скачать книгу бесплатно
Улица была полна народа. Во дворе дома Тибо уже столпилось с полтора десятка человек, а гости продолжали прибывать. К огромному росту Лу в деревне давно привыкли, поэтому на здоровяке никто не задерживал взгляда, а вот доктора сверлил глазами каждый. Его черная одежда, смуглая кожа и гладко выбритое лицо были здесь чуждыми.
Местные с любопытством таращились на Андре, из-за чего он чувствовал себя не в своей тарелке. Мадам Дюмон, между тем, наслаждалась произведенным на земляков впечатлением. Улыбаясь, женщина помахала кому-то на улице.
***
Увидев приветственный жест тетушки Ализе, Люк поднял руку и помахал ей в ответ. Рядом с матерью возвышалась колоссальная фигура Лу. Как всегда, Люк про себя изумился его гигантскому росту. Воистину, этот парень был выше всех не то что в деревне, в самом городе! Дальше города Люк мира не представлял себе, да и не нужно ему это было.
Откуда в их семье такая могучая фигура – одному богу известно. Тетушка Ализе с детьми – единственная его оставшаяся в живых родня. Все они, не считая кузена, были обычными и даже невысокими. Люк и вовсе стеснялся своей щуплости, а рядом с женой изо всех сил выпячивал грудь. Впрочем, это было бесполезно: Кристин отличалась статностью не в пример мужу. Как и ее дядя, если вспомнить хорошенько. Тристан, покойный супруг тетушки Ализе, был высок и широк в плечах, но даже он рядом с сыном казался коротышкой.
Осторожно пробираясь среди толпы, Люк пожалел, что оставил Кристин одну с детьми. Все-таки не дело это – без жены на праздники ходить. Ей, понятное дело, неохота с таким животом в люди. А если придет пора рожать сегодня? Его рядом не будет, да и вся деревня на бровях, включая повитуху. Рыбак нахмурился: Клементин была любительницей выпить.
***
Толпа, собравшаяся во дворе Тибо, чего-то ждала. Хозяина не было видно, но ставни окна наверху были приоткрыты, там время от времени мелькала хорошенькая головка Кларис.
– Идут! Идут! – закричали в толпе. Окошко захлопнулось, а входная дверь через минуту отворилась и на пороге дома появился рыбак. Доктор заметил, что он не посчитал нужным наряжаться, но борода сегодня выглядела не слишком зловещей и даже аккуратной. За широкой спиной отца маячил Дидье. Парень принарядился по случаю помолвки и щеголял голенастыми ногами в узких шерстяных трико (ох и колется, должно быть!). Пухлые губы кривились в капризной гримасе. С трудом верилось, что этот юнец мог завоевать сердце такой красотки как Кларис, да и вообще чье-либо.
К дому между тем приближались последние и самые почетные гости: невеста под руку с бабушкой. Одетт выглядела отстраненной. Она не особенно позаботилась о наряде. Доктору показалось, что на девушке то же платье, что он видел на ней днем. Зато мадам Ларош прифрантилась на зависть всем соседкам. Седую голову украшал чепец с широчайшими полями, шаль пестрела всеми цветами радуги, а из-под юбки, которую трепал шквальный ветер, выглядывали городские башмаки с узкими загнутыми носами. В новой обуви старушка чувствовала себя не слишком уверенно, но ступала важно и явно гордилась впечатлением, которое производила своим обликом.
Невеста и бабушка подошли к крыльцу. Отец жениха степенно поклонился и предложил локоть мадам Ларош. Вместе они прошествовали в дом. Дидье небрежно подал руку Одетт, и пара последовала за старшими. Остальные жители деревни с радостными криками тоже поспешили войти внутрь.
Веселая толпа почти внесла доктора и его спутников в просторную гостиную Тибо. Комната, судя по ее размерам, занимала почти весь первый этаж. Единственная дверь вела в соседнее помещение, а лестница наверх скрывалась за перегородкой. Несколько длинных столов здесь были составлены буквой «П». Каждый покрывала белоснежная скатерть, на которой красовалась разнообразная снедь, приготовленная матушкой Лу. На почетное место посередине уселись жених с невестой, а рядом с ними разместились представители старшего поколения. Все они выпрямились на стульях и с важным видом взирали на гостей.
