тогда он будет помнить эту самую секунду. Ведь девушка, потерявшая не менее двадцати процентов крови, лежала с открытыми глазам, стиснутыми зубами и явно не собиралась умирать. Молодой доктор неосознанно схватился за стойку регистрации.
– Такая молодая… – Боб повернулся на тихий голос пожилой медсестры. Они смотрели вслед исчезающей каталке. – Надеюсь на наших. Если такой цветочек завянет, мир потеряет нечто невероятное.
Боб кивнул, соглашаясь. Бледная от большой потери крови кожа была натянута на кости, словно старый пергамент. Темно-фиолетовая помада размазалась по левой щеке, тушь потекла узорами по всему лицу, свободно спадавшие волосы спутались, несколько ногтей было обломано, облегающее платье местами порвано, синяки и царапины дополняли картину. И даже так, со всеми увечьями и недостатками, незнакомка поражала неземной красотой, словно сошла со страниц мифов. Ничто и никто не мог отнять у нее природного величия и магнетизма. Боб сделал шаг в сторону операционной, благо тучная медсестра загородила собой дорогу. И как бы ему ни хотелось абстрагироваться от ситуации, от больницы, от разрывающегося сердца и страха, Боб не мог. Он то и дело прокручивал в голове одну и ту же фразу с подслушанного вызова. Девушка двадцати семи лет, ножевое ранение, острая потеря крови, риск шока. Так просто за считанные минуты, пока скорая везла пациентку в отделение больницы, Боб успел привязаться к незнакомому человеку.
Хлопок двери вывел Боба из ступора. Противный скрип, как игла на старой пластинке, завел новую песню. Кому-то еще требовалась помощь в приемной, а Бобу, как правильно сказала дежурная медсестра, оставалось пожелать удачи хирургам и этой прекрасной молодой девушке.
– Кладите ее быстрее. – Главный хирург, жестом подкрепляя свои слова, указал на операционный стол. – Потеря крови какая?
– Двадцать процентов.
– У нас мало времени, кровь пришла? – Он смотрел на девушку, та лежала с открытыми глазами. Она уже ничего не понимала, но животный страх не позволял опустить веки. – Какая стойкая.
– Я не могу умереть, – шипящим голосом выдавила она из себя. – У меня сын.
– Не умрешь. – Хирург посмотрел на медсестру. – Кто-нибудь уже наденет на нее кислородную маску? Быстро, собрались! Где кровь, я повторяю?
– Полминуты назад привезли. – К доктору подбежал молодой парень в хирургическом костюме и маске. – Были проблемы с ее группой крови. Пришлось запрашивать в соседней больнице. Они сказали, что взяли сегодня утром. Результаты анализов из лаборатории еще не пришли, но мы взяли на всякий случай.
– Она понадобится. Выбора у нас нет. – Главный хирург пробежался взглядом по ранам. – Задета бедренная артерия и, как я понимаю, придется удалить желчный пузырь из-за ранения в области печени. – Он махнул еще двум медсестрам. – Давайте постараемся и сделаем все, что в наших силах. Этой молодой девушке нужно вернуться домой к сыну. – И только после этого Ванесса позволила себе отключиться.
Операция шла пять часов. Сердце Ванессы пыталось остановиться, но врачам и ей повезло предотвратить печальный исход. Главная проблема заключалась в огромной потере крови и удалении желчного пузыря. Редкий тип крови усложнял задачу в разы. И все же Ванесса, находясь без сознания, крепко держалась за жизнь даже после двух ножевых ранений. Ей повезло, что заведение, в котором она работала в тот вечер, расположено недалеко от больницы. Лишние пару минут могли стоить ей жизни. Врачи в закрытом помещении потеряли счет времени, они стежок за стежком восстанавливали тело девушки, которое раньше пленяло мужчин за несколько мгновений.
Боб уходил домой, когда Ванессу, такую же бледную, хрупкую и крошечную, отвезли в частную палату. Он знал, что у нее нет страховки, но каким-то волшебным образом никто не требовал денег. Следующие несколько дней будут одними из самых сложных. Молодой доктор мог лишь пожелать ей удачи и скорейшего выздоровления. И оказалось, что, когда тебе не угрожает смерть, время идет своим чередом. Вместе с исчезнувшей в дверях Ванессой исчез и Боб.
Она четыре дня боролась с последствиями нападения и операции, находясь на грани жизни и смерти. Ванесса чуть не умерла, когда у нее свело ногу и швы под правым боком начали расходиться. Удача вновь встала на ее сторону, и медсестра оказалась неподалеку. Понять, кто она и что делает в больнице, Ванессе удалось только на пятый день. Осознание собственной смертности словно материализовалось где-то неподалеку, не давая расслабиться.