Поочередно жители деревни подходили к столу. Женщины приседали в неловких реверансах, их мужья снимали шляпы и топтались на месте, дети таращили глаза на разодетую «ведьму» и бороду старосты. Только после этих расшаркиваний семья усаживалась за стол. Разрумянившаяся Кларис зорко следила за порядком. Самых нерасторопных гостей она отлавливала за рукав или за шиворот – в зависимости от возраста – и водворяла на положенное место.
Семья Дюмонов в сторонке ожидала своей очереди приветствовать хозяев. Мадам беспокойно оглядывала детей, то расправляя воротничок Роже, то приглаживая кудряшки Ивет. Лу подпирал стену гостиной, доктор стоял рядом и с интересом взирал на происходящее вокруг. Он не раз бывал на городских помолвках, но такого буйства красок в нарядах, такой торжественности на лицах нигде видеть не приходилось. Под влиянием обстановки доктор и сам начал волноваться, как бы не опростоволоситься и не нарушить чем-нибудь этот неведомый ему деревенский этикет.
От его внимания не ускользнуло, что тон всему действу задавала мадам Ларош. Старая знахарка придала обычной, в общем-то, церемонии дух небывалой торжественности: милостиво кивала, когда все шло хорошо, и хмурила брови, если кто-то не следовал этикету. Она сидела на почетном месте, бесконечно довольная собой.
Казалось, только старушка рада предстоящей свадьбе; во всяком случае юная Одетт ни разу не улыбнулась, а Дидье сидел с весьма рассеянным видом. Отец жениха старался держать лицо поважнее, но это плохо удавалось. По всему было видно, что этому простому человеку не по нутру роль гостеприимного хозяина.
Наконец матушка Лу выступила вперед, увлекая за собой Ивет и обоих сыновей. Кларис сделала страшные глаза, и доктор нерешительно последовал за Дюмонами. Мадам присела в реверансе; Андре показалось, что лицо старшего Тибо на секунду просветлело.
– Добро пожаловать, добро пожаловать. Спасибо за прекрасное угощение, мадам, – пробасил он.
– Да уж, Ализе, ты расстаралась на славу, – подхватила старая знахарка, – А это твой старшенький? Вот уж не думала, что можно вымахать еще выше. И кто бы поверил, что он родился до срока?
Мадам Ларош залилась визгливым смехом, Лу неловко поклонился, а его матушка смущенно улыбнулась в ответ. Андре успел услышать, как она пробормотала тихонько: «Ведьма проклятая!» Подоспевшая Кларис отвела семью за стол. Доктор с достоинством, оцененным всеми присутствующими, поклонился хозяевам, поздравил молодых, а затем уселся рядом с Дюмонами.
Когда последние гости заняли свои места, старший Тибо поднялся со стула. Он произнес короткую и не совсем внятную речь. Затем встала мадам Ларош, продекламировав еще менее внятный ответ. После этого старушка попросила встать свою внучку, а мсье Тибо – сына, и они соединили руки молодых. Над столом грянуло нестройное «Ура!», кто-то кричал: «Многие лета!», кто-то запустил в жениха гнилым яблоком – словом, начало веселью было положено.
Вино лилось рекой. За здоровье молодых поднимали кубки тут и там. Вот уже кто-то затянул песню, затем другой достал из-за пазухи флейту, третий забарабанил ладонями по столу. Несколько деревенских музыкантов начали выводить залихватские трели сначала вразнобой, а потом и в такт. Захмелевшие гости робко поглядывали на хозяев. Старший Тибо сидел, сурово насупившись, и никоим образом не выражал одобрения нарастающему веселью.
Его сын, наоборот, едва мог усидеть на месте. Он несколько раз пихнул в бок свою нареченную и наконец попросту вытащил ее за руку на середину комнаты. Невеста с неохотой сделала несколько па, но после оттолкнула жениха и вернулась за стол. Молодежь тем временем повскакивала с мест и присоединилась к танцующим. Собственно, молодежи здесь было немного: менее десятка парней и всего четыре девушки, с учетом Кларис и невесты. Лу постеснялся танцевать. Он сидел на месте и с глуповатой пьяной улыбкой разглядывал окружающих. Люк тоже не тронулся с места: негоже веселиться без жены.
В комнате становилось жарко. Кто-то открыл дверь и доктор понял, что скоро стемнеет. Он предложил мадам Ализе пойти вместе с младшими домой, и она согласилась. Они поднялись из-за стола и начали пробираться к выходу. Женщину слегка покачивало от выпитого за вечер вина, поэтому Андре поддерживал ее под руку. Ивет и маленький Роже, зевая во всю глотку, семенили следом, Лу решил остаться.
Праздником завладела молодежь. Многие из гостей тоже засобирались домой. Старший Тибо встал, чтобы проводить до дверей мадам Ларош. Старушка вышла из ворот, важно кивая окружающим. Женщина была сильно навеселе; у Андре даже мелькнула мысль, что не помешает проводить ее до дома. Впрочем, его нога считала иначе. Доктор решил, что его рыцарских замашек хватит только до соседнего дома, тем более что матушка Лу тоже нуждалась в сопровождении. Она пританцовывала, напевала что-то под нос, а потом весело крикнула знахарке:
– Эй, Клементин, башмаки-то не потеряй!
– За собой следи, – беззлобно огрызнулась старушка, махнула рукой и побрела к морю.
Дорога домой обошлась без приключений. Всего-то и надо было, что в соседний двор зайти. Впрочем, мадам Ализе это было не так-то просто. Молодая еще женщина истосковалась, заботясь о детях и влача грустную вдовью долю. Вино затуманило ей голову и толкало на небольшие глупости вроде упомянутых уже танцев и пения. Оставив старших детей на празднике, она дала себе волю.
В доме Дюмонов было непривычно тихо. Роже валился с ног от усталости и количества съеденного. Сестра увела его в материнскую спальню, а сама ушла в девичью. Мадам опустилась на стул возле тлеющего очага и выдохнула:
– Ох и славно повеселились! Ей-богу, мсье доктор, давно таких праздников в наших краях не устраивали.
– Помолвка удалась на славу, – согласился Андре, тоже усаживаясь к огню.
Нога гудела, он успел десять раз пожалеть о дневной прогулке. Женщина была в хорошем настроении и явно желала поболтать.
– Старая Клементин так задирает нос, что глядеть тошно. Они давние друзья с Огюстом, а теперь вовсе породнятся – но это же не повод терять голову! Как вы думаете?
– Я вообще мало что понял из событий сегодняшнего вечера. Мне показалось, что будущие молодожены не слишком рады помолвке.
– Конечно, нет. Дидье все еще сохнет по моей Кларис, но пара из них никудышная. Бедная девочка! – вздохнула мадам, – Надеюсь, у нее хватит умишки побыстрее забыть этого пройдоху. А Одетт скоренько его подомнет под себя. Глядишь – и человеком сделает.
– А сейчас он не человек? – лукаво улыбнулся доктор. Дидье на первый взгляд действительно не заслуживал этого почетного звания, однако женские рассуждения о перевоспитании супругов всегда его забавляли.
– Неа. Так, пирожок непропеченный, – матушка Лу махнула рукой, – Только о себе и думает – с таким каши не сваришь. Он, конечно, завидный жених в наших краях, но Кларис лучше подойдет скромный работящий паренек.
– Пожалуй. А много ли таких?
– Найдутся… – она вновь отмахнулась, но куда добродушнее на этот раз, – Идите спать, доктор. Идите в спальню к Роже, я подожду здесь ребят. Думаю, Лу поможет сестре прибраться и они вернутся вместе.
– Не слишком ли я стесню вас, – неуверенно спросил доктор, не совсем разобрав, кто где и с кем спит.
– О, перестаньте, – улыбнулась мадам, – Я все равно не усну, пока все дети не будут дома. Посижу тут, потом лягу с девочками, а Лу к вам придет. В гостиной вы сегодня не выспитесь, разбудят вас мои чертенята, как вернутся.
– Спокойной ночи, мадам.
Доктор не без смущения прошел в хозяйскую спальню. Это была крошечная комната с кроватью, застеленной шерстяным одеялом. У стены стоял большой сундук, на котором посапывал маленький Роже. Андре осторожно улегся на кровати. Сон не шел к нему; в голове продолжали насвистывать флейты, перед глазами мелькали пляшущие рыбаки и рыбачки, а посреди всего этого белело лицо юной невесты. Мрачное, почти отчаянное в своем несчастье.
Глава 5
От музыки болела голова. Одетт почти не притронулась к вину, но виски ломило так, будто она выпила половину бочонка. Кому нужна эта попойка накануне Рождества? Кому вообще нужна эта помолвка? Одетт бы точно обошлась без нее.
Девушка вздохнула, стараясь не привлекать ненужного внимания. Сильнее всего хотелось бы сейчас оказаться дома. Там тихо, там волны бьются о берег совсем рядом, там Клементин. При воспоминании о старой знахарке девушка нахмурилась. Одетт любила бабушку, но эта идея с помолвкой была слишком безумной даже для нее. Вся деревня судачит об их скороспелой свадьбе, Кларис ходит как в воду опущенная – и ради чего все это?
Одетт отыскала глазами в толпе веселящихся гостей подругу. Кларис танцевала с Дидье. На ее щеках горел румянец, глаза сверкали, грудь высоко вздымалась, а башмаки задорно отбивали такт о деревянные половицы. Кавалер представлял собой печальное зрелище: он был в стельку пьян, почти не замечал партнершу и тупо топтался на месте. Одетт с отвращением рассматривала суженого. Кажется, Кларис говорила, что Дидье никогда не пьянеет. Как всегда, преувеличивала.
До чего же он жалок! Голенастый, тощий, как жеребенок. От этого пуха на щеках любую нормальную девушку смех разберет, но Кларис считала Дидье самым красивым парнем на свете. Ей действительно не было дела до богатств его отца, по которым вздыхали все невесты в деревне и за ее пределами. Подружка была влюблена в сына Тибо, Одетт знала это точно. Тем неприятнее ей была эта помолвка, тем совестней глядеть в глаза Кларис.
Музыка замолчала. Пока играющие переводили дыхание и освежались вином, Одетт воспользовалась паузой и подошла к подруге.
– Я хочу домой. Уже поздно, может, пойдем? Лу нас проводит.
– Да где же поздно? Смотри, все старики разошлись, можно повеселиться как следует, – запротестовала Кларис. От танцев она запыхалась, а на пухлых щечках играл румянец.
– Завтра нам эти старики головы поотрывают, если засидимся тут допоздна. Тибо скоро надоест терпеть шум: выйдет и разгонит всех. Так лучше пойдем сейчас. Лу, скажи своей сестре!
Великан, который до этого мирно сидел на скамье и наслаждался очередным пирогом с курицей, поглядел на развеселившуюся Кларис. Убедившись, что сестра явно хватила лишку, он принялся ее уговаривать:
– Правда, лучше пойдем. Мать ведь не уснет, покуда нас не дождется. Проводим Одетт – и домой.
– Я и забыть успела, какой ты зануда! Ничуть не изменился, а, Одетт? Все тот же здоровый тупой Лу!
– Прекрати, самой потом стыдно будет. Он ведь уедет скоро, можете вообще больше не свидеться.
– Невелика потеря. Три года дурака не видела и еще сто бы не видела.
Лу насупился. Оставлять сестру здесь было нельзя, но и терпеть ее выходки совсем не хотелось.
– Что за шум? – к ним подошел Дидье.
– Твоя невеста устала и хочет домо-оооой! – противным голоском протянула Кларис.
– Да кто бы сомневался, веселье эту задаваку только утомит. Пусть идет, раз хочет…
– Но она хочет, чтоб мы с Лу ее проводили!
– Да мы все ее проводим, с большой радостью. Ваше скромнейшество не возражает? – Дидье склонился в насмешливом реверансе. Одетт с каменным лицом прошла мимо него к двери.
Ночь встретила ее тьмой и порывами ветра. Девушка запахнула шаль плотнее и пожалела, что не оделась теплее, когда уходила из дома. Она решительно зашагала на шум прибоя. За ее спиной из старостиного дома выбегали подвыпившие юноши и девушки. Они пошатывались, падали, хватались друг за друга и хохотали. У многих парней в руках были горящие факелы. Шумная ватага хлынула по улице следом за Одетт. Лу с сестрой первыми догнали ее. Кларис подхватила подругу под руку и молча зашагала рядом; Одетт была признательна и за это.
Свет факелов слепил, на темном берегу пьяные парни спотыкались, налетали друг на друга, и поэтому компания продвигалась вперед медленно. Одетт с отчаянием подумала, что и к утру не доберется до дома. К ней подошел Дидье, попытался обнять. Девушка сбросила его руку, жених ухмыльнулся и скрылся в темноте.
– Не обижала б ты его, – шепнула Кларис, – Вам жить, зачем врага сразу делать?
– Тоже мне, враг, – скривилась Одетт.
– Ничего не боишься, значит. Ну и дура!
Девушка легко оттолкнула подругу и тоже исчезла. Одетт вздохнула и оглянулась на Лу. Великан молча топал сзади с факелом в руках. Она сбавила шаг, чтобы поравняться с парнем, и сказала:
– Ты уж за ней пригляди. Она со мной по пять раз на дню ссорится.
– Будто раньше лучше бывало, – ухмыльнулся Лу.
– Не лучше, но разве то ссоры были… Сейчас мне рядом с Кларис боязно бывает.
– Тебе-то?
– Не веришь?
– Ни в жисть не поверю. Чтобы ты, да нашей малявки забоялась – нет уж. Дудки, – гигант покачал головой и повторил для надежности, – Дудки!
Одетт улыбнулась про себя. В деревне она никогда не была по-настоящему своей. Рассказывали, что единственный сын старой Клементин Жак явился домой пятнадцать лет назад, весь оборванный и с крошечной девочкой на руках. Знахарка взяла малышку, но сына даже на порог не пустила. Вскоре его нашли мертвым у дороги: парень замерз на обратном пути в Кавайон.
Каких только домыслов не озвучивали местные кумушки насчет того случая. Знахарка не любила о нем говорить. Одетт от бабушки знала, что отец беспробудно пил, иной раз поднимал руку на Клементин и вообще был непутевый. К чему такого вспоминать? А в деревне пусть болтают, что хотят. И ведь болтали! И о смерти Жака, и о происхождении Одетт, и о странностях девочки.
А всех странностей было, что она росла тихой и не любила болтать языком почем зря. Одетт сохраняла невозмутимость даже в минуту опасности, из-за чего считалось, будто она ничего не боится. На деле это было далеко не так, но разве досужим сплетникам объяснишь…Нет, внучке ведьмы избежать слухов решительно невозможно.
Впереди послышался крик. Среди выпивших парней завязалась драка. Несколько факелов упало на песок и погасло. Девушки визжали, в сгустившейся темноте слышалось сопение и глухие удары.
– Где Кларис? Видишь ее? Стой тут! – испугано крикнул Лу и ринулся в самую гущу потасовки. Великан врезался в толпу дерущихся, размахивая факелом. Свет выхватывал из темноты одно окровавленное лицо за другим. Физиономии были искажены страхом: Лу здорово напугал парней. Его сестры не было видно.
– Чего он делает? – вынырнувшая из темноты Кларис тронула Одетт за локоть.
– Тебя там ищет… Лу!
Парень подбежал к девушкам, тяжело дыша.
– Совсем обалдела! – накинулся он на сестру, – Мать мне за тебя голову снимет. Опять вздумаешь исчезнуть – уши оборву!
– Да будет тебе, – пробормотала Кларис. Натиск молчаливого обычно брата удивил и смутил ее.
Драка тем временем унялась сама собой. Пострадавшие умылись морской водой, подобрали и зажгли факелы. Шествие возобновилось. Подруги шагали молча, Лу угрюмо сопел позади.
Через минуту толпа приблизилась к дому Клементин. В темноте едва виднелась узкая полоска света между закрытыми ставнями. Внутри было тихо; по-видимому, Клементин уже легла спать. Одетт поцеловала подругу, поднялась на крыльцо и вошла в дом.
Огонь в очаге почти догорел, в маленькой гостиной было темно и прохладно. Заперев вход, девушка немного постояла у двери. Снаружи слышались голоса и смех, но через минуту все стихло. Одетт уселась к очагу, подбросила хвороста и задумалась, уставившись на пламя.
***
Кристин протянула руку и тронула Люка за плечо. Мужчина проснулся быстро: последнее время он засыпал с мыслью о неожиданном пробуждении, которое может понадобиться в любой момент. Молодой рыбак зажег свечу и с тревогой посмотрел на жену. Кристин вымученно улыбнулась:
– Пора.
– Сегодня?! – парень не отличался религиозностью, но роды в рождественскую ночь отчего-то показались ему неуместными.
– Это не нам решать, – рассмеялась жена.
Люк молча поцеловал ее, накинул худой плащ и выскочил за дверь.
До рассвета оставалось не меньше получаса. Ночь выдалась тихой; с моря полз туман. Молодой рыбак оценивающе поглядел на гладкую поверхность воды и припустил по песку к дому старой знахарки. Двадцать лет назад она помогла родиться ему, совсем недавно – двум его сыновьям, а сегодня примет дочь. В том, что будет девочка, Люк не сомневался: слишком они с женой мечтали и молились об этом. Красивая как мать, веселая как отец. Сыновей они любили, но дочка была особенно желанной.
Это будут четвертые роды Кристин. В прошлом году им не повезло: еще один мальчик родился мертвым. Клементин пыталась вернуть его к жизни, но тщетно. Жена несколько месяцев не улыбалась, только весной вновь подпустила его к себе. Узнав о беременности, она будто расцвела и была уверена, что на этот раз все сложится хорошо и у них обязательно появится девочка.
Ноги вязли во влажном песке. Ночью, должно быть, было сыро. Люк пытался ускорить шаг: Клементин здорово набралась вчера на помолвке внучки – бог знает, сколько времени ей потребуется на сборы. А если они не успеют и Кристин окажется одна в самый важный момент? От этой мысли внутри все похолодело. Нужно было сбегать за соседкой, хотя бы за тетушкой Ализе.
Мысли толклись в голове, обгоняя одна другую. Рыбаку стало страшно. Он зажмурился и побежал быстрее, но через секунду упал. Холодный песок проник за пазуху, набился в рот. Поднимаясь на колени и отплевываясь, Люк невольно рассмеялся; благодаря падению он немного пришел в себя и успокоился. Мужчина уверенно зашагал вперед. Кристин права: это все не нам решать.
Дом Клементин даже вблизи казался необитаемым. Ни дымка над трубой, ни света в окошке. Конечно, старуха и внучка в это утро будут спать допоздна. Лишь бы знахарка не разозлилась! Люк вздохнул и принялся колотить в дверь. Через несколько минут заскрежетал засов, и на пороге появилась Одетт с лампой в руке. Девушка выглядела сонной. Она с удивлением посмотрела на рыбака, но быстро сообразила, зачем он явился.
Кивнув, внучка знахарки исчезла в доме. Люк слышал, как она идет через гостиную, стучится в спальню старухи… Ответа не было. Она постучала еще раз, затем дверь заскрипела и до рыбака донесся сдавленный крик. Через секунду Люк влетел в крошечную спальню Клементин. Старуха ничком лежала на узком топчане, уткнувшись лицом в подушку. Седые волосы были растрепаны, одежды разметались, вещи как попало раскиданы по комнате. На щербатой штукатурке стены рядом с постелью краснели четыре полосы. Увидев окровавленные пальцы покойницы, молодой рыбак понял: Клементин боролась.
